Василиск во всём виноват (гет)

Первым, что я увидела, очнувшись, был Гарри Поттер.

Натуральный, живой Гарри Поттер — лет двенадцати, со шрамом, в очках, в мантии. Израненный, с шикарным мечом — в общем, полный комплект фэнтезийного героя.

Последним, что я видела до того, как отключиться, был мчавшийся на меня облупленный автомобильчик с какой-то обалделой красной физиономией за лобовым стеклом. Наверно, поэтому я сначала нисколечко не удивилась, а скорее ощутила какую-то фаталистическую покорность судьбе. Всё ясно. Либо это предсмертный бред, либо, будем оптимистичнее, это бред больничный. Меня увезли на «скорой», откачивают в реанимации, я в коме. Вот и Гарри Поттер, а потом зелёные человечки на летающих тарелочках полетят.

— Джинни! — затормошила меня очкастая галлюцинация. — Ты в порядке? Ты будто снова потеряла сознание!

Чего-о?

Я поглядела на себя. Ой, мамочки! Где мои двадцать семь лет? Судя по общим габаритам и по величине некоторых частей тела, я примерно ровесница этого Гаррика. Это уже было не слишком приятно — даже для бреда это было чересчур. А кто такая Джинни? Вы уж извините, что с книгами, что с фильмами я знакома весьма поверхностно — ну не хотелось читать-смотреть, и всё тут, а особых фанатов среди приятелей тоже не было. Поэтому Гарри я, ясен пень, в лицо узнать могу, помню, там был такой гэндальфоподобный директор, был ещё какой-то готический антигерой Снейп, была свита героя в лице Гермионы, которая ходячая энциклопедия, и Рона, который лучший друг и рыжий. И Гермиона и Рон по каким-то необъяснимым причинам в конце поженились.

Ну а я-то кто здесь такая?

— Вроде ничего не болит, — сказала я Гарри, который блистательно исполнял роль раненого, но заботящегося о других сверхгероя. Впрочем, ран у него, кажется, не было — только выглядел он до ужаса замученным. — Но как-то в голове туманно.

— Джинни, прости, мы с Роном чуть не опоздали! — воскликнул он. — Ты можешь идти? Пойдём, Рон ждёт тут неподалёку. И... э... профессор Локхарт, только с ним... хм... неприятность одна случилась.

Он помог мне встать (тут я заметила валявшуюся рядом огромную тушу какого-то змея — ага, очевидно, наш герой его и прибил). Мы пошли через какую-то до крайности сырую пещеру с живописными грудами камней. К нам сверху спорхнула какая-то красно-золотая ощипанная курица, которая села Гарри на плечо — так как он только улыбнулся, я никак это не прокомментировала.

Да-а, интересный бред у меня получается. Романтично, конечно, побыть спасённой девой, но надо ведь хотя бы знать, от чего тебя спасли! Вот очнусь от комы — обязательно Поттериану прочитаю и фильмы посмотрю. Прикольно будет узнать, в кого меня занесло.

За одним из камней обнаружились: рыжий долговязый мальчишка и златокудрый красавчик моего возраста (моего настоящего возраста, я имею в виду!) с крайне потерянным выражением лица.

— Джинни! — радостно заорал рыжий и кинулся меня обнимать. — Ох, Джинни! Ты жива! Мы думали, конец тебе! Гарри просто герой! — спасибо, кэп. — Джинни, как ты себя чувствуешь?

— Нормально, вот только голова болит, — опять сообщила я, лихорадочно соображая. Так. Передо мной Рон и профессор Локхарт (потрясающий мужчина, ну вот почему я в этом бреду превратилась в девочку?!). Вроде как герои вокруг все положительные. Наверное, так как злодей повержен, это финал одной из книг. Уже неплохо. Интересно, что персонажи делают между финалом одной и началом другой? Чаёк попивают?

Между тем мы все взялись за руки (Локхарт взялся за мою, и я опять посетовала на дурацкое и полностью ненужное омоложение), Гарри свободной рукой взял за хвост ощипанную курицу (которую он представил нам как ручную птицу Дамблдора), и она полетела вверх, таща всех нас за собой. Рон и Локхарт по обе стороны от меня ахали и охали, ну а мне-то чего удивляться? В фэнтези и не такое встретишь, а уж в фэнтези, перемешанном с галлюцинациями, тем более.

Пролетев странного вида тоннель, напоминающий кроличью нору из Кэрролла, мы вылезли через какую-то дверцу в туалет. Не, ну а почему бы и нет? Даже вид старомодно одетого привидения девочки-подростка в круглых очках похлеще поттеровских меня не удивил. Однако ж любопытные галлюцинации рождаются в моём бедном мозгу.

— Если б ты умер, ты мог бы разделить со мной этот туалет, — пропищало привидение в адрес Гарри, хлопая ресницами. Ни Гарри, ни я не успели переварить это известие, когда Рон расхохотался:

— Ого! Джинни, у тебя соперница!

Привидение обиделось и упорхнуло в одну из кабинок хныкать, а я с облегчением вздохнула. Ну хоть что-то прояснилось. Значит, я — типа будущая наречённая господина Избранного.

Это мне категорически не понравилось. То есть не то чтоб я имела что-то против Гарри, но, слушайте, он же мальчишка совсем! Как ни изворачивайся, я не могу представить себя в него влюблённой (каковой, очевидно, была настоящая Джинни). Ладно, мне всё это мерещится, значит, я тут и распоряжаюсь.

— Куда теперь? — спросил Рон, встревоженно взглянув на меня. Я растерянно развела руками, но тут красно-золотая курица вырвалась у Гарри из рук и полетела к двери туалета. Мы, недолго думая, пошли следом, и через несколько минут она привела нас по сумрачному коридору, увешанному картинами, к алой двери с жёлтым львом на ней. Надпись над дверью гласила, что это кабинет профессора МакГонагалл.

После подземных пещер, змея, очкастого привидения и летающей курицы я уже думала, что профессор МакГонагалл и есть этот лев. Но нет — это оказалась седая сухопарая женщина, которая сдавленно вскрикнула, увидев нас на пороге. Да, мы — все четверо — были все в грязи, разлохмаченные, было на что посмотреть...

Мимо седой дамы протиснулась внушительных размеров рыжеволосая тётка, визгливо завопившая:

— Джинни!

Меня во второй раз стиснули в объятиях. Я подумала, что тут-то и задохнусь. К тётке присоединился рыжий тощий мужичок, и до меня дошло, что, видимо, это родители той самой Джинни.

— Джинни! Ох! Мы все извелись! — продолжала тётка. Мамой называть её не хотелось ужасно, даже мысленно.

Она ещё долго кудахтала надо мной, давала попить какую-то горькую дрянь, после которой, впрочем, по телу разлилось приятное тепло. В это время Гарри и Рон говорили о чём-то с профессором МакГонагалл и невесть откуда взявшимся директором — по загадочной улыбочке и бороде а-ля Гэндальф я его сразу узнала. О чём они говорили, я не слышала — слишком громко орала мне в ухо испереживавшаяся новоявленная мамаша.

Взмахнув волшебной палочкой, мой здешний хиленький родитель неожиданно ловко убрал с хламиды, в которую я была одета, большую часть грязи, и они вместе с танкоподобной супругой принялись подталкивать меня к выходу.

— Пошли, пошли, бедняжечка моя, в больничном крыле отлежишься, мадам Помфри тебе шоколада горячего даст, — ворковала мамаша.

— Очень помогает после темномагической атаки, — поддакивал папаша. — Всё будет хорошо, Джинни, вот видишь, тебя не накажут, можешь не беспокоиться.

Если местный шоколад — это реально шоколад, а не какая-нибудь гадость, то не откажусь. Даже в галлюцинации. Шоколад — это я всегда готова. И ведь действительно ободряюще действует.

Мы шли по какому-то длиннющему и постоянно петляющему коридору. Мимо постоянно пробегала ребятня в возрасте от одиннадцати до семнадцати. Все в хламидах примерно такого же фасона, как моя. Потом вдруг эта орава опасливо расступилась, и мимо прошёл, брезгливо морщась, мужчина лет под сорок, с пронзительными серыми глазами и потрясающими платиновыми волосами до плеч. Ну почему здесь столько привлекательных взрослых?!

В некоторым смысле хорошо, что папенька Джинни к ним не относится. А то мне, исполняющей обязанности Джинни, было бы неловко.

— А этот Малфой уже тут околачивается, — прошипел упомянутый папенька. — Небось каждый год ходит, галлеонами сыплет, чтобы сыночка отсюда не вышвырнули.

Вот жалость-то какая. Значит, Малфой у нас персонаж отрицательный, и его неизвестный сыночек, очевидно, тоже. Эх. А куда делся, кстати, милашка Локхарт? Что-то его куда-то вывели из кабинета МакГонагалл, а куда — не знаю... Спросить, что ли?

— А что теперь будет с профессором Локхартом? — повернулась я к мамаше. Та порозовела и мечтательно вздохнула (хе-хе, а не одна я...):

— Бедный! Помогая нашим храбрым мальчикам, он подвергся нападению Сами-Знаете-Кого и потерял память! Его, Джинни, в Мунго отправили. Так что, увы, опять Дамблдору нового преподавателя ЗОТИ искать.

Дамблдором, видимо, зовут директора, а ЗОТИ? Что это ещё такое? Зоология, Орнитология, Териология, Ихтиология? (Это я как-то классе в седьмом заучила кучу красивых слов из школьного учебника биологии, до сих пор помню...) Заметно Оптимизированная Теория Искусства? Зенитные Орудия Тайного Института?

Меня ввели в больничное крыло — ничего особенного, медсестра, шкафчики с лекарствами, койки рядами... На четырёх койках полулежали пациенты (трое из них лет одиннадцати-двенадцати, одна шестнадцатилетняя) и ели суп. Ещё на одной сидел седовласый старичок и, одной рукой утирая слёзы, другой гладил встрёпанную серую кошку.

— Джинни! — весело закричала одна из пациенток, лохматая девчушка. Я с улыбкой помахала в ответ — кто знает, вдруг это моя лучшая подруга?

От возможных неловкостей меня спасла медсестра — очень суровая, как медсёстрам и полагается:

— Мисс Уизли, я понимаю, что вы счастливы видеть мисс Грейнджер вернувшейся к жизни, но вам сейчас надо выпить шоколад и как следует выспаться. Поболтаете потом.

— А что с Джинни случилось? На неё тоже василиск напал? — забеспокоилась лохматая мисс Грейнджер.

— Спросите у мистера Поттера и мистера Уизли, — отрезала медсестра. — Мисс Уизли нужно отдохнуть.

Может быть, в шоколаде (очень вкусном!) было снотворное, а может, сказался-таки шок, но глаза мои начали слипаться. Медсестра и мамаша помогли мне умыться и переодеться в ночную рубашку и буквально дотащили до койки. Мамаша потом сидела рядом и гладила меня по голове, а потом... потом я уснула.

Проснувшись, я очень удивилась, обнаружив вместо привычного интерьера моей скромной однушки белый потолок, широкие окна и витавший в воздухе аромат лекарств. Затем вспомнила: пешеходный переход! Машина с пьяным водителем! Ну вот, дожили. Только-только нашла неплохую работу — рекламщицей в одной турфирме — как в первый рабочий день вышла из строя.

Рядом со мной сидел рыжий мальчонка, показавшийся смутно знакомым.

— Ты проснулась! — завопил он. — Мама, папа! Мадам Помфри! Джинни проснулась!

Что-о? Джинни?.. И это явно не русский язык. Вот точно. Неужели вчерашняя галлюцинация... неужели я...

Видно, на моём лице отразились потрясение и окончательное осознание того, что бред вовсе бредом не был. Подоспевшая медсестра спросила:

— Как вы себя чувствуете, мисс Уизли?

— Голова болит! — простонала я. — Ничего не соображаю! Где я? Мадам Помфри, что случилось?

— У неё память отшибло! — ужаснулся рыжий. Да вы прям-таки присяжный капитан Очевидность, говорю же. Или нет, на сей раз вы не совсем угадали. Память у меня не отшибло — памяти, принадлежавшей этой самой Джинни, у меня и не было.

— На пир тебе тогда лучше сегодня не ходить, — с видом судьи, выносящего смертный приговор, сказала медсестра.

— Как? — разочарованно воскликнул рыжий — как его там? а, вспомнила! — Рон.

— Рон, да ты-то иди, — сказала я. — Я не буду скучать. Подремлю тут.

На пир мне и вправду не хотелось. Хотелось спокойно собраться с мыслями, а в шуме и гаме школьного праздника это будет невозможно.

— Давай тогда мы с тобой посидим, — предложила мамаша. — Что забыла, всё у нас спросишь.

— Ой, спасибо! — искренне обрадовалась я. Всё-таки родители, свои люди. А если я что-то на пиру ляпну, детишки-то — они все наблюдательные, как правило, и хитрюги! — этого не оставят без внимания.

— Я... э... пойду тогда, — сказал Рон. — Фред и Джордж обещали мне новую модификацию фейерверков показать.

Я приветливо ему улыбнулась. Как я поняла, он мой брат, и, раз уж я сюда угодила, с ним надо поддерживать хорошие отношения.

Рон удрал, а мамаша и папаша присели по обе стороны от меня.

— Уф, — сказала я. — Даже не знаю, с чего начать. Вроде как помню, что вот я Джинни, вот вы мама и папа, вот Рон, — подумав и припомнив бренды ЛЕГО, придуманные по мотивам поттеровской саги, я решила рискнуть, — вот Хогвартс. А остальное всё как отрезало. Заклинания не помню ни одного. Как я в ту пещеру внизу угодила — ну совсем понятия не имею.

— Ох! Как же это тебя так угораздило! — запричитала мамаша. — Ах, ну что вот тебя дёрнуло писать в дневнике Сама-Знаешь-Кого!

— И кто он такой — я тоже не знаю, — ввернула я.

— Бедненькая наша, ну сейчас мы тебе всё расскажем.

Рассказывала в основном она — папаша только сидел да кивал. Один раз только помог мне поесть, когда мадам Помфри обед для нас троих передала.

Хотя я понимала, что в передаче глуповатой курицы, коей являлась моя новая матушка, всё было не то чтоб объективно и правдиво, но суть всей истории я поняла. И о Сами-Знаете-Ком, и о том, почему Гарри знаменитый, и о Хогвартсе, и о заклинаниях. Мне дали мою волшебную палочку и попросили повторить простые заклинания — к счастью, получилось. Значит, магия в теле этой Джинни всё-таки осталась.

— Ничего, я попрошу Перси дополнительно заниматься с тобой летом, всё вспомнишь, — сказала мама.

Я попыталась свести в систему всё, что на меня обрушилось. Итак, я, Алина Вирлеева, двадцати семи лет, специалист по маркетингу, была сбита машиной, но вместо больницы или посмертия угодила в магическую Англию, в тело Джиневры Молли Уизли, одиннадцати лет, факультет Гриффиндор. Как я поняла из мамочкиных недоговорок, училась Джинни не очень — не то чтоб совсем на двойки, но на твёрдые «Удовлетворительно», не более. Она была занята влюблённостью в Гарри Поттера (к счастью для меня, безответной), а вскоре её душу начал поглощать Том Риддл из дневника того самого Сами-Знаете-Кого — фактически Сами-Знаете-Кто, только в возрасте шестнадцати лет.

Короче, Джинни была наивной доверчивой дурочкой. По малолетству ли, или такая уродилась — так узнать и не удастся. В любом случае, меня такой имидж не устраивает решительно. Нет, я в родном мире звёзд с неба тоже не хватала, но чтобы так изливать душу незнакомому человеку — и ведь в итоге в буквальном смысле изливать! — такого бы я даже в возрасте Джинни не выкинула. У магов ОБЖ вообще есть? Хотя бы дома им об этом рассказывают? Или они считают, что с волшебными палочками им море по колено?

Ладно, об этом потом подумаем. Главное, нагнать сейчас школьную программу — хорошо хоть Джинни на первом курсе только была, а из-за василиска во втором полугодии уроки шли через пень-колоду.

Далее. Гарри Поттера Джинни разлюбит, это точно. Конечно, странно выходит — если бы настоящую Джинни он от василиска спас в Тайной Комнате, она бы в него только сильнее втрескалась. Ладно, если что, буду всё списывать на стресс из-за Сами-Знаете-Кого и его василиска. Да и то, одиннадцать всё-таки лет, вечной любви никто от меня не ждёт.

Вспомнился профессор Локхарт. Нет, ну как же не повезло! Его, значит, в Мунго (по словам мамы, это была магическая больница) отправили... Не поймите превратно, я в жизни не была женщиной-вамп, Казановой женского пола или чем-то подобным. Но двадцатисемилетняя моя сущность реагирует на симпатичных мужчин, это чисто естественный рефлекс! И как мне быть?

Мама (я старательно приучала себя воспринимать её как маму) показала мне движущуюся фотографию педсостава Хогвартса. За вычетом Локхарта и какого-то однорукого старикашки, собиравшегося на пенсию, в сентябре все должны были быть на тех же должностях. Я испытала некоторое облегчение: писаных красавчиков больше не было. Был Гэндальф-Дамблдор, был готический носатый Снейп, чьи волосы висели жирными сосульками, был карлик с кудрявой бородёнкой. И всё. Ну что ж, хорошо. Кто их знает, может, в средневековом замке и нравы средневековые, вдруг за то, что Джинни будет глазеть на взрослых мужчин, её как-то там выпорют или ещё что. Ничего не поделаешь, попала — значит, придётся расти хотя бы лет до шестнадцати, а потом уже себе что-то позволять.

Наконец, я совершенно не знаю, как должно было всё сложиться в книгах Роулинг. Помню только, что Рон на Гермионе женился (Гермионой, как я выяснила, звали мисс Грейнджер) — одна моя однокурсница по этому поводу страшно негодовала. Ну и прекрасно. В смысле, прекрасно, что я ничего не знаю. А то читала я в сети фанфики про то, как попадают фанатки в Средиземье — и начинают всем крутить-вертеть, чтобы всё кончилось так, как им угодно будет! Не говоря уже о том, что там не всегда выходит правдоподобно, авторы редко задумываются, а нужны ли персонажам такие кручения-верчения. Разве не может выйти всё ещё хуже, чем у автора?

Нет-нет. Я только одно знаю точно: я за Гарри не выйду и любить его не буду! А всё остальное — как получится. Это может, матёрые психологи или учителя с сорокалетним стажем могут определить, а я-то откуда знаю, подходит ли Рон Гермионе, если им обоим двенадцать (точнее, Гермионе тринадцать, как сообщила мама)? Вот вырастут — разберёмся. Если что, Рон со мной посоветуется, сестра ему как-никак. А нет — и не надо. Его жизнь, ему решать. Судя по тому, что с Гарри в Тайную Комнату полез, а в прошлом году к Философскому камню пробраться помогал, хороший мальчик, храбрый, друг преданный.

Лёгок на помине, в больничное крыло влетел Рон. А за ним ввалилась ещё целая толпа школьников разных возрастов. Я поняла, что пир, видимо, закончился.

— Джинни, тебе как, легче? — начал тормошить меня Рон.

Я вгляделась в остальную компанию. Так, Гермиона и Гарри впереди. Двое рыжих близнецов лет четырнадцати, худощавый рыжий юноша с поджатыми губами… это всё моя родня? Я ведь сделала вид, что семью я всю помню. Вот незадача, я ж не знала, что этих Уизли столько! Как бы не облажаться. За руку юноши цеплялась та девушка, что была вчера а больничном крыле. Какой-то невзрачный мелкий мальчишечка, тоже видела его на одной из коек.

— Легче, легче… да полегче ты, Рон! — невольно скаламбурила я. Рон немного успокоился, но тут же подскочили близнецы.

— Джинни, мы страшно виноваты…

— Что не заметили этого дневника.

— Мы бы этому Риддлу такой…

— Фейерверк бы устроили…

— Но кормление им василиска…

— Тоже было неплохой идеей…

— Мало кто может похвастаться…

— Что его последним обедом был Сами-Знаете-Кто.

Я тихо застонала — у меня раскалывалась голова. Но мама истолковала это по-своему и прикрикнула на близнецов:

— Вы что, не понимаете, что Джинни сейчас лучше не говорить о пережитом? Ей и так тяжело! Вы ей про пир расскажите, она расстраивается, что его пропустила.

Не очень-то я расстраивалась, и рассказ о пире был ещё более сумбурным, чем извинения дуэтом. Потому что теперь говорили сразу все вошедшие. Я узнала следующие интересные факты: что Хагрида вернули из Азкабана, что профессор МакГонагалл намекнула, что рыжий юноша, мой старший брат, будет старостой школы, что Анджелина и Алисия согласились приехать в гости к близнецам на первый месяц каникул.

— А как ты считаешь, кому из нас...

— Которая подходит больше? — спросили неугомонные близнецы, слегка покраснев.

Я понятия не имела, кто такие Анджелина и Алисия. И чем отличаются мои братцы друг от друга, я тоже не знала.

— Киньте жребий, — предложила я. Как оказалось, ответ им понравился — они дружно расхохотались, а один из них хлопнул меня по плечу и объявил, что я явно поправляюсь.

— Вы только не шумите так, а то я скоро забуду, кто из вас кто.

— Это запомнить просто! Мы недавно установили...

— Что Фред — это тот из нас, у кого на поводке розовый слоник.

На всякий случай я приподнялась на локтях и поглядела на пол: никакого розового слоника не было. Я обречённо опустилась на подушки: если это они считают терапией для выздоравливающих, как я переживу надвигающиеся каникулы?! Я мысленно взмолилась, чтобы Анджелина и Алисия, кто бы они ни были, приехали поскорее и как следует отвлекли этих двух сумасшедших. Интересно, у магов существует практика ранних браков? Даёшь средневековые обычаи! Я первая сосватаю моих братьев. И подружкой обеим невестам побуду.

Вся орава притихла только тогда, когда в больничное крыло вошла седовласая дама сурового вида. Её лицо я узнала — вспомнились колдография преподавателей и вчерашняя краткая встреча в кабинете.

— Мисс Уизли, рада, что вам легчает, — улыбнулась она. — Как вы думаете, вы сумеете нагнать программу учебного года за лето?

— Да не вопрос, профессор МакГонагалл, — ответила я. — Не на второй же год меня оставлять!

— Если вы уверены в этом...

— Конечно, — закивала я. Нет уж, лишних лет в школе мне не надо. Получу как-нибудь аттестат и выберусь поскорей. В Хогвартсе же семь лет учатся? Ой, мама дорогая, мне тридцать три фактически будет, когда я отсюда уйду!

— Я могу помочь Джинни, у меня сохранились тетради и эссе с первого курса, — подняла руку Гермиона. Профессор МакГонагалл сразу заулыбалась:

— Это очень благородно с вашей стороны, мисс Грейнджер. Кстати, подойдите ко мне перед отъездом насчёт вашего расписания на следующий год.

— Обязательно!

Так, Гермиона именно такая, какой описывали её в нашем мире. Ходячая Британника и, как следствие, любимица учителей. Я не то чтобы очень любила таких синих чулков, а сама к ним точно никогда не относилась, но никогда и не дразнила и тем более не травила их, как некоторые недалёкие личности. А за что? Хорошие люди же, пусть и с тараканами.

С помощью родителей я встала с койки — как сказала мама, пора было собираться домой. Проходя мимо Гарри, я тихо сказала ему:

— Гарри, ты извини, что я к тебе весь год лезла.

Господин Избранный, разумеется, покраснел и понёс типичную для подобных персонажей чепуху с общим содержанием «главное, ты жива осталась», но я видела на его лице неподдельное облегчение. Понятное дело. Я представляю, каково двенадцатилетнему пацану, когда к нему начинает кто-то так липнуть, как это делала Джинни.

Братья помогли мне собрать чемодан. Не успела я оглянуться, как уже стояла вместе со всеми на небольшой платформе и ждала поезда, который увозил учеников Хогвартса в Лондон. А в сентябре обратно.

Близнецы шли вместе с двумя симпатичными девчушками, их ровесницами — одна негритянка, другая смуглая с тёмно-каштановыми косичками. Ага, а вот и наши прекрасные дамы и будущие гостьи нашего дома. Кто из них Анджелина, кто Алисия — тоже вопрос. Но это выясним по ходу.

Рядом с моим старшим братом — как я поняла из жалоб Рона, звали его Перси и был он занудой (со мной он вроде был очень добр, но, так как я только что вернулась к жизни, это может быть исключением) — всё так же была та девушка, которую он звал Пенни. Милая девушка: высокая, розовощёкая, роскошные золотистые кудри. Может, она тоже собирается заглянуть к нам летом? Нет, я рада за братьев, но теснотища же будет!..

К платформе подъехал пыхтящий и фырчащий паровоз с надписью «Хогвартс-Экспресс».

— Заходим, заходим! — закричали старосты. — Не толкаемся!

Так как и Перси, и Пенни были старостами, нас они провели к дверям довольно быстро, и очень скоро я оказалась в уютном купе. Ко мне вошли три незнакомые девочки — мои ровесницы. Ровесницы Джинни. Ладно, куда там делось моё двадцатисемилетнее тело... Буду звать их ровесницами.

— Привет! — улыбнулась одна, белобрысенькая, с мечтательными светлыми глазами. — Ты же Джинни Уизли?

— Да, — я сперва удивилась, откуда они меня знают, но потом до меня дошло: ну естественно, меня же похитил Сами-Знаете-Кто, а спас Гарри Поттер! Я теперь не известна только тупому и ленивому.

— Луна Лавгуд, — представилась белобрысая. — Мы живём недалеко от вас. Я на Рейвенкло учусь.

Две других посмотрели на неё с презрением. Даже не так. С омерзением.

— А вас как зовут? — спросила я. — Раз уж мы в купе в одном едем, давайте, может, представимся друг дружке, а?

— Эдельмина Макнейр, — сквозь зубы ответила черноволосая девочка. У неё были тонкие и изящные пальцы — наверное, она занималась музыкой...

— Лионетта Гринколл, — тем же тоном сказала вторая, красивая шатенка.

— И с какого вы факультета?

— Неужели у Уизлетки не хватает мозгов это понять? — как бы обращаясь к подруге, закатила глаза Лионетта.

Я вспомнила мамины рассказы. Злодеи, подлецы, предатели, далее по алфавиту...

— Ну почему же, — хмыкнула я. — За версту видно, что вы со Слизерина. Бедные.

— Ты только послушай! — повернулась Эдельмина к Лионетте. — Нищенке нас жаль! Какой прелестный анекдот.

— Мне вас тоже жаль, — певуче, глядя куда-то в пространство, сказала Луна. — Вам и поговорить не с кем, кроме своих мозгошмыгов.

— А мне вас правда жаль! — искренне продолжила я. — Вас все шпыняют — неудивительно, что вы разговаривать не хотите.

Эдельмина и Лионетта очень удивились. Посмотрели сначала на Луну, потом на меня, опять на Луну... Затем достали волшебные шахматы — спасибо Рону, я уже знала, что это такое — и увлеклись игрой.

Мы с Луной фактически оказались предоставленными сами себе.

— Странно, я тебя ни разу не видела в окрестностях нашего дома, — сказала я. И снова ничуть не соврала — в окрестностях нашего дома я пока не видела никого и ничего, и самих окрестностей тоже.

— Я просто в основном сижу дома и в саду, — Луна продолжала говорить напевно и смотреть куда-то в потолок, хотя она явно отвечала мне. — У меня, кроме папы, нет друзей.

Кроме папы. Значит, либо мама умерла, либо развод. Вполне объяснимо, что девочка выглядит стукнутой.

— А может, я буду твоей подругой? — предложила я. — И живём рядом, и учимся на одном курсе, пусть и на разных факультетах...

Взгляд Луны стал более осмысленным. Серо-голубые глаза зажглись счастьем:

— Ой, ты правда этого хочешь?

Если честно, не то чтоб мне действительно хотелось иметь подругу, вечно витающую в облаках. Вот таких мечтателей я никогда не любила. Но сейчас мне она может оказаться полезной — если я в чём-то проколюсь, кто-кто, а Луна не заметит. Или заметит, но истолкует это как-то по-своему. Как там она сказала? Мозгошмыги...

— Конечно, — сказала я вслух. Луна расцвела:

— Это так чудесно! Я сразу почувствовала, что ты можешь быть хорошей подругой, по цвету твоих мозгошмыгов!

Ну вот опять. Ладно, переживём. Девочка матери лишилась, её жалеть надо.

— У тебя ведь шесть братьев... Должно быть, это так интересно. Расскажи о них!

Оп-па, вот и ловушка. Из братьев я знаю только Рона, Перси, Фреда и Фредова близнеца. Надо срочно как-то изворачиваться...

— Давай ты зайдёшь к нам в гости и сама со всеми познакомишься?.. Ой, смотри, сладости сейчас будут продавать!

И правда, бойкая старушка катила по проходу тележку, заваленную яркими блестящими упаковками. Звенели монеты. Почти в каждом купе старушка оставляла пакетик драже, или несколько узорчатых коробочек, или плитки шоколада...

Луна вынула из кармана горсть серебра и приготовилась заказывать. А я, опустив руку в карман, похолодела. Вот так раз! Я же совсем забыла — семья-то у меня небогатая! Может, и не нищая — всё-таки слизеринки немного преувеличивают — но тем не менее. В кармане брякали лишь несколько крохотных бронзовых кругляшей.

Я вспомнила мамины слова при расставании (они с папой собирались перемещаться прямиком домой, кажется, они назвали это аппарацией). «Джинни, у тебя с собой десять кнатов на всякий пожарный случай, не трать их на сладости! Дома тебя будет ждать обед!»

Эдельмина и Лионетта, отвлекшись от шахматной доски, вновь смерили меня презрительными взглядами и извлекли из сумок толстые кошельки. Убедившись, что я их увидела, они удовлетворённо заулыбались.

— В отличие от вечно голодных бедняков, я не хочу есть, — громко поделилась с подругой Эдельмина и убрала кошелёк. — Дома меня ждёт такой пир в честь окончания учебного года, что даже пир в Хогвартсе перед этим бледнеет.

— Твоя мама умеет готовить отличное фондю, — мечтательно вздохнула Лионетта.

— Мама?.. Всё готовят домовые эльфы!

— Ой, я и не знала, что у вас даже эльфы есть!

— Энки и Бренни. Может, их не так много, как у вас, у Гринколлов...

— Да ладно тебе, у нас их всего десяток...

— Но они стоят двухсот.

Луна подмигнула мне и скорчила гримаску в сторону слизеринок. Тележка добралась до нас. Лионетта, не отвлекаясь от игры, взяла пакет лакричных волшебных палочек. Луна попросила десять шоколадных лягушек и два стакана тыквенного сока. Один из них, вместе с половиной коробочек с лягушками, она пододвинула ко мне.

Настоящая Джинни, может быть, и обиделась бы — я слышала, что многие бедняки терпеть не могут подачки. Но мне попросту хотелось есть, а в роли члена бедной семьи я была лишь второй день, поэтому я поблагодарила Луну и открыла первую коробочку.

Прямо на меня выскочила коричневая лягушка, оставляя на столике шоколадистые следы. Я абсолютно растерялась, а лягушка нацелилась на окно. В последний миг Луна ловко схватила её и протянула мне. Закрыв глаза, я опустила её в рот (на вкус была как простая фигурная шоколадка).

— Ты раньше их никогда не видела?

Вот и плюс того, что в подругах у тебя погружённая в себя мечтательница. Судя по тому, что узорчатые коробочки брали почти в каждом купе, лягушки были популярной сладостью. Джинни не могла о них не знать. Тот же Рон был бы в шоке от моей реакции. А в голосе Луны звучало лишь лёгкое удивление.

— Отвыкла от них после этой истории с василиском.

— А-а, — глубокомысленно кивнула Луна, будто я ей сообщила невесть какую тайну.

Вроде поверила. С плеч долой. Ладно, стратегия ясна — везде, где можно, приплетаем василиска.

В купе заглянула какая-то девочка, тоже неизвестная мне:

— Лионетта! Эдельмина! Не хотите посмотреть на зачарованный браслет, который купила Бетти?

— Сейчас идём, Грета! — Лионетта убрала в сумку шахматную доску, взмахом палочки уменьшив её, и они с подругой, подхватив сумки, убежали. Что-то мягко шмякнулось на скамейку, где до этого сидела Эдельмина.

— Она выронила кошелёк! — ахнула я. — Луна, подожди, я пойду верну.

— Лучше не надо, — даже мечтательность из голоса почти пропала. — Ты же гриффиндорка, да ещё и Уизли. Скажут, ты оттуда часть денег украла. Положи его в коридор. Она сейчас вернётся за пропажей — пусть думает, что он выпал в коридоре.

Да, Рейвенкло — ребята умные, мама правду говорила. Я взяла кошелёк и быстро метнулась к выходу. Только бы Эдельмина не заметила сразу, а то как войдёт сейчас, застукает меня на месте преступления...

Кошелёк был подозрительно лёгким, несмотря на размеры. Соблазн был слишком велик — я самую чуточку расстегнула молнию, просто чтобы полюбоваться на легендарное золото, в котором просто купались, по словам мамы, все слизеринцы...

Кошелёк был набит салфетками. Ни единой монетки, даже бронзовой.

Я в изумлении обратила на это внимание Луны.

— Понятно... — протянула она. — В общем-то и правда, её папа — всего лишь палач при Визенгамоте. А что делать палачу, когда есть дементоры? Только зверей убивать, когда Министерству надо. А зверей все обычно любят. И если б там были деньги, кошелёк был бы зачарован на случай воровства.

Вдруг она вынула из собственного кармана ещё серебряных монет (кажется, они назывались сиклями) и, подбежав ко мне, сунула их в кошелёк.

— Луна!..

— А что? Разве она узнает? Может, это нарглы подбросили.

Не желая отставать от подруги, я бросила туда же семь из моих миниатюрных кнатов. Свою лепту внесла, так сказать.

— Это и есть пожарный случай, — заявила я, застёгивая пресловутый кошелёк и осторожно выпихивая его в коридор. И вовремя — всё ближе слышался взволнованный голос Эдельмины.

Мы с Луной быстро сели к окну.

— Так вот, приехали мы с папой в Белфаст и сразу побежали искать кукурузного мурушика, — снова заведя глаза к небу, принялась рассказывать Луна.

— Ну и как, нашли? — подыграла я, слушая, как за дверью Эдельмина с возгласом облегчения подняла свой кошелёк.

— Не нашли, — огорчённо покачала головой Луна. — Видишь ли, он становится видимым только во время парада планет, так что искать было сложновато. Но про парад планет мы уже потом вычислили, а ведь весь город тогда облазили. Папа почти поймал одного совсем маленького мурушонка, ещё не привыкшего к невидимости, но он и то сбежал.

Дверь купе открылась, и на нас с подозрением посмотрела Эдельмина.

В славные студенческие деньки я подрабатывала массовиком-затейником на детских праздниках, порой даже Снегурочку играла. Там тоже частенько требовалось невинно-непонимающее выражение лица, когда фокусы ребятне показываешь. Или когда дети, возвращаясь за стол, находят на своих местах подарки...

Умение напускать на себя такой вид я, к счастью, после перехода в другой мир не утратила. Эдельмина бы сгорела со стыда, если бы Луна Лавгуд и Джинни Уизли (особенно Джинни Уизли!) признались, что подкинули ей денег. Луне никакой практики массовика-затейника не понадобилось — она сидела со своим обычным отсутствующим видом, будто бы размышляя, кто такая Эдельмина, где мы все находимся и что есть бытие.

Пожав плечами, слизеринка закрыла дверь.

— Интересно, чего это она? — очень громко и чётко спросила я.

— Нарглы разыгрались, — поставила диагноз Луна. Нет, в чём-то мы с ней даже схожи. Я всё оправдываю василиском, она — мозгошмыгами и нарглами.

— Ну что, всё в порядке, нашла? — раздался голос догнавшей подругу Лионетты.

— Уф, да, и даже охранные чары никто не взломал, — ответила Эдельмина. Я с трудом удержалась от смешка, а Эдельмина добавила:

— Знаешь, я так переволновалась из-за кошелька — всё-таки пойду и куплю шоколадных котелочков.

— Конечно, иди, шоколад — самое то после сильных переживаний! — ничего не заподозрив, поддержала её Лионетта.

Но когда поезд уже притормозил и полз через пригороды Лондона, Луна как раз «отлучилась на пару минуток» (после едва ли не литра тыквенного сока, выпитого в общей сложности за время поездки), а в купе шмыгнула красная до корней волос Эдельмина с коробкой шоколадных котелков в одной руке.

— Ты... Уизли... это... — промямлила она. — У меня хороший конспект по зельям, вы-то все Снейпа боитесь и ничего не записываете, и на факультатив к нему не ходите, а тебе после истории с Тёмным Лордом подтянуться в учёбе надо, в общем, если хочешь, то вот, — на одном дыхании выдала она.

Мне на колени упала толстенная тетрадь — тяжёлая, видно, что пергаментная. Вроде бы Гермиона Грейнджер ради знаний не боится никакого Снейпа и уже обещала свою помощь... Ну ладно, не одними зельями жив ученик Хогвартса.

— Спасибо, Макнейр, — улыбнулась я. Имя у неё было красивее фамилии, но раз она меня зовёт Уизли, отвечать буду так же.

— И никому чтоб не говорила, Уизли, ясно? — потребовала она, вконец побагровев.

— Да очень надо.

Больших заверений ей не требовалось — да и я уже успела понять, что Уизли никаких дел не желают иметь со слизеринцами и наоборот. Можно догадаться, что ни мне, ни Эдельмине этот тезис опровергать не хочется.

Она пулей выскочила из купе.

На вокзале я попрощалась с Луной, договорилась, что она зайдёт к нам в гости в ближайшее воскресенье. Меня сразу же подхватила рыжая гвардия братцев и почётно препроводила к родителям.

Маме я смущённо сказала, что была вынуждена расстаться с семью кнатами, потому что Луна потеряла деньги и очень проголодалась. Семь кнатов стоила одна шоколадная лягушечка, а терять что бы то ни было было вполне в характере рассеянной Луны.

Никаких возражений не было — у Лавгудов репутация была хорошая, мою дружбу родители одобрили, а уж моё благородство привело их в бурное восхищение. Пока мы ехали домой на машине (как объяснил папа, выданной Министерством напрокат), мама не переставала ахать:

— Вот она, истинно гриффиндорская самоотверженность, наша фамильная!

Не сказать, чтобы я что-то отвергла, лишившись семи монеток, но было приятно. Оказывается, прикидываться Джинни Уизли не так уж и сложно — главное, всё на василиска валить. Может, и хорошо, что у меня такая толпа братьев (как бы о двух отсутствующих подробности выяснить, кстати?). Родительское внимание не сконцентрировано на мне, как ни крути. Будь я единственным чадом, могли бы и вычислить.

А вот интересно, распространяется ли истинно гриффиндорская самоотверженность на слизеринцев?

Ой, ну за что? Вот за что? За что? Мало того, что досталась совершенно безумная семейка, которую я до сих пор не всю помню, так ещё и домик подсунули... такой! Нечто среднее между дворцом из кубиков и картиной Сальвадора Дали. Так и ждёшь, что раздастся где-то за кадром бодрый голос: «Вот во что может превратиться ваш будущий дом! Чтобы этого избежать, используйте только цемент нашей фирмы!» Да, маркетинговое прошлое зовёт. Надо будет потом осторожно намекнуть: если Уизли дадут снимать своё жильё в рекламных роликах для компаний, торгующих стройматериалами, бедность исчезнет сама собой. А, тьфу ты, тут же магический мир. И с нормальными людьми — магглами, так их назвала мама — волшебники предпочитают дела иметь поменьше. Даже папа, который их любит. И валюта у волшебников другая. Эх, а такая задумка шикарная пропадает!

— Наконец-то дома, — устало сказал Перси, вылезая из машины. Там было, мягко говоря, тесновато, так что я его понимаю. Мы тоже выбрались один за другим, а мама и папа заставили наши чемоданы вылететь из-под сидений и из багажника и вплыть в окно гостиной.

В гостиной мама быстро накрыла обед. И надо признать, готовила она шикарно. Счастье, что её склонности к полноте никто из нас не унаследовал. В мою бытность самостоятельным человеком я, конечно, вынуждена была кормить себя сама, но никогда особой склонности к кулинарии не чувствовала. Так, простенький бульон, овощи там варёные, яичница, мясо молотое. Мои родители — настоящие родители — были такими же, пропадая весь день на работе и принося, как правило, что-нибудь готовое из ближайшего кафе.

А о такой восхитительной домашней утке с яблоками, которую подала на стол мама из этого мира, я не могла и мечтать. За уткой последовали потрясающие рогалики со сладкой ореховой начинкой.

— Нравится? — улыбнулась мама. — Билл прислал рецепт.

— Как там Билл? — спросил Перси. Рискну предположить, что речь идёт об одном из братьев.

— Чудесно! Его сейчас направили на курсы повышения квалификации в Алжире. Каждый день устраивают бег с препятствиями, вместо препятствий — заклятья.

— Круто! — оценил кто-то из близнецов. — Какие заклятья?

— Засекречено, — сказал папа. — Гринготтс, сами знаете...

Что такое Гринготтс, они мне объяснить не успели, поэтому я сидела тише воды ниже травы и только кивала, когда хвалили Билла. Да, вроде действительно брат. Раз укатил куда-то в Африку, значит, рискну ещё предположить, что взрослый. Это ж как надо хотеть вырваться из царящего здесь дурдома! Меня вот в Африку, даже в хвалёный Египет, никогда не тянуло, ассоциации с ней у меня однозначные — жара, малярия и сомалийские пираты. Надеюсь, не придётся туда сбегать. От близнецов.

Сверху раздался топот. Я вздрогнула.

— А я-то думал, не помер ли наш упырь! — прыснул Рон. — Не видно его было, не слышно.

— Да куда он денется, — улыбнулся Перси.

Упырь? У них над домом живёт упырь? И они об этом знают? И шутят? Ой, мамочки, Нора — это не просто дыра, это уже пахнет мистикой и ужастиками... Какие-то они все бледные, Уизли эти... И утку так жадно ели, вгрызались прямо...

— Джинни, детка, что с тобой?

Засекли. Что бы такое соврать... а, тут и думать нечего!

— После этой истории с василиском я тут испугалась, а не повредит ли нам упырь, — пискнула я.

Они переглянулись. Неужели им самим эта мысль в голову не приходила?

— Джинни, понимаешь, упырь живёт тут уже тридцать, почитай, лет — мы его вместе с домом купили, — сказал папа. — Он с чердака на моей памяти не слез ни разу. По-моему, если его прогонять начать, он разозлится. А мы его не трогаем — и он нас не трогает.

— А прогонять их сложно, — щегольнул эрудицией Перси. — Упыри — одни из самых живучих тварей.

После обеда все разошлись по комнатам — посуда мылась в раковине сама. Я, стараясь не обращать внимания на стук и шорохи наверху, зашла в свою комнатку, небольшую, но уютную. Игрушки, книжная полка, всё путём. Только огромную колдографию Гарри Поттера я убрала — вложила в учебник по ЗОТИ. ЗОТИ означало, как оказалось, Защиту от Тёмных Искусств.

Я легла на кровать и стала думать.

Семья у меня более-менее неплохая (про бледность и поедание мяса это я уже присочинила, явно нервы разыгрались). А вот жилище не устраивает категорически. Всё шаткое, хлипкое, да ещё и упырь прилагается. Что это значит? Значит, надо купить или построить новый дом.

Как я поняла из разговоров за обедом, деньги в семью приносили только папа и Билл. Чарли, второй брат из отсутствовавших, тоже работал, но ему почти не платили. Рон что-то говорил насчёт драконов из питомника Чарли — наверное, юноша учёный зоолог, энтузиаст и работает не за деньги, а за Науку. Мама была домохозяйкой — даже подслушивания разговоров не требовалось, чтобы это понять. Часть домашнего хозяйства управлялась магией, но ведь не вся же. И магию поддерживать надо.

Так, девять человек, работают трое. Это уже не слишком хорошо. А толковая зарплата, как я поняла, только у Билла — мама всё хвалила неведомых мне гоблинов из Гринготтса за то, что щедры с хорошими работниками. Но и то, Биллу сейчас года двадцать три. Будь он хоть какой работник, даже на самую высокую зарплату, возможную в таком возрасте, восьмерых не прокормишь. Себя — да (если реально способный молодой человек). Может, хватит ещё на то, чтоб с девушкой крутить. Но на огромную семью — извините!

Итого, папа, Билл и Чарли как-то наскребают нам всем на существование, одежду и немного учебников, мама кое-как поддерживает в относительном порядке дом. Все остальные у нас ещё в Хогвартсе и устроиться на работу, очевидно, права не имеют.

О покупке нового дома, соответственно, можно только мечтать. Правда, Перси всего год осталось учиться, а потом он пойдёт в Министерство, где ему прочат блестящую карьеру. В отличие от папаши, он явно не тряпка и не подкаблучник. Не удивлюсь, если быстро взлетит на высокие должности. Но и то: быстро-то быстро, но ведь не за два же дня!

Дальше. Три года учиться осталось безумным близнецам (Фреду и Джорджу — так они друг друга за обедом называли). Но выйдет ли из них толк, и если да, то какой?..

Короче, с деньгами надо срочно что-то решать. Ладно дом. Дома я должна быть только два месяца в году. Но считать бронзовые монетки всю оставшуюся жизнь не хочется. Не ездить же мне на глупышке Луне, которая мне наверняка хоть весь кошелёк отдать готова за дружбу! Нет уж, мне нужны свои деньги, свои собственные.

Мечтать об этом хорошо. А как в жизнь-то воплотить? Это Мэри-Сью может оказаться дочерью Трандуила, сестрой Феанора и племянницей Моргота и унаследовать от каждого родича по горе золота и десятку сильмариллов. Ну а у меня есть только образование по специальности «Маркетинг», четыре года опыта самостоятельной жизни в России и тело школьницы из Хогвартса.

Я могу попробовать, как героини романов девятнадцатого века, рисовать картины или вязать шарфики на продажу. Но даже если допустить, что я выучусь приемлемо рисовать или вязать, что у меня получится это делать в хоть каких-то коммерческих масштабах и что будет спрос, сколько я на этом заработаю? Брать, скажем, сикль за шарфик... Пять шарфиков в день... В неделю тридцать пять сиклей. Делим на семерых Уизли, живущих дома. Пять сиклей — я лично слышала, как в соседнем с моим купе разносчица запрашивала столько за сладости.

В общем, максимум, что я смогу сделать с подобным бизнесом — обеспечить всех карманными деньгами на день. Блистательно.

Колдовать я пока ещё фактически не умею. Даже пройдя всё пропущенное, буду знать только программу первого курса. Значит, заработать на жизнь при помощи магии тоже не смогу.

Маркетингу меня, допустим, более или менее выучили, но где мне эти знания применить? Если даже у магов есть понятие рекламы, кто примет на работу двенадцатилетнего ребёнка?

Что ещё я могу? Да ничего я больше не могу. Ах да, букетики умею делать красивые — в школе на флористику ходила. Снегурочку могу на утреннике изобразить. Н-да, прямо сразу можно идти и особняк в кредит покупать. С видом на море.

Я пришла к печальному выводу: у меня, Джинни Уизли, нет ничего, что могло бы помочь нашей семье стать хоть чуток состоятельнее. А если какие-то задатки и есть, то их ещё развивать и развивать.

Нет, ну должна же я хоть в чём-то быть лучше остальных!

Ещё вот говорят, я непревзойдённо умею чистить обувь и сохранять её чистой. Даже в самую слякоть, когда коридоры университета были все в замысловатых грязевых следах, я ходила в практически чистых ботинках. Ага, крайне полезное умение в мире, где существует куча очищающих заклинаний, из которых как минимум десять входят в школьную программу до пятого курса. Где ты, родная маггловская жизнь...

И тут меня осенило. Маггловская жизнь!

Повинуясь скорее интуиции, чем логическому мышлению, я пробралась в комнату Перси — он сам был в саду. С его книжной полки я взяла учебник маггловедения — одного из факультативных предметов, начинавшихся с третьего курса.

Учебник был издан в прошлом году и во введении гордо объявлялся новейшим и дополненным. Я пролистала оглавление.

2.24 Использование электричества в пищу...

3.56 Паровые двигатели современных самолётов...

4.91 Средства предохранения от пожаров: холодильник...

И так далее в том же духе.

Такой степени идиотизма я вообще не ожидала. Неудивительно, что волшебники хотят поменьше контактировать с магглами, если о последних написано подобное! Хотелось бы знать, проверяет ли хоть кто-то эти книжечки? Очевидно, нет. Проверять их могут только магглы, но магглов издатели не приглашают, потому что начитались учебников. Замкнутый круг.

Почему, интересно, никто из магглорождённых не возмутился? А впрочем, ничего особенного. Магглорождённым маггловедение не нужно, они этих учебников в глаза не видели.

Ощущение того, что мне известно что-то, чего не знает даже образцовый ученик Перси, придало оптимизма.

Я спустилась в кухню, где мама листала поваренную книгу.

— Мама, слушай, а у нас среди родни есть магглы?

— Магглы? — удивилась она. — Сквибы разве что... А зачем тебе?

Кто такие сквибы? Я постаралась не выказать непонимания.

— Понимаешь, я тут задумалась... мы с Луной говорили о том, как пробуждается магия у чистокровных и как у магглорождённых...

Фух, вроде я ловко придумала. От Луны можно и не таких странных тем ожидать.

— У меня троюродный брат, Энди Прюэтт, есть, он бухгалтер, — задумчиво сказала мама. — Но я — ты же знаешь — Прюэтты, даже папа и мама, со мной говорить не хотели, с тех пор, как я замуж вышла, а потом пришла война... Поэтому мне совершенно не известно, где Энди живёт. Я даже не слишком уверена, что он бухгалтер. Бухгалтер, а может, букмекер — что-то такое, не поручусь.

— А кто в Хогвартсе ведёт маггловедение?

— Чарити Бербидж, дорогая.

— А, спасибо. Я тогда ей напишу, может, поможет.

— Пробуждение магии — достаточно сложная тема, — крикнула мама мне вслед. — Если ты ею заинтересовалась, напиши лучше профессору Флитвику или профессору Вектор.

Нет, они мне не нужны. Мне нужен именно квалифицированный специалист. Квалифицированный в данном случае означает «уполномоченный заниматься маггловедением», а вовсе не «достойный им заниматься».

Теперь дело за тем, чтобы разыскать Энди Прюэтта. К сожалению, единственным видом связи с немагическим миром у нас были совы. Сов имелось две: дряхлый, еле летающий Эрроль и Гермес, принадлежавший Перси и только Перси.

— Перси! — окликнула я брата, сидевшего на скамье под окном.

— Что?

— Нельзя мне одолжить твоего Гермеса?

— Ещё чего!

— Прости, я просто хочу написать одно письмо профессору Бербидж...

Перси смотрел на меня уже благосклоннее:

— Взялась за ум, Джинни? Ну хорошо. Гермес — умная сова, а главное, он прилично выглядит, — и Перси многозначительно посмотрел на наш забор, где сидел и грелся на солнышке Эрроль, напоминавший замызганную еловую шишку.

— А сова найдёт профессора? — осторожно уточнила я. — Где бы та ни находилась?

— Если она не сидит в Тайной Комнате Слизерина, то да, — пожал плечами Перси. — Откуда у тебя вдруг сомнения в совах появились?

— Да так... василиск... — неопределённо ответила я и постучала пальцем по лбу.

— Ты смотри, если недомогание какое чувствуешь, лучше говори.

— Да нет, ничего.

Но писать профессору Бербидж я собиралась потом. Прежде всего — Энди Прюэтт. Не слишком приятно было бы ссылаться на него без его ведома...

Через полчаса Гермес стрелой взмыл в небо. К его лапке было привязано письмо следующего содержания:

Дорогой мистер Прюэтт!

Вы меня, скорее всего, не знаете — я ваша троюродная племянница, дочка Молли Прюэтт, в замужестве Уизли. Я знаю, что между мамой и вашей семьёй отношения были натянутые, и если вам моё письмо неприятно, я вас не виню. Но дело в том, что мне больше не к кому обратиться. Я сейчас закончила первый курс Хогвартса и попробовала летом почитать учебники старших братьев, в том числе по маггловедению. У меня создаётся ощущение, что там написан какой-то бред — всё нелогично и неправдоподобно. Я расспросила одну мою магглорождённую знакомую, Гермиону, и она мне с лёту переписала несколько глав (она ужасно умная и трудолюбивая). Мы всерьёз начали подумывать о том, чтобы предложить нашему профессору маггловедения внести в учебник поправки.

Но даже Гермиона не знает многих маггловских наук — химии там, физики — достаточно хорошо, чтобы написать главы для настоящего учебника. Да и где это видано — чтобы первокурсницы учебные пособия сочиняли?

У меня, кроме вас, ни одного взрослого знакомого из мира магглов. Не могли бы вы посмотреть то, что написали мы с Гермионой, и добавить туда подробностей, например, о том, как именно холодильник работает. Мама сказала, что вы бухгалтер, значит, вы с точными науками наверняка хорошо знакомы.

Искренне ваша,

Джинни Уизли.

Весь остаток дня я провела в нетерпении. А вдруг сквибы — как я поняла, так называли членов семей волшебников, живущих по-маггловски — тоже не хотят общаться со своей роднёй? Или наоборот, неведомый дядя Энди любит и поддерживает Прюэттов и не пожелает общаться с дочерью Молли?

Мне самой не хотелось, чтобы мой план зависел от какого-то дяди, которого ни я, ни настоящая Джинни в жизни не видели. Но я ничего не могла сделать. К стыду своему, я сама давно позабыла школьные курсы химии, физики, истории и прочего. Я б даже не смогла объяснить толково, что такое электричество!

А вдруг, кстати, дядя тоже из таких, как я? Маггловскими знаниями не блещет, поступил, куда прошёл, выбрал работу, на которую взяли...

Поздно вечером Гермес, к моему облегчению, принёс ответ:

Дорогая Джинни!

(Ты же не против, если я так тебя назову, раз ты моя племянница?)

Когда я увидел сову, я не знал, что и думать — с тех пор, как в Первой магической погибли почти все Прюэтты, я не получал ни единого письма. А о твоём существовании я не догадывался вообще — матушка говорила, что Молли Прюэтт выскочила замуж после школы и за кого-то, кто сильно не понравился её родителям, и больше я о вашей семье не знал ничего. Когда я ещё получал министерскую газету, я видел в списках Ордена Феникса Артура и Молли Уизли. Но их редко упоминали — в основном когда сообщали о рождении у них детей. Об участии их в боевых действиях с таким количеством малышей не могло быть, понятно, и речи, а Молли — имя распространённое, я не знал, что это и есть моя опальная троюродная сестра.

Ты не представляешь, как мне было приятно, что магомир обо мне вспомнил. Нет, я и у магглов неплохо устроился — я уже давно не бухгалтер, у меня небольшое своё турагентство, семья есть. Но прошлое-то моё с вами!

Ваш с Гермионой проект я, конечно, всецело поддерживаю. Сам я тоже, Джинни, не слишком разбираюсь во всяких напряжениях и химических реакциях, но думаю, что сведений на уровне школьных учебников вашим маггловедам будет достаточно. А школьные учебники у меня есть, и даже не один комплект — мои трое детей все в разных школах. Эмили чуть не с трёх лет на балерину натаскивают, Клиффорд во Франции учится, а Робин у нас, в добром старом Итоне.

Пришли мне то, что вы написали, я посмотрю, добавлю, поправлю.

Может, как-нибудь нашим семьям удастся встретиться? Я-то ничего не имею против Молли, меня ж тоже вышвырнули. Бетси — моя жена — и дети часто удивляются, что с жениной стороны у нас и бабушка с дедушкой, и дядя один есть, всё путём, а с моей стороны никаких родственников.

С любовью,

Дядя Энди.

Я чуть в пляс не пустилась. Дело пошло! Осталось только проштудировать учебник Перси и переписать наиболее вопиющие параграфы. Конечно, теперь придётся подключить и Гермиону. А то опять же, стыдно, что я её приплела, а она ничегошеньки и не знает. Но Гермиона только поможет.

Предложение дяди Энди о встрече наших семей я лично готова была поддержать. Забавно, что он глава турагентства — везёт же мне на туристический бизнес, что в той жизни, что в этой... Осталось только маме рассказать, что Энди Прюэтт нашёлся и предлагает мировую. Надеюсь, она согласится. Должна согласиться — уж в нашей-то семье магглов любят!

А главное, Великая Цель становится на шажок ближе! Я не строю иллюзий, на учебниках по хиленькой факультативной дисциплине очень много не заработаешь. Но это лишь первый шаг. Мне виделись развитие программы маггловедения в Хогвартсе, экскурсии в маггловский мир (ну а что, раз тема туризма опять нарисовалась, надо её развивать), поднятие в местном Министерстве магии вопроса о перемене отношения к магглам (а то оно уж больно смахивает — в общих чертах — на отношение к ним Небезызвестного-Типа-У-Которого-Был-Василиск)...

Я уснула во второй раз в магическом мире, полная поистине наполеоновских планов, и ощущала себя почти что Мэри-Сью. Леголаса мне в мужья, немедленно!

На следующий день: папа отбыл на работу (через камин, в языках зелёного пламени), мама решила приготовить пастуший пирог на всех, Перси делал домашние задания, близнецы испытывали на лужайке какую-то взрывчатку, Рон играл сам с собой в шахматы по ужасно потрёпанной книжке шахматных задач. Фигуры жаловались на скрипучую доску и спорили относительно ходов друг друга.

А я исписала свиток пергамента на тему того, зачем нужно электричество, и отослала его Гермионе с кратким рассказом о всей моей затее. Потом я взялась за чтение конспекта Эдельмины по зельям и не отрывалась от него, пока Гермес не вернулся с ответом Гермионы.

Юная перфекционистка дотошно исправила мои орфографические ошибки — хотя английский язык мне, к счастью, перешёл по наследству вместе с телом Джинни, абсолютной грамотности к нему не прилагалось. К тому же она кое-что таки добавила — до того, как она узнала о своей магической природе, она успела заранее поизучать учебники физики.

Мой проект Гермиона поддержала, хотя немало удивилась, что я вдруг заинтересовалась маггловедением. Так что подписанный нашими именами свиток отправился в путешествие к дядюшке Энди, а я вернулась к тонкостям зельеварного мастерства. Эх, была бы у нас ещё одна сова! Я бы уже сообщила о проекте профессору Бербидж. Но Эрроль был нужен всей семье, да и не доверяла я ему — он трясся и покачивался даже при лёгком ветерке. Ужасно не повезло, что нас в зарождающемся клубе маггловедов четверо, а сова на всех одна, и та одолженная.

Фортуна нам кое-где, правда, и улыбнулась: я всё боялась, что Перси отнимет Гермеса, когда захочет написать письмо своей Пенни. Но за обедом к нам в окно влетела незнакомая сплюшка, среди царившего дурдома безошибочно вычислившая Перси и подпорхнувшая к нему. Я вздохнула с облегчением: ну разумеется, у Пенни была собственный письмоносец. Перси иногда жалел, что Гермес так занят у меня — ему было не похвастаться личной совой, — но, раз я, как установило семейство, «взялась за ум», он был готов пожертвовать собой. Гриффиндорская самоотверженность, такое не выкуришь.

— Анджелина и Алисия прибудут завтра, — сообщил, доедая пирог, Фред (или Джордж). Мама заулыбалась:

— Вот хорошо! Они очень славные девочки.

— Ещё бы Гарри пригласить, — прибавил Рон. — Его же магглы замучают после прошлогодней истории.

— Может, и правда пригласим? — поддержал его второй близнец.

Мама обеспокоенно окинула взглядом гостиную:

— Боюсь, мы сюда все не влезем... Чарли же тоже собирался приехал на недельку... Давайте так: Анджелина и Алисия уедут, и мы тут же позовём Гарри.

Да, не видать в этом мире покоя. Это счастье, что двое старших братьев, по крайней мере, живут отдельно. Скорей бы уж новый дом купить... Я не против компании, но ненавижу, когда люди сидят друг у друга на головах. Семеро нас, две подружки близнецов, в воскресенье ещё Луна в гости заглянет... Вот кому хорошо живётся: витает в облаках и не замечает ничего.

После обеда я снова занялась зельями — Гермеса ещё не было. Я не волновалась: понятное дело, сова — не е-мейл, ей нужно в пути отдохнуть, поесть, попить, в конце концов. Наверное, у дядюшки Энди Гермес и задержался. Ну и ничего. Мне хватало дел с тетрадью Эдельмины. Написано всё было более-менее связно и относительно чётким почерком, но касательно зубодробительных названий растений часто не было ни единого пояснения. Очевидно, эти названия должен был знать каждый приличный чистокровный маг в одиннадцать лет. А может, и магглам они были известны. Главное, что для меня они были китайской грамотой, за исключением совсем уж распространённых или же тех, что часто упоминались в школе на биологии.

К счастью, в справочнике о волшебных травах и кореньях обо всех этих растениях говорилось. Ну и понятно, разве можно было бы давать в программе по зельям те травы, о которых дети ещё не знают? Не все же чистокровные, в конце-то концов, и не все ботаникой увлекаются.

Жаль, я не могла поделать практические упражнения из учебника по зельям — ингредиентов не было, да и не доверили бы мне такого дела без надзора преподавателя. Но на теоретические вопросы, проштудировав Эдельминин конспект, я попробовала ответить. И вышло даже неплохо — больше чем в половине случаев ответ совпал с приведённым в конце учебника. Если учесть, что я химию в родном мире не жаловала никогда, а биологию любила только за звучные термины, для меня это был хороший результат. Больше половины — значит, какой бы этот Снейп ни был ужасный, на троечку я бы уже железно наработала, то есть не хуже настоящей Джинни.

Вообще я решила взяться за ум по-настоящему и выучиться как следует. В прежней моей школе я перебивалась с тройки на четвёрку, выше бывало редко — но, простите, тут мне дали шанс научиться не чему-нибудь там, а волшебству! И я вовсе не собираюсь его профуфукать! Ну, умницей-отличницей, как Гермиона, я, наверное, не стану, да и не хочу, но от троек необходимо избавиться.

По зельям на каникулы, если судить по корявенькой записи в моей собственной тетрадке, было задано эссе на четыре свитка пергамента — о стадиях варки зелья памяти. Вот ведь выпендрёжники эти маги! Конспекты все пишут в тетрадях, пусть и пергаментных, а домашнее задание извольте в свитках измерять! Хорошо хоть, свитки эти самые у Джинни были. Я прикинула, какой длины должно быть эссе... М-да... Вот бы сюда всех, кто в моём мире слюнки пускал на таинственного и готичного Снейпа. Да чтоб попробовали сделать этакое домашнее задание. Когда в учебнике на эту тему два абзаца и пяток хиленьких задачек.

Решение проблемы нашлось в самом конце конспекта Эдельмины. Там были выписаны — аккуратно, в столбик — книги, на которых можно было основываться. Штук тридцать. Рядом с большинством названий стояла пометка «В школьной библиотеке».

Ага, то, что надо. Где там оставшуюся литературу добывать — это мне всё равно, я и так этого делать не стану. Двух десятков книг из школы вполне хватит. Думаю, даже на четвёрочку что-нибудь накарябаю. Судя по тому, что задание на каникулы было выдано в последние дни учёбы, то есть времени забежать в библиотеку до конца учебного года у учеников не оставалось, библиотека Хогвартса летом работает. Ну скорей бы Гермес вернулся! Не Эрроля же посылать с заказом в Хогвартс — он упадёт замертво, даже если ему дать самую тоненькую книжку.

Гермес прилетел на закате. Кроме моего свитка, он тащил сшитую стопку бумаги и пакет с несколькими детскими энциклопедиями и школьными учебниками. Я просмотрела их. «Моя первая энциклопедия», «Физика. Начальный курс», «Химия для начинающих», «Введение в органическую химию», «Самые знаменитые автомобили», «От дрезины до "Летучего шотландца"», «Занимательная физика». Последняя, к моему удивлению, оказалась переводом с русского — автором был некий Я. И. Перельман, согласно предисловию, знаменитый советский популяризатор науки, чьи книги издаются в «восточном блоке» огромными тиражами. Мне стало стыдно: этого знаменитого, выходит, англичане печатают, не слишком-то нашу культуру и науку уважающие, а я о нём слыхом не слыхивала...

Я добавил кое-что к вашему с Гермионой тексту, писал дядя Энди. Но вообще у вас получилось очень неплохо — я думаю, даже для какого-нибудь нашего учебника сгодилось бы, если убрать все эти упоминания заклинаний. Посылаю тебе несколько книжек в помощь, они написаны интересно, хорошим, лёгким языком. А в тех из них, что про автомобили и поезда, картинки замечательные — мои сыновья с детства обожали их разглядывать. Если знаешь какое-нибудь копировальное заклинание, воспользуйся. А вопросы какие возникнут, обращайся непременно!

Вот и отлично. Я тут же написала письмо профессору Бербидж, где извинялась за беспокойство и предлагала помощь дяди Энди с редактурой учебника маггловедения. К письму я приложила окончательный вариант главы об электричестве. Кроме того, я решила сразу же поручить Гермесу, раз уж он так бойко находит адресатов, заказ в библиотеку. Разумеется, не на все девятнадцать нужных книг сразу — я выписала только три первых наименования из списка Эдельмины.

Осталось только узнать имя библиотекаря. Прямо спрашивать у своих не хотелось — василиск василиском, а перегибать палку с амнезией было рискованно. Воспользовавшись тем, что Перси опять уединился в саду то ли с письмом Пенни, то ли с домашней работой, я пошла в его комнату.

Спустя где-то минут двадцать отчаянные поиски увенчались успехом: между страницами толстенного свода законов магического мира была справка из библиотеки Хогвартса о том, что эта книга выдана мистеру Персивалю Уизли на лето. Справка была подписана Ирмой Пинс.

Гермес отправился в путешествие вновь — на сей раз с письмом Чарити Бербидж и заявкой в библиотеку. У меня рука ужасно устала — писать с непривычки пером было тяжело, хотя часть моторной памяти Джинни у меня и осталась, ту же заявку пришлось переписывать три раза, прежде чем удалось избежать хотя бы крупных клякс.

А я опять устроилась в кресле с конспектом по зельям.

— Джинни? — в дверь постучала мама. — Ты себя хорошо чувствуешь? Ты сегодня какая-то тихенькая.

— Я делаю домашнее задание, — ответила я чистую правду. Вот незадача-то! Я надеялась, что из-за большого количества детей родительские надзор и сюсюканье всем достаются маленькими порциями.

— Домашнее задание? — мама заглянула в комнату. Я с невинным видом помахала учебником.

— Мне ужасно жаль, что я училась кое-как, и я хочу исправиться поскорее.

Мама огляделась по сторонам, пристально посмотрела на меня и, видно, убедилась, что я и вправду занята учёбой.

— Молодец, детка, — улыбнулась она (но всё равно как-то неуверенно). — А то куда это годится — из всех вас только у Перси приличные оценки по зельям!

— Ничего, я это исправлю, — пообещала я. Довольно легкомысленно, как оказалось впоследствии... но не стану торопить события. Мама погладила меня по голове и ушла. Через пару минут её возмущённые крики послышались из сада — она пыталась воспитать близнецов. Судя по беззаботному смеху, раздававшемуся в паузах между криками, бесполезно.

Н-да. От моего внезапного всплеска усердия она была в шоке. Учиться в этой семье любит, видно, только Перси. Ах да, и ещё есть неведомый Чарли, который любит драконов. Ну что ж — это лучше, чем если бы все мои братья были мужскими версиями Гермионы Грейнджер. И к тому же в таком дурдоме меня сложнее вычислить. Я всё больше склонялась к мысли, что попала, пожалуй, удачно. Окажись я на месте Гермионы, Луны, да кого угодно — раскололи бы в момент.

Стемнело. Отсутствие пресловутого электричества о себе напомнило. Либо какой-нибудь волшебный свет, либо свечи и светильники — альтернативы в магическом мире, видимо, не было. И они ещё к магглам презрительно относятся! Колдовать на каникулах мне было запрещено, хотя благодаря родителям я уже знала, как зажечь огонёк на конце палочки. А к свечам я относилась с большим подозрением. Я никогда с ними дела не имела — мы в родном доме и пользовались-то ими, только когда электричество вырубали. И то свечи зажигала только мама. Настоящая моя мама, в смысле.

Нет уж, свечей мне тут не надо, когда вокруг сплошь дерево, ткани да пергамент. Пришлось прервать занятия до завтра.

Я вышла из сумрачной комнаты и спустилась подышать в сад. Там стояла тишина — близнецы уже не бросались бомбочками, а варили какую-то гадость на небольшом костерке. В отдалении сидел над тетрадями Перси, подсвечивавший себе волшебной палочкой.

— Перси! — вырвалось у меня. — Ты что же, Люмосом пользуешься?

— На случай, если ты забыла, мне уже три месяца как есть семнадцать, — не поднимая головы, сердито сказал он.

— Не привыкнуть никак, — быстро сказала я. Так, кажется, опять проговорилась. Нет, ну вот почему попаданки в фанфиках получают в довесок все воспоминания прежних владельцев тел, а я хожу как шпион со взрывчаткой? Я что, рыжая, что ли?.. Ах да, ну конечно, теперь я как раз рыжая и есть. Всё равно несправедливо.

Я быстро ретировалась. Ну его, этого Перси — он меня может вычислить. Вместо этого я присоединилась к Рону, разбиравшему в гостиной коллекцию каких-то вкладышей. Я пригляделась. «Знаменитые волшебники». Ого, это любопытно.

— Помочь?

Рон удивился:

— Джинни, разве они тебе не надоели? Ты ж, помню, в прошлом году перед отъездом жаловалась, что ради карточек я у тебя всех лягушек отнимаю.

Спасибо за подсказку! Будем знать.

— Рон, я в Хогвартсе без твоих карточек вообще-то соскучилась. Тоска по дому, или ты о таком не слышал?

— Внезапно, — прокомментировал он. — Ладно, спасибо тогда, у меня их за год прибавилось, рассортировать действительно надо. Я их хочу по годам жизни разложить, папа сказал, что так интереснее будет.

Куча карточек с колдографиями волшебников и ведьм выглядела угрожающе на фоне ряда пустых коробочек, но в четыре руки дело пошло очень даже быстро. Рон начал с новейшего времени, я с самой древности. Вскоре два позирующих на фоне пирамид Имхотепа, девять прихорашивающихся Цирцей и двенадцать крайне самодовольных Мерлинов заняли свои места в крайней левой коробочке («До нашей эры»). А передо мной целым веером рассыпались карточки Основателей Хогвартса. О них я слышала от мамы лишь немного.

— Джинни, чего ты с ними-то возишься? — спросил Рон, пытавшийся понять, в какую коробочку определить Николаса Фламеля, который, судя по подписи на карточке, намотал уже шесть с лишним веков и умереть собирался через двадцать пять лет минимум.

— Просто считаю, сколько их у тебя, — заявила я. — Думаю, не начать ли самой коллекционировать.

— Да бери их, если хочешь, по одной на каждого оставь, и хватит, — рассеянно отмахнулся он, запихивая Николаса Фламеля в коробочку Позднего Средневековья. Старичок на колдографии яростно размахивал руками и что-то Рону доказывал.

Тем временем я выбрала себе четыре самых новых на вид карточки с Основателями. Так как Рон не проявляет к ним особого интереса, о них, очевидно, знают все, и мне не мешало бы усвоить хотя бы основные факты об истории собственной школы.

Основатели, явно привыкшие за многие века к тому, что их портреты рассматривают, отнеслись к моему неожиданному любопытству спокойно. Рыцарь с вьющимися светлыми волосами и пышной бородой с улыбкой помахал мне рукой и продолжил чистить свой меч. Красно-золотые доспехи плюс лев на щите — всё понятно, Гриффиндор. Из подписи я выяснила, что звали его Годриком и что он был боевым магом. Ничего необычного.

Полненькая женщина в канареечно-жёлтой мантии тоже приветливо кивнула мне, на секунду отвлекшись от подстригания замысловатой формы цветочного куста. Хельга Хаффлпафф... О её специализации ничего на карточке не говорилось, и вообще там явно намекалось, что основным достижением Хельги в жизни, если не считать создания собственного факультета, был рецепт котлокексов. Более или менее это совпадало с тем, что я услышала от мамы с папой о хаффлпаффцах: мол, к ним идут все хорошие люди, кто звёзд с неба ни в чём не хватает.

Эх, какая жалость, что я попала в тело Джинни уже во время её учёбы! Мне лично Хаффлпафф подошёл бы гораздо больше факультета сорвиголов и храбрецов. И с Хельгой, я чувствую, у меня было больше общего, чем с воякой Годриком.

Двое других Основателей — надменная черноволосая красавица и угрюмый тип в тёмно-зелёном плаще — даже не удостоили меня взглядом. Прочитав подписи, я не стала их винить. Ровена Рейвенкло основала факультет умников и изобрела кучу всяких заклинаний и других магических штуковин — естественно, ни я, ни настоящая Джинни не могли бы ей понравиться. А уж о Салазаре Слизерине и говорить было нечего. Странно, что он вообще был на одной из карточек. Злых волшебников, как я поняла, туда не помещали, а о Салазаре ни одного хорошего слова в подписи сказано не было. Баловался тёмной магией, говорил со змеями, хотел убивать магглорождённых, разругался с остальными Основателями, приволок в школу василиска — очевидно, того самого, которого зарубил наш главный герой... Ах, ну и факультет основал. Тоже сомнительной полезности дело, учитывая, как к слизеринцам относятся.

Я сложила все карточки Основателей в стопку и потянулась к коробочке Высокого Средневековья. Но сверху как раз была Ровена, и она, заметив это, страдальчески закатила глаза, указывая куда-то налево.

— Раннее Средневековье? — уточнила я, и Ровена соизволила утвердительно кивнуть. Ну и щепетильная же особа! Какая разница-то — Раннее, Высокое? Всё одно Средние века!

— Рон, а почему, как думаешь, Салазара Слизерина на карточки поместили? — спросила я, с облегчением сгрузив Основателей в нужную коробочку. — Разве от него какой-то толк был?

— Честно говоря, не знаю, — признался брат. — На Слизерине только тёмные волшебники и учатся.

Вспомнив Эдельмину Макнейр, я воздержалась от выводов. Почему-то не хотелось сразу причислять её к тёмным. Она тянет не столько на злодейку, сколько на дурочку.

— Ну посуди сам, — продолжила я. — Василиск Салазаров чуть не убил нескольких человек.

— А раньше убил Плаксу Миртл, — добавил Рон.

— Тем более! Или мы чего-то не понимаем, или Салазар Слизерин красуется на множестве карточек абсолютно незаслуженно.

— Наверное, мы чего-то не понимаем, — подумав, сказал он. — Если бы всё совсем плохо было, Дамблдор бы закрыл факультет Слизерин.

Будто устав от таких глубоких философских размышлений, Рон с удвоенной энергией занялся карточками. Я в общем-то тоже не знала, что подумать. Была у меня ещё гипотеза, что факультет Слизерин до сих пор существует просто для того, чтобы фабриковать злодеев для героев, но нельзя же это Рону сказать!

Анджелина и Алисия, к счастью, из камина не вылезли — меня такой способ перемещения, хоть я его пока что только со стороны видела, нервировал ужасно. Обеих девочек чинно привели родители. Алисию (не мулатку, а вторую, смуглую) даже на машине подвезли — как я поняла, мать Алисии была из магглов.

В гостиной поднялся тарарам. Близнецы немедленно продемонстрировали гостьям изобретённые буквально вчера фигуры высшего пилотажа. Прямо в комнате. Анджелина и Алисия не то что не возмутились и не испугались, а сразу же достали собственные мётлы и присоединились к Фреду и Джорджу.

Перси, поджав губы, ушёл к себе. Мама, поняв, что до близнецов нынче вообще не докричишься, взялась готовить угощение. Мы с Роном забились в уголок. Рон смотрел на летунов с завистью.

— Эх, мне бы новую метлу! — вздохнул он.

— Получи место в квиддичной команде — будет тебе метла, — отрезала мама. Рон вздохнул снова:

— Да где же я место-то у нас получу? У нас команда — супер! И сработались все так, что никого им не нужно.

— Ронни, не огорчайся! — прокричал из-под потолка кто-то из близнецов. — У Оливера этот год последний, айда на четвёртом курсе к нам вратарём.

— Хорошо бы, — мечтательно улыбнулся Рон. — А ты, Джинни, не хочешь туда пробоваться?

В команду? Ой, не надо. Я у себя в родном мире кое-как терпела физкультуру, но в спорт меня не тянуло ни разу. Тем более в такой спорт! Летать на метле — нашли развлечение! А если древко переломится?

— Да как-то не очень, — сказала я.

— Ты что! Чарли ж, помнишь, говорил — у тебя все данные квиддичистки! И мадам Хуч тебя расхваливала!

— Ну... не знаю, — промямлила я. Новый сюрприз. Видно, клан Уизли — это ещё и династия игроков в этот неведомый квиддич. Исключение — Перси, но он себе может это позволить, потому что во всех других отношениях он на коне. А мы, значит, все должны на мётлах гонять...

— А то давай, — улыбнулась Анджелина. — Вдруг ты во вратари пройдёшь?

— Да не дёргайте вы Джинни, — вступилась мама, взмахом палочки вынимая из духовки на стол противень со свежеиспечёнными пирожками. — Она только-только оправилась, а вы её уже в квиддич затащить готовы!

— Джинни у нас теперь книжный червь, — сказал один из близнецов, кувыркаясь в воздухе.

— Только сидит над книжками да домашние задания делает, — подхватил второй.

Мама не стала при гостьях напоминать Фреду и Джорджу, что им не мешало бы взять с меня пример, но одобрительно улыбнулась в мою сторону, прежде чем вернуться к готовке.

Домашние задания я и впрямь делала. С утра вернулся Гермес с заказанными мной книжками и с очень любезным письмом от профессора Бербидж, которая с удовольствием соглашалась на сотрудничество и писала, что сама отправила сову Энди Прюэтту. Гм... Вот это мне понравилось меньше. Если она будет общаться с дядей напрямую, тогда я остаюсь совершенно ни при чём, а значит, прощайте, денежки!

Ладно, назвался груздем, полезай в кузов. Сама затеяла маггловедческий проект, надо его теперь поддерживать. Дядя Энди вроде бы не против того, чтобы основную часть глав для учебника писали мы с Гермионой, а сам он только поставлял материалы. Хорошо, если так.

Ну а я, пока суд да дело, взялась за эссе по зельям. Не знаю, зачем Эдельмине была нужна такая уйма книг — уже в тех трёх, что принёс Гермес, о зелье памяти было полно информации. Знай переписывай. Надеюсь, самостоятельного исследования даже этот Снейп от вчерашних первокурсников не потребует.

Проблема была только в собственно написании. Если вчера мне было тяжело работать пером, когда я занималась перепиской, то сегодня, с длиннющим сочинением, был полный кошмар. Остриё то двигалось без следа вообще, то, наоборот, оставляло череду жирных клякс, то начинало царапать пергамент в каком-то совсем не том направлении... И как люди жили до изобретения хотя бы ручек, не говоря о клавиатурах? Я вспомнила фильм о Моцарте, который когда-то смотрела в родном мире: сидит такой за нотными тетрадями и чуть ли круглые сутки строчит, строчит, строчит пером... Как будто это проще некуда!

Рука ныла нестерпимо уже к концу первого свитка — то есть это я только так говорю, с учётом переделок и исправлений я исписала гораздо больше. Я была уверена, что у мамы припрятаны какие-нибудь болеутоляющие зелья, но попросить не решилась. Как я объясню, что Джинни внезапно отвыкла писать пером? Тут уже на василиска вряд ли получится свалить. Такие умения так просто не вытравишь.

— Джинни! — окликнул меня один из близнецов где-то в начале третьего свитка. — Джинни, ну что ты над домашкой киснешь!

— Ещё целое лето впереди! — поддержал его номер два. — Доставай ваши с Роном «Метеоры» и пошли на улице полетаем! В комнате теснотища!

— Я не... — попыталась я запротестовать, но они уже подхватили меня под руки и подняли на воздух. Не удержавшись, я завизжала от страха. Близнецы сидели на мётлах без всякой страховки — каждый из них одной рукой держал меня, другой махал Анджелине с Алисией. Древко-то у каждой метлы тонкое, соскользнуть на пол — пара пустяков.

На мой крик прибежала мама и, разумеется, велела Фреду и Джорджу оставить меня в покое. Зато тем временем Рон успел куда-то сбегать и притащить на редкость неприглядного вида метёлку.

— Я с вами! — закричал он. — Джинни, ты хоть выйди и посмотри, если летать не хочешь.

— Джинни, правда, хоть поболей за нас, — улыбнулась Анджелина. — У меня новая «Комета», руки чешутся испытать её на открытом воздухе, — и она гордо взмахнула собственной метлой. Если не считать того, что эта «Комета» была аккуратной, без торчащих прутьев и с щёгольским глянцевым древком, я не видела принципиальных отличий от того, что близнецы назвали «Метеором».

— Смотрите, чтобы вас не увидели магглы, — и мама почему-то красноречиво посмотрела на Рона. — А то будет как в прошлый раз.

«А в прошлый раз увидели», — мысленно закончила я, вспомнив бородатый анекдот. Со вздохом отнеся в комнату незавершённое эссе, я пошла на лужайку, где мои братцы и их подруги уже вовсю выделывали мёртвые петли.

В воздухе, по правде говоря, мётлы различались сильно. Теперь, когда у меня не было сочинения, чтобы отвлечься, я волей-неволей наблюдала за ними внимательно. Худшей из всех явно была метла Рона — она еле двигалась, и её заносило даже на простых поворотах. Хвалёная «Комета» была самой быстрой, и вдобавок — не знаю, метлы ли это была заслуга или наездницы — Анджелине легче других удавались крутые виражи. Те мётлы, на которых сидели близнецы и Алисия, резких поворотов выполнять не могли, но намного лучше балансировали, а Анджелина со своей «Кометы» порой едва не слетала.

Признаться, выглядело это всё интересно. Как же в квиддич-то играют? Может, сослаться в сотый раз на василиска и спросить? Да ну, ещё нарвусь. В школе, как я поняла, есть квиддичные команды, а значит, проводятся игры, и можно будет посмотреть на всё самой.

— Фред, можно мне «Чистомёт» на пару минут? — спросил Рон, когда его метла в пятый раз врезалась в изгородь.

«Чистомёт»! Ну и названьице! При том, что мётлы неплохие. Но я бы, например, их не купила, если бы впервые увидела в магазине. Прошу прощения, у магов-то эти штуки для полётов, а не для уборки, а название «Чистомёт» как-то само собой предполагает, что на первом месте у метёлок фирмы, наоборот, выметание мусора.

Вон «Комета», «Метеор» — другое дело.

Не пойти ли мне в будущем в метёлочный... метёлковый... мётельный... в общем, в этот бизнес? Кажется, у изготовителей «Чистомётов» неважно с пиарщиками. Если им только название поменять да рекламу хорошую сделать, они же миллионерами будут. Или у магов миллионов не заработаешь? Но, по крайней мере, те, кто вяжет эти жуткие «Метеоры», полетят с рынка вверх ногами. У меня такое впечатление, что Ронова метла и ей подобные продаются в основном потому, что наивные идиоты впечатляются названием. Ну сам Рон — понятно, у нас банально экономия не позволяет.

Я размечталась. У «Кометы» очень точно подчёркнуты быстрота и резкость, а «Чистомёту» надо выпячивать прочность и удобство для наездника. Как бы его лучше прозвать? Может, «Ракетой»? Тьфу, эти дураки же ничего не смыслят в маггловской технике. Или в честь какой-нибудь птицы? Мол, приручишь и будешь летать в своё удовольствие... «Стриж», «Ласточка» или там «Сапсан». Нет, это скоростные поезда такие. То есть сейчас их ещё, кажется, не существует, да и не знают российские железнодорожники о британских магах, в суд не подадут. Но всё-таки. Моя этика против.

Или выбрать лошадиное название? «Кобылица» или «Скакун»? Нет-нет, может создаться ощущение, что метла скачет, в смысле, трясётся на лету.

Ага, вот оно! Лучше всего назвать в честь какой-нибудь волшебной летающей зверюшки! Жаль, я мало их знаю. Но какой-нибудь «Дракон», «Пегас» или «Крылатый змей» уже звучит эффектно.

Понятное дело, у меня ещё минимум шесть лет на то, чтобы это обдумать. У магов вообще есть какие-то вузы или они после Хогвартса могут работать? Хорошо бы второе. Я один раз уже до диплома четыре года отбарабанила, по новой как-то не хочется.

После обеда, когда Фред и Джордж повели девочек запускать в саду фейерверки, я подошла к маме.

— Мам, а какая фирма производит «Чистомёты»?

— Фирма? — переспросила мама, левитируя вымытую посуду в шкаф. — «Мерлингтон и Зильфер». А что?

— Да я подумала: а не пойти ли мне после Хогвартса туда работать?

— Джинни, да что с тобой? — поразилась она. Даже тарелка у неё сделала вираж и разбилась бы, если бы не быстрая мамина реакция. — Ты никогда раньше этим не интересовалась.

— Ну просто... как-то... подумалось, — не сочинив ничего лучше, сказала я. В конце концов, всё не так уж удивительно. Мне двенадцать лет, я могу менять мнение о будущей карьере! В том числе и радикально менять! Я что, виновата, что не хочу гонять на этих мётлах, а предпочту их рекламировать?

Первоначальное мамино удивление, к счастью, прошло. А я уже забеспокоилась, что профессия у магов определяется с пелёнок.

— «Мерлингтон и Зильфер» базируются в Дублине, — начала она объяснять, одним махом отправив в шкаф оставшиеся вилки, ножи и ложки. — Как ты помнишь, сейчас в Ирландии самая сильная школа квиддича, поэтому фирма процветает. Вот, например, к концу лета они обещают выпуск какой-то совершенно новой модели, «Молнии». Но она из тех, что совсем крутые-раскрутые, — ага, намёк понят, нам не по карману. Не больно и надо. Любопытно, что для этой модели они придумали нормальное название!

— А «Чистомёты» — самое общедоступное из того, что они делают?

— Пожалуй, так, они уже лет семьдесят как их производят. Сама компания раньше называлась «Чистомёт», пока её не перекупил Вилфред Мерлингтон.

Умный человек. Фирме, которая называется «Чистомёт», лично я бы доверила разве что организацию утренника в садике.

Почему же он не переименовал сами метёлки? Наверное, боялся, что их просто не узнают покупатели. Семьдесят лет — срок немалый, все уже привыкли к бренду. И всё-таки изменение рекламной политики не помешает. Революционные идеи — наше всё! Сам этот Мерлингтон спасибо мне скажет... лет через десять, когда он возьмёт меня рекламщицей и продажи у него подскочат.

— Но, может, тебе лучше подумать об английской фирме? О «Комете» или «Нимбусе», например?

Зачем это? Я, напротив, думаю, как бы эту «Комету» заткнуть за пояс. А о «Нимбусе» я и вовсе понятия не имею.

Наверное, мама заранее не хочет, чтобы все её дети разлетались по свету. А, ну точно. Билл в Африке, Чарли в Румынии... Можно понять.

— Да мне как-то «Чистомёты» больше нравятся. Ладно тебе, мам, времени ещё много!

— Конечно! — тут же согласилась она. — Так и быть: окончишь второй курс хотя бы на все «Выше ожиданий», и будет тебе «Чистомёт-7». Хочешь?

Кажется, она не приняла всерьёз моих расспросов о фирме и считает, что это был хитрый способ выпросить себе новую метлу. Да не надо мне, не надо, сколько можно повторять? Ещё и опустошать ради этого бюджет семьи!

— Нет, мама, спасибо. Летать мне не очень хочется.

Она прижала меня к себе и поцеловала в щёку.

— Бедненькая ты моя! Как же твою психику пошатнуло за этот год! Помнишь, как в августе перед первым курсом ты финты на «Метеоре» выделывала?

— Помню, — соврала я. — Но что-то расхотелось.

— Ну раз не хочется, так конечно, не надо, ни в коем случае не заставляй себя. Может, мне написать директору, чтобы освободил тебя от уроков полётов?

Освободить от полётов? Долго уговаривать меня не придётся! Ну вот не люблю я физкультуру, а уж тем более такую... экстремальную.

— Ой, мамочка, напиши тогда, пожалуйста!

Когда я наконец вернулась в свою комнату, было уже сумрачно. О том, чтобы писать эссе, не могло быть и речи. Но, несмотря на это, я была довольна прошедшим днём. Всё-таки в своей привычной стихии я чувствую себя лучше всего. Не моё это призвание — писать статьи об электричестве. А вот придумывать рекламные ходы — хоть для туристических автобусов, хоть для летающих метёлок — это я всегда готова!

Жизнь понемногу пошла своим чередом. Если «чередом» можно назвать существование в одном доме с двумя безумными приколистами и двумя же ценительницами их шуток. К счастью, после первого дня они перестали постоянно меня дёргать и звать летать с собой, и я могла разумно делить время между домашними заданиями и маггловедением. Вечно просить Перси об одолжении больше не требовалось — к маггловедческому проекту подключилась сипуха Вертушка, принадлежавшая профессору Бербидж.

Круговорот, как я называла это про себя, происходил так: профессор Бербидж отправляла дяде Энди главу из учебника, которая требовала редактуры, дядя присылал мне книги или указания, в каких уже имеющихся книгах искать материал, я переписывала текст и переправляла его к Гермионе на вычитку, а от Гермионы результат поступал обратно к учительнице маггловедения.

Профессор Бербидж сообщила, что будет готовить учебники, по которым она ведёт предмет, к переизданию, и нас всех — и меня, и дядю, и Гермиону — укажет как соавторов. Я потирала руки — соавторство означало прибыль.

С домашними заданиями дела шли с переменным успехом. Эссе по зельям было закончено — правда, на четыре свитка меня не хватило, и последние строк двадцать пришлось писать очень крупно. Но вряд ли это было серьёзным недостатком. Ну, поставит Снейп четвёрку или тройку. То бишь «Выше ожиданий» или «Удовлетворительно». Мне что, привыкать? Выучусь получше по ходу дела.

Эссе по чарам и по истории магии удались лучше — но там и объём был нужен меньший, по два свитка на каждое. По трансфигурации мне не хватило сантиметров пяти до минимума, но я махнула рукой и решила не проделывать прежний фокус с крупными буквами — завершённое эссе о превращении органики в металл порадовало меня саму не длиной или полнотой, а почти полным отсутствием клякс. Терпение и труд всё перетрут — руки Джинни заново привыкали к перу и чернилам.

Не успела я оглянуться, как пришло воскресенье, а с ним обещанный визит Луны. Мама приготовила шоколадный торт, я нарядилась в своё лучшее тёмно-зелёное платье — близнецы два часа острили насчёт слизеринского цвета. С них самих было взято клятвенное обещание не издеваться над Луной больше, чем над остальными.

Вопреки моим ожиданиям, моя подружка пришла одна, без отца. Одета она была в какую-то немыслимую белёсую хламиду с золотистыми блёстками, а в волосах у неё была большая ромашка. Просто хрестоматийный образ придурочной.

— Привет, Джинни! — радостно закричала она, ещё подходя к садовой ограде. — Я тебе подарок принесла!

Мне стало неловко: надо было подумать о том, чтобы подарить что-нибудь и ей. Ладно, будем считать шоколадный торт коллективным даром всей семьи.

Весело подбежав ко мне, она протянула небольшую деревянную коробочку с изящной резьбой. Я посмотрела на неё с опаской: четыре дня по соседству с Фредом и Джорджем развили мой инстинкт самосохранения.

— Не бойся, — после первого приветствия Луна вернулась к своей обычной манере разговора — напевный голос и глаза к небу. — Это просто магический талисман.

Не зная, в шутку она это говорит или всерьёз, я открыла крышку. Там лежало миленькое сине-белое ожерелье — не думаю, что из драгоценных камней, на ощупь скорее похоже было на твёрдый пластик, но очень даже красивое.

— Этот талисман отгонит от тебя чужих нарглов. Мне показалось, он тебе пригодится.

Ну, так я и знала. Другого от Луны ожидать не следовало. Пользы от этих бус я, скорее всего, не дождусь, но и вреда от них никакого. А девочку обижать не надо — она же от чистого сердца.

Я с искренней благодарностью обняла её:

— Спасибо, Луна! Замечательный амулет. Пошли, познакомлю тебя с мамой, папой и братьями.

Мои опасения, что близнецы задразнят бедную чудачку до слёз, оказались напрасными. Произошло ровно противоположное — именно с Фредом и Джорджем Луна сразу нашла общий язык. Чопорный Перси, видно, показался ей занудой, а Анджелина и Алисия сами не слишком хотели с ней сдруживаться. Или, кто их разберёт, приревновали к ней мальчишек.

Мне-то эти драмы среди двенадцати— и тринадцатилетней ребятни казались забавными, но и только.

Торт Луна оценила по достоинству, а потом позвала меня рисовать — палками, на песчаной садовой дорожке. По её словам, если много рисовать на песке, придут добрые песочные человечки и расскажут тебе сказку. Ну, человечки так человечки.

Я как раз старательно вычерчивала контур директорского феникса (получался какой-то гусь с петушиным хвостом), когда Луна, гадавшая рядом на своей ромашке, вдруг изрекла:

— Джинни, а ты старше меня.

Я вздрогнула. Правая лапа феникса изогнулась крючком.

— Что-что?

— У тебя лицо другое, — беззаботно сообщила Луна. Я покосилось в окно дома — да нет, моё отражение оставалось тем же.

— К-как... Луна, что ты имеешь в виду?

— Извини, если я тебя обидела, — спохватилась она, на пару секунд вернувшись к реальности. — Но у тебя лицо, будто ты старше своих братьев. У тебя очень славные братья. И родители тоже хорошие.

Свернув стебель ромашки в колечко, она положила его на землю. Взамен она сорвала и вплела в волосы какой-то запоздалый одуванчик.

— Давай теперь я порисую, — с улыбкой предложила она, будто ничего не происходило. — Я хочу нарисовать синих птиц, прилетающих со звёзд.

Взяв поудобнее палочку, она деловито взялась за дело. А я не могла вымолвить ни слова. Что это было? Бредовая выдумка больной на голову девочки? Или... или эта витающая в облаках простушка понимает людей гораздо лучше, чем люди её?

— Правда, красивые? — Луна гордо продемонстрировала нарисованных птиц, больше всего похожих на разинувших клювы воробьёв.

— Прелесть, — автоматически ответила я.

— Подождём сейчас песочных человечков?

— Конечно.

Я ожидала продолжения разговора о возрасте, но Луна вновь ушла в себя. Задрав голову, она разглядывала плывшие по небу облака.

Если бы кто-нибудь месяц назад сказал мне, что можно привыкнуть к жизни в семье волшебников и считать её обыкновенной, я бы, пожалуй, в ответ покрутила пальцем у виска. Однако сейчас произошло именно это — к концу июля я совершенно свыклась с образом жизни семейства Уизли. Шутки близнецов больше не вызывали у меня нервного тика, хотя и не веселили особо. На мелкую домашнюю магию (целиком мамина заслуга) я практически перестала обращать внимание — ну, подумаешь, швабра сама пол моет, как в диснеевской «Спящей красавице», или там дырки в сыре сами собой увеличиваются. Совиная почта, полёты на мётлах и волшебные шахматы стали для меня обычным зрелищем.

Луна приходила в гости часто, а пару раз и я к ней заглянула. Как выяснилось, её мать погибла три года назад во время какого-то магического эксперимента — что, впрочем, не сказалось на любви овдовевшего Ксенофилиуса Лавгуда и самой Луны к экспериментам и похлеще. Вообще Ксенофилиус Лавгуд мне не слишком понравился — слушать трескотню о нарглах и всём таком из уст взрослого было как-то странно, да и выглядел он так, будто только что сбежал из психушки.

Что касается Луны, её я попросту жалела. Наша дружба была довольно странной — со стороны она была, думаю, больше похожа на отношения няни и воспитанницы. Я вежливо выслушивала бредовую болтовню Луны, а сама старалась направить её мысли в более приближенное к реальности русло, обсуждая с ней домашние задания и рассказывая о моих маггловедческих изысканиях. По маминой инициативе мы стали заботиться о гардеробе девочки — когда она приносила мне какую-нибудь зачарованную ракушку или заколдованный камушек, ответным подарком нередко был симпатичный вязаный свитер, или яркая, но аккуратная мантия, или пикантная юбка с шотландской расцветкой (мамина знакомая, миссис МакДугал, однажды прислала узор своего, как там его, тартана).

Луна против такой опеки вроде бы не возражала. Не знаю даже, замечала ли она её — девочка, никогда прежде не общавшаяся толком с ровесниками, вполне вероятно, просто тянулась к любому проявлению дружеских чувств. С другой стороны, после её мимоходом брошенного замечания о моей взрослости я не могла быть ни в чём уверенной...

С дядей Энди теперь переписывалась не только я: я рассказала всей семье о своей затее с учебником маггловедения, и с дядей Энди стал общаться и папа, которому дядя с удовольствием слал длинные рассказы о маггловской жизни.

В общем, устроилась я даже неплохо. В фанфиках попаданки как переносятся, так и начинают сразу орков колотить и назгулов строить — у меня, по счастью, ничего такого не было. Всё тихо-мирно. Славная семейка, пусть и с тараканами. Домик в деревне — свежий воздух, опять же. Магия, в конце концов! Школа магии! Гарри Поттер! Объективные неудобства доставляло только новое тело — мало того, что из самостоятельной женщины я превратилась в школьницу, это ещё полбеды, так ведь и физиологическое созревание я была вынуждена переживать заново. К последнему прилагалась беседа с мамой о пестиках и тычинках — пришлось слушать, да ещё делать удивлённые глаза.

Однако неприятнее всего была внезапно накатившая на меня ностальгия. После первой недели, когда восторг от нахождения в магическом мире притупился, я поняла, что жутко хочу домой. И вроде как не слишком у меня была весёлая жизнь. Родители, которые задумались о потомстве, когда обоим было за сорок, уже несколько лет как тихо истаяли — отец от рака, мать, потрясённая его смертью, от осложнений после гриппа. Приятельницы у меня имелись, но близких подруг не было. С последним моим молодым человеком я благополучно разошлась полгода назад. Бедной я бы себя не назвала, но особых богатств в доме и в банке никогда не водилось. И особой патриоткой я себя никогда не считала — а тут...

От одного воспоминания о самых глупых мелочах — о кустах сирени во дворе моего дома, о соседях, у которых весь день напролёт грохотал тяжёлый рок, о фруктовом ларьке за углом, где клубника вечно была перезрелая — хотелось уткнуться в подушку и реветь. Казалось бы, например, в Эрмитаже я была всего раз шесть в жизни, из них четыре на экскурсиях с классом — а при мысли о доспехах в рыцарском зале слёзы наворачивались на глаза.

Если проблемы во второй раз надвигавшегося подросткового возраста ещё можно было обсудить с мамой, то ностальгию приходилось скрывать изо всех сил. Когда меня замечали погрустневшей без причины, я спешно припоминала старого доброго василиска.

Иногда ужасно хотелось открыть кому-нибудь правду. Маме, или папе, или братьям, или хоть Луне! Ведь это было на самом деле подло — настоящая Джинни, которую все знали и любили раньше, теперь, скорее всего, была мертва, а я, можно сказать, украла её тело и последующую жизнь, пусть и неосознанно. Но чего бы я достигла, если бы начала всем подряд твердить о том, что я не та, кем меня считают? Стали бы таскать к психиатру... или как эта профессия у волшебников называется? Упекли бы в больницу — бр-р-р! И тогда осталось бы два выхода: либо поставить на себе крест и всю оставшуюся жизнь развлекать соседей по палате историями об экзотической России, либо признаться во лжи и, так или иначе, вернуться в общество как Джинни Уизли.

Хотя порой мне приходило в голову, что маги могут уметь читать мысли или как-то по-волшебному узнавать, правду ли говорит человек. Почему бы и нет? В учебниках ничего такого не было, ну так вряд ли это программа первого курса. Или, может, не всем дано. Вспомнился старый фильм по русским народным сказкам, который я смотрела в детстве в родном мире. «Этот жених в состоянии отгадывать мысли на расстоянии!»

Что ждёт меня, если личность с такими способностями обнаружится в Хогвартсе и разоблачит меня, я не знала. Но надеялась, что со мной не обойдутся чересчур жестоко — не сама же я в эту вселенную полезла! Вот бы попросту вернули домой... если это у них возможно... С другой стороны, дома меня никто особенно не ждёт, а семью Уизли и Луну жалко.

О подобных размышлениях, вертевшихся у меня в голове, не подозревал никто. Даже после того, как отбыли домой Анджелина и Алисия, в Норе продолжал царить весёлый сумбур, и мне без труда удавалось избегать лишнего внимания. Разве что Луна иногда, устремив на меня отсутствующий взгляд, изрекала что-то наподобие:

— Твоё настроение какого-то мутно-салатного цвета.

Или:

— Как же тебя нарглы нынче задёргали!

Но я не переживала по поводу подобных откровений — если Луна о чём-то и догадывалась, она держала это при себе. А хоть бы и не держала — она городила такую кучу ахинеи, что на весть о моём иномирном происхождении никто бы не отреагировал.

После отъезда Анджелины и Алисии на несколько дней приехал, как и собирался, Чарли — второй по старшинству из моих дорогих братцев. После всего того, что я о нём услышала, я ожидала увидеть нечто вроде Луны мужского пола — не от мира сего, говорит невпопад, зато «ума палата дороже злата». Но, вопреки ожиданиям, Чарли мне понравился. Рыжеволосый коренастый парнишка лет двадцати, с громким, прямо-таки трубным голосом, любивший пошутить (к счастью, в меньшей степени, чем близнецы). Он без устали рассказывал о своих драконах, но рассказы эти были довольно интересными, а не занудными, как я опасалась.

Ну и здорово. Вообще я не уставала радоваться, что мне крайне повезло с новой семьёй. Если б я попала в тело Луны... ой, да от такого папаши я бы сама удрала в психушку! А тут — чудесные люди. Нередко делалось стыдно, что я их вот так обманываю.

Не успели мы проводить Чарли (он, между прочим, не признавал никаких мгновенных способов перемещения и путешествовал исключительно на метле), как Рон начал намекать, что родители в начале каникул обещали пригласить в гости Гарри. Мама уже начала было обдумывать это дело, как вдруг — дело было вечером — из камина выскочил папа. Не вышел, а именно выскочил как пробка. С потрясающей новостью.

— Молли! Молли! — схватив маму за руки, закричал он. — Подумать только! Я таки выиграл в лотерею «Пророка»! Молли, представь — семьсот галлеонов!

Семьсот золотых монет! До обещанной платы за учебник маггловедения ещё оставалось несколько месяцев — пока там новое издание выйдет... Я успела смириться с тем, что наши семейные сбережения составляли горстку серебряных сиклей, не более, поэтому сперва я даже не могла сообразить, что произошло.

Потом, когда папа немного успокоился и рассказал всё по порядку, стало более-менее ясно. Газета магической Британии, «Ежедневный пророк», ежегодно устраивала лотерею, и папа ежегодно же покупал билетик. До сих пор он не выигрывал ничего существенного, и вот на этот раз ему наконец-то повезло. Да как повезло! Главный приз!

Мама и папа забыли обо всём на свете. Срочно стали обсуждать, как лучше потратить внезапное богатство.

Часть денег сразу же отложили на новую палочку для Рона — прежняя сломалась в ходе одного из их с Гарри головокружительных приключений. Рону и близнецам, кроме того, требовались новые мантии; миссис Уизли объявила, что мальчики растут как на дрожжах. Но всё равно галлеонов оставалось восхитительно много.

— Купим новый дом! — в порядке бреда предложила я. Мама посмеялась:

— Ещё пару тысчонок галлеонов добавь, и впрямь можно будет об этом подумать!

— Новая машина, — сказал папа, но мама так на него посмотрела, что он осёкся. Я вспомнила их рассказ о летающем «фордике», на котором Рон и Гарри с треском прибыли в Хогвартс в прошлом сентябре. Да-а, о собственной машине придётся надолго забыть.

— Если пристально посмотреть, — обстоятельно рассуждала мама, — нам нужно всё, но ничего не нужно срочно. Можно купить новую одежду и новые книжки вам всем, и ещё останется...

— Да ну, скучно! — завопил Фред. — Мам, давай потратимся на что-нибудь грандиозное!

— Папа в лотерею выиграл, это же праздник, а ты — «одежду, книжки»! — поддержал его Джордж.

Да уж, если у них всегда такая позиция по вопросам трат, неудивительно, что наша семья такая бедная. Как только появляются хорошие деньги — сразу подавай грандиозное! Я вяло проголосовала за одежду и книжки, но никто не услышал. Эх...

Кончилось всё тем, что львиную долю выигрыша было решено потратить на поездку в Африку к Биллу. Я едва сдержала стон. Я ничего не имею против Билла, но почему он сам-то не может нас навестить, как Чарли? Ехать из относительно нормального английского климата в пятидесятиградусную жару с постоянной пылищей и вечными гражданскими войнами — за что?!

А мальчишки чуть дом вверх дном не перевернули от счастья. Кроме Египта, не говорили больше ни о чём. Рон повытаскивал из своей коллекции карточки с египетскими магами и восторженно их изучал. Фред и Джордж откопали где-то книгу о древних чарах и планировали взломать проклятия не менее трёх фараонов. Перси педантично составил список книг о Египте, отправил заказ в школьную библиотеку и теперь не менее педантично изучал принесённые Гермесом в несколько приёмов фолианты. Пришло письмо от Чарли, где сообщалось, что он, узнав о нашей затее, занялся африканскими драконами и родственными им змеями. Пришла весточка и от обрадованного Билла, с энтузиазмом готовившего для нас культурную программу...

В меньшинстве были только я да Скабберс — старая ленивая крыса мужского пола, питомец Рона. Я такую вот хвостатую мелочь никогда не любила, поэтому Скабберса обычно игнорировала — тем более, что он, как правило, обитал в комнате брата. Но теперь, когда Скабберс в ужасе прибегал ко мне, спасаясь от охватившей всех буйной египтомании, я была с ним полностью солидарна и в знак сочувствия подкармливала его хлебными крошками. Меня по-прежнему пробирала дрожь, когда он начинал шевелить своим хвостом — вот именно мышиные-крысиные хвосты я ещё в родном мире не выносила, — но всё-таки мы с ним сдружились. Я даже привыкла поглаживать его, когда он засыпал — если не смотреть, то вполне можно представить, что гладишь хомячка или там крольчонка, или ещё какое милое создание. Главное, хвост не трогать. Хвост был отвратителен.

Рон удивлялся, что я взялась заботиться о его питомце, но не возражал.

— Он тоже не хочет в Египет, — объяснила ему я. — Когда вы там месть мумий в лицах изображаете, он, бедняжка, ко мне прятаться убегает.

— Да не в Египет он не хочет, он просто трусишка! — отмахнулся Рон. — Только прячется да спит. Хоть здесь его оставляй — он только мешаться будет.

Ну, хоть я и не люблю крыс, но оставлять питомца, когда уезжаешь на отдых... В моих школьных хрестоматиях было немало душещипательных историй о брошенных животных, и, видимо, что-то из внеклассного чтения оставило в моей душе отпечаток.

— Ладно, давай я его себе возьму, — предложила я. — И в Египте за ним пригляжу, и в Хогвартсе поселю у себя.

Скабберс проснулся, приподнял мордочку, пошевелил усиками и уснул опять.

— Нет, Джинни, всё-таки он мой, — тут же пошёл на попятный Рон. Я поняла, что грозился он не всерьёз и что на самом деле он привязан к крысёнку больше, чем думают другие. Или, быть может, ему просто хотелось, чтобы хоть что-нибудь у него было своё собственное. А то у нас в основном-то коммуна, все со всеми делятся, всё передаётся по наследству — а как же иначе, если у нас небогатая семья из семи человек?

Признаться, я вздохнула с облегчением — полностью брать на себя заботу о крысе мне не хотелось вовсе. Уход за домашними животными вообще требует определённого характера и определённого состояния нервов. А Скабберс к тому же был дряхлый, полубольной — вдруг я что-то прогляжу, и он сляжет с какой-нибудь заразной дрянью? Крысы же столько болезней переносят... Ещё и этот хвост — розовый, извивается, фу!

После того разговора Рон словно бы вспомнил о питомце и стал больше возиться с ним. Однако меня и мои хлебные крошки Скабберс не забыл — всякий раз, когда он бодрствовал, а я была в поле его зрения, он ласково тыкался носом мне в ладонь, и приходилось либо давать ему очередную порцию крошек или сахара, либо хотя бы гладить его, если под рукой не оказывалось угощения.

— Как ты с ним подружилась, Джинни, — заметила как-то раз мама. — Ты же раньше не хотела, чтобы Перси отдал его тебе.

А, значит, Скабберс тоже передаётся по наследству... Так, опять детали из моего прошлого. Ну ничего, выкручиваемся.

— Это не я с ним, а он со мной подружился, — заявила я. — Раз вы все объединились против нас и тащите нас в Египет!

— Разве ты не скучаешь по Биллу? — спросил Перси.

— По Биллу скучаю, но он же мог приехать в гости сам! Я не хочу в Африку!

— Ты ж просилась с ним, когда его только-только взяли на работу! — воскликнул Джордж.

Денёк определённо не задался.

— Гм! Я тогда ещё не вполне представляла, что такое Египет и Африка!

Уф. Поверили.

Наш отъезд прошёл с шиком. Мы воспользовались портшлюзом — как я поняла, в портшлюз можно было превратить любую вещь, определённым образом её заколдовав. Тогда она в заданное время переносила тебя в заданное место. Нашим портшлюзом в Египет стала валявшаяся на земле длинная палка.

Мы были не одни — к нам примчалась завитая крашеная блондинка лет сорока, оказавшаяся репортёром того самого «Пророка» Ритой Скитер. Она тарахтела за троих не пойми о чём — кажется, говорила, что возьмёт у нас у всех интервью.

Ровно в шесть вечера мы все — наша семья и мисс Скитер — взялись за палку, и окружающее пространство закружилось с бешеной скоростью. Словно мы сидели на гигантском бесшумном пропеллере. Мне только стало по-настоящему нехорошо, как вдруг в лицо ударил горячий воздух, и мы неуклюже шлёпнулись на землю.

На песок.

Перед нами стояли Чарли и рыжий незнакомец с длинными волосами — не требовалось особого ума, чтобы понять, что это был Билл. Наверху сияло ослепительно жёлтое солнце на ослепительно лазурном небе, а вдалеке виднелись, как на открытке, три пирамиды Гизы.

Привет, Египет.

В одном только нам повезло — нас-то всех мама одета в лёгкие не то мантии, не то пляжные пижамы из светлого льна, а вот чёрный деловой костюм Риты Скитер был явно не ко двору. Репортёрша только представилась Биллу и Чарли, сфотографировала нас всех на фоне пирамид, как полагается, промямлила что-то о срочных делах и с тихим хлопком исчезла — аппарировала, как сказал папа. Интервью удалось избежать, и то хлеб.

Мне, впрочем, даже в моей одежде сразу стало жарко. Все мои худшие предчувствия оправдались — солнце жгло, как печка. Мама пыхтела, левитируя наши вещи, папа утирал пот со лба. С непривычки притихли даже близнецы. У Рона на руках жалобно пищал Скабберс.

Вольготно себя чувствовали только Билл (из его обращения со мной я поняла, что я была его любимицей) да Чарли. Билл, естественно, и не замечал пекла, а Чарли небось и не так жарился, в драконьем-то питомнике.

Билл провёл нас в магический квартал Каира — очень колоритное местечко, не поспоришь, всё в древнеегипетском стиле. Только вот пока мы туда пришли, я едва не свихнулась от жары, поэтому от первой нашей прогулки остались лишь смутные воспоминания.

В гостинице «Три крокодила», где папа заказал номера (Билл, конечно, жил не там — он снимал комнату у кого-то из местных), стояла дивная прохлада. Обстановка была скромной — как сказали бы в родном маггловском мире, хорошие три звезды. Гостиница как гостиница, с поправкой на магические реалии. Завтрак включён, есть бассейн, есть бесплатная совятня. А вот создание портшлюза или пользование каминной сетью — за деньги. Номера не сильно отличались от маггловских, разве что не было телевизоров, а вместо ключей выдавались персональные коды охранных чар. Ах да, ещё на каждом подоконнике лежал огромный плюшевый крокодил — дань названию. В номере, где расположились Перси и близнецы, крокодил уже через час выучился щёлкать зубами и махать хвостом.

Убедившись, что мы заселились, Билл попрощался и ушёл в свой Гринготтс (забавно, но я до сих пор не уяснила, что это такое, знала только, что там гоблины). Назавтра он пообещал отвести нас к пирамидам.

Ну что ж, перефразируя известную поговорку, увидеть пирамиды и умереть! Часть маминого восторженного волнения передалась-таки и мне, и спать я легла в радостном предвкушении. Жара жарой, пыль пылью, а к одному из чудес света всё-таки нельзя оставаться равнодушной.