Ртуть в её ладонях (гет)

Ада вы­ши­ва­ет гладью и из­ред­ка под­ни­ма­ет взгляд на Гил­бер­та. Он не­лов­ко мнёт в ру­ках шля­пу, крас­не­ет и смот­рит в сто­ро­ну.

— Вин­сент умер, — игол­ка зло впи­ва­ет­ся в па­лец, а ка­жет­ся, что в сер­дце. Ада вски­ды­ва­ет го­ло­ву и еле удер­жи­ва­ет­ся от ра­дос­тной улыб­ки: Гил­берт не уме­ет лгать. Ада го­во­рит, что ей нуж­но по­быть од­ной, что это слиш­ком боль­но, что это слиш­ком страш­но и го­лос её дро­жит. Лгать она не уме­ет то­же, но ей дей­стви­тель­но боль­но, хо­тя и не так, как мог­ло бы быть. Про­ща­ет­ся Ада до сле­ду­юще­го чет­вер­га и спус­ка­ет­ся в под­вал; пла­чет она на гру­ди же­лез­ной де­вы.

На сте­нах ком­на­ты уже не вид­но обо­ев: пов­сю­ду раз­ве­ша­ны вы­шив­ки в прос­тых де­ре­вян­ных рам­ках, цве­та сплошь крас­ный и жёл­тый. Гил­берт не­до­воль­но хму­рит­ся и убеж­да­ет, что ей не­об­хо­ди­мо от­влечь­ся. Ада прис­лу­ши­ва­ет­ся и от­кры­ва­ет га­да­тель­ный са­лон, наз­ван­ный в честь ма­те­ри. Кар­ты в её ру­ках ни­ког­да не лгут.

Гил­берт при­хо­дит каж­дый чет­верг, в этот день Ада зак­ры­ва­ет са­лон и обя­затель­но пе­чёт пи­роги. Чет­верг — это нес­пеш­ная бе­се­да, вос­по­ми­на­ния, за­ме­ня­ющие воз­дух, ожи­да­ние, по­де­лён­ное на дво­их (Гил­берт тер­пе­ли­во ждёт, как и она; то, что он дож­дёт­ся, Ада зна­ет точ­но, в то, что дож­дёт­ся са­ма, она ве­рит), и чай с бер­га­мо­том: дру­гой Ада не за­ва­ри­ва­ет и сов­сем не из-за слов Гил­бер­та, что Вин­сент пь­ёт толь­ко та­кой.

Ве­чером она за­во­ра­чи­ва­ет Гил­бер­ту с со­бой два пи­ро­га с ма­ли­ной; он от­не­ки­ва­ет­ся, мол столь­ко не съ­ест. Ада тон­ко улы­ба­ет­ся, Гил­берт всё по­ни­ма­ет и сму­щен­но бла­го­да­рит. На свет­лых во­ло­сах ему чу­дит­ся тер­пе­ние, ко­торое сви­лось тер­но­вым вен­цом с алы­ми от её кро­ви ши­па­ми; Гил­бер­ту страш­но, но ни­че­го он из­ме­нить не мо­жет, лишь не ос­тав­лять её од­ну. Ни­ка­кие уве­ще­ва­ния не по­мо­га­ют, Ада да­же не дос­лу­ши­ва­ет до кон­ца, а учит его га­дать и хва­лит, сме­ясь, что ско­ро он об­го­нит её в этом де­ле. Она сме­ёт­ся, сме­ёт­ся, сме­ёт­ся и каж­дый раз за­чёр­ки­ва­ет на счёт ноль оче­ред­ной день чёр­ным ка­ран­да­шом: Вин­сент так и не по­явил­ся.

Ада про­ти­ра­ет пыль с эк­спо­на­тов лю­би­мой кол­лек­ции и прик­реп­лён­ных к ним таб­ли­чек: ей уже во­семь­де­сят че­ты­ре и го­ды бе­рут своё: из па­мя­ти уле­ту­чи­ва­ют­ся ин­те­рес­ные под­роб­нос­ти, а она так хо­чет рас­ска­зать о них Вин­сен­ту, ког­да он при­дёт.