Первоисточник (гет)

«Похоже, ты ожидала чего-то другого», — сделал Гарри очевидное заключение по поводу размышлений лежащей перед ним Гермионы.

Сам он в это время оказывал ей нехитрую первую помощь, аккуратно втирая обезболивающую мазь в... в пострадавшее место. Мазь, или, точнее, очень вязкое зелье, было выдано ему самому для травмированного в недавнем бою плеча, побаливавшего еще пару дней после лечения. На себя он успел израсходовать далеко не всю баночку, и оставшегося средства было более чем достаточно, чтобы избавить от болезненных ощущений девочку, которая теперь уже не девочка.

Окончив медицинские процедуры, он вернул волшебную мазь на тумбочку подле кровати, и лег на спину рядом с Гермионой, с некоторым трудом пытавшейся сосредоточиться на своих мыслях. Пусть стыда или смущения она и не испытывала, но это не значило, что ее тело совсем не реагировало на прикосновения там. Какая-то часть ощущений дошла и до самого «врача», что, в совокупности с имевшимся перед его глазами зрелищем, позволило уже его собственному телу попытаться рассмотреть возможность повторения недавних действий.

Гермиона повернулась на бок, прижавшись к нему поплотнее. Подчиняясь ее невысказанному желанию, он так же изменил свое положение и обнял свою… подругу? Возлюбленную? Партнершу? Поиск подходящего определения неожиданно оказался не так уж и прост.

Некоторое время они так и лежали, погрузившись в размышления и рассеянно водя пальцами по спине друг другу. Где-то на краю сознания промелькнула отстраненная мысль, что этот момент, вроде как, вполне соответствует «обязательной программе» какого-нибудь любовного романа. Значит, хоть что-то идет так, как этого можно было ожидать. Если не считать, конечно, как именно они пришли к этому «нормальному» положению…

«Да, — согласилась Гермиона, — я, конечно, понимала, что у нас наверняка опять будет все по-своему. Но, все равно, как-то это слишком внезапно».

У них ведь даже и мыслей не было начать… заняться… заняться любовью. Просто сидели и размышляли о произошедшем ранее и предстоящем в дальнейшем. Сейчас, пытаясь восстановить недавнюю картину, не получается даже точно сказать, когда именно они успели сменить тему своих раздумий, объединив в процессе свои разумы. И опять-таки не до конца понятно было, с чего это вдруг их общее «Я» решило столь радикально подойти к вопросу интимных отношений.

«И знаешь, Гарри, насчет этих "отношений"… Я как-то даже не ожидала, что это будет так… так буднично».

Конечно, книжек на данную тематику через ее руки прошло не так уж и много, да и особых подробностей о ходе «процесса» изложено там не было. Но, тем не менее, прочитанное успело создать впечатление, что пресловутая «первая ночь» должна быть чем-то особенным.

«А у нас, мало того, что еще только вечер…» — согласился Гарри, кивнув на вид за окном.

«… Так еще и все как-то сумбурно и непонятно».

Где все эти «волны наслаждения», что должны «поднимать все выше и выше», а потом «захлестнуть с головой, низвергая в глубины сладкой неги»? Где «трепетные и нежные прикосновения губ»? Или, наоборот, «дикая, необузданная, животная страсть»?

Все прошло как-то слишком… просто. Как бы между делом. Черт возьми, да их общее «Я» даже некоторое время всерьез размышляло, можно было ли назвать данное действо самоудовлетворением, поскольку оно совершало его само с собой! Да и вообще, как это иногда случалось, ход собственных мыслей в едином состоянии порой ставил в тупик при попытке его осознать порознь.

«Причем эти рассуждения не то, что совсем непонятны…» — заметил Гарри.

«… Но своей непосредственной логичностью они просто сражают наповал!»

Как там выглядели размышления на эту тему… Если парень и девушка не испытывают друг к другу никакого отторжения, то что им мешает просто взять и заняться сексом?

Да уж, ведь действительно, попытка ответить на этот вопрос с учетом общепринятой морали вызывает полнейший ступор, в то время как единое сознание никаких проблем тут не увидело.

«Честно говоря, — задумался Гарри, — если так подумать, я тоже сейчас их не вижу».

«Ну да, за нас вроде как уже все решили… и это были мы сами», — согласилась Гермиона, сопроводив свои слова коротким смешком.

«Тем более, самый первый и самый необратимый шаг уже сделан», — добавила она, намекая на определенную невосполнимую потерю, понесенную ее телом.

«Насколько я понимаю, — не мог не заметить Гарри, — для ведьм этот «шаг» не так уж и необратим».

«Ну да, если намного более тяжелые травмы лечатся парой зелий и заклинаний, то уж заживить… м-м-м… небольшой кусочек кожи должно быть не сложно».

«Но я точно так делать не хочу!» — тут же сообщила она.

Тут можно было даже порадоваться, что у них прошло все не так, как у остальных людей, иначе Гермионе досталась бы только наименее приятная половина испытанных ощущений.

«И испытывать их снова не имею ни малейшего желания!... Ну да, ты и сам все помнишь…»

Вообще, по законам жанра они теперь должны были бы начать увлекательнейшие разговоры на тему что это они только что тут устроили, чем это все им грозит, и куда их это ведет. Сначала полагалось прийти в ужас, потом долго успокаиваться, ставя под сомнение возможность и желательность дальнейших взаимоотношений и, в итоге, поклясться в вечной верности друг к другу. Затем сюжет обязательно должен надолго разлучить влюбленную пару, заставив их безуспешно искать воссоединения вплоть до самого конца книги, где, в зависимости от жанровой принадлежности, могло состояться либо «жили долго и счастливо», либо же «умерли в одной главе».

«Вообще-то "в один день". Да и вариантов есть больше…»

«Нет! — решительно отмахнулся Гарри от попытки добавить подробностей. — Зачем ты вообще читала такое?»

«А откуда мне было знать, что все будет совсем не так?»

Гарри мысленно вздрогнул, на миг представив себе отношения с Гермионой, строящиеся на основе подобной литературы.

«Мне и «для мальчиков» вариант попадался. Могу ведь вспомнить!» — пригрозила она, не желая оставаться в долгу.

Вообще, уже по опыту с поцелуями было понятно, что если книги и могут помочь в подобных вопросах, то точно не им двоим. Все-таки, писалась подобная литература самыми обычными людьми для других столь же обычных людей. Так что, придавать большое значение чужому жизненному опыту попросту бессмысленно, и потому не стоит слишком уж переживать, что у них многое получается совсем не как у остальных людей.

* * *

Убийство с применением Непростительного проклятия было если и не самым тяжким преступлением в волшебном мире, то точно состояло в числе претендентов на звание такового. Заседание, посвященное подобному делу, несомненно, являлось очень серьезным мероприятием, все участники которого были просто обязаны осознавать всю важность происходящего и вести себя соответственно.

Зал заседания в министерстве магии этой важности более чем подходил. Просторный, хорошо освещенный амфитеатр с трибуной в самом низу, от которой вверх полукольцами уходили ряды стульев и кресел. Если попытаться сосчитать, то кресел было гораздо меньше, но поскольку одно кресло занимало гораздо больше места, чем несколько стульев, это было не так уж и заметно. Располагались эти роскошные сиденья по центру, разделяя весь зал на три части, центральную и две боковых.

Волшебников и ведьм, потихоньку подтягивающихся в зал заседания, важность темы предстоящего собрания, похоже, не беспокоила ни капли. Они именно что «потихоньку подтягивались», неспешно заходя внутрь, степенно рассаживаясь по своим местам в «элитной» центральной части и переговариваясь о чем-то своем.

Кто-то тихо посмеивался над рассказом соседа, кто-то увлеченно читал газету, кто-то мирно похрапывал, вальяжно развалившись в кресле. До двух «подозреваемых», посаженных на неудобные стулья, никому не было никакого дела. Правда, кое-кто из бодрствующих все же бросал иногда взгляды в сторону Мальчика-Который-Выжил, но, на фоне обычного уровня интереса к его персоне, подобное проявление внимания смело можно было назвать совсем незначительным.

Единственным однозначно дружественным лицом в этом зале был Сириус. С его присутствием возникла небольшая заминка: дежуривший у входа служащий министерства попытался было не допустить его внутрь, поскольку, согласно установленным правилам, присутствовать посторонним лицам на заседаниях Визенгамота не положено. Сам же Сириус считал, что имеет на это полное право. Во-первых, он вовсе не посторонний, а законный опекун Гарри Поттера, который в предстоящем заседании должен будет принять самое непосредственное участие. А во-вторых, его фамилия — Блэк, все носители которой с незапамятных времен ходили на такие сборища как к себе домой.

И если после первого аргумента чиновник явно намеревался настаивать на своем, то вот ко второму возражений он найти уже не сумел. Сириус Блэк благополучно занял кресло на самом краю центральной секции, чтобы находиться поближе к «простым» местам, где сидели сопровождаемые им дети.

А вот Аластора Муди, тоже намеревавшегося прийти и вставить в дискуссию свое веское слово, что-то нигде не было видно.

«Тоже не хотят пускать?» — с сомнением предположил Гарри, сам не особо веривший в подобную версию.

«Ну да, попробуй такого не пусти… — попыталась предположить возможный исход Гермиона. — Шуму поднялось бы на всю округу».

«Может быть, он просто не захотел приходить так рано, как мы», — немного подумав, добавила она.

«Знаешь, я так и не понял, чего это Сириус так торопился. Всего-то дел: шагнуть в камин и уже на месте».

«А я думаю, надо было еще раньше выходить! Или тебе понравилось позировать?» — последние слова сопровождались свежими воспоминаниями.

Министр магии, совершенно случайно встреченный по пути в зал заседания, любезно уделил пару минут своего драгоценного времени Мальчику-Который-Выжил. С ободряющей улыбкой он посоветовал «не беспокоиться, поскольку министерство приложит все силы, чтобы разобраться с грязными наветами». Совершенно случайно в нескольких шагах от министра нашелся волшебник с колдокамерой и совершенно случайно сделал снимок именно в этот самый момент. Столь же случайно, мимо проходила ведьма, державшая наготове перо и пергамент. Одним словом, все это произошло настолько случайно, что Гермиона даже не стала ничего говорить по поводу мыслей Гарри на этот счет.

Непонятно было только, обращался ли смотревший исключительно на Гарри министр к ним двоим, или же «не беспокоиться» нужно было только «мальчику», в то время как девочка могла и поволноваться. Хотя, может быть и так, что на нее попросту не обратили внимания. Конечно же, совершенно случайно.

Похоже, Сириус, имевший определенный опыт участия в громких судебных процессах, знал, что делал, когда настоял на выходе из дома намного раньше назначенного срока. Вполне может быть и так, что сейчас в коридорах министерства не протолкнуться от всяких случайных прохожих с колдокамерами и самопишущими перьями.

Последним внутрь зала заседания вошел министр магии собственной персоной, неторопливо и с достоинством направившийся к трибуне. Сопровождала Фаджа особа, чья весьма неординарная внешность тоже время от времени появлялась на страницах «Пророка». Стоило признать, что колдографии не сумели исказить реального положения дел, так что причины, побуждавшие Муди называть мадам Амбридж «жабой», были вполне очевидны.

Главой Визенгамота, взявшим слово первым, оказался не кто иной, как сам Корнелиус Фадж. Насколько помнили Гарри и Гермиона, он «взял на себя это тяжкое бремя» сразу после смерти Дамблдора, став «временно исполняющим обязанности». Похоже, данное бремя оказалось настолько тяжким, что он просто не нашел сил с себя его сбросить и принялся отважно нести его дальше, дабы огородить от этой непосильной ноши всех остальных.

— Собрание Визенгамота объявляю открытым. Сегодня на повестке дня у нас обвинения, выдвинутые Францией нашим волшебникам.

Слова «Францией» и «нашим» были произнесены таким тоном, что не было никаких сомнений в отношении Фаджа к подобной ситуации. Он попросту не понимал, как это Франция вообще посмела предъявлять какие-то претензии Британии.

«Стоп, — прервался Гарри, полностью осознав смысл услышанного. — Это получается, об использовании нами Авады в нашем министерстве узнали именно от французов?»

«И, похоже, не стали принимать это всерьез», — задумчиво отметила Гермиона, сопоставляя известные им факты.

Муди говорил, что Франция была совсем не против задать несколько вопросом двум чемпионам Хогвартса, и вроде бы даже направила соответствующий запрос британскому министерству, на что получило отказ. Может ли бы так, что французы решили привести более весомый аргумент, и выдвинули обвинения в применении Непростительного проклятия, чтобы все-таки заставить выдать опасных преступников?

Как там недавно сказал им лично министр? Не имел ли он ввиду как раз то, что намеревающееся «разобраться с грязными наветами» министерство попросту не поверило услышанному от французов?

«Если так, то многое проясняется, — согласился Гарри. — Помнишь, как отреагировал Муди, когда мы получили письма?»

«Запомните, такие письма совами не шлют», — пришло в ответ воспоминание о реакции старого аврора.

«Но нам прислали именно совами…» — продолжила Гермиона уже своими словами.

«…Может быть, из-за того, что ничего «такого» министерство и не имело в виду».

«А ведь там и не было написано, что нас в чем-то обвиняют! — ярко вспыхнула мысль, сопровождаемая радостным удивлением от обнаруженного приятного сюрприза. — Там всего лишь написали, что до них «дошла информация»!»

«Точно! — осенило вдруг его. — Помнишь, перед вторым курсом мне приходило извещение, что я якобы нарушил закон о колдовстве несовершеннолетних? То письмо ведь было совсем не таким, там подробно расписали, что и когда было нарушено...»

«…А здесь была всего лишь коротенькая записка».

«Тогда точно все сходится, — мысленно кивнул он. — Опасными черными колдунами нас не считали, ни в чем не обвиняли, вот и отправили с запиской сову, а не авроров».

«Могли бы и попонятнее об этом написать, чтобы мы так не волновались…» — с явным недовольством заметила Гермиона.

«Именно что «могли бы»… И, кстати, я бы не стал пока так расслабляться. Если нас ни в чем не обвиняют, то зачем тогда вообще сюда позвали?»

Из вступительной речи министра магии и главы Визенгамота в одном лице выходило, что собрание волшебников по поводу «вопиющих событий Волшебного Турнира» уже было, и его итогом стало выражение «резкого порицания» действий Франции. Сегодняшнее же заседание посвящено «вновь открывшимся обстоятельствам», которые требуют срочного рассмотрения. И вовлечен в эти обстоятельства ни кто иной, как Мальчик-Который-Выжил.

Окончив вступление, Фадж предложил для начала расспросить обо всем самих участников событий и предоставил слово сидевшей в первом ряду главе департамента правопорядка, Долорес Амбридж.

— Мистер Поттер, вы и ваша спутница… — небольшая пауза, Амбридж скосила глаза на лист пергамента в своих руках, — … мисс Грейнджер… Вы являетесь участниками Волшебного Турнира и неделю назад выступали в последнем состоявшемся туре, — закончила он полуутвердительно-полувопросительно.

— Да, — коротко подтвердил Гарри.

— Вы встретились там с темным существом, а именно, с вейлой?

— Да, она ведь…

«Она ведь тоже участвовала, и странно было бы с ней не встретиться».

«А наше министерство от нее явно не в восторге», — Гермиона обратила внимание на сделанное именование.

— Она применяла к вам запрещенную магию?

— М-м, не знаю…

«Чары вейл являются запрещенными?» — попытался сообразить Гарри.

«Не думаю. Они же на чемпионате мира весь стадион ими накрыли, и никто не возмущался».

— Ничего страшного, мистер Поттер, — словно обращаясь к маленькому ребенку, с успокаивающими нотками произнесла Амбридж. — Конечно, после такого потрясения у вас все перепуталось в голове…

«На что это она намекает?!»

— Давайте пойдем по порядку. Это… существо напало на вас?

— Ну да…

«Она ведь и должна была напасть», — удивился он подобному вопросу.

«Да, было бы странно, предложи она вместо этого сыграть в шахматы…»

— Она пыталась использовать свою черную магию? Заставляла вас почувствовать… влечение к себе? — последние слова были произнесены с нескрываемым отвращением.

— Да.

— Как она поступила с вашей спутницей?

«Вот этого я и боялась», — обреченно вздохнула Геримона.

Насколько они успели узнать, вейлы умели воздействовать именно на мужчин, и в волшебном мире этот факт был хорошо известен. И реакция на то, что Гермиона тоже этим чарам поддается, будет вполне однозначной, судя по полученным после чемпионата мира письмам. И, поскольку объяснить реальную причину подобного положения дел они просто не могут, сообщать о нем посторонним не было никакого желания.

Вот только врать и отмалчиваться было чревато. Ведь все их «алиби», касающееся убийства Крама, как раз и основывалось на том факте, что действовали они не по своей воле. Так что, даже если закрыть глаза на возможность проверки их показаний сывороткой правды, лгать тут все равно нельзя. Как тогда объяснить, почему на палочке Гермионы имеется след от Авады? А ведь этот факт был тщательно запротоколирован во Франции со слов Муди, произнесенных под сывороткой правды.

При обдумывании своих слов и действий на судебном заседании, не предусмотреть возможность возникновения подобного вопроса было никак нельзя, но все же имелась определенная надежда, что так вот напрямую задан он не будет. Надежда, как известно, штука весьма упрямая, умирать в числе первых категорически не желает, и, обычно, после нее это остается сделать лишь тому, кто пытался надеяться. Пыталась и Гермиона…

Ладно, раз вопрос задан, ответить на него придется.

— Она околдовала нас и подчинила... — Гарри все же попытался ответить так, чтобы не особо акцентировать внимание на неудобной теме.

— Она использовала Империус?

— Нет, но это было похоже… — хотел он сослаться на известное по урокам Муди описание.

— То есть, — не дала ему договорить Амбридж, — эта… Флер Делакур… использовала именно чары вейл?

«Черт, она все-таки решила уточнить».

— Да.

— И на вас двоих, — медленно, почти по слогам, но в тоже время достаточно громко, чтобы расслышали все. — Я много слышала о магглах, но чтобы до такого…

Зал заполнился тихим гулом, в котором тесно переплетались удивление и возмущение.

— Что за распущенность…

— От таких чего угодно ждать можно…

— Я не… — не сдержавшись, со злостью воскликнула Гермиона.

— Деточка, — не дав ей договорить, с нажимом произнесла Амбридж, — нельзя выкрикивать без разрешения. Разве тебя не научили папа с мамой?... Ах да… — словно спохватившись, тоном «все тут понятно» добавила она под конец.

«Да как она смеет?!»

— Мистер Поттер, — как ни в чем ни бывало, Амбридж вновь обратилась к Гарри, — Вейла использовала вас, чтобы проложить себе дорогу к победе?

Не успев успокоиться после оскорбительного намека, он перевел дыхание, чтобы дать ответ, но не успел он этого сделать, как тут же прозвучал новый вопрос.

— Она заставляла вас драться вместо нее?

— Можно сказать и… — взяв себя в руки, начал говорить Гарри, но вновь был прерван.

— Отвечайте по существу. Да или нет?

— …Да.

— Она принудила вас убить Виктора Крама?

— Да.

— Вы хорошо это помните?

— Ну… Да.

«К чему это она?»

— То есть, вы не уверены в реальности произошедшего? — отреагировала Амбридж на его заминку.

— Нет…

«Гарри, двусмысленно».

— ...В смысле, нет, уверен.

«Гарри, соберись!»

Легко сказать, «соберись», когда на глазах у смотрящей сверху вниз толпы тебя допрашивает сама глава департамента правопорядка… Особенно, когда говорящая это «соберись» тоже не являет собой образец спокойствия и собранности.

«Эта карга меня раздражает! Упрекает в плохом воспитании, а сама позволяет себе…»

Дальнейшие слова были слишком неразборчивы, смазанные нахлынувшей злостью.

— К вам применяли заклинания забвения?

— Чт… Нет, — замешкался он после неожиданного вопроса.

— Заставляли поверить во всякие небылицы?

— Э… Нет.

— Мистер Поттер, — тем временем, продолжала Амбридж, — мы понимаем, что у вас сейчас в голове все перепуталось…

«Чего?»

«Она это уже говорила», — Гермиона была совсем не в восторге от такого повтора.

— Что вы… — раздался голос вскочившего со своего места Сириуса.

— Мистер Блэк, вам слова… — громкий крик заглушил его слова.

— Мадам Амбридж, проявите снисхождение, — прервал ее голос с трибуны, — как мы знаем, не только мистер Поттер стал жертвой наших соседей…

Взяв слово, Фадж заговорил, как по писанному, уверенно и без малейшей запинки. Любые попытки как-то прокомментировать или опровергнуть его слова на корню пресекались главой департамента правопорядка. При этом, что характерно, свое внимание она сосредоточила исключительно на тех, кто был непосредственным участником рассматриваемых событий. Выкрики прочих участников заседания, состоявшие, в основном, из возмущенных междометий там, где нужно было возмущаться, и одобрительных возгласов там, где нужно было соглашаться, полностью игнорировались.

Из речи министра выходило, что, пытаясь скрыть свои преступления и переложить вину за них на кого-то другого, Франция самым наглым образом решила изменить память некоторым из тех волшебников, что несколько дней удерживались на ее территории против своей воли. Среди прочих, жертвами подобного произвола стали присутствующие здесь Сириус Блэк, Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер. А с Аластором Муди «Кстати, где он?» и вовсе сделали нечто совершенно ужасное, после чего на свет появился протокол допроса, полный невероятнейшего бреда, якобы полученного с сывороткой правды.

Но самое страшное, что до сих пор неизвестна судьба главы департамента международных отношений Барти Крауча. Несмотря на настойчивые требования британского министерства, французы продолжают нести полнейшую нелепицу на этот счет. Что же такого они с ним сделали, что даже хоть сколь-нибудь убедительных отговорок придумать не могут?

И после всего этого они еще смеют требовать выдачи честных британских волшебников! Нет, министерство никогда не пойдет на подобный шаг, оно всегда заботилось о своих гражданах, и Мальчику-Который-Выжил бояться нечего!

На этом моменте кто-то даже поддержал министра аплодисментами. Дождавшись их окончания, он продолжил вещать.

— Однако, безопасность наших соотечественников мы можем гарантировать только до тех пор, пока они находятся на нашей земле. Увы, соседи совсем не разделяют нашего беспокойства о благе добропорядочных волшебников. Вы только посмотрите, как они относятся ко всяким опасным тварям! Какие меры, по-вашему, они применили, чтобы эта вейла перестала представлять угрозу для окружающих? Ее арестовали? Судили?

— Нет! — громко ответил на собственный вопрос разошедшийся Фадж. — Ее отпустили на все четыре стороны! Пусть пойдет и снова кого-нибудь одурманит и убьет!

— Кто знает, что именно они делали с бедными детьми, пока те были в их полной власти…

«Это про нас, что ли?»

Говорить что-либо вслух было явно бесполезно. Похоже, их присутствие тут изначально было чистой формальностью, министерство все для себя давно уже решило, и сейчас просто объявляло свою точку зрения.

— …Я предлагаю взять этих детей под нашу защиту и запретить любые действия, направленные на покидание ими безопасной для них территории, которой является Британия.

Возражений не последовало.

— Кроме того, я лично передам обращение целителям Мунго, чтобы они как следует позаботились обо всех пострадавших. Если вас будут беспокоить странные воспоминания, провалы в памяти и прочее, сразу же обращайтесь к ним, — последнюю фразу Фадж произнес, глядя на Гарри.

* * *

«И что все это было?»

Визенгамот прекрасно обходился без их непосредственного участия в заседании, и все оставшееся до его окончания время было посвящено попытке найти ответ на этот вопрос.

Ожидалось, что их будут судить по обвинению в тяжелейшем преступлении. На деле же…

Конечно, в связи с отсутствием сомнительного счастья получить подобный опыт лично, о том, как должны проводиться подобные мероприятия, они могли знать только из книг и телевизора. И пусть необязательно там все показывалось так, как и происходило в реальности, но, все же, хотя бы доля правды там быть была должна. И собрание Визенгамота с этим имело очень мало общего.

Никаких «Нет, ваша честь», «Да, ваша честь», а также прочих церемониальных формальностей не было и в помине. Если волшебники и соблюдали какое-то подобие протокола, то точно не в этот раз.

Да, Амбридж вроде как пыталась поддерживать порядок, но слишком уж избирательно она это делала, затыкая исключительно тех, кто как раз мог что-то сказать по существу. Остальные же участники заседания были более чем свободны в своих действиях.

Пока Гарри отвечал на вопросы, Гермиона, которой так и не дали права слова, имела возможность посмотреть по сторонам. И, насколько она могла заметить, кое-кто из присутствующих совсем не обратил внимания на начало собрания и продолжал увлеченно заниматься своими делами, будь то чтение газет или крепкий и здоровый сон.

Речь министра и главы Визенгамота постоянно сопровождалась негромкими комментариями. Если напрячься, можно было даже расслышать тихий смех с задних рядов!

А уж что началось, когда «уважаемым членам Визенгамота» было предложено «высказать свои предложения»… Собрание почти сразу же превратилось в настоящий балаган. Кто-то громко высказывал свое мнение о подлых соседях, сводившееся к фразе «Да как они смеют!». Кто-то вел интенсивную дискуссию с соседом. Кто-то по-прежнему спал.

Фадж тихо переговаривался с подошедшей к трибуне Амбридж, не выказывая никакого беспокойства насчет поднявшегося шума.

В целом, весь этот «суд» больше всего походил не на строгую и формализованную процедуру, как это можно было видеть в некоторых фильмах, а на собрание жителей небольшого городка, где все друг друга отлично знают. Вроде бы и повод для встречи весьма серьезный, но никто не видит причин тщательно соблюдать протокол, поскольку тут все свои.

Пожалуй, если вспомнить о некогда имевшемся в обычной Британии органе управления под названием «Витенагемот», бывшем, по сути, собранием людей, пользующихся определенным уважением среди жителей своей общины, то многое становится на свои места. Если Витенагемот и Визенгамот не только похоже звучат, но и выполняют схожие функции, то ничего удивительного сейчас не происходит.

Волшебников в Британии не так уж и много и их действительно можно рассматривать как одну большую деревню. Некоторые из них, из числа влиятельных и уважаемых, собираются вместе и решают вопросы важные для всей «деревни». И нет ничего странного, что ведут себя они на таких сборищах весьма вольно. К чему формальности, раз тут все свои?

Пэтому формальный глава собрания ничуть не против выкриков из зала, если они ему особо не мешают. А вот приезжую «грязнокровку» не грех и грубо заткнуть, если она попыталась вякнуть что-то, кроме радостного согласия…

А еще умные взрослые опять все знают лучше глупых детишек и уже все для себя решили.