После победы: Год первый. Хогвартс (джен)

Гарри только показалось, что он просто пережидал минуту слабости. Когда он открыл глаза, то вместо гостиной Гриффиндора увидел ненавистные белые стены палаты в больнице Святого Мунго.

— Гарри?.. — раздался робкий тихий голос откуда-то слева, и Гарри осторожно повернул голову.

Рон смотрел на него со страхом, его глубоко запавшие голубые глаза сейчас казались мутными. Гарри кивнул ему, облизав пересохшие губы, и вдруг заметил, что Рон обнимает одной рукой заснувшую Гермиону, которая положила голову ему на плечо, но даже во сне убитое выражение не исчезло с её лица. Гарри аккуратно приподнялся на локтях, и Рон тут же издал предупреждающий шипящий звук. Даже такой мелочи было достаточно, чтобы Гермиона вздрогнула и проснулась.

— Гарри… — выдохнула она, вскакивая на ноги, но Гарри всё продолжал оглядываться по сторонам, стараясь отыскать взглядом Джинни. И вдруг она появилась, словно из ниоткуда, просто выросла прямо из воздуха.

— Почему вы меня не разбудили? — Джинни отбросила назад спутанные волосы и села к Гарри на кровать, заставив его лечь обратно на подушку. — Как ты себя чувствуешь?

Гарри прислушался к себе. Вроде нормально. Никаких неприятных ощущений. Но он знал, что ничего не кончилось, болезнь вернётся и доделает своё дело. И совершенно непонятно, сколько времени у него осталось.

— Пока нормально, — хрипло выдавил он, решив сразу отбросить всё притворство. — Послушайте меня пару минут, хорошо?

Гермиона нервно взглянула на Рона и интуитивно придвинулась поближе к нему. Рон с лихорадочным блеском в глазах внимательно смотрел на Гарри. Джинни, иссиня-бледная, с искусанными в кровь губами делала всё, что было в её силах, чтобы казаться спокойной. Гарри медленно переводил взгляд с одного дорогого лица на другое, собирая в кулак всё своё мужество и готовясь совершить самый жестокий поступок в своей жизни. Но это было нужно, даже необходимо. Пусть им будет больно сейчас, но они смогут двигаться дальше, смогут пережить

— Мне нужно вернуться в Хогвартс, — слова слетали с губ медленно, Гарри буквально выталкивал их.

— Что? — по всей видимости, Гермиона ждала от него чего угодно, только не этого.

— Ты совсем спятил? — лицо Рона пошло малиновыми пятнами. Наверное, он сжал кулаки, потому что Гермиона вдруг ойкнула и выдернула у него свою ладонь.

Джинни молчала. Гарри подумал, что она боится открыть рот, боится, что не сдержится.

— Сколько я здесь? — спросил он, выпрастывая руки из-под одеяла.

— Тебе стало плохо вчера, — тоненьким голосом пробормотала Гермиона. — Профессор МакГонагалл сразу же отправила тебя сюда.

— И что? Я был без сознания всё это время? — Гарри всё ещё рассматривал свои руки, из которых, казалось, ушла вся сила.

— Нет, не без сознания, — Рон покачал головой. — Они дали тебе снотворное. Сказали, что у тебя крайняя степень истощения.

— Истощения? — изумлённо переспросил Гарри. Особенно удивительно было это слышать после того, обеда, которым он угостился незадолго до того, как потерять сознание.

— Гермиона думает, может быть, это экзамены так тебя вымотали? — с безумной надеждой спросил Рон, и Гарри досадливо поморщился. Друзья не верили, старались не верить. Джинни молчала.

— Нет, дело не в этом, — он решил одним махом разрушить все их надежды, так будет лучше. — Это вернулась старая болезнь.

Гермиона задрожала, но Гарри видел по её глазам, что в глубине души она в этом и не сомневалась. Рон низко склонил голову, пряча от Гарри лицо. Джинни молчала, и это начинало угнетать Гарри.

— Послушайте, — Гарри с трудом сел, и рука Джинни, удерживавшая его в горизонтальном положении, бессильно упала, — мы должны поговорить. Вы должны кое-что понять.

— На самом деле, целители уже проводят всевозможные анализы, — вдруг почти выкрикнула Гермиона. — Они совсем недавно получили какие-то рецепты, очень редкие, и хотят проверить, не помогут ли они. И вообще, они должны докопаться до правды, просто обязаны! В конце концов, это же их работа и…

— Гермиона! — Гарри поднял руку, и она замолчала на полуслове, тяжело дыша. Рон взглянул на неё с нескрываемой тревогой. — Не перебивайте меня, пожалуйста, мне тяжело говорить и без этого.

Он набрал в грудь побольше воздуха и уже открыл рот, когда натолкнулся на тяжёлый взгляд Джинни, который уничтожил всю его решимость.

— Ну что ты? — Гарри потянулся к ней, на секунду забыв, что решил держать дистанцию, облегчая тем самым для них, хотя бы в такой мере, скорую разлуку. — Не смотри так, Джинни, ты пугаешь меня.

Джинни молчала.

— Что ты хотел сказать? — поторопил его Рон, нетерпеливо поёрзав на стуле.

— Мне необходимо вернуться в Хогвартс, — Гарри отвернулся от Джинни, снова собирая волю в кулак. — Я этого хочу. И я сейчас объясню.

Он снова облизал губы, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Пришёл момент, когда он был обязан рассказать друзьям всю правду, которую они заслужили. Хватит им получать ужасные нервные потрясения по его милости. На этот раз, по крайней мере, он сделает всё, чтобы облегчить им этот окончательный удар судьбы.

— Хогвартс — это мой дом, — голос немного дрогнул, но Гарри упрямо продолжил говорить, уставившись на свои сцепленные пальцы. — Я люблю это место и… — он поднял голову, стараясь улыбнуться непослушными губами.

Джинни вскочила на ноги, глядя на него огромными, дикими глазами. Её грудь быстро вздымалась, она хватала ртом воздух, но по-прежнему не произносила ни звука.

— Я умираю! — выпалил Гарри, испугавшись, что струсит, и в ту же секунду вся палата пришла в движение.

— Не говори так! Не говори! — истерически восклицала Гермиона, бестолково поправляя его одеяло, просто, чтобы чем-то занять руки. — Всё будет хорошо, я знаю, ты поправишься…

Рон огромными шагами ходил по палате, обзывая Гарри всеми известными ему словами и периодически яростно проводя рукой по глазам. Гарри следил за ним затравленным взглядом, лишь бы не смотреть на Джинни. Она молчала, стоя посреди палаты всё с тем же ужасным выражением лица, которое, как надеялся Гарри, больше никогда в жизни на нём не появится.

— Вы должны меня дослушать, — почти умоляюще попросил Гарри. — Это важно. Я… я точно знаю, что это конец. Нет, подождите! Я чувствую это, я всегда это чувствовал. И я… я не хочу уходить, не попрощавшись. Я… уже видел однажды, что с вами было и не хочу, чтобы… Я хочу, чтобы вам было легче!

— Да ты совсем свихнулся? — вдруг взревел Рон. — Ты чего себя хоронишь раньше времени? Тебя вылечат, ясно тебе это или нет?

— Рон… — начал было Гарри, стараясь быть терпеливым. Он знал, что так будет, он знал это.

— Он прав, Гарри! — Гермиона ломала руки. — Что ты такое говоришь? Всегда нужно надеяться, всегда! Тем более, у тебя не такое плохое состояние, чтобы…

— Гермиона, не нужно, — мягко прервал её Гарри. — Я не боюсь смерти. Я видел, как там всё, и я встречусь со столькими дорогими людьми… Мне страшно за вас.

Джинни странно дёрнулась в его сторону, как будто собиралась ударить, и Гарри бы её понял. Но порыв прошёл, и она снова застыла в своём неестественном молчании, которое уже начинало по-настоящему беспокоить Гарри.

— Я хочу попрощаться со всеми, — тихо продолжил он, стараясь тоном смягчить ужас своих слов. — Мне нужно составить завещание.

— Нет, — Гермиона мотала головой с какой-то безумной улыбкой. — Нет.

— Всё обойдётся, — повторял Рон, у которого в глазах появилось растерянное выражение испуганного ребёнка, который не знает, что делать со своим страхом.

— Не обойдётся, — твёрдо отмёл их слова Гарри. — Не надейтесь на это, будет только хуже.

Лицо Джинни по цвету слилось с белоснежными стенами палаты, она судорожно кусала чуть подёргивающиеся губы. И молчала.

— Обещайте, что поможете мне, — попросил Гарри, переводя взгляд с Рона на Гермиону. — Кого мне ещё просить, если не вас?

— Всё, что угодно, Гарри, только не это, — Гермиона закрыла лицо руками и упала на стул. Рон яростно мотал головой.

— Пожалуйста, — Гарри снял очки. — Я не найду покоя, оставив вас в таком состоянии.

Гермиона зарыдала, сотрясаясь всем телом, и Рон машинально положил руку ей на плечо. Джинни вдруг распрямила спину и гордо подняла голову, глядя куда-то поверх головы Гарри, и от этого зрелища у него волосы зашевелились на голове. Почему она молчит?

— Мы с вами должны поговорить, сказать друг другу всё, чего никогда не говорили, чтобы потом не мучиться от этого, — Гарри старался говорить ровным голосом. — Тогда вам будет легче.

— Легче? — смех Рона больше напоминал хриплое карканье. Он махнул рукой и отошёл к окну. — Ты сошёл с ума.

— Подожди, Гарри, подожди, — бормотала Гермиона, захлёбываясь слезами. — Подожди немного. Есть же ещё время, а вдруг…

— Не будет никакого вдруг, Гермиона! — Гарри нетерпеливо приподнялся. — Не надейся на это, ладно? Не делай себе больнее. Считай, я уже умер.

Гермиона в ужасе замахала руками, а Рон вдруг со всей силы долбанул кулаком в стену возле окна. По подбородку Джинни потекла тоненькая струйка крови.

— Скажи что-нибудь! — взмолился Гарри, глядя на неё. — Меня убивает твоё молчание!

Джинни сфокусировала на нём безумный взгляд и, будто очнувшись, поднесла руку к прокушенной губе.

— Джинни, пожалуйста! — Гарри чувствовал, что его просто разорвёт, если она ничего не скажет.

Джинни развернулась и пошла к двери, по-прежнему прямо держа спину, но слегка запинаясь. На пороге она обернулась и окинула Гарри взглядом, полным такой нечеловеческой боли, что он внутренне содрогнулся.

— Не в Хогвартс, — у неё пресёкся голос, и она судорожно кашлянула. — В Нору.

Хлопнула дверь, и Гарри откинулся на подушку, пытаясь переварить услышанное. Джинни, кажется, смирилась, как он и хотел. Почему тогда у него так пусто внутри?

— Я пойду за ней, — пробормотал Рон, направляясь вслед за сестрой. — Не нравится она мне…

Гермиона вздрогнула, когда дверь хлопнула второй раз, и подняла на Гарри опухшие глаза.

— Гарри… — начала она ломким голосом, но тот отчаянно замахал на неё.

— Не говори ничего, я прошу тебя! — попросил он, лихорадочно подбирая нужные слова. — Сначала я.

Гермиона тихо всхлипывала, не в силах спорить с ним сейчас.

— Я так давно тебя знаю, — Гарри с умилением вспомнил маленькую девочку с копной густых непослушных каштановых волос, — и я так счастлив, что всё это время рядом со мной была именно ты.

— Замолчи! — Гермиона заткнула уши руками. — Не надо, Гарри, не надо!

— Ты должна выслушать! — Гарри повысил голос и, дотянувшись, схватил её за правую руку. — Обещай мне одну вещь, хорошо?

— Не буду я тебе ничего обещать! — в истерике выкрикнула Гермиона, пытаясь вырваться.

— Нет, обещай! — Гарри устал, но всё же напряг последние силы, чтобы удержать её. — Обещай, что никогда не оставишь Рона одного. Обещай, что никогда не будешь ссориться с ним из-за ерунды. Обещай, что будешь поддерживать его.

— Не буду! Не буду! — Гермиона, наконец, вырвалась и заметалась по палате, натыкаясь на стулья. — Ты же никогда не сдавался, Гарри! Почему теперь?

Гарри промолчал. Она просто не знала, как часто он сдавался, когда дело шло только о его жизни.

— Борись, Гарри! — Гермиона приняла его молчание за неуверенность и буквально вцепилась в него. — Пожалуйста, не сдавайся! Настрой — это половина победы.

— Я бы с радостью, Гермиона, — Гарри расстроено покачал головой, — но ты и сама знаешь, что надежды нет.

— Надежда есть всегда, — Гермиона отчаянно всхлипнула. — В любой момент целители могут понять причину твоей болезни и тогда…

— А могут и не понять, — прервал её Гарри. — И так оно и будет, вот увидишь. Но, если даже ты права, что ж, я буду счастливее всех, поверь.

— Поэтому давай подождём, — Гермиона выглядела такой радостной, будто целители уже нашли этот несуществующий способ вылечить его.

— Нет, наоборот, лучше попрощаться на всякий случай, — возразил Гарри, с трудом сдержав нелепую в данной ситуации улыбку. — Хуже не будет.

Гермиона снова отшатнулась.

— Я понимаю, это страшно, — Гарри сжал голову руками, — но я не хочу знать, что вы будете мучиться угрызениями совести за что-то, чего вы не сделали. Я слишком хорошо знаю это чувство, вам это не нужно.

— Нам нужен ты, Гарри, — выдохнула Гермиона, стоя максимально далеко от него, как будто это могло ему помешать говорить.

— Обещай мне ещё одну вещь, — Гарри был как никогда серьёзен, — проследи за Джинни. У неё нет подруг, кроме тебя и Полумны. Помогите ей. Ради меня.

Гермиона вдруг вся как-то сникла. Она вцепилась одной рукой в подоконник, другой схватилась за горло и уставилась на Гарри с таким покорным ужасом, что ему стало страшно. Страшно за них, за тех, кого он скоро оставит в подобном состоянии.

— Обещаешь? — всё-таки спросил он, чувствуя себя самым безжалостным человеком на земле.

Гермиона открыла рот, но не смогла выдавить ни звука и только обречённо кивнула, не вытирая текущих по лицу слёз.

— Это просто на всякий случай, чтобы ты не волновался, — прошептала она. — С тобой всё будет хорошо.

Гарри не стал её разуверять. Возможно, он ошибся, и они никогда не смогут смириться, но всё же это прощание принесёт им пользу, он был в этом уверен.

— Я очень сильно тебя люблю, Гермиона, — Гарри заставил себя посмотреть ей прямо в глаза. — Ты всегда была мне сестрой.

— Гарри! — простонала Гермиона с невыносимой мукой в голосе, бросаясь к нему и крепко обнимая его за шею. — Ты будешь жить!

Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник всклокоченный Рон, ошарашено оглядывающийся по сторонам.

— Гермиона, иди к Джинни, я тебя прошу, — наконец, выдал он, опускаясь на стул и оглядываясь с таким видом, будто вокруг всё рушилось. — Она разнесла полбольницы, я ничего не мог сделать.

— Где она? — хором спросили Гарри и Гермиона, и последняя моментально вскочила с кровати, направляясь к двери.

— Там, в коридоре, — Рон неопределённо махнул рукой куда-то направо, закрывая глаза. — Осторожнее только, она сейчас вроде как не в себе.

Гермиона быстрым шагом вышла из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь и бросив на Рона взгляд, полный сочувствия.

— Слушай, пообещай мне одну вещь, — начал Гарри, и Рон подался вперёд, чуть прищурив глаза. — Никогда не обижай Гермиону, ладно?

Рон моргнул, и тут же его лицо приняло необычайно злое выражение.

— Не начинай даже, — угрожающе предупредил он, поднимаясь. — Я не стану тебе ничего обещать. Я вообще уйду, если ты не перестанешь.

— Но это лучше для тебя… — начал было Гарри, но Рон поднялся и рывком распахнул дверь, явно намереваясь исполнить своё обещание и покинуть палату. — Вспомни, свои первые мысли, когда ты думал, что я умер!

Рон замер на пороге.

— Помнишь? — Гарри чувствовал себя как выжатый лимон. Он хотел спать. — Это можно исправить, если мы поговорим.

Рон осторожно прикрыл дверь, но по-прежнему стоял спиной к Гарри.

— Просто скажи всё, что когда-то хотел и не сказал, — тихо добавил Гарри.

— Ты понимаешь, что это самое изощрённое издевательство, которое ты только мог придумать? — будничным тоном спросил Рон, поворачиваясь, и Гарри поразило выражение, застывшее в его словно заледеневших глазах.

— Я не издеваюсь, Рон, — сейчас было не время выяснять отношения, сил оставалось всё меньше, а ему ещё столько всего нужно было сделать. — Ты сам это прекрасно знаешь. Ладно Гермиона, ладно Джинни, но ты-то должен понимать, что так будет лучше.

— Лучше? — Рон зло усмехнулся, скривив губы, и Гарри почему-то вспомнил о Малфое. — Пойди, скажи это Джинни. Скажи, что ты делаешь ей лучше своими разговорами.

— Что она там делает? — с беспокойством спросил Гарри.

— Громит всё, до чего может дотянуться, — проинформировал его Рон. — Её сейчас снова накачают успокоительным и запрут в соседней палате.

— Джинни сильная, — уверенно сказал Гарри, пытаясь в первую очередь убедить в этом самого себя. — Она переживёт, справится.

Рон хмыкнул и недоверчиво покачал головой, в упор глядя на Гарри злым, испуганным взглядом.

— Я уверен, что справится, — Гарри пересилил себя и снова приподнялся на локтях. — Спасибо, что был рядом все эти годы. Благодаря тебе у меня появилась семья, Рон.

Рон не знал, куда деться от растерянности. Он, как прежде Гермиона, метался из угла в угол, сжимая и разжимая кулаки, борясь с желанием схватить с прикроватной тумбочки лампу и запустить ей в Гарри, чтобы тот, наконец, замолчал и начал надеяться на лучшее.

— Я не обвиняю тебя в том, что ты тогда ушёл, — тихо добавил Гарри, и Рон остановился, прижавшись лбом к холодной стене и закрыв глаза. — Это всё медальон, не ты. Лучшего друга и пожелать нельзя.

— Да перестань ты! — заорал Рон, резко поворачиваясь к нему. — Заткнись! Это же просто невыносимо! Тебе столько раз везло, повезёт и на этот раз!

— Как раз наоборот, — Гарри грустно улыбнулся, — у везения есть предел. Похоже, на этот раз мне никто не поможет.

Их снова прервала хлопнувшая дверь. Джинни влетела в палату как на пожар, за ней по пятам спешила перепуганная сверх всякой меры Гермиона.

— Собирайся, что ты лежишь? — резко спросила Джинни. — Хотел уйти из больницы, уходи. Кингсли присылает за тобой министерскую машину.

— А целители? — недоверчиво спросил Рон. — Они что, так просто его отпускают?

Гермиона посмотрела на него долгим, полным отчаяния взглядом, и Гарри мысленно усмехнулся. Целители не знали, что делать, он был прав. Почему бы и не отпустить его? Какая разница, где умирать?

— Просто подпишешь бумажку и можешь быть свободен, — отрезала Джинни, сгребая вещи Гарри в свою сумку. Ему совершенно не нравились её резкие, суетливые движения.

— Джинни… — робко начала Гермиона, но та не обратила на неё ровным счётом никакого внимания.

— Мама с папой сейчас будут, — как будто её никто не прерывал, добавила Джинни, оглядывая палату нетерпеливым взглядом. — Кажется, ничего не забыла. Что ты лежишь? Собирайся!

— Потише, потише, что это вы так шумите? — никто из них не заметил, как в палату неслышно вошёл высокий человек в белом халате. Гарри раньше его не видел. — Мистер Поттер, правильно ли я понимаю, что вы решили покинуть больницу?

— Правильно, мистер… — Гарри вопросительно взглянул на собеседника.

— Бёркинсон, — целитель протянул ему ладонь. — Я главный целитель больницы Святого Мунго.

Гарри удивлённо уставился на него. Почему-то ему казалось, что главный целитель должен быть постарше.

— Поймите меня правильно, мистер Поттер, я скажу вам всё как есть, — мистер Бёркинсон на секунду замялся. — Мы действительно не знаем, что с вами происходит. Пока. Но это совершенно не означает, что мы опустили руки или сдались. Мы, целители, всегда боремся до последнего.

— Я знаю, — кивнул Гарри, не желая обижать целителя.

— Поэтому, если вдруг вы решили отправиться домой, потеряв всякую надежду на выздоровление, то я посоветую вам остаться, — мистер Бёркинсон смотрел на Гарри открытым, честным взглядом. — Я уверен, что мы найдём способ.

— Я вам верю, — Гарри старался выражаться крайне вежливо. — Только я подожду этого способа дома, хорошо?

— Это лишь усложнит нам задачу… — начал было целитель, но Гарри его перебил, отбрасывая всякую щепетильность. Голова начинала кружиться.

— Я подпишу всё, что нужно, — быстро сказал он. — Я хочу домой.

Мистер Бёркинсон с минуту смотрел на него грустным, задумчивым взглядом, потом тяжело кивнул и протянул Гарри плотный лист пергамента и перо. Гарри, почти не глядя, подмахнул значившийся там текст и без сил откинулся на подушки.

— Я уверен, что в больнице вы проживёте дольше, — тихо сказал мистер Бёркинсон, наклонив голову.

— На пару дней? — Гарри покачал головой. — Продлевать агонию?

— А вдруг именно этих двух дней нам и не хватит, чтобы найти способ? — целитель цепко ухватился за наметившийся, как ему показалось, шанс удержать Гарри в больнице.

— Я еду домой, — наверное, прозвучавший в его голосе, пусть и слабоватом, металл убедил-таки целителя в окончательности его решения.

— Вы понимаете, что в таком случае мы снимаем с себя всякую ответственность? — мистер Бёркинсон обернулся на пороге. — Скажу откровенно, у вас нет никаких шансов выжить без посторонней помощи.

— Я знаю, — Гарри кивнул, краем глаза заметив, как Гермиона зажала рот рукой.

— Подумайте ещё раз, мистер Поттер, — глаза у целителя были грустные. — Вы всё-таки герой магического мира, вы нужны многим людям.

Гарри промолчал, и он вышел из палаты, покачивая головой.

— Это самоубийство, то, что ты делаешь! — выпалил Рон, как только за целителем закрылась дверь.

— Рон, всё равно, где я буду находиться, я всё равно умру, — постарался донести до него простую мысль Гарри. — А умирать в больнице я не хочу.

— Собирайся! — снова повторила Джинни. Гарри никак не мог понять, почему она была в такой ярости, на кого злилась: на него или на целителей?

В холле их уже ждали мистер и миссис Уизли с испуганными, потерянными лицами, хмурый Билл и Джордж, стоявший позади всех с таким лицом, будто он только и ждал, что кто-нибудь сейчас крикнет: «Розыгрыш!»

— Гарри, дорогой… — трясущимися губами произнесла миссис Уизли, но Гарри медленно повёл головой из стороны в сторону, и она замолчала.

— Мы не можем позволить тебе… — Артур взглянул на жену, но Гарри прервал и его.

— Я совершеннолетний, я сам решаю, как поступать, — слова прозвучали немного резко, и Гарри тут же добавил: — Я не хочу умирать в больнице.

Миссис Уизли зарыдала, бросившись вперёд и прижавшись к его груди. Билл начал ковырять несуществующую дырочку в стене, а Джордж скривился, словно проглотил лимон.

— Я хотел вернуться в Хогвартс, чтобы вам не было так… — Гарри замялся, пытаясь подобрать подходящее слово.

— Ты едешь в Нору, — спокойно сказала Джинни. — И точка.

Гарри пожал плечами, давая тем самым понять, что не хочет спорить с ней.

— Конечно, в Нору, — пролепетала миссис Уизли, прикладывая к глазам насквозь промокший клетчатый носовой платок. — Это твой дом.

В общем и целом, это всё было настолько ужасно, что Гарри всерьёз усомнился в правильности своего решения попрощаться. Возможно, так тяжело им не было бы, даже если бы их потом всю жизнь мучила некоторая недосказанность. А так, он как будто растянул для них миг потери.

В Норе их встретил бледный Перси, который должен был быть на работе. Гарри оценил его желание быть рядом в такой момент, хотя, по большому счёту, ему было всё равно. Флер, готовившая спальню Рона к возвращению Гарри, украдкой вытирала глаза, стараясь улыбаться и выглядеть так, будто не происходило ничего трагического. Анджелина, по всей видимости, эту затею бросила сразу же, как увидела Гарри, и постаралась незаметно выскользнуть из комнаты, прикрывая рукой трясущиеся губы.

— В постель, в постель! — суетилась миссис Уизли, когда Рон и Билл осторожно вели Гарри по лестнице, поддерживая его с двух сторон. Гарри не сопротивлялся. Он готов был делать что угодно, лишь бы после того, как всё закончится, ни у кого не осталось чувства, будто они сделали недостаточно, будто могли спасти его, но не спасли.

Гарри послушно улёгся на кровать, позволил закутать себя в несколько одеял, хотя ему совсем не было холодно, покорно пил чай, который постоянно наливала ему миссис Уизли, улыбался всем и старался казаться довольным жизнью. Но ему нужно было попросить их кое о чём, откладывать было опасно.

— Мистер Уизли, — Гарри обратился к Артуру в основном для того, чтобы не смотреть в этот момент ни на кого другого, — я хотел бы составить завещание. Что для этого нужно сделать?

Повисла мёртвая тишина. Артур снял очки и долго тёр стёкла, не решаясь поднять глаза на Гарри.

— Просто составь, — дрожащим голосом сказал Перси, когда стало понятно, что мистер Уизли не ответит. — Запечатай. И всё.

Гарри кивнул и оглянулся в поисках пергамента и чернил.

— Можно я поговорю с Гарри? — вдруг попросила Джинни высоким голосом, от которого все вздрогнули. — Наедине.

Суетливо натыкаясь друг на друга, все поспешно вышли из комнаты. Гарри лежал, натянув одеяло до кончика носа, в ожидании бури, но Джинни была практически спокойна.

— Что ты хотела сказать? — не выдержав её молчания, начал Гарри.

— Я позволила тебе говорить о смерти, — размеренно заговорила Джинни, — позволила уйти из больницы, отказаться от лечения. Я даже не буду против того, чтобы ты составил завещание. Но это совсем не значит, что я смирилась, понятно? Целители продолжают искать причину твоей болезни, а мы сделаем всё, чтобы ты дожил до этого момента, даже если ты каждый день будешь прощаться с нами.

— Джинни, нет, ты должна… — Гарри откинул одеяло, намереваясь встать, чтобы встряхнуть её за плечи. Джинни не понимала. Не верила. А так важно было, чтобы она поверила!

— Я ничего тебе не должна! — Джинни мягко толкнула его обратно на подушку. — Ты всегда так быстро сдаёшься, когда дело идёт о твоей жизни. Как будто тебе нечего тут терять. Как будто тебе не терпится нас бросить.

— Всё совсем не так, — вот уж чего Гарри не ожидал. — Я просто уже проходил через это, я знаю, что меня не ждёт ничего страшного или плохого. А вас ждёт. Поэтому я стараюсь думать только о вас.

— Да не помогут твои душеспасительные разговоры! — закричала Джинни, вцепившись обеими руками себе в волосы. — Как ты не понимаешь?

— Сейчас не помогут, — не сдавался Гарри. — Но потом вам будет легче, если мы попрощаемся.

— Ты понимаешь, что ты говоришь? — Джинни уронила руки и уставилась на него в полном изумлении. — Ты не можешь по-настоящему верить в это.

Но Гарри верил.

— Представь себя на моём месте, — предложила Джинни. — Представь, что это я умираю, что это я прощаюсь с тобой, что это я прошу тебя смириться.

Гарри зажмурился, не желая представлять, но голос Джинни рождал в голове совершенно не нужные, довольно живые картинки.

— Что бы ты делал? — спросила Джинни. — Только честно.

— Я бы не смирился, — честно ответил Гарри. — Но я и от вас этого не жду. Вы поймёте, что это было к лучшему не сейчас, а через какое-то время. Пойми, Джинни, не у всех есть возможность попрощаться.

— Я не попрощалась с Фредом, — отрезала Джинни. — Но, даже если бы у меня была такая возможность, мне бы сейчас не было легче.

— Это ты так думаешь, — возразил Гарри, хотя в глубине его души впервые появилось беспокойство.

— Гарри, я не могу тебя потерять, — просто сказала Джинни. Без слёз, без криков, просто сказала, но так твёрдо и с такой уверенностью, что у Гарри мурашки по спине побежали. Он осознал, что она говорила правду. Не может.

— Ты справишься, — голос звучал неуверенно, он бы и сам себе не поверил. — Ты будешь жить дальше.

— Конечно, буду, — кивнула Джинни. — Ну и что это будет за жизнь?

— Обычная такая жизнь? — осторожно предположил Гарри. — Встретишь кого-нибудь, выйдешь замуж…

Джинни расхохоталась.

— Ты правда в это веришь? — почти с жалостью спросила она. — Да я никогда не смогла бы тебя забыть. Этого ты хочешь? Разрушить мою жизнь?

— Я хочу? — взвился Гарри. — Кто сказал, что я хочу умирать? Я просто этого не боюсь, но уж точно не хочу.

— Тогда борись! — Джинни склонилась к нему и обеими руками обхватила его лицо. — Обещай мне, что будешь бороться до последнего!

— Обещаю, — пробормотал Гарри. Он, конечно, и сам собирался использовать любой подвернувшийся шанс остаться в живых. — Я так тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, — Джинни наклонилась, быстро поцеловала его в губы и выбежала из комнаты. Гарри почувствовал что-то солёное на своих губах и понял, почему Джинни ушла так поспешно.

Он устал. Он очень устал физически, слабость постепенно возвращалась. К горлу подкатывала тошнота. Всё было так же, как и в первый раз. Он вымотался морально. Всё-таки тяжело было прощаться с самыми дорогими людьми.

Через некоторое время все стали друг за другом возвращаться в комнату. Джинни вошла последней и встала, прислонившись спиной к двери. Гарри не заметил на её лице никаких следов недавних слёз.

— Мне нужно перо, пергамент и чернила, — попросил он, зная, что Джинни исполнит его просьбу. — Я хочу увидеть тётю Петунью и Дадли, Тедди и Андромеду, Невилла, Полумну, Кикимера. Всех, кто захочет меня повидать.

Джинни кивала, но на её лице так и застыло упрямое выражение.

— Ладно, если ты хочешь, — наконец, сказала она и снова вышла из комнаты.

* * *

Следующие несколько дней пролетели чередой коротких встреч. Гарри выслушивал отчаянные заверения, что с ним всё будет хорошо, и кивал, несмотря на то, что с каждой минутой ему становилось всё хуже. В Нору постоянно прилетали совы, которых, как он подозревал, слали в Мунго с отчётами о его состоянии. Но, судя по лицам всех Уизли и неотлучно находившейся в Норе Гермионы, ничего утешительного целители в ответ не писали.

Тётя Петунья, примчавшаяся сразу же, как только узнала о состоянии племянника, притащила с собой магловского врача, потребовав, чтобы он осмотрел Гарри. В этом её горячо поддержала не только Гермиона, но и, к огромному удивлению Гарри, миссис Уизли, на дух не переносившая магловскую медицину. Врач не нашёл никаких причин для беспокойства и выразил искреннее удивление, что такой здоровый молодой человек валяется в постели. Мистер Уизли вызвал человека из Министерства, который изменил врачу память и отправил его домой. Это дало Гарри понять, что ситуация была совсем безнадёжной.

В конце концов, тётя Петунья поселилась в Норе по настоянию миссис Уизли, а Дадли каждое утро трансгрессировал в Нору с помощью Рона. В любое другое время Гарри было бы любопытно узнать, как Рон поладил с его кузеном, но сейчас подобные вопросы казались неуместными.

Андромеда тоже каждый день приходила проведать его и приносила Тедди, который уже резво ползал и даже пытался встать на ножки. Гарри с удовольствием смотрел на крестника, жалея только о том, что тот, скорее всего, не сможет запомнить лица своего крёстного.

— Я оставил Тедди неплохую сумму, — как-то сказал он Андромеде. — Если вдруг понадобится ещё, то просто скажите Рону.

Андромеда отшатнулась от него с таким ужасом, как будто он протянул ей погладить гремучую змею.

— Что ты, Гарри! — пробормотала она, побледнев как полотно. — Тедди не нужны деньги. Ему нужен его крёстный.

Глаза защипало, и Гарри пришлось сделать вид, что он закашлялся.

Он составил завещание ещё в первый вечер в Норе. Ему не хотелось много писать, тем более, никто из друзей всё равно бы не оценил этого. Он оставил довольно приличную сумму Тедди, которой до его совершеннолетия должна была распоряжаться Андромеда, прибавив её к тем деньгам, которые уже лежали в ячейке Гринготтса на имя крестника. Он завещал оставшиеся деньги Артуру Уизли, прекрасно зная, что оставляя их ему, тем самым обеспечивает всю семью Уизли. Дом на площади Гримо он завещал Рону вместе с Кикимером, пусть распоряжается по своему усмотрению. Пусть продаёт, не жалко. А, может быть, Рон решит оставить дом себе, и тогда у мрачного особняка начнётся совсем другая жизнь. Гермиона сумеет внести частичку света в этот мёртвый дом.

Саму Гермиону Гарри в завещании не упомянул совсем, как, впрочем, и Джинни. Он знал, что нет более верного способа ранить их чувства. Рон — это была необходимость, куда-то же он должен был деть дом Сириуса. Мелкие личные вещи Гарри распределил между друзьями на память о нём, но в завещание это вносить не стал, просто составив список, который потом также собирался передать Рону. Завещание было надёжно спрятано в тумбочку, и Гарри почувствовал себя спокойнее. По крайней мере, у друзей не будет шанса не принять от него завещанное, не захотят же они оскорбить его память.

Из Хогвартса прибыла целая делегация во главе с МакГонагалл. Гарри стоически вынес слёзы однокурсниц, растерянные взгляды сокурсников, но тихого отчаяния Полумны и совершенно убитого взгляда Невилла перенести не мог. Именно обняв Полумну, Гарри дал волю слезам, которые сдерживал всё это время. Он плакал не о себе, не о своей почти и не начавшейся жизни, а о тех, кого он оставляет в таком состоянии. Впервые в жизни в душе Гарри совершенно не было места эгоизму.

Профессор МакГонагалл, как и Джинни, как Рон и Гермиона, отказывалась верить, что это конец. Она говорила с Гарри так, будто у него впереди ещё много времени, сурово хмурилась, как только Гарри пытался поблагодарить её за всё, и вышла, не попрощавшись, заявив, что будет ждать его возвращения в школу. Между прочим, она обронила, что профессор Сайпрес тоже хотел навестить Гарри, но снова слёг, от нервного потрясения, как сказала мадам Помфри. Но Гарри больше не интересовал Сайпрес, ему было совершенно всё равно, будь профессор хоть вторым воплощением Волан-де-Морта.

Ровно через неделю после приезда в Нору Гарри лежал вечером в окружении друзей и чувствовал себя гораздо лучше, чем в предыдущие дни. Гермиона с удовольствием отметила, что у него на щеках появился слабый румянец. Гарри оглядывал просветлевшие лица родных людей, окружавших его, и радовался их робкой, наивной радости. Он ни на секунду не забывал, что в жизни не чувствовал себя лучше, чем тем утром, когда потерял сознание на уроке у Сайпреса.

— Я написала целителям, что тебе лучше, с минуты на минуту должен прийти ответ, — радостно заметила миссис Уизли. — Может быть, они скажут что-нибудь новое.

— Может быть, — согласился Гарри, не желавший расстраивать её. Джинни неотступно следила за ним внимательным взглядом воспалённых от бессонных ночей глаз.

В окно постучали, и миссис Уизли с радостным возгласом бросилась растворять окно. И в этот момент свет померк в глазах Гарри. Он непроизвольно протянул руку в сторону Джинни, испытывая непреодолимое желание взглянуть на неё ещё один, последний раз.

— Гарри! Гарри! Посмотри на меня! — раздался её голос совсем близко, и Гарри, сквозь пелену, застлавшую ему глаза, увидел её искажённое от ужаса, но по-прежнему прекрасное бледное лицо с широко раскрытыми, полными слёз глазами. Время словно остановилось на секунду, и Гарри почувствовал себя счастливым, потому что последним, что он видел в своей жизни, было любимое лицо.

Но темнота всё же победила. Лицо Джинни исчезло, и, проваливаясь во тьму, Гарри вдруг услышал громкий знакомый голос, отчаянно прокричавший только одно слово:

— Молли!