Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— ... хочет, чтобы ее ребенок был похож на меня, — невозмутимо заканчивает Дедал.
Мы в темноте со свищущими на разные голоса сквозняками. Над головами светятся щели, расположенные правильными секторами, как поперечные нити в паутине. Высоту оценить не берусь, может быть и десять футов, и все сто, смотря какого размера доски, из которых собрана щелястая конструкция.
— Дедал, где мы?
— Не узнал? На стадионе, под трибунами!
— А...
— Не найдут, проверено. Сюда со времен Основателей школяры бегают на свидания. Романтики на Астрономическую башню, прагматики сюда. И все кидают чары конфиденциальности, порой в очень экзотических вариантах. Осознай! Поколениями. Столетиями. Трибуны, конечно, перестраивались, но место все то же.
Глаза привыкают к темноте, все отчетливее вижу наволочку на Дедке и, понятно, чертов пиджак олимпийца. Мое второе появление у Твилфитта и Таттинга обещает стать фееричнее первого. Тогда хоть мог оправдываться тем, что нечего надеть. А теперь завалюсь, клейменый Бафометом, коего хозяева боятся как огня, и это после того, как мне ударными темпами построили костюм. Небось, позавтракать не успели, сразу за палочки.
— Дедка, ты, случайно, не знаешь, кто такой Бафомет?
— Именно что случайно. Вроде Пана, только у него еще и голова козлиная, а не только ноги. Выдумка.
— Уверен?
— Ну, или весь Департамент надзора надо в Азкабан, а Статут о секретности на подтирку. Про Бафомета я читал в «Курсе магии» некоего Папюса, изданном в Большом Лондоне... Первокурсники из магловских семей приезжают в школу с такой «дополнительной литературой», и в конце концов она попадает к нам в корзину с щепой для растопки. Чертовщина в основном: спой «Te Deum» на мотив канкана задом наперед, свари черную кошку, трахни черного козла... Бафомет из этой компании, монстр для поцелуев под хвост.
— Ведь не поверят...
— Ты про Твилфитта и Таттинга?.. И не надо! Зачем тыкать в глаза чистокровным, что они обделались от магловской страшилки? Наоборот! Благодари, что предостерегли от опасности. А кто с ней справился...
Дедал накрывает эмблему ладонью, закатывает глаза, сосредоточиваясь, и резко рвет руку на себя. Показывает — на ладони эмблема, стежок к стежку, как была, только с изнанки.
— ... Уж конечно не ты, сквибяра, а могущественный волшебник. Может, даже Величайший. Может, даже с бородой! Но не тот, о ком все подумали! — И Дедка с хитрющей гримасой почесывает бороденку, похожую на пересаженную от Брежнева бровь.
(Кто такой Брежнев? Это я помню: политический деятель эпохи Высоцкого. А про Высоцкого помню, как хоронили — поющие его голосом катушечные магнитофоны на подоконниках).
Срываю пиджак, пытаюсь рассмотреть в скудном свете, Дедал услужливо зажигает на ладони холодный огонек.
Ни следа. А вышивка была плотная, машинная, можно не сомневаться, что ткань под ней будь здоров покоцало иглой.
— Дедулечка, ты, наверное, и перекрасить можешь?
Усмехается уголком рта, без проблем. Подает пиджак, надеваю, Дедал широкими взмахами оглаживает лацканы, и там, где прошла его ладонь, Британский флаг из красно-синего становится розово-голубым. (Символично, учитывая курс на толерастию). Движения ладоней становятся вкрадчивыми, Дедал снимает колер по чуть-чуть и, светя себе огоньком, подолгу сравнивает оттенок с изначально белыми участками.(1)
— Вроде не накосячил, — скромно заключает он и прибавляет света.
Вот оно: Я! ВЕСЬ! В БЕЛОМ!!!
— Фортцеаршбешиссен! — комментирует звучащий отовсюду и ниоткуда хриплый баритон.
— ВАЛИМ!!!
Дедал переносит меня в огород Хагрида. Место неудачное, нас видно из хижины и с башни Дамбдора. Маскируемся за тыквами, уже достигшими размеров собачьей будки.
— Ты что переполошился? — интересуется Дедал, стряхнув с ладони забытый огонек.
— Так в нас стрелять собирались!
— А, услышал «шиссен»... Нет, Аргус, это не тот «шиссен», про который ты подумал. Понимаешь, в немецком языке можно соединить два существительных и получить качественно новое третье.
— Швайнехунд, — вспоминаю откуда-то.
— Вот! Здесь примерно то же, только соединены два э-э-э женских отверстия и накрыты мужским органом.
— Ладно, свалили так свалили. Рули в Лондон, у нас полно дел.
— Пять минут, — просит Дедал. — Надо узнать, что случилось у мадам Хуч. Она хорошая тетка, неудалая просто.
— Это, что ли, тренерша так ругается?!
— Она одна так и ругается...
Возвращаемся в тот же щелястый мрак, только в сторону от прежнего места. Отсюда видна распахнутая дверь, прежде скрытая от нас за изгибом трибун. Свет из проема падает на истоптанный песок с редкими бледными травинками, за дверью убогий пол из не крашенных досок и нечто вроде оружейной пирамиды с метлами в ячейках. Ба, знаменитый чулан!
Пока мы с Дедкой подходим, из одной ячейки вылетает растрепанная метла и с треском врезается во что-то в слепой для нас зоне.
— Бешиссен, — вяло реагирует мадам Хуч.
— Тук-тук, Роланда! — даю знать о себе до отвращения бодрым голосом.
Сказал и уже знаю, что именно в таком тоне мы общаемся. А ведь даже имени ее не помнил, пока не раскрыл рот.
Входим, тренерша сидит по-турецки среди рассыпанных прутьев, судя по всему, пытается собрать из двух метел одну.
— Аргус... Выпьешь?
Прав Дедал, хорошая тетка.
— Вечером, если вернусь пораньше. Не знаю, как день пойдет.
— Вечером я буду никакая... Кстати, пока я какая, ты тело-то покажи!
Снимаю пиджак, расстегиваю рубашку. Хватит с нее. Хуч, легко поднявшись с пола, обходит меня вокруг, как лесоруб дерево, бесцеремонно лезет под рубашку на спине, двумя руками измеряет обхват бицепса, одобрительно похлопывает по плиточкам пресса. И вдруг, взметнув подолом, втыкает под ложечку острое колено.
Дыхание перехватывает, хватаю ртом воздух, как рыба.
— Мышцы сырые, дутые, медленные, — выносит вердикт тренерша. — По-хорошему, сбросить бы пятую часть мышечной массы, чтобы сердце не перегружать. Меньше мяса, больше клетчатки, никаких сэндвичей: один прием пищи — один кусочек хлеба. Сахар и жиры исключить, можно и нужно сливочное масло, до пятнадцати граммов в день, и не на хлеб, а в овсянку.
— Я запомнил, — многообещающим тоном вякает из-за моей спины Дедал.
— А, мелкий! Выпьешь?
— Тренер Хуч, мэм, приглашает выпить простого домовика?! — включает хорошего эльфа Дедка.
Хуч красноречиво поводит под мантией ударной коленкой.
— Аргус, по-моему, ты даешь ему много воли.
— Он польщен, Роланда. Но виски не переносит по слабости организма, однако не знает, как тебе необидно отказать.
— Тактичный... Ну, так заходи с тем, что переносишь, мелкий. Отметим мои последние денечки в Хоге!
— У тебя настолько серьезные проблемы?
Она кивает на разбросанные прутья:
— У самой новой метлы ресурс вышел пять лет назад. Попечители говорят, что каждый год выделяют деньги на три метлы, Дамблдор в ответ, что ему на учебный процесс не хватает. Как будто у меня не учебный процесс!
Я разочарован. Вроде боевая женщина, вон как дерется. А уперлась в стену, и сразу виски лакать.
— Аргус, вот сейчас у тебя то же выражение, что на их лощеных рожах! «Мы-то думали, что серьезное, а тут всего-навсего старые метлы»... Спохватятся, когда это барахло развалится под учеником, и я не смогу его спасти! А, дас гет мир ам арш фобай!
Хуч садится среди прутьев, долго копается в складках мантии, попадая рукой в карман. Извлекает серебристую фляжку и отхлебывает.
— Вот сижу и думаю, кому бы отдаться за два десятка метел. Увы, увы! В бытность мою лучшей загонщицей «Гарпий», когда после каждой игры меня дожидался букет с визиткой очередного папика, готового заплатить и как за двадцать метел, и как за сорок метел, я была гордая и трахалась задаром с теми, кто нравился. А сейчас за меня не дадут и полметлы. Одну пятую — пожалуй. Долгонько придется собирать, а?
Распрямляю грудь... Доспехи на эти мощные мышцы! Пылающий меч в руку!..
И базуку, бля, чтоб расстрелять ворвавшегося в чулан полупрозрачного феникса.
Дедка, виновато прижав уши, хватает меня за пояс, и мы аппарируем.
Будет у меня личная жизнь или нет?!
* * *
Стоим на холме с вытоптанной макушкой. Следы на проплешинах рыжей почвы оставлены явно не людьми, да и не животными. Словно топтались великаны, надев на ноги щетки из толстой проволоки. Вокруг сорный лес: густо растущие осины отбирают друг у друга свет, засохшие на корню стволы гниют и валятся, придавливая молодые ветки. Самые высокие вершинки ниже нашего холма, видно кругом на мили, и, куда ни глянь, всё гуще или реже заткано серебрящейся на солнце паутиной.
— Я по привычке, — оправдывается Дедал, не дождавшись от меня слов (ну, нет слов!!!). — Ты ж не сказал, куда тебе надо в Лондоне...
— К Твилфитту и Таттингу вообще-то. Но раз уж мы здесь, попробуем поговорить с Арагогом.
Дедал, даже не пытаясь изобразить заинтересованность, пожимает плечами и переводит разговор на мадам Хуч:
— Мы ей поможем?
— Мы поможем детям. Ну и ей, конечно... Я вот что не понимаю: первокурсникам запрещены свои метлы, стало быть, дети попечителей летают на школьных...
— ...И это аргумент, чтобы ничего не менять: «Разве мы подвергали бы риску собственных детей, если бы видели хоть малейшую опасность?!»... Фокус в том, что в ученических полетах ни финтов, ни скоростей. Большие нагрузки на метлу только в игре, а играть разрешено со второго курса, когда богатенькие уже привезут метлы из дома.
— Тем более поможем.
— Тупо купишь?
— Это в крайнем случае. А так я вижу два перспективных направления. И метелки добудем, и Дамблдору на подол наступим, и мадам... хм, я говорил, что мне целители для здоровья советовали?
— А то без советов ты не знал... Идет!
Из невидимой нам дыры в склоне холма показываются часто стригущие рычаги, напоминающие сельскохозяйственные машины из старого кино. Потом, ниже их, мешок — не мешок, утыканный грубой щетиной... Шишка с рядом глаз-иллюминаторов... Сложно устроенные... хелицеры, насколько помню? Мозг неохотно складывает эту разрозненную жуть в картинку неземного существа с коленями выше туловища и подобием головки, которая на самом деле вместилище ядовитой железы с кусалками. У них не голова и грудь, а головогрудь. У них сердце и легкие в брюхе. А чтобы трахнуть паучиху, они плетут сеточку, сдрачивают в нее сперму, набирают в трубочку на ноге и закачивают даме в приемную воронку.
Идея поговорить с такими перестает мне нравиться. А тут еще Дедал исчез... Нет, вернулся. Стоит на прежнем месте, а в руке ком серых трубок или проводов, с одного конца они ровно обрезаны, с другого висит пластина с набором паучьих глаз.
— Это у него вместо мозгов, — сообщает Дедал. — Подержи... Нет, отойди, ты в белом. Жди здесь, я сейчас!
И пропадает.
Между тем паук стоит как ни в чем не бывало. Только не движется. Как выключенный механизм... Упал, разбросав лапы в стороны. А из недр холма показались еще четыре пары ног-рычагов. Ничем не давая понять, что видит опасность, паук повторяет путь первого и останавливается над тушей. Подгибает передние лапы... Разглядывает? Нет, при его анатомии все глазки глядят вверх. По аналогии с людьми, похоже на поцелуй в лоб павшего собрата. Но это нелюди. «Поцелуй» затягивается, живой так же неподвижен, как сдохший, теперь похоже на заправку... И так оно и есть, только живой закачивает в свежеупокоенного желудочный сок....
Что я здесь делаю?!
Дедки все нет и нет. Прикидываю, что когда паук закончит кулинарную обработку брательника, он доберется до меня минуты за полторы. Еще секунд двадцать жизни смогу выгадать, если побегу от него под горку. И это все, осинник у подножья холма заткан сплошной ловчей сетью. А Дедка, засранец, спасает ценный ингредиент.
Выдергивается ассоциация: любимое место эльфов у топки с большими котлами, я потный от жара, усталый и отчаявшийся, внушаю Дедалу: «Не надо тащить всего паука, он здесь наделает дел. Допустим, нужна ядовитая железа. «Осаливаешь» ее, и — бац! — расщепление при аппарации». Самое сложное для Дедки было понять, как волшебники умудряются расщепиться при аппарации. У эльфов это врожденная способность, малышня аппарирует, как только научится стоять, поэтому многие поздно начинают ходить.
Вспоминая, как летом двенадцатого года объяснял высоким лордам тонкости работы с эльфами, могу только радоваться, что волшебное сообщество не усвоило урок сквибяры. А то бог знает, куда могло завести мое детское хвастовство.
Дедал возвращается в компании дюжины подростков младше Соньки, нагруженных мешками с коробочками, банками и склянками. Расстилают брезент, прибивают к земле колышками, по какому-то непонятному мне алгоритму расставляют тару. Паук-кулинар поблескивает в нашу сторону выпуклыми глазками.
— Работаем! — командует Дедал, и кулинара в минуту разбирают.
Накаченная желудочным соком туша остается лежать, она уже не годится на ингредиенты. Специально взятые с собой две девчонки надписывают этикетки, парни, распустив перед ними хвосты, фехтуют обломками щетинистых ног, уши живописно развеваются.
— Молодые, — снисходительно замечает Дедал. — Болтаются под ногами. Ремесел не изучили, к котлу с кипятком их и подпускать страшно. А так — испытали удовольствие от хорошо сделанной работы, повысили самооценку...
Третий паук останавливается у полупереваренного и склоняется над ним то ли добавить сочку, то ли проверить готовность к употреблению. Втянувшиеся в работу подростки разметают его с огоньком, смотреть весело и жутко: стояло чудище, и вдруг по нему как будто пальнули из разных калибров, дыры с арбуз и дыры с яблоко светятся насквозь. Вторым заходом из-под него выдергивают ноги, потом растаскивают остатки, нужные и ненужные, освобождая место у полупереваренного, который стал отличной ловушкой.
— На три метлы, считай, набрали, — прикидывает Дедал. — Даже на пять, если продавать не спеша.
— Деда, изложи стратегический замысел: так и будем собирать на метлы? А поговорить?
— Не с этими же! Это самцы, тупые, знают «Еда» и «Убить». К зиме их свои самки сожрали бы. После небурной любви... А вот теперь поговорим!
Новый паук отличается от предыдущих, как раскормленный индюк от петушиных подростков. Коротковатые для огромного туловища ноги кажутся толстыми, но это из-за густой шелковистой шерсти (или как у них называется?). На головогруди шерсть длинная, свисает на обе стороны неопрятными клочьями, как у яка. Надутое брюхо волочится по земле, на нем шерсть переходит в щетину толщиной со сварочные электроды. Общая расцветка — гниющей половой тряпки с рыжими и черными островками.
Претендент на диалог разумных останавливается, конечно же, рядом с полупереваренным, высовывает из шерсти хоботок и запускает в проломленную Дедалом дыру. Глаза при этом направлены на нас: два больших, по сторонам два поменьше и далее по убывающей. Хелицеры движутся так, что рябит в глазах, выстукивая нечто вроде морзянки.
Дедал снимает с шеи грубый амулет из дощечки и пропускает шнурок через кулак. Теперь длины хватает, чтобы в шнурок пролезла моя голова. Надеваю амулет, и паучья морзянка превращается в голос, то ли низкий женский, то ли высокий мужской. Первое, что слышу:
— Понаехали! Житья от них нет!
— Приветствую, мадам Арагог!
— Говорящая еда, — констатирует паучья мадам. — Думаешь, если научился трещать на языке высших, то глупые пауки тебя отпустят и подарят паровоз и волшебную палочку?
— Зачем мне паровоз?
— Это я должна спрашивать. Сколько леса срубили, зверья вкусного извели, и сами не знаете, зачем?
— Когда здесь рубили лес, тебя еще на свете не было. Как и меня, впрочем.
— Это что-то меняет?
А паучиха непроста. Сам не пойму, как позволил, чтобы разговор шел по ее сценарию. Эти рассуждения о судьбах и целях цивилизации на коммунальной кухне могут тянуться годами, изо дня в день.
Оглядываюсь — вон оно что! Холм с двух сторон окружают пауки. Выскакивают из той же невидимой для нас норы, направо, налево, бегут споро, еще минуты две, и цепочки встретятся. Мои эльфята встали спиной к спине, взяв девчонок в коробочку. Поглядывают на Дедала, ждут команды.
Снимаю амулет, шепчу:
— Дедка, ногу!
И мадам Арагог перекашивает на сторону.
Она быстро выпрямляется — восемь ног не две... Вернее, уже семь ног и две трети. Дедал рядом со мной, дразнит ее отломанной мохнатой дубинкой.
— Заткнулась, старая! — ору, надев амулет. — Ты в моем лесу и будешь жить по моим правилам! Или обнулю на хрен, как мантикор и виверн! Видела здесь мантикор и виверн?
По правде говоря, их здесь не видели с шестнадцатого века.
Мадам сверкает иллюминаторами и молчит.
— Дедка, ногу!
Она готовилась. Она даже отскочила, чтобы вцепиться в промахнувшегося с атакой противника. Именно в этот момент Дедал мелькнул у нее на спине, как двадцать пятый кадр, и спустя миг бросил на землю передо мной доломанную ногу.
— Я задал вопрос! — ору, хотя черт знает, может, амулет переводит все в одну громкость, это ведь не динамик с усилителем. Мне самому надо орать, для настроя. — Не слышу ответа!
— ...Не видела...
— И с вами будет так же! Детей своих отзови! Лишних можешь оставить.
Колеблется. Нас мало, их много. Опять же, они «высшие».
— Ребятки! Каждый по одному пауку. Нервный узел. Бросать в нее.
— Однако, двадцать одна метла! — констатирует Дедал, глядя, как на паучиху падает из невидимости то, чем думали ее дети.
— Не выйдет. Затоварим аптеки, собьем цены. И вопросы возникнут, кто так знатно поохотился на акромантулов.
— Эльфы не охотятся, — автоматически возражает Дедал.
— Я знаю. Зато эльфы могут растащить по кусочкам ВСЁ!
— Дык! Школа Ворюги!
1) В большинстве камер и мало-мальски продвинутых редакторах изображений есть опция — Баланс Белого, White Balance, засекреченная от рядовых юзеров, если судить по снимкам в соцсетях. Изучить, что там нажимать, можно за полчаса, и потом всю жизнь наслаждаться снимками без синюшности или желтушности.
![]() |
|
Чёта лыбу удержать не могу, разъезжается зараза :)
1 |
![]() |
|
*с тихим ужасом представляет, что в ту ночь творилось между школьниками... Бедные профессора, бедный профессор Снейп... они ж замучились парочки гонять!*
2 |
![]() |
Edvinавтор
|
Nalaghar Aleant_tar
*с тихим ужасом представляет, что в ту ночь творилось между школьниками... Бедные профессора, бедный профессор Снейп... они ж замучились парочки гонять!* До первого сентября еще две недели.1 |
![]() |
Edvinавтор
|
Zoil
Я старался 1 |
![]() |
|
Edvin
Nalaghar Aleant_tar Ффух... А не то свадеб бы было... и судебных разбирательств...До первого сентября еще две недели. |
![]() |
|
Перечитала с самого начала, в третий раз уже )))
На 6 главе, там где про Виллисы на стене, вспомнился препод наш, майор Кондратенко, и ЛУАЗ 967 |
![]() |
|
Спасибо, перечитал с самого начала.
Очень жду проды 1 |
![]() |
Edvinавтор
|
Osha
Перечитала с самого начала, в третий раз уже ))) На 6 главе, там где про Виллисы на стене, вспомнился препод наш, майор Кондратенко, и ЛУАЗ 967 Моя любимая машина - из советских. (И еще ЗИМ). |
![]() |
Edvinавтор
|
travolator
Пишу. И стираю. |
![]() |
|
Замечательный автор, а прода будет?
|
![]() |
Edvinавтор
|
travolator
Я заканчиваю "Ночное приключение "T&T", потому что там совсем немного осталось, потом вернусь к "Аргусу". С ним полная ясность до финала, три главы готово, но не по порядку, поэтому не выкладываю. Осталось, как говорится, сеть и написать. Сижу, с написать проблема: в голове мякина. Возраст и диабет. :( Но сижу. Пишу и сношу. 3 |
![]() |
|
Лучше подождать и получить то, что достойно, чем... *устраивается поуютней*
1 |
![]() |
|
Автор, это очень здорово. Я не писатель - поэтому просто - спасибо!)
2 |
![]() |
|
Очень грустно видеть статус "заморожен".
Надеюсь все же будет когда-нибудь продолжен. Работа бесподобная. Автору с уважением, в любом случае, всех благ!) 1 |
![]() |
|
9ром9ашка
Очень грустно видеть статус "заморожен". Заморожен автоматически ставится после 3х месяцев без проды. А так автор не забросил фанфики свои.Надеюсь все же будет когда-нибудь продолжен. Работа бесподобная. Автору с уважением, в любом случае, всех благ!) 1 |
![]() |
Edvinавтор
|
svarog
Спасибо всем, кто ждет. Очень тяжело переношу жару. 1 |
![]() |
|
1 |
![]() |
Edvinавтор
|
Агнета Блоссом
"Юнкер Шмидт, честнОе слово, лето возвратится" ;) 2 |
![]() |
|
Edvin
=) 1 |
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |