The Guiltless (джен)

Дамблдор встречает его на лужайке перед домом Дурслей вопросительным взглядом, но Снейп ничего не отвечает; к счастью, директор не пытается на него давить, и они молча возвращаются в дом Арабеллы Фигг. Дамблдор первым заходит в камин, указывая направление: «Больничное крыло, Хогвартс», — и после минутной нерешительности Снейп следует за ним.

Он слышит голос Поттера, как только выходит из камина, стряхивая сажу с маггловской одежды. Воспользовавшись моментом, чтобы закончить трансфигурацию и вернуть свои вещи в прежнее состояние, Снейп прислушивается к разговору позади него.

— Я в порядке, директор, правда, — говорит Гарри. — Мне не нужно оставаться здесь на ночь.

Снейп поворачивается на каблуках и видит, как Поттер норовит встать с постели, а мадам Помфри стоящая рядом с ним, пытается уложить его обратно. Директор стоит у подножия кровати, с легкой улыбкой на лице.

— Поттер, — протяжно произносит Снейп, привлекая внимание всех троих, — два часа назад вы утверждали, что вообще не нуждаетесь в лечении. После таково вы вряд ли можете рассчитывать, что кто-то будет воспринимать вас всерьез — касательно вашего состояния здоровья.

Поттер краснеет, затем неправдоподобно ухмыляется.

— Ничего страшного, сэр, я и не ожидаю, что вы когда-нибудь воспримете меня всерьез, — затем снова поворачивается к мадам Помфри, без, как надеется Снейп, испуганного взгляда, который тот не мог не заметить. — Но я серьезно. Я чувствую себя прекрасно.

Снейп закатывает глаза. Мадам Помфри не успевает что-либо возразить, как профессор делает три больших шага и подходит к постели Гарри. Поттер, Помфри и Дамблдор выжидающе смотрят на него.

Снейп склоняется над кроватью и двумя пальцами легонько касается поврежденных ребер мальчика. Поттер испускает пронзительный стон и бледнеет, а его руки вцепляются в простыню.

— На ночь, кажется, так вы сказали? — Снейп адресует вопрос мадам Помфри, причем в этот момент он ухмыляется поверх головы Поттера.

— Как минимум, — кивает она, скривив губы в странном сочетании неодобрения и веселья. — Я никому не позволяю покидать Больничное крыло с костеростом в организме, это небезопасно.

— Ну вот, Гарри, — впервые подает голос Дамблдор, — боюсь, что ты переоценил свои силы. Не падай духом, порой это случается и с лучшими из нас. Теперь, боюсь, у меня есть дела в другой части замка. Однако профессор Снейп может ответить на любые вопросы, которые у тебя могут возникнуть относительно нашего... — он переводит быстрый взгляд с Поттера на Помфри, которая приподнимает бровь. — Сегодняшнего дела.

Снейп автоматически делает шаг назад:

— Директор, у меня есть работа…

— Которую ты никак не успеешь сделать до начала ужина, Северус. Следующие несколько минут ты можешь провести здесь точно так же, как и в любом другом месте, — он выгибает брови в сторону Снейпа, затем отворачивается, фактически пресекая любые дальнейшие протесты. — Гарри, я рад видеть тебя в добром здравии. Надеюсь, ты будешь следовать указаниям мадам Помфри до тех пор, пока полностью не поправишься. Ты можешь зайти ко мне позже, если у тебя все еще останутся вопросы после беседы с профессором Снейпом. В любом случае я свяжусь с тобой в ближайшее время.

Кивнув Гарри, поклонившись мадам Помфри и мимоходом сжав плечо Снейпа, он покидает Больничное крыло. Двери сами открываются перед ним и закрываются с громким стуком.

— Выпей это через полчаса, — говорит мадам Помфри Поттеру, когда Снейп снова поворачивается к больничной койке, — и если почувствуешь головокружение, вызови меня или отправь за мной Северуса. Я бы не бросила тебя, но у меня подозрение на Драконью оспу в женском общежитии Хаффлпаффа, — она подтыкает вокруг Поттера одеяло, словно надеясь таким образом удержать его в кровати, и быстро проходит мимо Снейпа, тихо прошептав: — Ты ведь приглядишь за ним, правда? — не оставляя тому возможности возразить.

Поттер заговаривает, как только они остаются одни.

— Простите, профессор, — бормочет он, глядя на свои руки.

Снейп приподнимает бровь, хотя знает, что ее не увидят:

— За какое из многочисленных неудобств вы извиняетесь?

— За то, что вы застряли здесь со мной. Я бы тоже не хотел тут торчать, — Поттер бросает взгляд на двери, которые захлопываются за мадам Помфри.

— Это вы застряли, Поттер. Я не собираюсь задерживаться, уверяю вас, — противореча своим же словам, Снейп призывает стул, стоящий возле пустой кровати в другом конце комнаты. Тот со слабым стуком приземляется справа от него, и он чопорно садится. — Задавайте свои вопросы и побыстрее.

Поттер выпрямляется на кровати и морщится. Почти все синяки на его лице и шеи исчезли, а порез над глазом зажил до чистой розовой линии.

— Сейчас. Гм. Так... Профессор Дамблдор навещал моих тетю и дядю?

— Да, мы с директором посетили дом ваших родственников в Суррее, — сухо поправляет его Снейп.

Поттер несколько раз моргает:

— Вы… вы тоже пошли? Но почему?

— Директор попросил меня сопровождать его, — говорит Снейп, осторожно балансируя на краю правды, — и я отправился только по этой причине, ни по какой другой.

— О-о, — это воображение Снейпа или Поттер выглядит смущенным? — так что сказали мои тетя с дядей, когда вы туда пришли?

— Честно, Поттер, — фыркает Снейп, — вам действительно нужен ответ на этот вопрос? Вы хорошо знаете своих родственников; так как, по-вашему, отреагировал ваш дядя, когда двое волшебников появились у него на пороге?

— О. Ну да. Глупый вопрос, — Поттер выглядит еще более смущенным. Он поворачивает голову, избегая взгляда Снейпа. — Мне жаль, если он был груб с вами.

— Тот факт, что в настоящее время вы напичканы зельями до мозга костей, далеко не оправдывает абсолютную бессмысленность извинений за человека, который… сделал это с вами, — он делает жест рукой, показывая на многочисленные раны Поттера; тот слегка краснеет. — В любом случае, мы разговаривали только с вашим дядей. Вашей тети и кузена не было дома.

— А что вы говорили?

— Я говорил очень мало, — отвечает Снейп, не готовый пересказывать короткий разговор, который состоялся у них с Дурслем перед чуланом. — Однако директор предъявил вашему дяде неопровержимые доказательства его преступлений против вас и пообещал ему ужасную смерть путем расчленения, если он еще раз прикоснется к вам.

Брови Поттера медленно ползут вверх:

— Расчленение? Профессор Дамблдор?

Снейп снова небрежно машет рукой.

— Хорошо, возможно, расчленение просто подразумевалось. Однако остальное — нет. Вернону Дурсли было сказано, что во время вашего проживания там он и его семья получили от охранных чар, защищающих вас, не меньшую выгоду, чем вы сами. И хотя Дамблдор однозначно намеревался предложить Дурслям помощь и защиту после того, как вам исполнится семнадцать, вряд ли стоит говорить, что если они посмеют бросить вас, никакой помощи не последует.

— Так это… это все? Вы проделали весь путь до Суррея только для того, чтобы сказать ему, что он должен забрать меня следующим летом? — увидев взгляд Снейпа, Поттер пожимает плечами. — В этом не было необходимости, вот и все… Он никогда не говорил, что не станет этого делать.

— Надеюсь, вы не расстроены? — говорит Снейп, выгнув бровь. — Вы сами настояли на том, чтобы вас не забирали из-под опеки дяди.

— Конечно, нет! — Поттер повышает голос почти до крика и впервые за сегодняшний вечер выглядит сердитым, а не просто смущенным. — Если вы помните, сэр, я с самого начала не хотел, чтобы с ним кто-нибудь разговаривал. И я не жалуюсь на то, чего не могу изменить.

Снейп долго смотрит на сидящего перед ним в постели мальчика. Ему больше нравится такой Поттер: дерзкий, ощетинившийся, а не беззащитный и запуганный. Тем не менее, в нем видна какая-то эмоциональная хрупкость, которая беспокоит Снейпа; он хочет обнажить ее ненадолго, хотя бы для того, чтобы взглянуть, можно ли ее починить или залатать. Ради себя самого, ради Поттера или кого-нибудь еще. Он устал ходить на цыпочках вокруг него, устал быть снисходительным. Чем быстрее Поттер встанет на ноги, тем скорее Снейп сможет вернуться к своему любимому занятию — сбивать с него спесь.

Когда он снова заговаривает, его голос звучит размеренно и максимально нейтрально.

— Вам крайне важно, — говорит Снейп, — чтобы ни у кого не сложилось впечатления о том, что на самом деле вы думаете, будто заслуживаете… все это.

— Что? Этого… Я никогда этого не говорил, — на этот раз смущение Поттера сильнее, чем его нетерпение.

— Но, тем не менее, сказали, — мягко говорит Снейп, — возможно, неосознанно, но ведь вы так ужасающе откровенны даже в лучшие времена... Интересно, как вы думаете, что вам это принесет? Эта ваша безжалостная эмоциональная скупость.

— Интересно, почему, собственно, вас это так интересует, профессор, — говорит Поттер сквозь стиснутые зубы.

— Это моя привилегия — анализировать моих студентов, не заботясь об их комфорте, — высокомерно сообщает ему Снейп. — А в вашем случае определение ваших мотивов может оказаться ключевым к тому, чтобы остановить вас, прежде чем вы примените на практике свой следующий суицидальный трюк.

Он встречается глазами с Поттером, но не отводит взгляда, хотя на несколько мгновений испытывает подобное искушение; в глазах мальчика жесткость, которой не место во взгляде подростка.

— Могу я задать вам вопрос, сэр? — говорит Поттер и продолжает, не дожидаясь ответа: — Если бы вы никогда не слышали пророчества, вы бы позволили мне уйти, когда я первый раз попросил вас об этом, не вовлекая в это Дамблдора и всех остальных?

— Если бы не пророчество и не роль, которую вы в нем играете, — сообщает ему Снейп самым сухим тоном, — директор никогда бы не взял на себя ответственность за вашу судьбу, когда вы были младенцем, и вы, несомненно, выросли бы настоящим маленьким принцем в настоящем волшебном доме… В котором, как бы ни хотелось, события, ведущие ко всему этому сценарию, исчезли бы в возникающем вихре меняющихся случайностей и причин. Другими словами, Поттер… нет. Но это бесполезный вопрос. С таким же успехом вы могли бы спросить, что бы я сделал, если бы Земля стала плоской или солнце взошло на Западе.

На протяжении всей этой речи Снейп не сводит глаз с потолка над их головами; намеренный жест с его стороны, одновременно означающий, что взглянуть на источник такой глупости было бы выше его сил, в то же время избавляет его от необходимости наблюдать, как черты Поттера либо растворяются в мучительной гримасе, либо становятся пустыми от непонимания, либо еще больше ожесточаются. Он не хочет этого видеть. Он не хочет становиться восприимчивым к нюансам эмоционального состояния мальчика, не более, чем уже стал. Ему становиться неуютно, и он больше не желает здесь находиться — будь прокляты приказы и желания Дамблдора.

Но невыносимым фактом является то, что он настроен на мальчика, едва ли может быть иначе, поскольку он внимательно наблюдал за ним в течение последних шести лет. И по этой причине он знает, что за тем вопросом, который вроде бы задает Поттер, стоит другой; более того, он знает, что скрытый вопрос является по-настоящему важным. Этот же вопрос Снейп задал бы самому Дамблдору в другой период своей жизни, если бы осмелился. Но он никогда не осмеливался, и Поттер, похоже, тоже. Без сомнений, еще одна общая черта их схожего печального детства.

— Я был удивлен, обнаружив, что в доме ваших родственников я некая знаменитость — добавляет Снейп, целенаправленно меняя тему на ту, которая выведет Поттера из равновесия. — Вернон Дурсль узнал меня сразу, видимо, из вашего описания.

Поттер этого не отрицает.

— Думал, что это сможет поднять ему настроение, — говорит он, и уголок его рта изгибается в выражении, которое может быть либо легкой улыбкой, либо слабой усмешкой. — Я думал, ему будет приятно узнать, что есть волшебники, которые ненавидят меня так же сильно, как и он, — его улыбка исчезает, взгляд становится отстраненным, — как оказалось, я ошибался. Это определенно было худшее лето в моей жизни.

— Что это было за лето? — спрашивает Снейп, не в силах побороть свое любопытство.

— До второго курса. Мое первое лето после школы. Знаете, они не собирались отпускать меня обратно в Хогвартс, — Поттер моргает, все еще глядя в никуда. — Они заперли меня в комнате и поставили решетки на окна. Практически перестали кормить. Думаю, будь их воля, я бы все еще оставался там.

Снейп подавляет возмущение, вызванное этой информацией, и вспоминает лето, о котором идет речь.

— В тот год вы с Уизли прибыли в Хогвартс на летающем «Форде-Англия».

— Да, — бормочет Поттер, и кажется, сползает чуть ниже под одеяло. — Это действительно была глупая идея, но когда я не смог попасть на платформу Кинг-Кросс, я запаниковал, понимаете? Я провел все лето, гадая: есть… есть ли Хогвартс , волшебник ли я и не было ли все это просто сном. То лето действительно было похоже на дурной сон… Знаете, каково это, когда действительно хочешь куда-то попасть, но все время что-то происходит, будто удерживает тебя…

— Знаю, — тихо бормочет Снейп, заставляя себя не думать о том, сколько раз он посещал Годрикову лощину во сне, успевая вовремя предупредить Лили о том, что ее предали.

— Держу пари, дядя Вернон был в шоке, когда вы появились на его пороге, — говорит Поттер с появившемся блеском в глазах.

— Думаю, что да, но к чему вы это говорите?

— Ну, если бы он вспомнил, что я говорил о вас, то понял, что вы... э-э-э... не тот, с кем стоит связываться, вот и все, — Поттер умудряется выглядеть слегка смущенным.

— Да? — Снейп выгибает бровь.

— Ну, мне было одиннадцать, а вы были самым страшным человеком, которого я когда-либо встречал, — еще одна горькая улыбка, — но сейчас я способен смотреть чуточку шире.

«Не сомневаюсь», — Снейп серьезно смотрит на мальчика. — Вы до сих пор так думаете обо мне?

— Как, сэр?

— Что я такой же человек, как ваш дядя.

Он ожидает смущения или нервного оправдания. Поттер зачастую дерзок, однако он редко выглядит явно оскорбленным. Снейп не ожидает, что вместо румянца увидит яростный, возмущенный взгляд.

— Как вы можете спрашивать меня об этом? — требовательно восклицает Поттер. — Я только что сказал вам, профессор, что был тогда еще ребенком. Мне уже не одиннадцать, и я знаю, что не стоит считать вас плохим человеком только потому, что вы ненавидите меня. У вас есть куда более веские причины не любить меня, чем у дяди Вернона, но вы ни разу не навредили мне и, если могли, не позволяли кому-либо другому причинять мне вред. Я бы никогда не стал сравнивать вас с ним.

Эти слова — своего рода бальзам на душу; удивительно, учитывая, от кого они исходят. Поттер снова отводит взгляд, и хотя ни он, ни Снейп, похоже, не знают, что сказать, молчание между ними не кажется неловким.

Снейп, как ни странно, слышит невысказанный вопрос мальчика, заданный несколько минут назад. Он не знает, является ли всему виной вынужденная череда событий, произошедших этим вечером, или в нем самом появилось что-то непоколебимое — в ответ на протянутую руку Поттера в знак примирения; но почему-то ему кажется важным дать хоть какой-то ответ на это. В конце концов, он не может знать, что изменилось бы, сделай Дамблдор для него то же самое, когда он был в том же возрасте, что сейчас Поттер. Возможно, ничего.

А может, изменило бы абсолютно все в этом мире.

— Как давно вы знаете о пророчестве, Поттер? — спрашивает он после почти минутного молчания.

Поттер удивленно смотрит на него:

— Дамблдор... Профессор Дамблдор рассказал мне об этом после... После сражения в Министерстве.

Снейп задумчиво смотрит на него.

— Достаточно времени, чтобы полностью осознать его значение, как считаете?

Поттер пожимает плечами.

— Тогда, признаюсь, я нахожу отсутствие вашего бунтарского духа весьма примечательным для молодого человека, приговоренного к смерти.

Поттер вскидывает подбородок, на его лице появляется упрямое, решительное и странно взрослое выражение, которое Снейп отмечает с некой долей восхищения.

— Это не смертный приговор, — говорит он. — Во всяком случае, Дамблдор так не думает, и я считаю, он разбирается в этом лучше, чем кто-либо другой. Я всегда знал, что Волдеморт будет преследовать меня, пока не прикончит, это было очевидно еще с той ночи на кладбище. Единственная разница в пророчестве заключается в том, что теперь у меня есть шанс прикончить его, — в его голосе звучит мрачная нотка, — или, во всяком случае, забрать его с собой.

— И вы смирились с этим?— говорит Снейп с некоторым недоверием.

— Как я уже сказал, сэр, я не жалуюсь на то, чего не могу изменить. Я знаю, что теперь у меня хотя бы есть шанс, а это уже лучше, чем ничего.

Если бы это говорил не Поттер, а кто-либо другой, Снейп счел бы всю эту благородную покорность довольно подозрительной; но если годы их знакомства что-то и доказали, так это то, что Гарри Поттер всегда трогательно искренен. И после всего, когда Снейп узнал о его нелегком детстве, разве удивительно, что Поттер так низко ценит свою жизнь? Разве кто-то когда-нибудь учил его этому?

— Интересно, если у вас действительно такое острое чувство долга, как вы оправдываете то, что подвергаете себя постоянному риску насилия со стороны вашего дяди? — Снейп старается говорить нейтрально, без обвинений. — Неужели вы не понимаете, что если бы он убил вас, все наши надежды на победу погибли бы вместе с вами?

— Он бы не убил меня...

— Он сбил вас на машине, Поттер! Забавы ради, вот что для него вся ваша жизнь! Разве для вас этого не достаточно?

Гарри отводит взгляд, но Снейп не может этого так оставить, пока не убедится, что до Поттера дошел смысл его слов. Он встает и подходит к краю кровати; Поттер смотрит на него, немного настороженно, и когда Снейп наклоняется, его нос оказывается в нескольких дюймах от лица Гарри. Снейп говорит низким, напряженным и полным настойчивости голосом, которого сам от себя не ожидает:

— Сомневаюсь, что вам случалось заглядывать в зеркало перед тем, как применить к себе маскировочные чары, я прав, Поттер? — они так близко друг к другу, что челка на лбу Гарри шевелится от дыхания Снейпа. — Вы хоть представляете, как вы выглядели? У вас были сломаны два ребра, и уже началась лихорадка. Если бы я не уличил вас в вашем притворстве, вы бы умерли от заражения крови; еще неделя, и вам бы уже ничем нельзя было помочь. Вот как близко он подошел к тому, чтобы убить вас, вот как умело вы помогли ему в этом.

Он снова выпрямляется, не сводя глаз с Поттера. Снейп почти сожалеет о резкости своих слов; мальчик перед ним ужасно бледен. Снейп переводит взгляд с часов над дверью на камин позади него. «Когда там Помфри сказала, она собирается вернуться?»

Снейп снова садится на стул, на этот раз на самый край, уперев локти в колени и сцепив пальцы. — Позвольте мне объяснить вам это по-другому. Предположим, это один из ваших одноклассников. Допустим, мисс Грейнджер. Что бы вы сказали ей, если бы она оказалась в такой ситуации? Если бы она вела себя так же, как вы?

— Это другое, — тут же говорит Поттер, и на его скулах появляются два пятна яростного румянца. — Я другой. Так было всегда.

— Это чистое высокомерие, — отмахивается Снейп. — Вы рождены для удивительной судьбы, я это признаю, но вы не меньше других людей заслуживаете право на безопасность и уважение. По правде говоря, вы имеете даже больше прав на это, хотя бы потому, что знаете им цену и не принимаете все это как должное.

Цвет лица Поттера стал чуточку лучше, а в глазах появилось сардоническое веселье, после которого у Снейпа закралось странное предчувствие, не сулившее ему ничего хорошего.

— Позвольте мне уточнить, профессор, — говорит он. — Вы... Вы говорите мне, что я заслуживаю... безопасности и счастья. Это говорите мне вы?

Снейп отвечает, сердито глядя на него:

— Сегодня днем я уже один раз признался в том… что заблуждался. Вы хотите, чтобы я окончательно себя унизил?

Ироничное выражение на лице Поттера сменяется искренним недоумением. Снейп нетерпеливо фыркает и отводит взгляд. Он сидит, барабаня пальцами по коленям, затем встает и дважды проходится по комнате. Он останавливается рядом со своим стулом и встает спиной к Поттеру напротив двери.

Снейп признает необходимость его следующих слов, но хочет иметь возможность быстро уйти после этого.

— Так и быть, — говорит он, хватаясь за спинку стула, затем снова поворачивается к Поттеру. Тот вновь побледнел, а его глаза расширились от страха.

Снейп подходит ближе к кровати и смотрит на него сверху вниз.

— Послушайте меня внимательно, Поттер, я скажу это только один раз, и если вы кому-нибудь об этом расскажете, я назову вас лжецом. В вас нет ничего плохого. Тот факт, что вы играете ценную роль в этой войне, не означает, что у вас нет собственной ценности. Вы спросили меня, что бы я сделал сегодня, если бы не было пророчества. Отвечаю, я поступил бы точно так же. Если бы Темный Лорд был мертв, а все его сторонники бежали бы в самые дальние уголки Земли, ваша безопасность по-прежнему играла бы для меня важную роль. Пока вы будете благородным, невыносимым и безрассудным, я буду защищать вас, изо всех своих сил. У меня есть на то свои причины, которые вас не касаются. Это все, что я могу сказать вам по этому поводу, так что будет лучше, если для вашей чувствительной гриффиндорской натуры этого будет достаточно.

Снейп сопротивляется искушению повернуться и уйти, не дожидаясь ответа Поттера, но из чувства элементарной вежливости… а также любопытства… не двигается с места. Поттер сидит на кровати, белый, как простыня, которую он сжимает в руках.

Глаза Поттера широко раскрыты и лихорадочно блестят:

— Профессор. Я...

И он не в силах больше произнести и слова; его глаза закатываются, и он без сознания падает на подушку.

Снейп на мгновение застывает в шоке. Затем бросается вперед, хватая руку мальчика, которая безвольно упала на постель.

— Поттер! — кричит он ему. — Поттер, очнись, черт бы тебя побрал! — он прижимает пальцы к внутренней стороне запястья Поттера; пульс есть, но слабый и едва ощутимый.

Выругавшись себе под нос, Снейп бросается к каминной полке, хватает горсть Летучего пороха и бросает его в камин.

— Гостиная Хаффлпафф, — кричит он и исчезает.