Виноваты звёзды (джен)

Что же, вот я и нашел свою тетрадь! Надеюсь впредь её больше не терять — идея сама по себе утопична, но вы в меня верьте.

Вся проблема-то только в тетради и ручке. Чтобы их найти, мне нужны очки — а как найти очки без очков? У меня одни для дали, другие для близи, а третьи — чтобы искать и первые, и вторые. Но вот если потеряю их — пиши пропало. Только ждать, пока вернется… как же её зовут? Не знаю, каждый раз заново знакомимся. Девушка из инспекции, красотка, проверяет меня два раза в неделю, не умер ли. Заодно находит мне вещи, которые я потерял.

Не подумайте, что я не хочу вам рассказывать. Очень даже хочу!

И не воображайте, что я потерял способности и теперь ничего не вижу. Ещё как вижу!

История эта преследует меня каждый раз, когда я закрываю глаза, навязчиво напоминая мне, что я должен её поведать. Никуда мне от неё не деться. Видать, и умереть мне не даст, пока вы всё не узнаете, чтоб мне провалиться.

Так вот, рассказываю дальше, но предупреждаю, что на этом небе помимо Сириуса, Регулуса и остальных Блэков ещё много звёзд, и все, как могли, подлили масла в огонь. Взять, к примеру, сестер Яксли. Конечно, Блэки лучше всех умеют заварить кашу, но Яксли им очень старательно помогали, поэтому мне срочно надо вас с ними познакомить.

Не буду больше забегать вперед и болтать — вы всё равно мне сразу не поверите, — просто слушайте, что будет дальше, и в будущем пообещайте не судить сестер строго. В конце концов, они такие же люди, как я и вы, и души их так же мечутся между Тьмой и Светом.

Ваш Астроном

* * *

Мэрион Яксли неслась по Атриуму Министерства магии со смятым бумажным самолётиком в одной руке и кульком с панини в другой. Собрание-переносится-на-два-часа или до-свидания-обед. Очутившись возле лифта, она ещё раз взглянула на скомканный клочок: «Собрание состоится в малом конференц-зале Отдела магических происшествий и катастроф, уровень три».

Странный выбор локации для обсуждения теста на профпригодность. Или же нет, потому что её профпригодность настолько же катастрофична?

Хотя Флоренс и Сабина тоже должны быть там, а их-то точно нельзя упрекнуть в непрофессионализме.

Створки одного из лифтов уже закрывались, когда Мэрион влетела в него как ошпаренная. Внутри стоял Корбан, вальяжно опираясь на стенку. Прическа уложена волосок к волоску — чем Мэрион явно не могла похвастаться, щегольской костюм идеально выглажен. Братец с отвращением посмотрел сначала на неё, а потом на кулёк с панини.

— Здравствуй, Корбан, — поприветствовала его Мэрион сквозь ком в горле.

— Здравствуй, — его неторопливые интонации заставляли девушку нервничать и краснеть, будто её отчитывают. — Твоя мать не говорила тебе, что опаздывать — это дурной тон?

Ей казалось, что он видит её насквозь, хотя всё их общение состояло из редких препираний и соревнований в остроумии.

— Собрание перенесли, поздно узнала об этом, — от возмущения ей хотелось вытащить из свертка панини и перемазать его дорогущий костюм жирным соусом. Однако лицо надо было держать. — Ты разве не туда направляешься?

— Впервые слышу, — ровно отозвался молодой сноб. — Может, это только для сквибов?

— Какая шутка, — фыркнула Марион. — Повторяешься.

Лифт остановился. Корбан вышел на втором уровне.

Конец. Идеальная демонстрация общения с братом в одной-единственной зарисовке.

Сотню раз Мэрион задумывалась: когда она стала такой неуверенной? Когда и как именно из неё выбили всю спесь?

Ответ: медленно, постепенно, с годами, проведенными в министерстве, которое мучительно примешивало её к массе других непримечательных работников. Сейчас, если об неё кто-то и принимался вытирать ноги, это проходило почти безболезненно, только тихий внутренний голос когда-то бойкой девчонки что-то пищал и брыкался, создавая слабый дискомфорт, но Мэрион научилась его игнорировать.

В первый день здесь Корбан, её ровесник, был для неё не более чем надоедливым жуком. Она его и в соперники бы себе не записала даже. А теперь, спустя десять лет, она была муравьем, которого Корбан, наверно, не раздумывая, раздавил бы. Нет, он совсем не питал к своим сестрам любви. Всё потому, что они, гадкие простолюдинки, могли стать причиной исключения светлейшей фамилии Яксли из списка непревзойденных двадцати восьми. Но почему-то Корбан винил в этой опасности их, а не своего родного отца.

* * *

Мэрион вошла в конференц-зал и закрыла за собой дверь. Если бы не маячащие макушки сестер, она точно решила бы, что ошиблась помещением: перед рядами пустых стульев, прислонившись спиной к ораторской кафедре, стояла Миллисента Багнолд, новый министр магии. Сабина и Флоренс обернулись и нашли её взглядом.

— Здравствуйте, мисс Яксли. Проходите, — окликнула остолбеневшую Мэрион министр. — Это не ошибка. Я как раз объясняла, что не следует искать смысл в том, что я собрала вас именно здесь.

По колдографиям в «Пророке» личность Миллисенты Багнольд у Мэрион — как бы упорно она эту мысль от себя не отгоняла, — почему-то ассоциировалась с фразой «хорошего человека должно быть много». Первая встреча с ней, вот так близко, тоже произвела соответствующее впечатление.

Напоминая себе что-то о свойствах обманчивости внешности, Мэрион зашагала вдоль ровных пустых рядов и села рядом с сестрами.

— Ещё раз прошу прощения за такой скачок во времени и перенос заседания. Итак, скорее всего, вы уже догадались, что речь пойдет не о тестировании, хотя отчасти оно повлияло на выбор ваших кандидатур.

Возможно, потому что все трое поставили галочку напротив ответа «Кентавр дери это болото, хочу переквалифицироваться либо выкинуть палочку в Сену и стать новозеландским фермером». Утрированно.

Флоренс, Сабина и Марион внимательно смотрели на министра, но пока боялись радоваться — обычно начальники примеряли образ приятных людей, только чтобы сообщить что-то действительно неприятное.

— Я знаю, вопрос генеалогии для вас... сложный. И, безусловно, личный, — туманно начала разговор министр. Сестер мгновенно сковало напряжение: неужели отбор в команду нелепых заместителей Багнольд проходит настолько дотошно, что даже биография их чудаковатой семьи не остались незамеченной? Хорошо, должно быть, министр посмеялась, читая их истории — без малого комедия, достойная постановки в театре. — Не смущайтесь, — обратилась та к раскрасневшейся Мэрион. — Я искала людей не только себе в заместители, но и для некого дела, которое, по моему мнению, намного важнее, чем группа вчерашних стажеров, дерущихся за обязанность нести мою мантию. Что-то мне подсказывает, что именно вы приметесь за работу, которую я намереваюсь вам предложить, с удовольствием. Так что я позволила моим людям копнуть глубже ваших проектов и публикаций, простите мне мою неэтичность.

Милиссента выдержала небольшую паузу и продолжила:

— В связи с политикой, которую продвигал известный нам всем тёмный маг, мне показалось целесообразным создать ещё один департамент. У нас есть Отдел, который занимается вопросами популяции существ, но нет ничего подобного по вопросам популяции магов.

До троицы Яксли только сейчас начало доходить, что их созвали сюда не для того, чтобы всех скоропостижно уволить, но понимание того, что от них хочет Багнольд, увы, не стало яснее.

— Мне нужны люди, которые будут добросовестно и ответственно заниматься вопросами генеалогии волшебников. Понимаете? — ответила министр на вопрошающий взгляд сестер. — Если уж вам по зубам было разобраться с горой обгоревших пергаментов — а это вся документация, которой мы располагали, после того, как неосведомленный балиец принес детёныша дракона прямо на порог вашего департамента, — то вы справитесь с чем угодно. Возможно, ваши успехи не обратили на себя заслуженного внимания: вы всё-таки составили самую полную базу данных в истории — на оборотней и вампиров со всеми цепочками обращения, стаями, генеалогией и личными досье! Мне в свою очередь хотелось бы вас за этот подвиг наградить.

Такой сценарий карьерного поворота не рассматривался никем.

Отчего-то объявление о вакансиях помощников для младших помощников заместителей министра показалось мечтательным сёстрам особо заманчивым, хотя для их опыта пробоваться на эту должность было весьма неловко и даже стыдно. Однако это их не остановило. Донельзя разочарованные своим родным департаментом популяции магических существ, женщины решили начать что-то новое, даже если для этого придется подносить кому-то чай несколько первых лет.

Жизнь их маленькой, дружной, но странной семьи напоминала бесконечный канцелярский кавардак, хотя и обладала особенным шармом и очарованием. Сестры были приветливы и добры, слегка неряшливы и в приличной степени рассеянны, но в работе трудолюбивы и требовательны к себе. Фанаты своего дела, способные искренне заинтересовать себя в любом занятии, которое от них требовалось выполнить, даже если это просто бесполезный отчет. В поиске и переработке информации им не было равных — здесь мирные сестры превращались в фурий, безжалостных технарей, которые не отойдут даже хлебнуть чая, пока у них всё не сойдется.

Успех с базами данных оборотней и вампиров стал только первой ступенью и создал им соответствующую репутацию.

Появившись на работе одним прекрасным утром, Флоренс чуть в обморок не упала, увидев, во что превратился её рабочий стол, заваленный кипой отсыревших — то желтых, то зеленых — пергаментов.

— Это ещё что?! — не выдержала она.

— Это, — напуганно отвечал заместитель главы Отдела, чуть не сложившийся пополам от страха. — Из транспортного. Просят помощи с базой данных.

— А каким боком тут транспортный? У них, что, тоже был дракон? Или потоп?

— Нет, но спрашивают, может, за вознаграждение? — выполнив свою миссию, он поспешил скрыться.

«Может! — подумала Флоренс, фыркая. — Давайте теперь все Отделы притащат нам свои покрытые плесенью базы!»

Так и случилось.

Но вознаграждение сестры за это получили баснословно приятное, поэтому не жаловались. Отныне все базы данных в министерстве — за исключением, конечно, тех, что принадлежали Отделу Тайн, — были работами авторства сестер, и как руководители не пытались выдать их за свой интеллектуальный труд, им мало кто верил, ведь слухи расползались очень стремительно.

Уже потом, когда базы были в порядке, Яксли вернулись к борьбе за права животных и существ и непрестанно терпели крах на этом поприще.

За годы карьеры бок о бок в одном департаменте с магическими существами сестры немало настрадались из-за своей чуткости и жалости к бедным домовикам и прочим притесненным. Окончательно испортив отношение с главой департамента своими попытками пропихнуть в законодательство приложения по правам «бедных и несчастных» драконов, Яксли отчаялись сделать этот мир лучше в своем нынешнем положении. Для того, чтобы озвучивать свои предложения с более высокой ступени карьерной лестницы, сестры были готовы даже быть на побегушках на первых порах, но зато иметь шанс когда-нибудь в будущем быть услышанными.

Могло показаться, что сестры лукавят, и не так уж им важно действительно что-то улучшить. Вовсе нет, личные интересы у каждой из них были свои, и ни одна из них не принималась отрицать их наличие. Однако кружок по интересам подобрался так, что превыше всего они ценили сам процесс деятельности, а не её плоды.

Начинать всё почти с нуля было сложно, а ведь им давно не по двадцать лет. Вопреки этому, Яксли упрямо отказывались расстаться со своими радужными мечтами, а чудеса случаются с теми, кто в них верит.

Тем временем под потолком начали собираться стайки бумажных самолётиков, принимающихся лавировать над министром, сообщая о том, что «собрание» долго не продлится.

— Хорошо, — кратко выдала вердикт Багнолд, лицезрея скопившуюся корреспонденцию, нависшую над ней. — Предупреждаю, департамент секретный. И экспериментальный. Ваш материал: архивы, вся релевантная документация по данному вопросу. Ваша первичная задача: составить родословные семей волшебников. И чем полнее — тем лучше. Если возможно, с занятостью, профессиями, генетическими и какими-либо вообще заболеваниями, дружескими связями, любопытными фактами, школьной успеваемостью. Проще говоря, со всем, что посчитаете необходимым для цельности и полноты картины, — сестры вопросительно переглянулись. — Если потребуется помощь какого-либо Отдела или организации, можете воспользоваться ей, но только проконсультировавшись с… ах, да, представляю вам вашего куратора — Оберон Гамп. Мистер Гамп любезно согласился понаблюдать за процессом и побыть посредником между вами и мной.

Сестры Яксли синхронно обернулись к двери и увидели Оберона Гампа собственной персоной. Мужчина просверливал в Флоренс дырки и стоически ожидал своего выхода. Сабина и Мэрион чуть заметно перестали дышать и встретились взглядами из разряда «только не это».

Кажется, их пытаются запихать в Отдел Тайн. Имеет ли смысл сопротивляться? Почему Багнольд делает из нового департамента какую-то загадку?

— Так, теперь я вынуждена вас оставить. По всем вопросам вы можете обращаться к мистеру Гампу. Он также проинформирует вас о рабочих планах на ближайшее время.

Гамп, слащаво улыбаясь, поцеловал руку новоиспеченного министра и неспешно последовал к кафедре, поглядывая на сестер боковым зрением.

Не переставая то ли говорить с самой собой, то ли выкрикивать указания своему быстро пишущему перу, выпрыгнувшему из кармана мантии, Багнолд удалилась, уводя за собой бумажный эскадрон.

— Что ж, дамы, рад познакомиться. Меня зовут Оберон Гамп, я работник Отдела Тайн, а вы теперь являетесь работницами нового департамента упомянутого Отдела.

«Каков червяк», — подумала Флоренс.

Рад познакомиться.

Оберон Гамп. Известный своими академическими успехами зануда. Излишняя похвала, всеобщие «охи» и «ахи» по поводу его гениальности превратили его из некогда сносного и интересного в общении молодого парня в заносчивого карьериста. Второе — после милого братишки Корбана — Нежелательное лицо в рейтинге сие лиц, составленном кружком старых дев Яксли. Женская память имеет одно абсолютно негодное свойство — впитывать в себя всякие обиды, да так, что те укореняются в голове подобно сорнякам в саду или тараканам в гнилом чулане. Особенно это касается обид, нанесенных в весьма нежном возрасте особенно романтичным и влюбленным особам женского пола. И, конечно же, если обидчик был парнем. Именно так Оберон Гамп и стал Нежелательным лицом номер два.

Однако и этого статуса блестящему невыразимцу стало мало. Теперь он решил не ограничиваться краткими оценивающими взглядами в сторону старшей из сестёр. Теперь он решил пойти дальше и отвести душу, предложив своё шефство над уже известным департаментом, определенно зная, кто будет работать в этой команде. Как там говорится? Шутки ради?

— Ещё раз акцентирую внимание на словах министра — так как департамент популяции магов запущен под эгидой Отдела Тайн, вся деятельность и результаты строго секретны. Советую вам, дамы, после собрания отправиться на свои рабочие места, собрать личные вещи и сказать коллегам, что вас переводят в команду помощников министра, в которую вы, собственно, и пробовались, — уточнил он, поморщившись, — а детали вам ещё не известны. Можете винить во всем треклятый тест на профпригодность. Это будет удачным объяснением. А работу над их…памятью возьмут на себя другие.

До сих пор не встретив никакой вербальной реакции на инструктаж, он одним шевелением пальца запечатал входную дверь. Уже на случай, если ему придется работать над их памятью.

Сестры же только и ждали, когда червяк выкинет что-нибудь этакое, после чего им можно будет дружно переглянуться и про себя произнести «каков нахал».

Никто не спешил расслабляться.

С самого начала было ясно — бесплатный сыр только в мышеловке. Шикарная должность не может появиться из воздуха, не имея за собой никакой подоплеки.

— А сейчас я попрошу взглянуть на появившиеся перед вами инструкции, ознакомиться и задать свои вопросы.

* * *

— Он отвратителен! — распалялась Флоренс, нарезая запеканку на такие мелкие куски, будто на месте своего ужина видела лицо Гампа.

Сабина и Мэрион молчаливо переглянулись и снова уставились в свои тарелки. Для их старшей сестры этот человек стал серьезным отягчающим обстоятельством. Жирной кляксой на безукоризненно заполненном документе.

— Если ты хочешь отказаться из-за него, мы с тобой, — поддержала сестру Мэрион.

— Глупости, — отмахнулась Флоренс, подумывая о том, что проходить процедуру перемывания мозгов Обливэйтом ей бы не хотелось. — Не может быть всё идеальным. Ради этой работы я готова потерпеть рожу Гампа.

Теперь Мэрион улыбалась, глядя на зверствующую над куском запеканки сестру, которая будто нарочно делала это так комично.

Однако поводов для смеха особо не было. Если Флоренс отзывалась о ком-то в негативном ключе — это свидетельство самого что ни на есть глубокого отвращения. Кто знает, сколько раз в неделю сестрам придется оттаскивать её от Гампа, желающую расцарапать ему лицо? Старшая сестра в карман за словом не лезла, что иногда становилось опасным навыком — сколько же раз она совсем не по-когтеврански выплевывала в лицо людям, которые её не просили, едкую правду-жизнь. Флоренс была очень хитра, но иногда в её распредкоробке что-то заедало, а Мэрион и Сабина не знали, когда и по чьей вине её может в очередной раз «закоротить», но на всякий случай были рядом, чтобы защитить сестру от последствий самой себя.

Они с осторожностью признавались себе, что пройти лабиринт в голове сестры не под силу даже им. Душа Флоренс была потемками. Вероятно, потому, что в министерстве она задержалась дольше всех, и от гадкого Терция Яксли настрадалась больше всех, появившись там самой первой и без всякой поддержки.

Но если говорить про Оберона Гампа, у Флоренс были все основания плюнуть тому в душу. Хотя бы в знак возвращенного старого как мир долга.

— Мы постараемся взять большую часть его внимания на себя, правда? — обратилась Сабина к Мэрион. Та кивнула в подтверждение. — До сих пор не верится в происходящее. Уже думала тренироваться носить поднос на голове, одновременно сжимая газету в зубах.

— Примитивно, — скривилась Флоренс. — А как же вычесывать шерсть фамильяра министра и пересаживать цветы в её кабинете?

— Это хотя бы могло мне понравиться, — улыбнулась Сабина, пытаясь поймать горох, катающийся по тарелке в попытке бегства от её вилки.

— Ты сумасшедшая, — дала свою оценку Флоренс. — И всё же нам крупно повезло с таким предложением. Боюсь представить, где теперь ждать подвох.

Мэрион задумчиво смотрела на непогоду за окном.

— Думаю, мы наконец-то сможем сделать что-то полезное для этого мира, — вдруг сказала она. — Только что-то подсказывает мне, не для всех это будет полезно.

— О чем ты? — не поняла сестру Сабина.

Мэрион обернулась, отложив приборы.

— Подумайте, зачем Багнольд понадобился департамент. Мне кажется, потому что она очень амбициозная старушка, которая хочет иметь запасной план на любое обстоятельство, способное нанести удар её карьере. Даже если, — осеклась она. — Даже если Тот-Кого-Нельзя-Называть вернется.

Сестры шарахнулись от неё как от умалишенной.

— Какая муха тебя укусила? — выдавила из себя Флоренс.

Действительно. Впору бы заткнуться в благодарность, что кто-то наконец-то дал им стоящее, ценное задание.

— Подумайте, — с волнением призывала их Мэрион. — Наша работа отныне — слепить из тонны архивных пергаментов и несвязных документов реальную картину происходящего, и от того, какой получится эта картина, зависит многое. Зависят как минимум чьи-то судьбы, — Мэрион повысила голос и поднялась со своего стула, по очереди сверля не разделяющих её сомнений сестер проникновенным строгим взглядом.

— О, Мерлин. Сядь, не драматизируй, — отмахнулась от неё Сабина, потянувшаяся за пудингом.

Мэрион поджала губы и скрестила руки, после чего отошла к окну, прикованная пейзажем за окном, в точности отражающим те смутные чувства, закравшиеся ей в сердце.

Флоренс, задумчиво прищурившись, слушала младшую сестру.

— Это не драматично, — тихо продолжала Мэрион делиться своими опасениями. — Просто, лично для меня, страшно. Быть причастными к чему-то, что после кто-то другой сможет использовать для достижения своих целей, перевернув все факты так, как это ему удобно? Я этого отнюдь не хочу. Будь предложение хоть сто раз судьбоносным.

— Думаешь, Багнольд понадобились эти исследования, чтобы кого-то дискредитировать? — уточнила Сабина скептическим тоном.

— Политики, — хмыкнула Мэрион. — Делают что-то ради того, чтобы себя обелить или дискредитировать других. Не все пытаются действительно что-то улучшить.

О, простодушие Сабины — как из сказки, Мерлин помилуй. Вот её стремление найти отца было самым странным — к чему, когда тебя оберегает мать, армия дедушек, бабушек, тёть, дядь и бесконечных кузенов? Сабина убежала из сказки, борясь за свою независимость, словно маленькое государство, не способное самостоятельно обеспечить граждан продовольствием и не имеющее ресурсов пресной воды. Она билась отчаянно и своего достигла, только, естественно, не была готова к отсутствию в добрых фей-крестных этой реалии. Однако Мэрион казалось, что вера Сабины в них до сих пор не умерла:

— Слишком дремучий план. Стала бы Багнольд разводить такое? Даже попутно новый департамент собрать для того, чтобы просто кого-то дискредитировать? К тому же она только год как вступила в должность. Свежа и не запятнана скандалами. С ходу готовить оружие в защиту своей репутации было бы паранойей.

— Но Мэрион действительно в чем-то права, — высказала своё решающее мнение Флоренс. — Иметь в кармане досье на всех и вся в волшебном мире — это неплохое подспорье, особенно против тех, кто до фанатизма горд своей родословной. Что, если нам случится обнаружить какое-то поразительное противоречие и развенчать миф о чьем-то безупречном происхождении, — с хитрым прищуром размышляла она.

— Чтобы потом лжечистокровные спустили на нас всех дементоров? — методично поинтересовалась у сестры Сабина.

— Но это Отдел Тайн. Никто не узнает, что это сделали мы.

— После истории с тем Руквудом уже нельзя быть такой уверенной, — парировала Сабина.

По коже Мэрион пробежала дрожь.

— Спасибо за ужин. Сегодня ты превзошла саму себя, — она натянуто улыбнулась Сабине. — Я, пожалуй, вздремну.

Отправив свою тарелку в раковину, Мэрион стремительно удалилась. Флоренс и Сабина непонимающе переглянулись и неуверенно продолжили есть. Вторая какое-то время рассматривала содержимое стола и не удержалась спросить:

— Флор, скажи честно, рыба вышла так себе?

Флоренс отрицательно покачала головой, пытаясь в этот момент найти объяснение поведению младшей сестры и её бегству с ужина.

* * *

Мэрион сидела на подоконнике в своей комнате, сжимая в руках крупные обрывки писем. Она думала, что ей никогда в жизни до этого не приходилось рвать письма. Не приходилось вырывать, выцарапывать кого-то из своего сердца.

«Сколько лжи, — подумала она, — я выслушала от тебя, не уловив эти нотки фальши». Её радар лжецов, собранный в Университете магического правосудия, остался молчалив, подвёл её так сурово. Полки, уставленные литературой про законы, права и психологию преступников, смотрели на хозяйку с немым укором.

Мощное успокаивающее, по составу больше напоминающее транквилизатор для оборотня, прекратило своё действие, и Мэрион снова провалилась в эти мысли.

А ведь всё началось так банально.

Небольшого опыта работы в министерстве было достаточно, чтобы построить траекторию движения каждого человека в Атриуме. Сказать, кто на сколько опаздывал, а кто всегда приходил заранее — ровно так же, как и другие обитатели могли рассказать это про неё. Каждый день кто-то заводил этот механизм, и работники, словно шестеренки, принимались с ляганием двигаться каждый на своем месте. Но этот человек был здесь будто бы лишним элементом. Он вёл себя привычно и спокойно, можно сказать, что быть здесь для него не ново. В то же время было что-то неосязаемое, говорящее, что он не отсюда.

И его траекторию Мэрион не знала — это столкновение было неизбежным. Как в замедленном действии её ланч, по закону жанра изрядно приправленный свежим французским майонезом, полетел прямо в направлении мистического незнакомца, один вид которого вселял Мэрион невообразимый трепет. Волшебник, услышав смачный звук, с которым неповторимый кулинарный шедевр, приготовленный Сабиной, впечатался в его мантию, произнес тихое Эванеско и продолжил идти, куда шел с молчаливой тенью усмешки на лице.

«Старая добрая правда: если ты заметила невыразимца, значит, невыразимец хотел, чтобы ты его заметила. И его появление в Атриуме, конечно же, не было случайным?» — задала себе риторический вопрос Мэрион.

Внезапные письма, извинения за проявленную грубость — с его стороны! А ведь это она никогда не смотрела под ноги.

«С чего бы?» — снова спрашивала себя она.

К лучшему, что ей никогда не стать судьёй. Так наивны могут быть только младенцы.

На письма ушли километры пергамента. А послания сочинял он сам, или ему помогали всей Пожирательской группировкой? Так или иначе, им или ему лично удалось подготовить почву так, что она сама была готова выболтать всё без пыток. И об оборотнях, и о драконах, и о великанах. Как, где и сколько их ещё осталось.

Если бы Флоренс и Сабина знали, четвертовали бы в лучшем случае, проявив милосердие. Помимо горькой обиды на него и разочарования в себе, Мэрион вдобавок отравляло чувство вины. Тайна, спрятанная от сестер, ползала под кожей, как жук, переворачивала вены, кусала изнутри. Флоренс — сама по себе дремучий лес, а теперь ещё и она сама, Мэрион, обзавелась скелетом в шкафу. Остается надеяться, что среди них троих хотя бы Сабина осталась такой же бесхитростной.

Единственная встреча один на один в глухой таверне, на которую он явился весь взъерошенный, будто с кем-то дрался. Только увидев его, Мэрион уже захотелось убежать. Секунда, и она будто впала в сон. Прекрасный, красочный, к котором могла говорить с мистическим невыразимцем Августом Руквудом не обкусывая ногти от ужаса. Разговор шел как по маслу.

«Опять же, невероятно. Всего капелька зелья, добавленная в чай, или искусно примененное заклинание болтливости?» — ругала она себя.

Так уверовала в сказку о правах драконов, что позабыла о том, что голова должна быть всегда на плечах. Магические зверюшки выбили из неё всю прыть и бдительность.

А может, против Августа Руквуда она просто не имела шанса?

Какое-то время она ещё окрыленно летала, а после случился Хеллоуин. Гриндилоу её дернул вообще прийти на его суд.

Он, сидящий на скамье подсудимых, бледный и еле живой, не имеющий сил на борьбу, лишь вскользь зацепившимся взглядом за её ошарашенное лицо, похожее на один большой кричащий вопрос. Она могла с уверенностью сказать, что не знает этого человека, к которому её в прошлом тянуло как магнитом.

Однако этот человек волшебным образом сделал ей очень большой подарок на все праздники в году: не произнес её имени. Быть может, не так много узнал от неё, а быть может… но какая разница сейчас?!

Можно ли прийти в Мунго и попросить стереть Августа Руквуда совсем? Есть ли в министерстве сектор по ликвидации Августов Руквудов из мозгов подобных ей дамочек-идиоток?

Было бы легче работать в Отделе Тайн без него во всех проявлениях, не думая, что этот волшебник тоже здесь был и дышал.

Незыблемое британское министерство, пригревающее шпионов и кретинов, по незнанию им помогающим.

Мэрион громко выдохнула и принялась собирать клочки, упавшие на пол.

Первым, что услышала Мэрион, прибыв в первый день на работу в министерство: «О, ещё одна Яксли».

— Простите? — непонимающе переспросила она уже удаляющего вдаль волшебника.

— Плодовитый гад этот Терций, — только буркнул себе под нос безымянный, и решетка лифта гулко за ним захлопнулась.

«Странные они, эти англичане» — поежившись, подумала Мэрион. Но ничего, она ведь отца приехала найти, а не налаживать международные отношения — слава Мерлину.

И она действительно его встретила, только было это совсем не так, как она себе представляла.

Табличка на двери «Терций Яксли, старший заместитель министра по подбору персонала». Стук. Последовало разрешение войти. Огромный кабинет с панорамным окном, вид которого выходил на блоки-домики офисных планктонов. Десяток самопишущих перьев за работой и один седой волшебник с волшебным моноклем, который даже не оторвался от своей писанины, чтобы поднять на неё глаза.

Мэрион хмыкнула. Потом ещё раз, громче. Да что же они тут все глухие в Англии?

— Присаживайтесь, — волшебник указал на кресло перед его рабочим столом, всё ещё делая какие-то заметки на куске пергамента.

Весь эффект, которого удалось достичь.

Мэрион нахмурилась и уселась в кресло.

Ещё пять минут он заполнял какие-то формы, прежде чем, казалось бы, вспомнил о её присутствии. После этого он щелкнул пальцем — из шкафа, набитого мелкими выдвижными ящичками, выехал один, а из него выскочил конверт, который волшебник — отец Мэрион! — ловко поймал и положил перед ней, продолжая заниматься корреспонденцией и невербально помешивая чай.

А ведь мама её предупреждала.

Всё было настолько отлажено и четко в его действиях, что Мэрион на секунду задумалась об ужасной, страшной как сама реальность, гипотезе, пришедшей ей на ум: что, если тут её никто не ждет? Что, если ей не вписаться в эту закостенелую систему?

— Прошу, ваше назначение в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, уровень четыре, как и было обговорено с моим коллегой из МАКУСА.

Мэрион не могла отделаться от чувства, что он совсем не понимает, кто она такая, но, вслушавшись в его слова, заморгала от негодования.

На неё будто вылили ведро ледяной воды.

— Но… — остолбенела Мэрион, осознав, что происходит что-то крайне нелепое. — Я приехала сюда для работы в Отделе магического правопорядка! — выпалила она весьма несдержанно.

— Отдел магического правопорядка не нуждается в работниках. Если вы не желаете принимать данное назначение, то…

— Но как вы можете об этом говорить! Это же совсем не моя специальность, абсолютно другая сфера! — Мэрион повышала голос с каждым произнесенным словом.

Непонятно, что её злило больше — этот бардак в британском министерстве или то, что её отцу до Люмоса на неё.

Терций Яксли сухо посмотрел на неё, не выражая ни одной эмоции из всего возможного в этой ситуации спектра.

— …Возможно, вам лучше вернуться в США, чтобы творить правосудие там, — неутешительно закончил он свою фразу.

Мэрион отпрянула назад, врезавшись в спинку кресла, пораженная его дерзостью.

Волшебник не шелохнулся, даже не моргнул.

Мэрион вглядывалась в лицо отца в поисках хоть какой-то тени чувств. Безуспешно.

— Беру, — процедила она зло, при этом оборонительно вцепилась в его стол. Ярость для неё имела непривычный, горький и противный вкус.

— Берёте, — язвительно передразнил он, выставляя её покупательницей на базаре. Это, наверно, первый и последний оттенок какой-то эмоции, который она от него получила.

Мэрион, уже не контролируя себя от слова совсем, склонила голову в немом вопросе, а потом не удержалась всё-таки задать его:

— Вы знаете, кто я?

— Что ж, — непоколебимо отвечал он без заминки. — Вы носите мою фамилию, стало быть, мы родственники. Но это мало что значит, если вы хотите себе другое место. Даже, если вы носите одну со мной фамилию, мест в Отделе правопорядка нет.

С каждым его предложением в Мэрион возрастало желание убраться отсюда, кинув новообретенному отцу прямо в ледяную физиономию выданное ей назначение.

Дверь отворилась без стука.

— Отец? — послышалось за спиной у Мэрион, вжавшейся в кресло настолько, что её вряд ли было видно входящему.

— Да, Корбан, проходи, — явно более приятным тоном ответил волшебник кому-то, кто вошел в кабинет.

Глаза Мэрион округлились, намереваясь вот-вот лопнуть.

— У вас есть какие-либо вопросы, мисс? — бессовестно спросил отец.

— Нет, никаких вопросов, — буркнула она и вскочила на ноги.

Хвала Мерлину, она не забыла напоследок схватить со стола своё назначение и поэтому удалилась эффектно, не возвращаясь.

Терций Яксли давно умер. Единственное, за что Мэрион ему благодарна, — то самое направление в Отдел регулирования магических популяций, где она встретила сестер. Они приняли её как родную, и их истории были такими же. Всех их привело в британское министерство отчаянное желание найти отца. После его смерти им достались мелкие доли в его завещании, которые они сложили галеон к галеону и приобрели этот домик в Гринграсс Хилле.

Корбану же досталось всё остальное. И кентавр с ним.

Они обрели что-то большее, чем воссоединение с отцом-беглецом.

С её приходом в Отдел в Флоренс и Сабине проснулась доселе дремавшая жажда справедливости и правосудия. Её мятежный американский дух и революционные идеи их сначала пугали, но позже покорили. На Отдел свалились ещё два новоиспеченных бунтаря, борца за права магических животных и существ. Глава отделения от них едва не вешался, к тому моменту, как они отчаялись повлиять на обстоятельства и дружно приняли решение переквалифицироваться, таинственным образом получив предложение от Багнольд. Мэрион вглядывалась в огонь и думала, к чему их в итоге приведет эта тропинка.

Немало извилистого пути уже был пройдено: сияющая как новенький галеон девочка, выпускница Университета правосудия, какими-то ветрами занесенная в Отдел популяции существ, теперь отправляется на службу в Отдел Тайн.

Кто знает, зачем?

В окне с видом на нижние и узкие улочки Гринграсс Хилла отражались блики от фонарей, а в небе сияли на теперь уже безоблачном небе звёзды.

Мэрион схватила со стола письма, пропитанные памятью об Августе Руквуде, и бросила их в огонь.

«Я стану лучшим невыразимцем, чем был ты».

* * *

На лице Оберона Гампа играла торжествующая усмешка.

История сестер Яксли для непосвященных в дело могла сойти за милую сказку для маленьких принцесс. Но только ему лично было по душе нечто классическое, вроде истинных народных сказок в их исходном варианте, без адаптации для тех читателей, кто за неимением крепкого желудка не способен переваривать такие произведения в оригинале. Со всеми «мерзостями и нелепостями», как их назвал бы современный среднестатистический человек. Так и историю семьи Яксли он тоже видел без прикрас.

В центре его наблюдений, как и много лет назад, была Флоренс. Гамп не мог объяснить свою зацикленность на её персоне. Она давно уже не вызывала у него никаких сердечных чувств и влечения. Однако некоторые публикации старшей из Яксли — скорее в Лондоне навечно перестанет идти дождь, чем она забросит это дело! — так вот, некоторые из её работ неотвратимо вызывали в нем, волшебнике, которого мало чем можно было напугать, чувство зарождающейся паники. И дело отнюдь не в содержании и наборе фактов, а в исполнении, в выбранных ей словах и в том, что читалось между строк. Отчего-то его рука каждый раз тянулась к тележке, которая развозила по министерским коридорам газеты и журналы, именно чтобы проверить очередной номер на наличие её статьи.

Решение Багнольд привлечь их банду в Отдел Тайн не стало для него большой неожиданностью. Как минимум потому, что составители практических всех баз данных в британском министерстве магии не могли оставаться обычными, никем не защищенными работниками, после того, сколько конфиденциальной информации через них было пропущено. По итогу того, что они сделали, вопрос об их переводе висел в воздухе, и был, наверно, очевидным для многих, но не для самих Яксли, живущих словно в пузыре.

Во-вторых, это работало и в обратную сторону: Яксли нельзя выпускать никуда с тем, что им известно.

А в-третьих, не признать их талант превращать кучу непонятных закорючек и несвязных поеденных молью фактов во что-то претендующее на слово «система» было бы верхом предвзятости. Оберон Гамп не хотел казаться предвзятым, поэтому тоже согласился с толковостью их работы и даже вызвался курировать их скромный департамент — не от большой любви к предоставлению никем не оплачиваемых услуг.

Интересовали ли его деньги? Уже нет. Наверно, Гамп успел достичь той стадии в жизни состоявшегося человека, когда сбывшиеся мечты задали последующим слишком высокую планку, и фантазия не способна была больше генерировать ориентиры для будущих материальных завоеваний. Всё, превращенное в прихоть, каприз, пустяк, мгновенно сбывалось. Приелось и наскучило.

Настала пора для нематериальных завоеваний.

Всю жизнь он контрастировал с сестрой, имеющей в приоритетах духовное развитие. Ему сложно обвинять Мирцеллу за то, что всё остальное она получила так легко, ничем для этого не пошевелив. Родила ребенка, едва закончив Хогвартс, потом с горем пополам — не без помощи Макмилланов, — отучилась на колдомедика, при этом старшие Гампы водили вокруг неё хороводы, будто она центр Вселенной, и не переставали подкидывать галеоны в её личный сейф. На всякий случай. Ранний брак — может случиться всё что угодно. Иными словами, остаться у разбитого корыта сестре точно никогда не грозило.

Его же путь сложился так, что он не раз задавался вопросом: а может, надо было тоже духовно развиваться, а всё остальное бы приложилось?

Но это было давно позади.

Сейчас Оберону Гампу хотелось, чтобы Флоренс Яксли и дальше оставалась у него на крючке. В этом отношении выхваченная должность куратора пришлась кстати. Его чутьё не даст сбой, а только поможет ему расколоть школьную соперницу.

Про таких, как Оберон Гамп, можно было сказать: хорошо, что страсть к деньгам занимала его какое-то время. Хорошо, что только сейчас он обратил свой взор на другие любопытные вещи и открыл для себя манипуляции — не ради прибыли, а ради азарта и собственных интересов.

Он ещё раз перечитал содержимое разложенных на столе бумаг и прищурился, уловив шум чьих-то стремительных, легких шагов.

Дверь отворилась, и в комнату влетела Джульетт.

— Дядя!

Светловолосый маленький сыщик по обыкновению появился без стука и бросился обнимать эмоционального, как бетонная плита, невыразимца, а после примостился у того на коленях, с любопытством потягивая воздух носом, словно лисица, в поисках чего-нибудь, о чем можно расспросить.

Но взору девочки были подвластны лишь пустые листы, и она недовольно нахмурилась, посмотрев на Оберона.

— Работаешь? — полюбопытствовала Джульетт, пытаясь скрыть проблеск разочарования от того, что её не допускают в хранители тайны.

— Работаю, работаю, — твердил Гамп, посмеиваясь над её детским любопытством.

— Почему не расскажешь мне? — пошла напролом девочка, подбирая как можно более серьезный и деловитый тон.

— И ты ещё спрашиваешь меня, детектив? Ты и так знаешь мой самый большой секрет, — понизил он голос, напоминая ей об их уговоре.

— Знаю! И умею хранить секреты, — с превосходством похвалилась Джульетт. — Ну, расскажи мне! Пожалуйста.

Племянница не унималась, продолжая выклянчивать новый клочок тайны, который Оберон, естественно, в трезвом уме ни за что ей не выдал бы. Допустив, что Джульетт способна собственными усилиями — как это было в прошлый раз — что-то разузнать, он решил, что ему, взрослому волшебнику, стоит перестать хотя бы комментировать её находки и утверждения, которые девочка притаскивала ему в надежде получить только один ответ на вопрос: «Правда или нет?» Без его одобрения она рано или поздно должна потерять интерес и перестать ставить его в неловкое положение результатами своих очаровательных детских исследований — это, видит Мерлин, для невыразимца было явно чем-то непривычным.

Для неё же было достаточно лишь правильно разыскать маленькую ниточку, чтобы в секунду распустить целый свитер. Даже крошечная подсказка, брошенная ей в руки с внештатно пролетающего мимо воздушного шара, привела бы её к новой загадке, ответ на которую она пытливо будет выбивать из своего дяди.

И он ещё по глупости сам же и научил её читать!

Споры между Мирцеллой и Эдвардом беспочвенны: с чем сама Джульетт намеревалась связать своё будущее, для Оберона было понятно без всяких гаданий на кофейной гуще и наблюдений за звездами.

Он любил свою племянницу, и, что странно, она его тоже обожала, несмотря на присущую дяде каменность. Но Оберон с сожалением признавал — ему пора обрубить эту близкую дружбу. Джульетт никогда не будет достаточно того, что он ей поведает, а он всё-таки выбрал быть невыразимцем.

— Рассказывай! — приказывала она.

— Дорогая моя Джульетт, — напряженно выдохнул дядя. — Идем ужинать.

Воспользовавшись моментом, когда племянница обиженно поднялась на ноги и последовала прочь из его кабинета, Оберон открыл ящик стола и достал из него сшитые между собой листы с отпечатанными на машинке буквами.

На обложке, помимо года — а это был шестьдесят седьмой, — автор вывел чернилами, которые сейчас уже выглядели изрядно потускневшими, ещё кое-что:

Прочитай. До конца. И только потом скажи, что думаешь.

Флор

Оберон взвесил предмет в руке, отбиваясь от нахлынувших на него воспоминаний, и подумал, что это нужно перечитать и надежно спрятать. Уменьшив ветхую книженцию, он закинул сие воспоминание в карман жилетки, а после отправился догонять Джульетт и спасать свою репутацию в её глазах.