Невидимый свет (джен)

Старик ухмыльнулся в свою косматую седую бороду и покачал головой.

— Молодой человек, — сказал он с искренней теплотой в голосе, — Когда я был в вашем возрасте, я не позволял себе быть таким категоричным. Что это за однозначные суждения?

— Вот только не надо мне тут щеголять возрастом. Вы не в том положении, чтобы увиливать от ответа.

Аббас ад-Дин ибн-Абдуллах аль-Ахав, Верховный Инквизитор Междуречья и мой непосредственный начальник выглядел спокойным, как сытый лев. Но я по опыту знал: спокоен он не бывает никогда. Никаких почестей пленнику, даже такому дорогому, он не оказал — мы сидели в обычной комнате для допросов: эти двое — друг против друга, я — в отдалении, как свидетель и охранник. Аль-Ахав вообще не привык миндальничать ни с кем, а его непримиримость уже успела стать легендой. Из-за этого наши отношения с братьями-христианами сейчас хуже, чем когда-либо; из-за этого же Ад-Дивания вот уже пять лет остаётся самым спокойным и безопасным местом во всём Междуречье. Инквизиция была здесь всегда, даже до Войны: именно поэтому этот город — единственный, сохранивший своё довоенное имя.

— Я застал двух ваших предшественников, и поверьте, они не позволяли самоуверенности ослепить себя.

Мягкая отеческая улыбка не сходила с губ старика. Я знал, что он проделал долгий путь по пустыне и был довольно грубо схвачен, но его одежды выглядели всё такими же аккуратными, и были такими насыщенно-бирюзовыми, как-будто их только что покрасили.

— Не обольщайтесь, — продолжил он, — Я здесь не потому что вы меня «поймали», а потому что я хочу поговорить с вами.

— Я вынужден повторить свой вопрос, — Аль-Ахав поудобнее уселся на своём стуле, слегка чиркнув по полу деревянной левой ногой. — Ваша коллега, Сара умм-Мунтасир бинт-Хармонт аль-Инанна аль-Пирсон, проникла в Багдад, обнаружила местное население и обратила его против нас.

Мало кто использовал полное имя этой женщины — мало кто вообще знал её полное имя. Все знали, что она родом с базы ВВС Хармонт, все знали, что её прозывают Инанной в честь языческой богини-поработительницы, но лишь единицы знали, что у неё есть сын. Что это за человек, кто он, как выглядит, и сколько ему лет, знал только сам Аль-Ахав.

— В связи с этим у меня даже два вопроса. Первый: что вы знаете про аборигенов Багдада? Второй: чего вы планируете этим добиться?

— У вас есть доказательства, что Сара к этому причастна?

— Нам удалось поймать одну из этих неверных, — Верховный Инквизитор мельком взглянул на меня, а я в очередной раз еле сдержался, чтобы не скривить лицо. Нехорошо вышло с этой Люси. Намечается очередная разборка сильных мира сего, а девочка попалась прямо между молотом и наковальней. Оба собеседника оставались невозмутимы:

— Мне удалось найти на ней следы направленного магического воздействия. С чего это вдруг трусливым дикарям, прячущимся в своих норах, очертя голову бросаться на хорошо вооружённый отряд?

Кроме этого Аль-Ахав проделал действительно умную вещь: он отослал пленницу в Сапфир — ближайшее от Урука поселение — с невольничьим караваном. Сару Пирсон он знал хорошо: хоть для него она, как и остальные маги, была опасной неверной, он признавал за Сарой высокие моральные качества. Аль-Ахав предположил, что, использовав девушку, как пешку в своей тёмной игре, Сара поспешит искупить вину при первой же возможности. Через несколько дней наши агенты доложили, что Сара была в Сапфире и пыталась выкупить Люси, которой удалось сбежать как раз в процессе торга.

— Мало того: — аль-Ахав пошёл в наступление. — Мы отослали её в Сапфир, где Сара пошла на сделку со своей совестью, попытавшись даровать этой неверной свободу. Ей это не удалось, хотя пленница всё равно сбежала. А мои ребята это видели.

Старик тяжело вздохнул:

— И вновь я вынужден повторить свой ответ: нет — ни я, ни другие члены Пути не знают ничего про этих, как вы изволили выразиться, дикарей; и нет, мы ничего не планируем, а госпожа Пирсон, если и была там, то по своей воле, не посовещавшись с нами. Но эту версию можете отмести сразу, поскольку…

— Довольно! — прорычал Аль-Ахав. Уперев руки в стол и звонко щёлкнув деревянной ногой по полу, он встал, нависая над стариком, и его тень словно увеличилась и сгустилась. — Вы, похоже, не понимаете, в каком положении находитесь. Аллах хранит эту землю от вашей проклятой ворожбы, и сейчас вы — просто дряхлый старик, и мои парни уже складывают костёр!

Старик погрустнел:

— Ну, не знаю насчёт магов других дисциплин, но от моей проклятой ворожбы вас защищают свинцовые стены этой комнаты, клетка Фарадея, несколько генераторов электро-магнитного поля, и антипространственный излучатель Абдурахмана-Хокинга, разработанный, между прочим, при участии моего деда.

Мы оба округлили глаза: как он всё это унюхал?

— Это безобразие стояло здесь ещё за много лет до вашего рождения. Признаться, первый раз я довольно долго искал обходной путь, но тогда мне хотя бы предложили чаю…

Аль-Ахав побагровел — чаю ему, видите ли, захотелось! До него наше противостояние с магами напоминало шахматную партию — он же стремился превратить его в войну на уничтожение.

По сути, пять лет назад, после его прихода на руководящий пост, почти ничего не изменилось: рутина осталась той же. В деревне или в городе кого-то изгоняют, бьют камнями, порицают за непохожесть. Гадко? Гадко. Несправедливо? Разумеется. Наши закрывают на это глаза, а Путейцы — тут как тут. Ну чем не молодцы?

А на соседней улице опьяневший от свежеоткрытой силы дебил устраивает фаер-шоу с кебабами из человечины — и где эти хлопчики, а? Нет их — тут приходится справляться нам.

Вот и грызлись на этой почве, но все понимали: без Инквизиции преступность подскочит до заоблачных высот, а без Пути новые поколения магов начнут распоряжаться своей силой как попало, а это — ещё опаснее.

Не рискнул бы назвать Аль-Ахава глупцом — он вовсе не глупец. Но каждый раз, когда разговор заходил о магах и противодействии им, каждый раз я понимал, что наша цель для него — что-то побочное, приятное дополнение. Каждый раз в его глазах рано или поздно появлялся безумный блеск, а разговор сводился к одному человеку — Саре Пирсон. Что связывало Аль-Ахава с этой женщиной, не было известно никому, кроме него самого.

Старик наградил его очередным сокрушённым вздохом в духе «эх, молодёжь» и исчез. Вместе со стулом, на котором сидел. Через пару секунд он снова появился, раздражённо вытряхивая из бороды песок.

— Блин, а там довольно ветрено… Господин Аль-Ахав, сядьте, успокойтесь и послушайте меня. Пожалуйста. Это очень важно.

Как бы азартен он не был, аль-Ахав умел проигрывать. Он спокойно сел, его лицо превратилось в непроницаемую маску. Одному Аллаху ведомо, что скрывалось под ней.

— При всём уважении, такое рвение в её поимке не вернёт вам ногу, — каким бы интеллигентным не казался старый волшебник, он всё же не упустил случая поддеть того, кто только что принял поражение с достоинством.

Глуп тот, кто скажет, что Коран — не величайшая из книг. Тем не менее не Коран поставил меня на путь хорошего человека. Эту, первую в своей жизни книгу, я сначала услышал в детстве в качестве сказки на ночь, а затем — перечитал сам. «Властелин Колец». Многое можно рассказать об этой книге, но главное в ней было то, что все герои в ней были однозначными. Не одноплановыми, нет — однозначными. У каждой медали там была только одна сторона. Гэндальф — мудрый наставник; Арагорн — благородный витязь; Фродо — храбрый малый; Саруман — злодей; Саурон — ещё больший злодей, и так далее.

За всю жизнь я ещё ни разу не встретил ни одного человека, у которого была бы только светлая или только тёмная сторона. И о Аллах, как же это сложно — жить в мире, где у каждой медали — больше одной стороны. Взять того же старика: мудрый, начитанный, вежливый — враг. Или аль-Ахава: лучший в своём деле, но положа руку на сердце — одержимый. И сам я: скорее герой, чем злодей — а хотелось быть просто героем.

— В любом случае речь не об этом, — Старик одновременно небрежно и изящно выхватил прямо из воздуха толстую кипу бумаг — теперь ему ещё и покрасоваться захотелось. — Последние несколько дней я провёл в районе Невидимого Солнца, изучая его активность, и вот, что мне удалось обнаружить, — Старик положил бумаги на стол. — Посмотрите эти выкладки на досуге. А если вкратце…

Старик поудобнее сел, набирая воздуха в грудь.

— Невидимое Солнце, как вы знаете, — портал. Куда он ведёт, неизвестно, но к этому мы вернёмся позже. Ясно только, что оттуда выходят ужасные твари, представляющие опасность для всего Междуречья. Портал, как нам удалось установить, открывается спорадически, но всегда — на один и тот же срок: шесть минут и сорок две секунды. Теперь: некоторое время назад портал потерял активность на довольно продолжительное время. Затем начался новый период активности: первого июля, в 17:00. Второй раз портал открылся ровно через пятнадцать дней — шестнадцатого июля в 17:00. Сегодня — двадцать первое июля: ещё вчера и я, и, уверен, ваши передовые посты засекли увеличение активности, предшествующее очередному открытию, которое по моим подсчётам случится двадцать четвёртого июля в пять часов утра. Улавливаете мысль?

— Учащается… — еле слышно сказал аль-Ахав. Он ухватился за эту мысль и теперь пребывал в глубоком раздумье.

— Да не абы как, а по параболе. Первый период между открытиями — один миллион, двести девяносто шесть тысяч секунд. Второй — вдвое меньше: шестьсот сорок восемь тысяч секунд, далее — триста двадцать четыре тысячи. Каждый раз портал открывается на четыреста две секунды. Проведя несложные расчёты, я пришёл к неутешительному выводу: меньше, чем через неделю период времени между открытиями портала превысит тот период времени, на который портал открывается. Думаю, мы оба понимаем, к чему это приведёт. Не знаю, чем это вызвано, но нам всем необходимо забыть про вражду и готовиться.

Ясное дело, к чему. Портал будет открыт постоянно.

— И на сей печальной ноте я позволю себе откланяться, — сказал старик и исчез. Теперь уже окончательно.