Лживые жесты (гет)

Весь следующий день Лили никак не могла забыть разговор с Джейком. И вроде он не сказал ничего необычного, по крайне мере, все это было уже давно им озвучено, но в совокупности с таким метким замечанием Скорпиуса о том, что она совсем не знает действительности, Лили впервые серьезно задумалась и окончательно осознала — после смерти родителей она так замкнулась на своей семье и себе, что совсем перестала разбираться в том, что происходит в мире. И вот, когда времени до занятия с Малфоем оставалось очень много, а делать ей было нечего, она, попросив эльфа принести газетные выпуски за прошлые года, пошла в бывшую комнату Альбуса и робко присела на кровать, почувствовав, как внутри образовался какой-то спазм, мешающий дыханию. Все было так же, как и в ее детстве: светло-голубые обои, широкая кровать с зеленым балдахином и куча книг на полках. Она переводила взгляд с корешка на корешок: книги были старые, местами истертые, но все они были так или иначе связаны с школьными предметами, ведь Альбус всегда был прилежным учеником. Лили ясно помнила, как бережно он относился к каждому фолианту, как часами напролет сидел за тяжеленными томами, не обращая особого внимания на тот балаган, что творился в семье Уизли-Поттер. Он, находясь все лето с ними под одной крышей у бабушки, тем не менее, оставался в стороне. Для Альбуса семьи-то, наверное, и не существовало.

Лили тяжело вздохнула, медленно подойдя к книжной полке, а потом, словно заведенный механизм, стала вытягивать книгу за книгой, бросая их на пол, лихорадочно думая лишь об одном: что, если он мог оставить здесь что-нибудь? Улику, подсказку или что-то в этом роде? И эта мысль так захватила ее, что Лили лишь упорнее вытаскивала книгу за книгой, царапалась об острые концы, но, не чувствуя ни малейшей боли, она с отчаяньем продолжала кидать книги на пол, проверяя их содержимое. Однако тщетно: в них ничего не было.

Разочарованно фыркнув, Лили, окончательно осознав, что ничего здесь нет, прошлась вдоль комнаты, вглядываясь в другие предметы мебели, но как бы она ни старалась найти что-нибудь интересное и значимое, ничего у нее не получилось. Альбус, скорее всего, забрал ценные вещи на новую квартиру. Да и, если учитывать, что сами авроры не могли найти ничего в результате своих поисков, то что могла Лили?

— Хозяйка! — прокряхтела Пэгги, и Лили благодарно кивнула головой, забирая стопки газет из ее тонких рук.

— Спасибо, Пэгги, ты можешь быть свободна.

Но домовик, моргнув, никуда не ушел, и Лили, робко улыбнувшись, почувствовала некоторую нервозность и вопросительно посмотрела на Пэгги, которая быстро затараторила:

— Вам пришло письмо, хозяйка!

Вздрогнув, Лили аккуратно взяла запечатанный конверт из рук домового, который, крутанувшись, исчез в воздухе, только она этого не заметила — Лили бессмысленно смотрела на письмо, так некстати вспоминая, что вот однажды из-за такого же несчастного конверта был пойман ее брат. И сдал его Джеймс. Прикрыв глаза, Лили с невыносимой мукой втянула воздух и тихо усмехнулась. Что еще должно произойти в ее жизни, чтобы она окончательно сломалась? Как много ей еще предстоит пережить, чтобы все эти муки ада прекратились? Сжимая конверт все сильнее, Лили невзначай задумалась о Скорпиусе, и одна мысль о том, что в тот проклятый вечер он уходил с Розой, моментально вывела ее из тоски и заставила с яростью впиться глазами в конверт. В графе отправителя значилось: Луи Уизли.

«Дорогая Лили!

Пишу тебе с горячими приветствиями и с мольбами от моей матушки, которая требует твоего скорейшего визита во Францию. Сама знаешь, после того, как Доминик уехала, она медленно сходит с ума, и мы с отцом уже не знаем, чем бы ее развлечь. Поэтому, почему бы тебе прямо сейчас не махнуть к нам? Осень, а к тому же зима, в Англии тоскливая, зачем тебе сейчас там сидеть? Скорее приезжай в Ракушку, ты же знаешь, мы всегда ждем тебя.

С наилучшими пожеланиями, Луи».

Сердце у нее дрогнуло, когда, всматриваясь глазами в знакомые завитушки, Лили сильнее сжимала пергамент в своих руках. Луи Уизли был ее самым любимым кузеном, его семья — самыми близкими родственниками, а Франция, в которой она бывала всего два раза, была настолько заманчивой и радужной, что у нее невольно заслезились глаза. Конечно, вряд ли они знают что-либо об Альбусе, его аресте и прочем; там, в этой далекой стране, у нее могло бы быть будущее и семья, ведь тетя Флер и дядя Билл были единственными, кто после смерти родителей забрал ее к себе на месяц в Ракушку, чтобы она могла прийти в себя. Но только радости от этого письма не было. Что-то внутри тянуло ее в мрачную комнату, к Жесту и к мысли о спасении брата. Да, Лили могла сбежать к Луи, могла бросить Джеймса, которого искренне боялась встретить, Альбуса, которому, скорее всего, не уготована даже могила, Розу, что будет по-прежнему блистать по жизни, и Скорпиуса, который, что бы он там ни говорил, она уверена, не станет за ней бегать, дабы принудить к делу. Но Лили не могла. Внутри нее, коптя легкие, росла с каждой секундой такая ненависть и ярость, что одна лишь мысль о побеге казалась глупой. Она остается. И чего бы ей ни стоило, как дорого ни пришлось бы поплатиться в дальнейшем, Лили доведет это дело до конца и узнает всю правду.

Поэтому, откинув письмо на кровать, следующие два часа она старательно вчитывалась в газетные статьи, и от каждой новой страницы кровь стыла в жилах. Если про первый взрыв в Министерстве она знала, как и про взрыв в отделе, где работала мама, то остальные пять терактов были для нее загадкой. И каково же было ее удивление, когда она поняла, что остальные три взрыва происходили в одних из самых неблагоприятных волшебных районов, в местах, у которых была дурная слава и куда вечно наведывались авроры, чтобы проверять рынки сбыта черных артефактов, а остальные два были устроены в банке Гринготтс, в результате которых пострадали государственные сейфы с крупными магическими реликвиями.

И Лили впервые задумалась, а зачем же Альбус это делал? Почему он совершал настолько странные акции, в которых страдали волшебники, а не магглы, и которые скорее были на руку правительству, чем кому-либо? Как вообще могли быть связаны сейфы банков с неблагоприятными районами, и зачем им нужен был офис газеты «Ежедневного пророка»? Во всем этом что-то не сходилось: у Жеста должна была быть какая-то идея и какой-то мотив, иначе… Она вздрогнула, медленно перевернула газетный выпуск за прошлую неделю и стала окунаться в чтение. Здесь уже говорилось о личности Альбуса, о его семи преступлениях и о том, что он накладывал империо на министерских сотрудников, и каково же было ее удивление, когда в списках пострадавших от магического воздействия она обнаружила Икаруса Забини. Лили еще раз перечитала статью, в которой говорилось о том, что после задержания Альбуса в его квартире удалось обнаружить некоторые секретные документы, которые можно было добыть только имея вход в специальные отделы, и вскоре аврорам удалось вычислить Икаруса Забини и еще двоих сотрудников, которые и служили в этом отделении. Кроме того, что в их сознании обнаружились следы непростительного заклинания, в самом конце статьи говорилось лишь о том, что вскоре всем пострадавшим удалось восстановить сознание, однако всех троих из секретного отделения уволили, переведя в другие, менее значительные.

Отложив газету, Лили опять окинула взглядом комнату брата и попыталась сконцентрироваться: ясно было, что Икарус не просто так служил в этом отделении и что никакого заклинания на него не накладывали, так каким образом он смог симулировать империо? Это определенно сделал не Альбус, к тому времени его уже задержали, а значит, он вряд ли смог бы проделать такую сложную операцию. Тяжело вздохнув, Лили распахнула глаза шире, замерев: конечно же, это сделал Скорпиус. И, Мерлин, на что он еще мог пойти ради… ради чего? Зачем Жесту вообще нужен был доступ в секретный отдел?

Мысли смешались, когда она, не ощущая ничего, молчаливо смотрела в пространство. Проведя рукой по поверхности стола, Лили, словно сквозь туман, подумала, что здесь вряд ли можно найти что-то полезное. Но в штабе Жеста вполне. Посмотрев на время, она с некоторым ужасом осознала, что до занятия со Скорпиусом осталось около 10 минут и что нужно было бы уже трансгрессировать в штаб, только вот при мысли о Малфое внутри нее что-то раздраженно заныло. Перед глазами опять выросла его высокая фигура и Роза, которая так улыбалась ему, что у Лили просто сводило руки. Что их вообще могло связывать?

Малфой был настоящей загадкой, и это бесило до ужаса. Лили понимала, что не готова ждать того момента, когда он расскажет ей то, что обещал, поэтому нужно было попробовать проникнуть в его сознание. И это было бы действительно выигрышным вариантом, только невозможным. Он всегда был сконцентрирован и замкнут, пролезть в мысли к такому человеку можно было только в минуты эмоциональных всплесков, но были ли такие у Малфоя?

«Сегодня точно не выйдет, надо самой пробовать держаться стойко, чтобы он не смог увидеть… то, что я действительно думаю о нем», — подумала Лили и тут же схватила коня, трансгрессировав. Очертания комнаты вновь навели на нее уныние, но, не увидев никого в гостиной, она, не дожидаясь, тотчас быстрым шагом направилась в комнату на втором этаже.

Открыв дверь, Лили даже не удивилась, увидев его ровную спину, облаченную в черную водолазку. Малфой что-то искал в бумагах у себя на столе, однако при скрипе не вздрогнул и даже не повернулся. Казалось, он не боялся ее от слова совсем, иначе можно ли было стоять спиной к противнику?

— Видишь, практика меняет твои привычки, Поттер, ты перестала опаздывать, — протянул насмешливо Скорпиус, и у Лили от раздражения невольно вырвался смешок. Почему-то перед глазами, как назло, в который раз выросла Роза Уизли, которая, схватив Скорпиуса за рукав, что-то весело щебетала, и у Поттер свело челюсть.

— Нелепое предположение, мистер Малфой, — отчеканила Лили, намеренно сделав акцент на его имени и на том, как официально она произнесла его. Но он даже не дернулся. — Мне просто не хочется, чтобы вы проникали ко мне в сознание.

— Даже так? — заинтересованно вскинул брови Скорпиус, наконец повернув голову к ней. Он пристально посмотрел ей в глаза, прекратив перебирать бумажки, и усмехнулся. Взяв палочку, он повернулся к ней теперь уже всем корпусом и облокотился о стол. Его что-то определенно забавляло. — Сегодня ваше сознание закрыто, вы просто молодец. А жаль, как бы мне хотелось еще полазить в ваших воспоминаниях, ведь за наши занятия я узнал много нового: например, что Икарус уж больно болтлив, — сжав палочку в руке, Скорпиус безразлично произнес: — Как врач с приличной практикой, ответьте мне, пожалуйста: рубцы, оставленные Темной магией, долго заживают? И насколько болезнен процесс заживления? 

У нее все замерло от ужаса, когда Скорпиус, холодно улыбнувшись, пристально посмотрел в ее глаза, заставляя Лили почувствовать себя совсем ничтожной. Резко подавшись вперед, испытывая неимоверную ярость, Поттер подошла к нему почти вплотную и тихо, но четко проговорила, забыв обо всех приличиях и правилах, которые она же выстроила для себя сама:

— Да как ты мог, Скорпиус?! Он же твой соратник! — с ужасом протянула она, но ничто не дрогнуло в лице напротив. — И ничего он мне не рассказывал такого особенного, из-за чего ты мог издеваться над ним! — Скорпиус улыбнулся еще сильнее, а потом, взяв ее крепко за локоть, подвел к себе ближе и прошептал, сверкая безмятежными глазами:

— Любая мелочь, мисс Поттер, может испортить даже самый гениальный план. А такая мелочь в руках взбалмошной девицы, которая не умеет контролировать свои эмоции, тем более. Вы, как всегда, даете волю эмоциям, — продолжал он, и Лили на секунду показалось, что в его глазах промелькнула искра азарта. — За них придется платить… Легилименс!

И он опять врывается в ее сознание. Перед глазами — сверкающих снег деревни Хогсмид… она кидает снежком в лицо Альбуса и звонко смеется… момент — и Альбус наваливается в нее, они оба оказываются в снежном сугробе… Лили весело… она закрывает ладонями лицо, чтобы не пугать окружающих своим смехом…

Воспоминание меняется. Она стоит за дверью своей комнаты и слышит громкий смех одноклассниц…

— Кто бы мог подумать, что Поттер назначат старостой?

— Просто возмутительно, и это тогда, когда есть Роза!

—Вот именно! Выбирая между ней и Розой, очевидно же, что вторая справится намного лучше! Поттер настолько тупа, что ей нельзя доверить даже котел, а тут целая орава школьников.

— И это она будет защищать честь Гриффиндора? Уже даже не смеяться, а плакать хочется…

— Да-а, Роза несомненно справилась бы лучше! Что вообще может Поттер? Разве что строчить своему папочке письма, чтобы ее выгородили. Помнишь, как она напала на Поппи? Бедняжка пролежала в лазарете почти две недели, да после такого нужно было немедленно выгнать ее из школы! А в итоге: Гарри Поттер пришел в школу и все уладил.

— Мерлин, какая же Поттер никчемная. Кто она без своего отца?..

Лили сжимает кулаки, прикрыв глаза. Но она ничего не делает, лишь разворачивается и уходит прочь…

Воспоминание меняется. Теперь она сидит в кругу семьи, и многочисленные тетушки и дядюшки громко смеются. Ей душно и противно, Лили смотрит во все глаза на Розу и пытается не взвыть.

— Роза, ты уже решила, куда будешь поступать? — спрашивает весело дядя Билл, откусывая крупный ломтик от курицы. Роза смеется. У нее на лице извечная маска превосходства.

— Пойду на государственное управление, — она поправляет свои и без того идеальные волосы, а потом, заметив Лили, весело усмехается. — Скорее всего, пройду стажировку у магглов, а потом заступлю в Министерство. Ах, дядя Билл! — протянула она, и Лили отвернулась, лишь бы не видеть ее лица. — Как трудно в этой жизни постоянно чего-то добиваться. Завидую беспечности моей любимой сестренки Лили, она никогда ничего не делает и просто наслаждается жизнью, можно было бы сказать, что это глупость, но… это такое удивительное свойство в нашем мире: ни к чему не стремиться…

— Нет! — крикнула Лили, резко открыв глаза. Она знала, что за воспоминание будет дальше: это будет то, как Лили смотрела на удаляющихся Розу и Скорпиуса, и она ни за что не позволила бы ему увидеть, как грустно и тоскливо ей стало в тот момент.

Скорпиус разжал руку, которой все это время держал ее локоть, и она увидела, что с нее медленно стекала алая кровь. Ужаснувшись, Лили робко прикусила губу, понимая, что это она ранила его своим всплеском магии, дабы он вышел из ее головы: отчасти ей было совестно за свои неконтролируемые сплески магии, но с другой стороны… Лили отчего-то хотела, чтобы он мучился за то, что страдала она.

— Уже лучше, — сухо прокомментировал Скорпиус, и Лили подняла на него глаза, которые начинали предательски слезиться. Они молча смотрели друг на друга, и его лицо больше не было насмешливым: оно было жестким, словно выбитым из мрамора. — Роза Уизли… — протянул Малфой медленно и задумчиво, не отрывая своих ледяных глаз от нее, и Лили нервно сглотнула. Мерлин, что же могло быть между ними? — Да, она добивается того, чего хочет, — он скривился. — Но какой ценой?

Лили вдруг почувствовала, что сейчас точно расплачется, поэтому резко отвернулась от него, даже не боясь, что он может запросто проникнуть в ее сознание. Было уже абсолютно плевать, войдет ли он в ее воспоминания или нет — что могло быть хуже того, что Малфой уже увидел? Над ней стоило лишь потешаться: всю свою жизнь она вела неравную борьбу со своей кузиной, и неизменно падала вниз. Оттого ли ее так распирало лишь от одной мысли, что их могло связывать что-то действительно значимое? Или… или было что-то другое, то, в чем она боялась признаться даже себе?

— Лили… — протянул Скорпиус, и Лили вся напряглась в ожидании, потому что было что-то в произношение ее имени особенное, заставляющее сжаться в комок и чувствовать, как сердце колотится, словно сумасшедшее. Однако тут же резко распахнулась дверь и в комнату влетел запыхавшийся Корвус, поправляющий по пути подолы разлетающейся мантии. Ему было плевать, что здесь был не только Малфой, но и она, Нотт резко и быстро произнес:

— Демиан очнулся, нужно срочно идти к нему.

Скорпиус дернулся и, взяв бумаги, резко пошел к выходу, бросив на прощание, даже не повернувшись:

— Увидимся завтра, Поттер.

И уже через минуту никого, кроме нее, в комнате не было. Лили обескураженно смотрела на дверь, не зная, что и думать, и внутри опять появилась какая-то непонятная ей обида, а осознание, что она никогда не узнает то, что Малфой хотел ей сказать, вызывало некоторое раздражение. Он вечно уходил, оставляя ее в полном одиночестве, с переполненной мыслями головой и гулко бьющимся сердцем. И эти непрошенные воспоминания, которые болью отдавались в голове: как же Лили ненавидела свою жизнь.

«Кто вообще, черт возьми, этот Демиан?» — задумалась Лили, а потом вспомнила, что в Жесте было пять человек вместе с Альбусом. Неужели это и был как раз пятый? Тогда что же с ним произошло? От чего он очнулся?

И тут до нее дошло: ведь сейчас здесь, кроме нее, никого нет, а это значит, что она спокойно может поизучать наконец эту комнату и найти, возможно, что-то интересное. Дернувшись, Лили окинула задумчивым взглядом комнату: ничего примечательного тут и не было, только один письменный стол и небольшой шкаф. Подойдя к нему, она увидела, что он был надежно закрыт на магический замок и, повертев его в руках, Лили пришла к выводу, что его не получится взломать обычными чарами. На замке явно было какое-то темное заклинание, она чувствовала это ладонью.

Опустив его на место, Лили развернулась и направилась к столу. Конечно, Скорпиус точно не был настолько глупым, чтобы оставить ключ от замка, но… попытаться все же можно? К большому удивлению, выдвижные ящики стола не были заколдованы, однако и ничего интересного в них не было. Только в последнем Лили заметила два странных свертка. Вытащив их на свет, она развернула сначала длинный и изрядно измятый листок, который оказался подземной картой Министерства магии. Краска сошла с ее лица, когда она узнала в пометках на полях почерк Альбуса.

До этих пор ей не предоставлялась возможность увидеть настоящее подтверждение его подпольной деятельности, но чем больше она смотрела на этот сверток, тем сильнее ее охватывали противоречивые чувства, Лили задавала себе в сотый раз один и тот же вопрос, чувствуя неизбежные мучения, потому что ответа на него не было. Лили не знала, могла ли она любить Альбуса сейчас, после всего этого. Не знала, была ли ее обида на Джеймса — предвзятой и необоснованной. Поттер совсем ничего не понимала: и это пугало. Неведение было страшнее любых ее воспоминаний, любых унижений и терактов. Потому что она как в лабиринте, и черт знает, а был ли из него выход вообще?

Она опять вспомнила разговор с Джейком, и ее руки мелко задрожали. Чтобы унять их, Лили отложила карту обратно в ящик и перевернула другой листок, явственно вздрогнув. Потому что это была ее колдография, где она, весело смеясь, стояла, облокотившись на перила моста во Франции. Это был ее первый визит в эту удивительную страну, который она устроила сразу после окончания шестого курса Хогвартса. Тогда, гуляя с Доминик и Луи, она была неимоверно счастлива и смотрела на объектив так открыто и даже вызывающе, словно впереди у нее не руины разрушенной жизни, а настоящие победы. И, смотря на себя, что стояла, сверкая глазами, Лили замерла. Ей стало так тошно, что она непроизвольно согнула эту колдографию: и зачем только Малфой ее хранит?

Поттер печально обвела взглядом комнату, а потом до нее дошло: потому что это не кабинет Скорпиуса. Здесь работал ее брат. Во всем здесь теперь Лили видела его отпечаток: серо-голубые обои, зеленый ковер, даже шкаф был почти копией того, что стоял в их доме. И как она раньше не замечала очевидного?

— Все успела разглядеть? — резкий женский голос вывел ее из мыслей, и Лили столкнулась с взглядом таких же холодных, как у Малфоя, но при этом злых глаз. Это была Алфита, которая, сложив руки на груди, стояла напротив, облокотившись. — Пойдем, Поттер. Здесь нечего делать.

Лили, повиновавшись, медленно спустилась по лестнице за девушкой, которая, остановившись возле дивана, кивнула головой на сиденье напротив, куда Поттер послушно и села. На минуту воцарилось молчание, в процессе которого они пристально наблюдали друг за другом, а потом, усмехнувшись, Алфита улыбнулась:

— Скорпиус хороший учитель, ты теперь не думаешь так громко.

— Может, учитель он хороший, но человек просто ужасный, — прохладно заметила Лили, почувствовав, что покрывается красными пятнами.

— А кто с тобой будет спорить? — спокойно ответила Алфита, откинувшись на сиденье. — Он скользкий и скрытный, мне кажется, что он знает что-то такое, о чем никому невдомек… возможно, даже Альбусу, — Алфита медленно стала накручивать черный локон на палец, разглядывая стенку напротив. — Но Альбус велел его слушаться.

Лили прикусила губу, на секунду смутившись, а потом, подумав, что терять ей все равно нечего, робко поинтересовалась, внимательно следя за тем, чтобы ни один мускул не дрогнул на ее лице:

— И что же, к примеру, он может знать такого, что неизвестно даже лидеру?

Наступило неловкое молчание, которое лишь отягощало расшатанные нервы Поттер, а Алфита, усмехнувшись, с каким-то дьявольским весельем в глазах посмотрела на Лили, приподняв надменно брови, и потом развязно, но вкрадчиво произнесла, слегка качая ногой:

— Мне не дает покоя вся эта история с Уизли и письмом, — отведя взгляд в сторону, Алфита задумчиво продолжала: — Ей нельзя доверять. Такая сука, как твоя кузина, никогда бы не стала раскрывать имеющиеся карты, да и какая ей была выгода вообще оправдываться и перекладывать всю ответственность на Джеймса Поттера? Зачем? В этом нет никого смысла. Но больше всего меня бесит Малфой: какого черта он с ней видится да еще и так часто?

Звонкий бой часов, раздавшийся откуда-то сверху, заставил Лили нервно вздрогнуть и слегка привстать с дивана, но, опомнившись, она села обратно и молчаливо посмотрела на свою собеседницу, отчаянно думая. А ведь Алфита права: зачем Розе нужно было вообще оправдываться и говорить, кто на самом деле сдал Альбуса? Тяжело вздохнув, она опять задумалась о странном поведении Скорпиуса, который вроде как презирал Уизли, но, видимо, зачем-то продолжал с ней видеться, причем часто. Здесь что-то не сходилось. Какая-то часть пазла все время ускользала от нее.

— Твой брат сильно пострадал? — взволнованно спросила Лили, поддавшись чуть вперед, пытаясь перевести тему в другое русло. Думать о Розе и Скорпиусе ей совсем не хотелось.

— О, это ничто по сравнению с тем, что бы с ним сделал Альбус.

— Он не так жесток.

Забини хмыкнула, посмотрев на нее в упор. У нее были кошачьи глаза, которые лукаво сверкали, и вся она обладала какой-то особенной аурой, из-за чего Лили невольно присмирела.

— Таким, каким Альбус был с тобой, он был далеко не со всеми, если вообще хоть с кем-то. Он, наверное, и любил только тебя, — горько произнесла Алфита, отвернувшись. Ее ровные плечи на секунду поникли, а потом опять вздернулись. Было видно, что ей так и хочется что-либо сказать.

— Алфита, хотя бы ты можешь мне рассказать, зачем… зачем все это? — тоскливо протянула Лили, опять окинув взглядом комнату. Она была мрачная и враждебная. Ей на секунду представилось, как Альбус часами находился тут, придумывая свои планы и теракты, и Лили стало совсем горько.

— Скоро ты все узнаешь, Поттер, потерпи, — проговорила она, повернувшись к ней. — Мы освободим его, и он сам тебе все расскажет.

И Лили хотелось бы поверить, но чем сильнее она думала об этом, тем нереальнее ей представлялась эта затея. Как Лили может помочь им, когда не в силах помочь хотя бы себе?

— Алфита, — протянула она слегка боязливо, и в это мгновение Забини, согнувшись пополам, вдруг резко встала с дивана и стремительно пошла куда-то в сторону, из-за чего Лили, озадаченно вскинув брови, бессмысленно посмотрела ей в след. Это было так неожиданно, что она не сразу услышала, как резко потекла вода из крана и раздался громкий кашель, словно Забини тошнило. Поттер, ужаснувшись, поднялась с сиденья и медленно, осторожно последовала за ней, как оказалось, в уборную, где Алфита, склонившись над раковиной, держала свои волосы и прикрывала ладонью рот. — Мерлин! С тобой все в порядке?

Алфита бросила на нее быстрый, острый взгляд, и Лили не решилась приблизиться. Она наблюдала, как девушка умывала свое лицо водой, и какое-то страшное понимание начинало приходить к ней.

— Ты… ты беременна? — тихо прошептала наконец Лили, и Алфита, прикрыв глаза, сильнее сжала руками раковину. На секунду у Поттер потемнело в глазах, и она схватилась рукой за дверь. Ужасная, просто ужасная догадка пришла к ней. — От Альбуса?

— Черт, Поттер! — воскликнула Алфита, яростно посмотрев на нее. — Не надо мне читать мораль и смотреть так, будто я испортила себе всю жизнь. Я этого хотела! И, когда Альбус вернется, у нас будет настоящая семья, — с отчаяньем прошептала Забини, не открывая своих злых черных глаз. И что-то поистине безумное было в ее лице в этот момент, Алфита как будто отчаянно пыталась ухватиться за что-либо. И это пугало.

И тут тоска напала на Лили, и она грустно смотрела на яростную Забини. В какой-то момент ей даже стало смешно от осознания, что Альбус, спокойный, рассудительный и всегда думающий о будущем Альбус, натворил. И неужели он просто пользовался влюбленной в него дурочкой? Лили вздохнула, опять испытывая внутри страшное смятение. Она смотрела, как яростно горели глаза напротив, как сильнее Забини сжимала в руках раковину, и Поттер медленно, не понимая, что говорит, произнесла:

— Ты специально забеременела, Алфита?

Только вот она молчала, вдруг вскинув бровь, и странная улыбка появилась на этих устах: измученная и затравленная, словно ей было тяжело и держать превосходство, и чувствовать себя униженной.

Лили вздрогнула. Мерлин, отчего же все было так ужасно?

Она не знала. Лишь смотрела на Алфиту и понимала: ничего не будет. У этой истории не будет хорошего конца. Они — заведомо пропащие. И так уж хорош и идеален был брат, как она всегда считала? Прикрыв глаза, Лили прикусила внутреннюю сторону щеки. Похоже, ее жизнь — это сплошная иллюзия, и она вынуждена будет разочаровываться каждый чертов день.

* * *

В день встречи с Джейком Лили равнодушно смотрела в зеркало и даже не пыталась привести себя в подобающий вид. Было абсолютно плевать просто на все: на Джейка, план и свою жизнь. Она думала о том, что знала, и не понимала, как вообще могла изначально начать помогать Жесту. Они ей не доверяют, а даже если она и узнает в конце концов всю правду, не станет ли это ее концом? Не будет ли правда убийственна для нее? Ведь беременная Алфита — далеко не самая ужасная проделка ее брата, и если она остро реагирует на этот, казалось бы, пустяк, что же будет дальше?

Письмо Луи лежало чуть поодаль на столике и время от времени Лили печально смотрела на пергамент, не решаясь сесть за ответ. Что она могла сказать ему? И стоило ли говорить хоть что-то? Нет, теперь она никуда не уедет: у нее просто нет выбора. В этой чертовой, ненавистной Англии ее держало слишком много всего.

Тяжело вздохнув, Лили трансгрессировала и, оказавшись напротив паба, медленно побрела к нему. Если равнодушие давало покой, то с ней точно было что-то не так. Ее убивало отсутствие хоть каких-то эмоций, а осознание, что Лили совсем ничего не знает и не понимает, лишь усугубляло ее депрессию. И как же надоедало время от времени жить с этим мерзким чувством где-то в груди!

Дернув дверь, Лили зашла внутрь и стала рыскать глазами по всей комнате. И каково же было ее удивление, когда она увидела Джейка не одного, а сидящего вместе с Джеймсом, весело что-то рассказывающим. Тоска с новой силой нахлынула на нее, и Лили молчаливо смотрела на макушку брата, испытывая желание просто подойти к нему и крепко обнять. Потому что одиночество, потерянность, боль и непонимание так дробили ее сердце, что Лили нужен был хоть кто-то: хотя бы даже брат, что предал свою семью ради каких-то общественных устоев. И тот, словно почувствовав, что она думает о нем, повернулся. Джеймс улыбнулся своей теплой улыбкой, и у Лили внутри что-то вздрогнуло. Ну почему из всех людей Альбуса сдал именно он?

Стремительно преодолев расстояние, она села к ним за стол, и Джейк радостно проговорил:

— Здравствуй, красавица.

Лили закатила глаза, а потом тотчас уставилась ими на своего брата. Отпив пива, Джеймс немного смущенно посмотрел на сестру и спросил:

— Что это ты так смотришь?

Но Лили молчала, улыбнувшись. Почему-то сейчас она опять вспомнила, как же было хорошо тогда, в детстве, когда они втроем играли вместе, таскали папину метлу, показывали друг другу первые выбросы магии и играли во всевозможные игры. Как же произошло, что это все так просто потерялось, забылось среди обыденности? Как получилось, что теперь между всеми тремя такая большая пропасть?

Лили молчала. А потом, улыбнувшись искренне, тихо произнесла:

— Я безумно соскучилась, Джеймс.

Он напрягся, немного не понимая, что вообще происходит, и только Джейк тихо посмеивался про себя, наблюдая за этой картиной.

Лили улыбнулась сильнее, чувствуя, как от давления улыбки ее щеки расслаиваются на куски, но только там, внутри, больше ничего не было: пустота, ярко сияющая, медленно, но верно убивала ее.

И что же делать, если она была совсем не против этого?