Тишина во время грозы (гет)

Сержант Грейнджер

— Блядь! — Гермиона вывалилась на пол, на неё повалился Дженкинс, на Дженкинса упали какие-то миски и бумажки со стола.

— Я же говорил, у вас крыса, сержант. Сожрала всё на свете и обнаглела, — ехидно сказал Дженкинс, не открывая глаз. Изо рта у него тонкой струйкой текла кровь.

Грейнджер огрызнулась:

— Так твой работодатель, что ж не встречал-то? Где цветы, где чай с печеньями?

Дженкинс не ответил и, похоже, отключился. Гермиона добавила сонных чар, чтобы не лез под руку, и отправилась в отдел. На рабочем месте её вряд ли тронут, а дело не ждёт, пока она напереживается. Убийца просто в затылок дышит. В отделе шла обычная жизнь. Грейнджер собрала рабочую группу из криминалиста и силовиков. Несмотря на феноменальную для Аврората скорость, они опоздали. Около домика лежали трупы Стивенза и эльфа. Все следы убийцы были затёрты — как физические, так и магические. Ругнувшись с досады, Гермиона настояла на проверке своей палочки, подписала тонну бумажек и вернулась к Дженкинсу, который незаметно для себя перешёл под программу защиты свидетелей. Тоже её нововведение.

Дженкинс лежал на полу. Гермиона испытала лёгкое чувство вины. Мужика за сутки избили, напоили гадостью в Мунго, чуть не убили ядом и Авадой, а она тягает его за собой как блоху. Очень важную блоху и, видимо, последнего адекватного свидетеля по делу перлмутера. Эльф, очевидно, погиб, про Стивенза она старалась не думать, но вряд ли он выжил. Если предатель так легко разбрасывается Авадами, то вряд ли он пощадил стажёра. Тем более тот, кажется, его опознал.

Грейнджер посмотрела на Дженкинса. Надо умыть его, что ли. Перемазанный кровью, в полуразмотанных бинтах, с чёрными кругами вокруг глаз он был похож на зомби из маггловского кинофильма. Гермиона левитировала бессознательное тело на единственную кровать.

Это убежище она нашла и приспособила под себя давно. Когда первый год после войны Гермиона не могла спать без зелья для сна без сновидений, она прочитала, что имитация чувства защищённости может помочь в случае посттравматического синдрома. А что может быть надёжней старого доброго подземного бункера в полностью автономном режиме? Она выкупила бункер времён Холодной войны, заполнила его припасами на все случаи жизни и буквально поселилась там. Небольшая комната с узкой кроватью, крошечная кухня и обширная кладовая — ей было тут хорошо и удобно. Выход на поверхность она замуровала, а координаты для аппарации не давала никому. До сегодняшнего дня. Через пару месяцев тихой жизни в бункере кошмары сошли на нет, а отношения с Роном перешли на новый уровень.

Гермиона принесла чистую кастрюльку с водой и попыталась отмыть Дженкинса от крови. Кровь засохла и отмывалась с трудом, а заклинание применять Гермиона не решилась, можно было повредить кожу. Потом она попыталась отмыть его руки. Они были ужасными. Длинные, чуть ли не до колен. С огромными ладонями и толстыми пальцами. «Как он зелья-то варил этими лопатами?» — удивилась Грейнджер. Она нащупала на его предплечье что-то странное. Подозрительно твёрдое, прямоугольной формы. Дженкинс заворочался, так что она махнула палочкой и наслала на него сонные чары, чтобы не мешал. С одной стороны уплотнения был маленький шрамик. Гермиона достала из аптечки скальпель («Не бывает излишней предусмотрительности, Гарри», — её самая частая фраза за последний год войны) и спирт. Продезинфицировав кожу, сделала крошечный надрез и мягким Акцио вытащила пластину из руки Дженкинса.

Рука начала стремительно меняться. Уменьшаясь в размере, становясь тоньше в запястье. Волоски на предплечье потемнели. Толстые сардельки пальцев вытянулись. Грейнджер убрала пластину в сейф гоблинской работы и не торопясь вернулась к Дженкинсу. Он всё так же сопел сломанным носом. Носом, торчащим из длинных чёрных волос, пересыпанных седыми прядями. Она коснулась кончиками пальцев скорбной складки у его губ. Отодвинула ворот и осмотрела россыпь старых шрамов. Пробежалась по ним пальцами.

Дженкинс резко вынырнул из сна и уставился на Гермиону. Она пила чай и кивком спросила, налить ли ему. Он ощупал языком зубы и нашёл, что готов употребить горячий напиток.

— Разливай, Грейнджер!

Она молча налила ему чай.

— Что молчим? Кого стесняемся? — Дженкинс протянул руку к чашке и замер.

— Какое уж тут стеснение, профессор, — сказала Гермиона. — Вы пейте, пейте, остывает.

Грейнджер наблюдала, как он пытается решить, есть ли в чашке Веритасерум. А потом всё же пригубил. Она усмехнулась. То, что так бесило в юности, теперь вызывало восхищение. Профессионал в ней млел, глядя, как профессор танцует на проволоке из полуправды над раскалённой бездной истины. «Сколько слоёв в его игре? — она злилась на него и потешалась над собой. — Семнадцать лет он обманывал Волан-де-Морта, а потом ещё десять — весь волшебный мир. И ведь ни капли раскаяния, сидит, просчитывает варианты. Всё-таки какая хорошая штука эти антимагические наручники».

— Хорошая штука — антимагические наручники, а, профессор? Как наяву представляю своё остывающее тело под вашими ногами. И вы, в этих окровавленных бинтах, на фоне заката. Хотя победные позы не для вас. А вот отползти в какую-нибудь яму и снова всех надурить — самое оно.

* * *

Северус Снейп

Блядь.

Грейнджер глумилась. Милая девочка. Снейп бросил короткий взгляд на рассеченное и вновь зашитое предплечье и ещё раз чертыхнулся. Какого дракла она его ощупывала?

— Как показывает практика, Грейнджер, я могу тебя повязать и без помощи волшебства, — хмыкнул в чай он.

— Что правда, то правда, — признала она, но победная усмешка всё ещё освещала её лицо. Снейп вздохнул, отставил стакан.

 — И чего вы хотите, Грейнджер?

 — Ну, для начала — правды. Всей.

 — Не слишком ли просто для оперативника со стажем? — Снейп осторожно подбирал слова. — Я бы с удовольствием выслушал вашу версию.

Грейнджер прищурилась и сделала глоток. Её любопытство, уверенность в собственной правоте и любовь к вниманию должны были сделать своё дело и…

— Вы выжили, — припечатала она.

— Блестящая наблюдательность, — едко прокомментировал Снейп, тихо посмеиваясь в свою кружку. А чай у неё неплохой…

— Возможно, у вас был портключ на экстренный случай. Возможно, вы заранее пили антидот, — Гермиона прищурилась и бросила быстрый взгляд на покрытую шрамами шею. — У вас должен был быть помощник. В таком состоянии вряд ли вы смогли бы самостоятельно зашить свою рану, — она фыркнула. — Какими бы невероятными магическими талантами вы ни обладали.

Северус слушал её вполуха и размышлял. Открывать ли все карты? Опасно. Эта блюстительница закона объявит о нём во всеуслышание, как только их маленькое приключение закончится. И что тогда?

Тогда его мечта о тихой, спокойной жизни в месте, где никто не знает, кто он, пойдёт фестралу под хвост.

— Одно не могу понять, почему вы живёте как нелегал? Вас оправдали и даже наградили орденом Мерлина. Мы все у вас в долгу…

Что за наивный подростковый лепет! Снейп рассердился.

— Признание Министерством и кучкой смазливых, склонных к романтизму орденцев не обнуляет ненависть народа к Пожирателю смерти и убийце всеми любимого Дамблдора, — почти прошипел он.

— Вы — герой, — попыталась звучать весомо Грейнджер. «Дрессируй своих авроров, девочка, — подумал Снейп, — на меня твой вес не распространяется».

— Герой, — почти выплюнул он. — Герой должен быть либо блистательно чист, как Поттер, либо мёртв. А лучше и чист, и мёртв, как планировал Дамблдор для Мальчика-которого-не-добили изначально. Я в категорию чистоплюев никак не помещаюсь. Роль мертвеца мне ближе.

— Но…

— Грейнджер! — взревел наконец он. — Мою жизнь перетрясли грязными подштанниками на всю Британию! Я не желаю ничьей жалости и ничьей ненависти! Я не хочу жить за семью замками, ожидать нападения и оттирать мантию от плевков после каждого выхода на улицу. Пожирателей смерти поймали, но ненависть к ним никуда не делась. Будь я трижды оправдан, прославлен и увековечен в учебниках, спокойной жизни мне не видать в Англии. Никогда. Я так и останусь для всех бывшим палачом. Дамблдор всё просчитал. Год ненависти, Пожиратели в качестве преподавателей в школе. Пытки детей… — Боль в голове усилилась, и Снейп ощутил невыносимую усталость. Он выдохнул, сдулся и продолжил уже тише: — Я не верю в людей, Грейнджер. И в спокойную жизнь в Англии. Да и в Англию — не очень. Я думаю, что заслужил немного забвения. И покоя.

Заметив стеклянный взгляд Гермионы, он скривился и выплюнул:

— Пожалуйста, скажи мне, Грейнджер, что ты уже перестала заниматься благотворительностью. Избавь меня от своей жалости.

Она вздохнула и улыбнулась:

— А вы, оказывается, тот ещё трус, сэр. Всё, я спать. Кухня там, разберётесь.