Что ты видишь в темноте (джен)

После ужина тетушка Марта отлучилась на полчаса к Аранелле, прихватив с собой еду, кувшины с водой и полотенцем, которые помогли донести ей фуняши, а затем вернулась на кухню пить ромашковый чай с Эваном и Роландом.

— Все, Нелла уснула мирным сном. Прошу ее не беспокоить лишний раз, — отчиталась тетушка Марта, разливая из чайничка чай в чашки из сервиза с изображениями достопримечательностей Коронелла и выложив на блюдо хрустящие булочки с начинкой из лайма.

— Как хотелось бы, чтобы Нелла вместе с нами уже сидела за столом, пила чай, разговаривала, как обычно, — вздохнул Эван.

— Ну, мой дорогой, наберись терпения. Девушка и так довольно быстро поправляется. Все вернется на свои места постепенно. Должна заметить, что сила жизни бьет изнутри ключом, и она не дала ей умереть, хотя Нелла готова была сдаться и настроилась даже на смерть. Значит, она еще не выполнила на этой земле свое предназначение.

— Разумеется, Аренелле всего лет восемнадцать. Она еще очень молода, ребенок. У нее вся жизнь еще впереди, — нетерпеливо вставил Роланд. — Не то что у меня.

Роланд пытался рассуждать с высоты своего фактического возраста (а не того, на который он выглядел в этом мире), и с данного ракурса смерть молодой девушки являлась для него вопиющей несправедливостью судьбы и просто абсурдом, с которым он не желал мириться. Особенно это чувство подогревалось в свете последних событий в его жизни: он оказался жив, когда не за чем жить: все что можно было потерять, он потерял, прожил достаточно большой срок, за который жизнь к лучшему ни в мире, ни у него лично ни на йоту не изменилась, а еще глубже погрузилась в непроглядный туман. Он свое прожил — так он считал. Второй шанс вряд ли помог что-то исправить. Это уже его образ жизни, неизменный. А Аранелла совсем юна, перед ней должно растелиться еще множество путей, судьбоносных встреч, она еще не познала сполна все спектры дружбы и любви, не насладилась плодами своего воспитания и успехами Эвана, не увидела его повзрослевшим и возмужавшим. Аранелле было ради чего продолжать жить и к чему стремиться. Не может быть вселенная такой жестокой и несправедливой, чтобы вырвать цветок на пике его цветения.

— Не то что у вас? Простите за некорректный вопрос, но сколько вам лет? — поинтересовалась с затаившейся усмешкой тетушка Марта и с любопытством посмотрела на Роланда.

Роланда смутился: «Опять чуть не выдал себя!», но не подал виду.

— Двадцать два.

Тетушка Марта рассмеялась, вскинув брови, и покачала головой.

— Ох уж эти молодые люди! Я заметила, молодежь, в силу юношеского максимализма, свойственного им в данном возрасте, любят рассуждать как старушки у разбитого корыта, словно они прожили сто лет, что жизнь закончена, что они всего в жизни насмотрелись и все знают. Вот дорастете до моего возраста и тогда, наконец, начнете по-настоящему ценить жизнь и относиться к ней чуточку легче. Удивительная и противоречивая возрастная закономерность: в юности чувствовать себя стариком, а на старости лет снова впадать в детство, — тетушку Марту потянуло в философские размышления.

Роланд нисколько не был задет словами тетушки Марты. Его, наоборот, забавляло, что ему в 48 лет напоминают о юношеском максимализме. Однако в почти пожилом возрасте ничего похожего на «впадение в детство» он не ощущал в последние годы, как, впрочем, и саму жизнь. Он мог только позавидовать тетушке Марте — тому, что в пожилом возрасте она сохранила в душе непосредственный чистый детский мир, который гармонично сочетался у нее с житейской мудростью и многолетним опытом, что мирские невзгоды не состарили ее изнутри.

— Тетушка Марта, пожалуйста, расскажите нам, вам удалось попасть на территорию королевства? Как там, какая атмосфера? — Эван, наконец, перешел к существенной части разговора.

— Да, мне удалось попасть в Коронелл. С виду в городе, кажется, ничего не изменилось, однако изменения есть, а дальше, чувствую, будет еще хуже и сложнее.

— Какие изменения?

— Во-первых, я заметила, что в городе нет ни одного стражника или солдата среди представителей сильвестронов и всей кошачьей расы — одни ратуссы. Раньше ратуссы и сильвестроны находились при любой службе, в том числе королевской, на равных. Стражники-ратуссы проверяют каждого прибывающего у входа в город: у меня потребовали показать содержимое корзинки и карманов и даже снять шляпку. И, кроме того, при досмотре они долго и тщательно рассматривают лица.

— А это еще зачем? — спросил Роланд.

— Стражники на этот вопрос не сочли необходимым отвечать. Но тут несложно догадаться. Они устроили такой скрупулёзный и пристальный досмотр на наличие расовых отличительных признаков сильвестронов, которые могут спрятать кошачьи уши и хвост, как у тебя, Эван, — тетушка Марта посмотрела на Эвана.

— Но я не могу понять… — Эван нахмурился. — Да, вражда между крысиной и кошачьей расой очевидна, но как они поступают с теми, у кого выявили признаки принадлежности к сильвестронам? И вообще, как в таком случае в целом сейчас чувствуют себя сильвестроны в Коронелле?

Лицо тетушки Марты стало мрачным, потеряв те искорки, блестевшие всегда из-под стекол-очков.

— Я не знаю, своими глазами не видела, но одна мещанка мне по секрету шепнула, что видела, будто их куда-то уводят. Но лично я заметила, что и в самом городе редко встретишь сильвестронов, а те, кого я встречала, держатся очень неуверенно и боязно, оглядываясь по сторонам, словно уличенные преступники или жертвы, которых вот-вот могут схватить. Хотела поговорить с мальчиком-сильвестроном, но он, увидев, что я к нему приближаюсь, сделал вид, что не видит меня и быстро убежал на другую сторону улицы, чтобы не пересекаться со мной.

— Смотрю, ситуация обстоит еще хуже, чем мы предполагали. По-видимому, Крысолеон инициировал и популяризирует расовую дискриминацию, — задумчиво подытожил Роланд. — Как бы дело не дошло до насилия над сильвестронами…

Роланд вспомнил роковые события и последствия расовой дискриминации в его мире, которые неоднократно красно-бело-черным клеймом запятнали род человеческий и историю под мнимым знаком бесконечности.

— А вам удалось навестить семью вашей дочери, повидать внучку? — спросил Эван.

— К счастью, да.

— С ними все в порядке?

— Да, с Мэри, Тони (мужем моей дочери и отцом Люси) и внучкой все хорошо. Мы пообедали вместе, поговорили. Тони работает плотником, Мэри занимается хозяйством и подрабатывает вязанием и шитьем. Люси продолжает учиться в школе. Пока в их обыденном, привычном порядке жизни ничего не изменилось. Но обсуждать политические вопросы на улице стало опасно. И в доме мы общались на полутонах. Люси рассказала, что в местной школе детей-сильвестронов начали притеснять, дразнить. Люси поссорилась со своей подружкой из расы ратуссов, потому что та отсела от новенькой, которая происходила из расы сильвестронов. Далее, директора школы поменяли, а новая директор решила реформировать образование и порядок распределения по классам, разъединив учеников-сильвестронов и учеников-ратуссов. Теперь они будут учиться отдельно.

— А люди с кем учатся? — спросил Роланд.

— Антропосы продолжают учиться с ратуссами. Снова-таки, как я и предполагала, антропосы — обычные местные обыватели — вне конфликта. Но до тех пор, пока не вмешиваются в политические дела, вступаются за сильвестронов и не отдают славу и честь предыдущим монархам. Повторюсь: вполне вероятно, Крысолеон и антропосов поставит перед выбором — какую расу они будут поддерживать и какую власть. Ваше имя, Эван, даже упоминать теперь опасно.

— Кстати, а что люди говорят об Эване? Власть и горожане знают, что Эван сбежал?

— Все думают, что Эван погиб, что его погубил Темный рыцарь.

— Должен признать, это странно, что меня считают погибшим. Ведь если бы решили, что я погиб, то доказательством данного факта должно было послужить мое тело, Темный рыцарь оказался бы жив. И Нелла с Роландом не пропали бы вместе со мной, — недоумевающе заметил Эван.

— Я не думаю, что Крысолеону есть дело до обычной прислуги вроде меня с Аранеллой, а значит, вряд ли вообще кто-либо знает и помнит.

— Ну, как сказать. Нелла ведь всегда была очень близка к королевской семье, так как воспитывала меня с детства. Отец очень хорошо знал и уважал Неллу, она вошла прочно в наш семейный круг. А Крысолеон был советником отца — самым близким подчиненным и, кроме того, лучшим его другом, которому отец доверял все сокровенные тайны. Крысолеон все знал о нашей семье. И о Нелле как моей воспитательнице тоже. Тебе ведь известно это, Роланд, — Эван многозначно посмотрел на Роланда.

— Да-да, конечно, — подхватил Роланд. — Но я не настолько был близок к королевской семье, как Нелла, потому не все знаю. Может быть, Крысолеон и знал об Аранелле, но вряд ли он выделял ее среди прочих людей и придворных, как король Леопольд, и не думаю, что его вообще интересовала Аранелла.

— Да, пожалуй, ты прав, — согласился Эван. — Наверное, о ней он и не вспомнит. О тебе тоже. Что случилось с Неллой и тобой во время побега из Коронелла не должно беспокоить Крысолеона. Тетушка Марта, так меня больше не разыскивают?

— Я так понимаю, что нет. Все в городе шепчутся, что вы погибли, и уверены в этом. Крысолеон объявил вас врагом новой власти и сообщил о вашей смерти и падении династии Няндалов.

— Я предполагаю, что Крысолеон может догадываться, что Эван сбежал, а не погиб, может быть, даже знает об этом наверняка, но объявил о его смерти во всеуслышание, чтобы утвердить в сознании людей данный факт — что старая династия окончательно пала вместе с единственным наследником. И теперь людям ничего не останется, как склониться перед новым монархом, — произнес Роланд. — Конечно, если Эвана найдут и схватят, то ему грозит беда, может быть, даже смертная казнь, верно? — Роланд пытался замаскированно, чтобы тетушка Марта ничего не заподозрила, выведать о видах наказания в данном мире, который по стилю напоминал эпоху Средневековья, но сочетал достижения и сознание Античности и современности.

— Смертные казни в Коронелле у нас возможны по закону — за особо тяжелые преступления, но такие преступления, во-первых, рассматривал лично монарх на высшем королевском суде и выносил вердикт очень осторожно и взвешенно, в самом крайнем случае. Во-вторых, при моем отце почти не было случаев присуждения смертной казни. По крайней мере, я не припомню за свою жизнь ни одного, — Эван был очень озадачен вопросом касательно смертной казни, которая казалась ему чем-то невероятным и абсурдным.

Эван тут же хотел спросить у Роланда, как в его мире наказывают самых опасных преступников, но вовремя спохватился.

— Я думаю, при правлении Крысолеона смертные казни могут стать, увы, закономерным явлением. И регулярным, — мрачно констатировала тетушка Марта, выслушав внимательно Эвана и Роланда, переводя взгляд с одного на другого. — Ах, семье Мэри нужно срочно выбираться из королевства и переезжать! Я завтра опять схожу в город и поговорю с Тони и Мэри. Пусть переедут в ближайшую страну — в Лай Дзинь, например. Или хотя бы обоснуются пока у меня.

— А разве земли, на которых расположен ваш дом, не принадлежат Коронеллу? — спросил Роланд.

— Не совсем. Эти территории спорные и принадлежат Коронеллу частично. Условно их причисляют к коронельским землям, но Коронелл не имеет над ними полной юридической силы. Это свободные территории, кто угодно может завладеть данными землями — либо с помощью мирного соглашения с королем Коронелла (за деньги или в качестве дара — решение остается за королевской властью), либо захваченные насильно. Но до сих пор никаких нападений и захватов не наблюдалось, а если и случались мелкие случаи, то армия его величества короля Леопольда давала отпор моментально. Так, почему я это рассказываю? — тетушка Марта строго, словно учитель, посмотрела на Эвана. — Это кто должен знать политику и географию королевства — ты, милый мой мальчик-принц, или я?

Эван густо покраснел.

— Эм, я-я… Я знаю! Просто… Э, — Эван собирался сказать, что, мол, тетушка Марта сама все рассказала, он не хотел перебивать и т.п., но врать он умел плохо — особенно если правда касалась его самого. — Я немного пропустил из уроков мадам Оливии.

— Такс, географию, экономику, историю подтянуть, ясно? — тетушка Марта предостерегающе помахала перед его носом пальцем. — И чему детей в школе нынче учат? Когда твоей Нелле станет получше, попрошу подтянуть с тобой предметы. То, что вы поверженный король, — не оправдание. Это должен знать каждый школьник, который вырос и живет в Коронелле.

Эван нетерпеливо заерзал на стуле.

— Ну а вы, молодой человек? Удивили меня. Я думала, вы взрослый здравомыслящий человек, показались мне мудрым и взвешенным, а задаете элементарные вопросы. Вы-то почему не знаете? — настала очередь Роланда быть подвергнутым допросу, как на экзамене.

Роланд вовсе не смутился, в отличие от Эвана, ведь он отлично с детства знал и разбирался в географии, истории, экономике не только своей страны, но большинства стран мира, так как давно посвятил свою жизнь разработке культурно-политического, экономического проекта. Он искал новые решения, черпая и учитывая накопленный положительный и отрицательный истории разных государств. Он же не виноват, что только день спустя перенесся в мир, выступавший для него большой книгой в обложке с названием «Другой мир» и с чистыми внутри белыми листами, которые ему предстояло заполнить. Роланд просто не хотел, чтобы тетушка Марта уличила его. Ему стало стыдно теперь только за ложь, но он пока не готов быть выкладывать Марте всю правду его происхождения. По крайней мере, не сейчас. Может быть, Марта и поймет его, но сейчас он морально и психологически не настроен был вдаваться в болезненные подробности.

— А я только недавно стал служить в Коронелле. Я переехал из Лай Дзиня, — Роланд старался максимально использовать все факты этого мира, которые успел увидеть, случайно услышать и накопить в своей внутренней энциклопедии.

«Ну вот, теперь я окончательно заврался», — подумал про себя с горечью Роланд, когда ответил на испытывающий взгляд тетушки Марты, не моргая. Он принял для себя решение обязательно как-нибудь во всем признаться Марте. Но позже.

— Ладно, вам отчасти прощается, — сжалилась тетушка Марта. — Придется просить Неллу с вами двумя поработать.

— Я не против, — ухмыльнулся Роланд и расслабленно откинулся на спинку стула.

Тетушка Марта отлично вошла в роль строгой учительницы, и, судя по всему, ей эта роль пришлась по вкусу. Она, сжав губы, покачала головой.

Неловкий разговор прервала вспышка за окном, как будто в ночном небе сверкнула звезда с яростным шипением. Роланд, подстегиваемый суеверным ужасом, навеянным страшными воспоминаниями, вскочил из-за стола. Эван за ним бросился к окну.

— Что это?

Роланд выглянул в окно и облегченно вздохнул. Он почувствовал, как в груди сердце продолжало отдавать в висках. Шипящая звезда взлетела еще выше и рассыпалась с грохотом разноцветными огнями. За ней вылетело сразу еще несколько вспыхивающих звезд. Небо озарилась торжественными узорчатыми искрами, которые взмывали вверх со стороны замка Коронелла над его синими куполами.

— Слава Богу, это фейерверк, — прокомментировал Роланд. — Во дворце, по-видимому, праздник.

— Да, — констатировала тетушка Марта с каменным лицом. — Сегодня должна была состояться коронация Крысолеона — и она состоялась. Фейерверк — символическое тому подтверждение.

Когда фейерверк закончился, тетушка Марта и Роланд вернулись за стол допивать чай. Эван остался у окна, опустив голову. Роланд и Марта понимали, что происходило сейчас в душе мальчика и решили, что ему сейчас важно побыть наедине со своими мыслями, пережить эту боль изгнания, предательства и потерь.

Эван прокрутил в своей памяти образы детства, отца, Крысолеона, которого он называл своим «дядюшкой». Тот самый дядюшка, который, когда ему было четыре годика, брал на руки и подбрасывал вверх. Дядюшка, который весело смеялся с отцом, наблюдая, как Эван в три годика, научившись бегать, упражнялся в своем новом полезном и удобном умении, а запыхавшаяся девятилетняя девочка Нелла в розовом платьице и розовых балетках с лентами, обвивавшими худые ножки до колен, скользила по начищенным плитам тронного зала, пытаясь поймать неугомонного проворного мальчугана с пушистым кошачьими ушками, опасаясь, что он споткнется, упадет или больно ударится, врезавшись о толстые мраморные колоны. Тот самый дядюшка, который усаживал Эвана на колени и показывал роскошные альбомы с флорой и фауной мира, трепля мальчика по голове. Дядюшка, который дарил ему на день рождения красивые дорогие игрушки. Эван всем сердцем был привязан к Крысолеону. Он до конца не мог поверить, что этот человек отравил его отца, желал смерти ему — Эвану, а сейчас устроил переворот, натравив разных представителей населения Коронелла друг на друга.

Сейчас Эван особенно остро ощутил эту боль, увидев фейерверк, узнав вести от тетушки Марты. Теперь нужно было совладать с этой болью. И ему, двенадцатилетнему мальчику, верившего и находившего искру доброты в каждом человеке, потому что сам рос в атмосфере добра и любви (хотя и не зная родной матери), нужно было научиться смириться с таким очевидным, совершенно не абстрактным, и абсолютно конкретным злом — жестоким, беспощадным и бессовестным, научиться жить бок-о-бок и уметь с ним совладать.

Именно по этой причине Роланд сомневался в идее создания нового королевства Эваном. И не только потому, что он был мал, а больше потому, что переживал за Эвана, за его чуткое и доверчивое сердце, которое могут поколебать, разбить коллизии этого мира, истории, не щадящей личности и ее добрых устремлений. Роланд, после трагедии, превращался не просто в агностика, но в атеиста в плане устремленности к высоким целям и идеалам. Эван, может, и создаст королевство, но, погрузившись в политику с ее противоречием и корыстью, застрянет и разочаруется, погубит свою жизнь, как Роланд. Роланд боялся, что история не пощадит Эвана, как не пощадила и Роланда, и целый мир, безразличная к его рыцарским благородным проектам и планам.

— Ваше высочество, простите, что говорю вам это, мне искренне жаль, но Коронелл теперь закрыт для вас. Вам ни в коем случае нельзя туда возвращаться, — с глубоким искренним сожалением сказала тетушка Марта, которой было до боли жаль бедного мальчика.

— Я знаю, — кивнул Эван, не поворачиваясь и не отходя от окна.

— Что вы теперь собираетесь делать?

— Я построю свое королевство. Мы с Неллой сделаем это, — Эван повернулся к тетушке Марте и Роланду.

— Что? — встрепенулась Марта. — Что ты говоришь, мой мальчик?

Роланд сидел, молча и внимательно глядя на мальчика.

— Да, я не шучу. Я сделаю это, что бы мне это не стоило.

* * *

На следующие дни Аранелле становилось все лучше, силы постепенно возвращались, и ей не приходилось восстанавливать энергию с помощью длительного сна. Теперь сил хватало на то, чтобы читать. К счастью, у тетушки Марты нашлись и другие занимательные книги, помимо справочников по физиологии, психологии, разведению фуняшей, правда, их было немного, и ограничивались они тематически диапазоном, включающим сказки для детей (в которых фигурировали в качестве персонажей по большей части, снова-таки, фуняши) и парочку книг-путеводителей по коронельским и прилегающим к ним землям. Поскольку второго вида книги тетушка Марта нашла позже, то Аранелле приходилось развлекать себя сказками, что, впрочем, пришлось ей по душе и поднимало ей настроение. После потрясений и болезни ее душа подсознательно искала чего-то простого и доброго, на что можно было переключить внимание. Аранелла внутренне уже готова и хотела встать, но тетушка Марта не разрешала, считая, что Аранелла еще недостаточно окрепла для таких физических нагрузок. И также тетушка Марта сочла необходимым сводить разговоры к минимуму, чтобы не утомлять девушку, а потому старалась занимать ее общением с Эваном и Роландом как можно реже.

Эван и Роланд помогали тетушке Марте по хозяйству, рубя дрова, следя за огородом, занимались различными ремонтными работами, добыванием ресурсов для создания фуняшей. Роланд продолжал с Эваном боевую подготовку, обучая новым позициям и приемам. Тему создания нового королевства они больше не затрагивали. Роланд не напоминал о ней, так же как и тетушка Марта, но Роланд угадывал по лицу, что Эван не оставил эту идею. Он стал более серьезен и сосредоточенно задумчив. Роланд заставал Эвана в час заката на холме: сидящего на камне и чертящего палочкой что-то на песке или глядящего вдаль.

— Тетушка Марта, я очень глубоко ценю вашу заботу, правда, но я не могу постоянно лежать без дела. Мне уже очень хочется встать, — взмолилась Аранелла, когда тетушка Марта вместе с Эваном и Роландом пришли по традиции к ней в комнату пообщаться под конец дня.

— Ласточка моя, но ты не сможешь сейчас встать. Ну потерпи еще немного, — ласково уговаривала тетушка Марта.

Аранелла покачала головой.

— Я могу уже встать. Вот смотрите, — Аранелла нетерпеливо сорвала одеяло и, поставив ноги на пол, резко и решительно встала на ноги.

Но Аранелла почувствовала сильное головокружение, комната поплыла перед глазами, и ноги подкосились. Эван и тетушка Марта вовремя поддержали за руки и уложили обратно на кровать.

— Вот видишь, Нелла. Рано еще. Но куда ты так рвешься бежать? Ты куда-то спешишь? — причитала тетушка Марта, укрывая ее ноги одеялом.

Аранелла ничего не сказала в ответ, только вздохнув. Ей очень-очень нужно было поскорее встать на ноги. У нее были на то причины.

— Нелла, не расстраивайся! Ты непременно очень скоро поправишься полностью! — поддержал Эван, беря Неллу за руки и, улыбаясь, заглядывая ей в глаза.

— Эван, спасибо тебе, — улыбнулась Нелла в ответ, проведя рукой по голове Эвана.

Аранелла обвела глазами комнату и наткнулась взглядом на лицо Роланда, который очень внимательно и как-то странно задумчиво смотрел на нее, при этом, казалось, будто он выпал из реальности.

— Ах, я же совсем забыла: на плите бульон, уже, наверное, выкипает! — спохватилась тетушка Марта и схватилась за голову. — Совсем забыла про ужин, общаясь с вами! Побегу на кухню.

— Я вам помогу! — с готовностью вызвался Эван.

— Спасибо, мой дорогой мальчик. Пожалуй, от помощи не откажусь, а то что-то суставы ноют, наверное, на погоду, — тетушка Марта заохала, поморщившись, когда встала со стула, на котором сидела рядом с Аранеллой.

Тетушка Марта и Эван вместе покинули комнату. Роланд остался, сидя в соседнем кресле.

Проводив взглядом ушедших, Аранелла обратила свой взгляд на Роланда.

— Как странно, что мы знакомы уже несколько дней, а все не получается поговорить толком, в спокойной обстановке — не в погонях и стрессовой ситуации, — произнес Роланд.

— Да, верно. Хорошо, что мы остались одни. Я давно тоже хотела поговорить с вами, мистер Крейн, — ответила Аранелла.

— Мистер Крейн? — Роланд усмехнулся. — Даже во время побега из замка ты ко мне так не обращалась. К чему такая официальность? Разве мы не товарищи, после всего того, что пришлось вместе пережить?

Аранелла добродушно улыбнулась в ответ.

— Хорошо. В таком случае можешь звать меня Неллой — близкие мне люди и друзья зовут меня так.

— Договорились. Приятно попасть в число друзей. Особенно учитывая то, что ты, я не мог этого не заметить, добрую часть пути не до конца все-таки доверяла мне, я прав? -заметил Роланд.

— Извини, но это моя работа. Как иначе я могла отреагировать на человека, появившегося в замке незаметно, и охрана не задержала тебя? — возразила Аранелла, разведя руками. — Тут мог быть только один вариант — он срабатывал против тебя: ты мог быть союзником Крысолеона.

— Тогда почему ты доверилась мне и доверила мне Эвана?

— Вроде бы понятно почему: потому что ты защищал Эвана, жертвуя собой. И… — Аранелла запнулась, фильтруя и взвешивая свои мысли. — И, несмотря на свойственную тебе скрытность, мне кажется, я уловила прямоту и целеустремленность в твоем взгляде и в каждом движении. Ну и просто... Почувствовала, что ты свой человек. Может, это звучит по-женски, но в экстренной ситуации приходится полагаться порой только на интуицию.

— Я понимаю, — Роланд кивнул. — Ситуация действительно была экстренной и непредсказуемой. Хорошо, что удалось вывести Эвана, победить Темного рыцаря и все оказались в итоге живы.

— Роланд, — Аранелла вернулась к сути разговора, — во-первых, я хотела поблагодарить тебя, наконец, за то, что пришел Эвану на помощь в трудную минуту и защитил его. И спасибо, что спас меня, — произнесла она, слегка склонив голову, в силу свойственного ей профессионального жеста, которым Нелла обычно выражала благодарность и почтение, — хотя это был безрассудный поступок с твоей стороны.

Роланд вопросительно посмотрел на Аранеллу.

— Безрассудный поступок? Аранелла, сама мысль, что твое тело должно лечь мертвым фундаментом для светлой идеи, претила мне! Я многого навидался за свою жизнь — с меня довольно, — горестно произнес Роланд. — Ты должна идти дальше с Эваном. Иначе быть не могло и не должно.

— Вы могли оба погибнуть, обремененные мною. Вас могли схватить в любую минуту! Вам просто чудом повезло, — упрекнула Аранелла.

Роланд окинул Аранеллу любопытным и немного лукавым взглядом.

— Должен заметить, бремени как такового я не почувствовал на своих руках, так что будь спокойна.

Аранелла ответила серьезным взглядом, стараясь подавить напрашивавшуюся улыбку, но все-таки не сдержалась и улыбнулась. Ей нравился дружелюбный и игривый тон, которым Роланд разбавлял серьезность разговора, благодаря чему общение очень естественно и быстро принимало легкий и непринужденный характер. Ей внутренне даже стало от этого комфортнее. То же самое чувствовал и Роланд. Он был рад, что с дорогой Эвану Аранеллой, о которой Эван так много говорил и которая, согласно его характеристике, казалась каким-то неземным существом, у него так просто налаживалось дружеское общение. Нелла оказалась совершенно нормальной «земной» девушкой, с которой можно было, кроме всего прочего, просто приятно поговорить, хотя внешне она казалось спокойной и порой строго-рассудительной.

— Роланд, можно задать тебе один вопрос?

— Да, конечно, Нелла, спрашивай.

— Я заметила и раньше замечала, что ты так как-то странно на меня смотришь, — Аранелла слегка смутилась, но взгляд не отвела и спросила прямо в лоб: — Я тебе кого-то напоминаю?

У Роланда сердце бухнуло, он почувствовал его стук в затылке, горло пересохло. Он не ожидал, что Аранелла сама задаст вопрос, который его мучил даже до сих пор.

— Как ты догадалась? — воскликнул Роланд.

Аранелла слегка рассмеялась и покачала головой.

— Я знаю, откуда ты. Точнее, я догадывалась, а сейчас убедилась в своей догадке, — Аранелла выпрямилась вперед, так что ее лицо из тени переместился в лучезарный фокус вечерних солнечных лучей, и ее зеленые глаза преломляли серебристыми переливами.

Она заговорила с Роландом о том, о чем он не готов был ни с кем разговаривать. Роланд не знал, какой магией обладала Аранелла, но теплота и покой, которые она излучала, располагали его к откровенности. А еще ему казалось, что глазами Аранеллы смотрит на него она.

Аранелла подвинулась еще ближе к свету, чтобы лучше видеть Роланда, и посмотрела ему в глаза. Ее лицо приняло серьезное выражение.

— Роланд, я не та, кого тебе напоминаю. Мне искренне жаль.

Роланд сглотнул: на глубине душе у него еще таилась предательская надежда….Его сердце на миг прожгла искра боли, но после открывшейся правды ему сразу стало как-то легче. По крайней мере, он не будет мучиться смутными необоснованными догадками, и ему легче будет отпустить прошлое.

Роланд еще раз убедился в словах Эвана о мудрости Аранеллы. Она была необычайно проницательной, словно обладала даром ясновидения, и психологом, интуитивно нащупывая взглядом тончайшие узелки душевно-психологических перипетий и коллизий.

— Как объяснить тогда это сходство? Этот мир — сон, сплетенный из воспоминаний и представлений? — спросил Роланд, когда совладал со своими чувствами и эмоциями.

— Нет, — покачала головой Аранелла. — Так же, как не может быть сном для меня твой мир. О твоем мире и характере связи двух миров данные практически полностью, увы, по непонятной причине утеряны. Остались только легенды и сказки.

— Погоди-ка, — Роланд начала припоминать. — Это, случайно, не сказка о двух девочках из параллельных миров, которые были зеркальным отражением друг друга как телесно, так и душевно?

— Верно, — улыбнулась Аранелла. — Значит, Эван успел уже рассказать ее? Только, как говорится, сказка ложь, да в ней намек. Согласно сказкам и легендам о связи наших миров, у каждого человека есть отражение в другом мире. Человек и его отражение (полноценная личность) разделяют единую душу, а потому судьбы их тесно связаны и могут пересекаться.

— А ты веришь в эту теорию? — поинтересовался Роланд.

— Я… Мне трудно сказать. Думаю, в этом что-то есть. Как правило, даже сказки и легенды на пустом месте не рождаются.

— Просто я обнаруживаю столько параллелей с моим миром! Кажется, что мир другой, волшебный, фантастический, но, живя уже несколько дней здесь, мне представляется, будто многие вещи мне уже знакомы, просто предстают в другой форме. Вот я подумал, что, может, это сны, которым свойственно трансформировать реальность… — заключил Роланд задумчиво.

— Роланд, — снова нерешительно обратилась Аранелла, — я знаю, что ты сделал очень много для Эвана, а, соответственно, и для меня (поскольку мое счастье зависит от его счастья: Эван — единственный родной и близкий человек, который у меня остался). Тебе пришлось рисковать жизнью и пожертвовать своим временем. Я тысячу раз тебе благодарна. Но я прошу, не оставляй Эвана. Помоги ему стать королем и создать королевство, где люди смогут жить и трудиться в мире и благополучии.

— А как же ты, Аранелла? — Роланд вопросительно посмотрел на Аранеллу.

— Я буду с ним, я помогу ему, но сейчас я совсем не в форме и ослабела. А вам предстоит еще длительный путь и испытания, в которых я на первых порах не смогу вас сопровождать. Эвану нужен именно такой человек и советник, как ты, сильное мужское плечо. И Эван успел очень сильно к тебе привязаться. Я тебя очень прошу, — в голосе Аранелле прозвучала мольба.

Роланд встал со стула и, сделав круг по комнате с заложенными за спину руками, стал у окна, устремив взгляд в опустившуюся на деревья и поля тьму.

— Аранелла, я не бросил бы и не брошу мальчика одного, я и сам за этот короткий промежуток времени успел привязаться к нему и, предчувствую, что в будущем привяжусь еще сильнее. Однако… Я не могу.

— Но Роланд…

— Я просто разбитый корабль. Моя жизнь — это его кружащие в пепле обломки — и ничего больше. Ты знаешь, что случилось с моим миром, откуда я пришел? Он сгорел в кипящем котле ненависти и людской алчности. Я пытался что-то предпринять, я пытался восстановить мир и согласие, но история безжалостна к человеческой личности. Рок был неотвратим. Наш мир слепо, но целенаправленно шагал в огненную печь. Я все потерял: страну, мир, семью, шанс что-либо исправить. Меня выкинуло наизнанку пространства и времени. Я очень боюсь, что такая участь постигнет и Эвана с его королевством. Одному только научила меня история: не нужно быть утопистом и идеалистом. Все равно это бесполезно, — выпалил Роланд, затем сел обратно в кресло, спрятав лицо в ладонях. — Я всего лишь неудачник-президент и просто ума не приложу, зачем судьба оставила меня в живых и закинула сюда. Чтобы приносить другим несчастье? Это единственное, что у меня получается в совершенстве.

Аранелла молча выслушала отчаянный монолог Роланда, не перебивая.

— Прости, Нелла, за грубость. Она не была направлена в твой адрес, — сказал Роланд, внутренне сожалея о своей несдержанности, которой мог задеть невольно Аранеллу, которая, конечно, не являлась виновницей его злоключений.

Но в глазах Аранеллы светилось столько жизни и молчаливого понимания, что ему казалось, что он постепенно стал разуверяться в собственной пессимистической категоричности.

— Ничего страшного, я все понимаю. А ты не думал оценить свое положение с другой стороны? Может, логичнее предположить, что у твоего появления в этом мире есть резон, что тебе дается шанс что-то изменить? Что ты потеряешь теперь, если воспользуешься шансом и бросишь вызов несправедливой закономерности? Ведь внутренне ты сам знаешь и веришь в свои идеалы. А протестуешь ты не против них, а против зла, которое их подавляет. Может, это твоя судьба, Роланд — направить Эвана к этим идеалам и помочь к ним устремляться, — предположила Аранелла.

— Но возможно ли?

— Вокруг нас бушуют ураганы зла и тьмы, но есть сила, противостоящая им и побеждающая их. Она внутри нас, в наших сердцах. Сила Эвана — в его доброте, и он справится, он станет необыкновенным королем, который изменит историю. Но ему нужна твоя помощь.

Роланд задумался. Каждое слово Аранеллы оживляло его изнутри, наполняло надеждой и решительностью. Что, если это действительно его призвание — помочь изменить историю, бросить вызов злу?

— Роланд, я не требую, чтобы ты согласился сейчас же, и ни в коем случае не буду держать на тебя зла, если ты откажешься, — я все пойму, мы останемся товарищами. У тебя есть время подумать, пока мы будем составлять план дальнейшего продвижения Эвана. Просто взвесь все. Я понимаю, как нелегко принимать подобные решения после того, что пришлось тебе пережить, — попросила Аранелла.

— Хорошо, Нелла, я подумаю, — согласился Роланд.

Пока Роланд и Аранелла, комната полностью погрузилась во тьму. Освещала ее только одинокая луна, заглядывавшая в окна и расстилавшая на полу и на одеяле Аранеллы серебряные полосы. Роланд зажег свечи.

— Аранелла, ты не знаешь, есть ли путь обратно? — нарушил молчание Роланд.

Аранелла поняла, к чему Роланд клонит.

— Боюсь, что нет. Точнее, он существует, но способ обнаружения этого пути утерян. Давным-давно люди перемещались между мирами с помощью одного заклинания без проблем, но заклинание забыто, — ответила Аранелла. — Когда я была маленькой, то повстречала волшебника, который знал и рассказывал мне об этом заклинании, но он не оставил мне его начертание, и название я забыла. Волшебник стер из моей памяти заклинание, объяснив, что злоупотребление им может привести к серьезным последствиям…

* * *

Роланд в эту ночь спал очень чутким сном, постоянно ворочаясь. Из головы не шли призраки прошлого, которые регулярно посещали его по ночам, и в мыслях мелькали обрывки из вечернего диалога с Аранеллой. Проспав кое-как пять часов, Роланд встал на рассвете, когда солнце только начинало подыматься на небосклоне. Из окна веяло приятно освежающим и бодрящим сырым ветром. Листья робко шуршали и покачивали под ним.

Роланд кинул взгляд на соседнюю кровать: Эван тоже ночью часто ворочался и что-то бормотал во сне, что Роланд не мог разобрать, кроме слов «отец» и «изгнан». Роланд оделся, тихо ступая, чтобы никого не разбудить в доме, пересек узкий коридор, кухню, где фуняши разлеглись кто где спать: кто прямо на столе, кто на стульях, кто на мешках с продуктами, один фуняш спал на стенке котла, уцепившись за нее ногами и свесившись забавно вниз головой. Он вышел на улицу, аккуратно закрыв за собой дверь, покинул ограду и взобрался на маленький холм, к которому прилегал домик тетушки Марты.

Сквозь сбивчивый сон Роланд обдумал содержание общения с Аранеллой, свое настоящее положение в этом мире. Он понял, что призраки прошлого будут и дальше терзать без толку его душу, пока он сам их не отпустит. Нужно отдавать себе отчет в том, что тех, кого он потерял, не вернуть, и в этом волшебном мире их нет, и назад дороги тоже нет: его мир сгорел дотла. Там теперь светит багровое солнце, и выжженная мертвая земля провожает кровавые рассветы и закаты, и не прозвучит над ней даже мелодия «Реквиема» никогда.

Разговор с Аранеллой внес в его осознание действительности определенность. Аранелла права: в самом деле, что он потеряет, если попробует пойти новым путем? Терять-то уже нечего. Может, в этом его предназначение — стать проводником и другом для Эвана, помочь ему осуществить то, что пытался он сам осуществить на протяжении всей жизни, но что обернулось крахом? Может, дело в том, что он исполнял миссию, которая предназначалась не ему, а этому робкому ушастому мальчику, а миссия Роланда — помочь ему?

Чем больше размышлял Роланд на эту тему, тем больше он утверждался в своем выборе, пока не пришел к окончательному решению. Роланд поклялся самому себе: больше не искать призраков прошлого в этом мире, не оглядываться назад и не бояться. Прошлое остается в прошлом. А он пойдет вперед. И неважно, что ждет их с Эваном впереди: триумф или поражение. Главное — идти дальше, раз судьба предоставила шанс и наградила молодостью. У судьбы должен быть свой резон.

Роланд услышал позади робкий шорох травы и обернулся вполоборота: это Эван взбирался к нему на холм.

— Хах, не спится?

— Да, не могу уснуть. После чаепития со странным мальчиком, сон отогнало рукой, — ответил Эван, потягиваясь и потирая глаза.

— Чаепития со странным мальчиком? Это когда и где ты умудряешься чаи распивать? — рассмеялся Роланд.

— Мне часто снится почти один и тот же сон, в котором я пью чай за столом в большой комнате, похожем на тронный зал, с колонами и общаюсь с мальчиком моего возраста с темно-синими волосами с короной на голове. Я ему рассказываю обо всем, что происходит в моей жизни, делюсь переживаниями. А он задает порой странные вопросы, иногда пророческого характера, а иногда помогающие пролить свет на смысл происходящего, — рассказал Эван.

— Какие удивительные сны тебе сняться! — заметил Роланд, заинтересованный сном Эвана.

— Да, очень, — согласился Эван. — Удивительно то, что этот мальчик как будто знает о моей жизни больше, чем я сам. И я понятия не имею, кто он. Но он помогает мне даже принимать решения, дает мудрые советы.

— Вот как? Что он сегодня тебе поведал? — спросил Роланд.

— Странный мальчик сказал, что темные полосы в моей жизни обернутся светлой стороной, что после потерь последуют новые приобретения, — Эван краем глаза посмотрел на Роланда. — И что мое упорство вознаградится победой.

Роланд повернулся к Эвану, внимательно и серьезно глядя на него.

— Эван, ты точно уверен, что хочешь построить новое королевство?

— Да. Я принял окончательное и бесповоротное решение, — ответил Эван, глядя Роланду в глаза. — Даже если все придется делать одному.

— Ты готов к трудностям, смертельным опасностям, возможным предательствам, неудачам, разочарованиям?

— Я готов ко всему. Пусть будут неудачи, пусть меня предадут — я на все готов, но я буду идти к своей цели, что бы со мной не произошло, — решительно и смело заявил Эван. Ни единое движение, ни одна жила не дрогнула на его лице.

— Ты абсолютно уверен?

— Абсолютно! — торжественно и твердо сказал Эван, в его глазах заплясали огни.

Роланд долгим и испытывающим всматривался в глаза Эвана, положив ему руки на плечи. Эван не моргнул и продолжал смотреть уверенно и решительно. Тогда Роланд снял руки с плеч Эвана и снова повернулся в сторону солнца, сложив на груди руки.

— Ну что же, пусть будет так. Это твой выбор. Я тоже о многом успел подумать и принял решение. Я остаюсь здесь, в этом мире. С тобой, Эван, — Роланд улыбнулся и дружелюбно подмигнул Эвану. — Я помогу тебе и Аранелле осуществить вашу общую мечту.

— Правда?! — воскликнул Эван. Сердце его радостно подскочило. Лицо засияло энтузиазмом, благодарностью и счастьем.

И Роланд, чувствуя что-то особенное в своем молодом спутнике, решил присоединиться к нему в его путешествии. Он пойдет вместе с Эваном по тернистому пути.