Сильванские луны. Часть вторая: Сеющие ветер (гет)

Бран не учил Лексия и его друзей связываться с людьми на расстоянии: такая магия разрешалась только избранным в особом порядке. Тем не менее, из пяти волшебников в этом походе ею владели двое. Лексий подозревал, что их отправили сюда именно затем, чтобы держать Клавдия в курсе. Тряслись ли они, сообщая царю плохие новости, история умалчивает — хочешь-не хочешь, уведомить Урсул о случившемся было нужно, и ответ из столицы был зловеще краток: «Возвращайтесь».

И они, кажется, были не в том положении, чтобы обсуждать приказы.

Говорят, обратный путь всегда короче — так вот, Лексий выяснил, что это ложь. Он готов был поклясться, что они провели в пустыне без малого вечность, но на то, чтобы выбраться оттуда, ушло целых две. Когда отряд наконец впервые смог напоить лошадей в пресном ручье, ему на глаза едва не навернулись слёзы — от усталости и от счастья. Никто не знал, что теперь ждёт их дома, но, что бы ни было, они наконец вырвались из этого ада. Лексий поклялся себе, что больше никогда туда не вернётся.

Оттийцы проводили сильван до границы, словно желая убедиться, что те точно убрались восвояси. Чужаков конвоировала только часть отряда — другая отправилась прямиком в Леокадию, чтобы доставить Рада пред светлы очи его королевы. С той самой злополучной встречи в доме в горах Лексию не выпало шанса поговорить с другом наедине. Когда на полдороги от соляных земель им пришла пора разделяться, Рад, не прощаясь, молча улыбнулся ему — мол, брось за меня бояться, смотри, я же спокоен... Похоже, он сам ни капельки не волновался о своей судьбе. Лексий завидовал его уверенности.

Он так и не успел рассказать Раду про свою находку. Листок с заклинанием лежал у Лексия во внутреннем кармане, и обычная бумага казалась тяжелей свинца. По ночам — ему всё равно толком не спалось — он зачем-то учил слова, которые не мог использовать, и гадал, какие ещё сокровища нашёл бы на том столе, если бы успел поискать... И что помешало ему развернуть эту несчастную бумажку до встречи с волшебником, который её написал? Можно было попытаться спросить у него, как он открыл свой портал, пока у него под рукой ещё не было никаких царевен... Ведь если ему удалось, значит, есть какой-то способ! Вот только вы позволили человеку, который мог о нём рассказать, раствориться в воздухе. И вряд ли стоит надеяться, что теперь он даст найти себя во второй раз.

Надо же. Лексий успел забыть, как сильно он скучает по дому.

В последний год он редко думал о Земле. Жизнь шла своим чередом, у него появились друзья, невеста, новые дела, не оставляющие времени скучать. Тоска по родине вела себя как зубная боль: утихала, если тебе удавалось себя отвлечь. Зато стоило вспомнить — и она не пренебрегала случаем наверстать упущенное...

Были минуты, когда Лексий жалел, что вообще нашёл тот дом и тот стол. Он был почти уверен: ещё пара лет, и надежда вернуться на Землю угасла бы сама собой, безболезненно и незаметно. Сейчас её растревожили — и вырвали с корнем. Он — сын Августа Рина, волшебник его царского величества, будущий муж наследницы лучших людей — вдруг снова почувствовал себя растерянным попаданцем, как будто последние три зимы ему приснились. Ничего не изменилось. Этот мир всё так же был ему чужим, и деться из него было некуда.

Когда они въехали в Урсул, Лексий впервые за много декад снова увидел в Хлебном мосте Дворцовый, и у него больно заныло сердце.

Вернувшись в город, Лексий первым делом отправился к Ладе. Не только потому, что страшно по ней соскучился: он резонно полагал, что Клавдий вскоре пожелает ограничить свободу перемещения горе-подданного, промухавшего его дочь. Нужно было успеть. Лада, выбежавшая встречать жениха в переднюю, поцеловала его, встав на цыпочки, и вдруг рассмеялась:

— Какие у тебя губы сухие!..

— Там везде была соль, — бездумно отозвался Лексий.

Даже здесь, в Урсуле, полном жизни, пустыня не хотела его отпускать, и он чувствовал себя оглушённым и растерянным. Город, люди, суматоха и шум — всё это было так странно. Ко всему приходилось привыкать заново... Лексию нужно было за что-то держаться, и он взял руки Лады в свои. Знакомые пальцы были тёплыми даже сквозь тоненькие перчатки.

— Мы не выполнили приказ, — серьёзно сказал он, не зная, понимает ли она, что это значит. — Задание провалено.

— Неважно, — ни секунды не колеблясь, ответила Лада. — Главное, что с тобой всё в порядке, — она вдруг взяла его лицо в ладони и тревожно вгляделась ему в глаза. — Ведь в порядке?..

Лексий поднёс к губам её узкую, спрятанную кружевом перчатки руку.

— Да. Не переживай.

Должно быть, Лада почувствовала, что у него нет сил ей лгать, и ни о чём больше не спрашивала. Лексий мысленно её поблагодарил — он предчувствовал, что совсем скоро ему зададут мно-оого вопросов...

Конечно, так бы и случилось, если бы тем же вечером с Клавдием не заговорило зеркало.

Это вряд ли было наваждением — свидетели видели то же самое. Вместе с царём в комнате находилась несколько высокопоставленных лучших людей и кто-то из слуг, которых под влиянием момента забыли выгнать. Должно быть, благодаря последним новость и разлетелась так быстро. Скоро даже Луиза Руо в грязном кабаке своего дяди наверняка была в курсе, что в девятом часу вечера в зеркале в кабинете его величества, занятого важными государственными беседами, вдруг отразилась её высочества Амалия. Живая и с виду здоровая, она просила у отца прощения, горячо уверяла, что никто её ни к чему не принуждает, что «так нужно» и что потом когда-нибудь она к нему обязательно вернётся… только не сейчас.

Комната на фоне была хорошо обставленной и безликой — такая могла находиться в доме любого лучшего человека в Сильване, Оттии или Пантее. Вот только занавески на окне были задёрнуты недостаточно плотно, и сквозь щёлку между складками тяжёлой ткани виднелись крона дерева и кусочек шпиля из редкого розового камня. Сам Клавдий был слишком занят, чтобы обращать внимание на детали, но кто-то из присутствующих в не дал заморочить себе голову — и узнал часовую башню в Леокадии.

Что ещё Амалия говорила отцу, история умалчивала, но он ни на грош ей не поверил. Волшебный сеанс связи закончился так же внезапно, как и начался, после того, как молча слушавший монарх вдруг без единого слова разбил зеркало сокрушительным ударом кулака. Повернувшись к застывшим в ужасе подданным, он, не повышая голоса, отчётливо и ровно сказал: его дочь в беде. Она не могла так говорить, её подменили, околдовали, приворожили, заморочили ей голову.

А уж когда разглядевший в зеркале леокадскую башню отважился заметить государю, что его дочурка не только в беде, но ещё и в Оттии...

Короче говоря, на какое-то время Клавдий забыл о тех, по чьей вине Амалия не вернулась домой. Наказания и разбирательства для своих пока откладывались. Начинались срочные переговоры с Региной Локки. Хотя, впрочем, в самом деле, о чём там было говорить, когда и дурак бы понял, что всё произошло по её коварному приказу! Самоочевидную догадку подвтерждала и очень вовремя добравшаяся до Урсула сплетня о том, что её величество Регина не только не наказала, но и очень даже наградила некоего Радмила Юрье. Командира неудавшейся спасательной экспедиции мало того что повысили в звании, но и доверили ему проводить смотр объединённых княжеских войск в Рутингаре, на северо-западе Оттии. Зачем собирались войска, конечно, давно уже ни для кого не было тайной...

Когда Лексий услышал новости, он, к своему стыду, первым делом подумал не о Раде — о безымянном волшебнике. Если тот правда был с Амалией в одной связке, он был просто обязан находиться там же, где она. В Леокадии. В чёртовой столице чёртова вражеского государства, которому разъярённый Клавдий, того и гляди, сам объявит войну, не дожидаясь весны.

Ох, про́пасть.

Соваться в Оттию сейчас значило если не рисковать жизнью, то нарываться на серьёзные неприятности. Элиас и так подозревал Лексия в шпионаже — что о нём скажут, в такое время он вдруг пропадёт из страны? Нет, можно попробовать замести следы — но успеет ли Лексий вернуться отбратно в Сильвану до того, как дела станут совсем плохи?.. А впрочем, в самом деле, зачем так цепляться за Сильвану? Это ведь даже не его страна. Он здесь не родился и ничего ей не должен, есть ли разница, на какой стороне он будет в этой драке, которая вообще его не касается? Да, в Сильване есть его друзья и Лада — но в Оттии, если на то пошло, Рад... и, может быть, ключ от дверей туда, где дом. Настоящий дом.

Но стоит ли призрачный шанс вернуться на Землю такого безрассудного риска? У Лексия ведь не было ничего похожего на план. Да по́лно, и так ли уж он хотел обратно? Дружище, ты ведь собирался здесь жениться. Карьеру мага он оставил бы без сожаления, но Лада — Лада!..

Это всё было слишком сложно. Настолько, что, задумываясь об этом, Лексий приходил в отчаяние. Почему именно сейчас? Ему было достаточно паршиво и без разных судьбоносных решений. Он вернулся из их провального похода выжатым, как лимон, и никак не мог отдохнуть обратно, да и в школе, раньше такой родной, что-то изменилось. Наверное, дело было в том, что они здесь больше не учились. Здание всё ещё было слишком большим для тех, кто в нём жил, комнат хватало, и выпускникам официально разрешили остаться ещё на какое-то время, если они хотят, но это ведь уже совсем не то...

Это место больше не было их домом. Да, конечно, это было правильно, они стали взрослыми, и каждого ждали своя судьба и свой путь, но эта мысль всё равно была как забирающийся под кожу осенний холод.

У будущих магов ещё не кончились каникулы. Многие разъехались по домам, и гулкая столовая была такой же пустой, как в ту, первую осень. Танирэ гостил у семьи в деревне, Элиас, судя по всему, пропадал в объятиях своей Луизы...

В один из вечеров, сидя у камина в их гостиной, Лексий вдруг осознал, что сейчас взвоет от одиночества.

И тогда он наконец решил. Вернее, это его тоска решила за него, так что от этого решения не стало ни капельки легче.

Вечером накануне побега Лексий обнаружил себя стучащимся в комнату Ларса. Он не был уверен, что поступает правильно, но, в конце концов, не мог же он просто исчезнуть, не сказавшись людям, которых давно не считал чужими. Кроме того, если честно, он остро нуждался в сочувствии. Если бы он ещё хоть немножко поварится в собственном соку, то точно сошёл бы с ума.

Ларс открыл ему и опёрся плечом о дверной косяк.

— Привет, — кивнул он. — Чего тебе?

Лексий понял, что пришёл не вовремя, но сегодня это не имело значения.

— Халогаланд, — сказал он, — ты сейчас в настроении для серьёзных разговоров?

Ларс вскинул брови.

— Ну, если для серьёзных, то входи. Только не пугайся.

Он пропустил его внутрь, и Лексий почти не удивился, увидев выпотрошенный платяной шкаф и ворох одежды на кровати и стуле.

— Тоже сбегаешь? — хмыкнул он.

— Ну да, — Ларс подвинул гору своих несомненно модных и прекрасно сшитых вещей — других он и не носил, — чтобы присесть на постель. — Мы ведь всё-таки своё отучились. Никто не гонит, знаю, ноставаться дольше как-то... неправильно, как по мне. Пройденное надо оставлять в прошлом, так что перебираюсь обратно к матери. Она, кстати, спрашивала о тебе. Беспокоилась, как ты там, такой героический спаситель дам в беде, и приглашала на обед, когда вернёшься.

Лексий коротко вспомнил своё первое здешнее лето: Пиа-Маргит Халогаланд, пионы в её саду, вечера в её гостиной. Как же отчаянно ему тогда хотелось, чтобы эта семья была его семьёй. Он запретил себе думать об этом.

— Сбрось этот хлам и садись, — пригласил Ларс.

Но Лексий поглядел на тонкие белоснежные рубашки на спинке стула и вместо этого сам уселся на пол.

Какое-то время оба молчали. Потом Лексий глубоко вдохнул и объявил:

— Ларс, я еду в Оттию.

Халогаланд ответил не сразу.

— С ума сошёл? — наконец уточнил он без улыбки.

— Ничуть, — ответил Лексий, хотя, если честно, на своём месте он не был бы так уверен.

— Что ты там забыл?

Хороший вопрос. Наверное, чтобы ответить на него, не хватило бы целой ночи. И ты всё равно бы не поверил, так что я не буду даже пытаться.

— Личные дела, — просто сказал Лексий.

Ларс пристально изучал его, сощурив глаза.

— В такое время? — недоверчиво хмыкнул он.

Лексий запрокинул голову, зажмурился и провёл рукой по волосам. Чёрт с ним, с Элиасом — Лексий привык к его риновским повадкам, но Ларс был совсем другим делом. Лексий вдруг понял, что сносить его подозрения выше его сил.

Нужно было как-то объяснить ему — как-то высказать, вот только слова вдруг предали и разбежались. Айду, и какой чёрт вообще толкнул его затеять весь этот разговор?!..

— Лексий, — вдруг негромко, совсем другим тоном заговорил Ларс, — скажи прямо, ты попал в беду?

Лексий попытался сдержать невесёлый смех, но не сумел.

— Да, — признался он. — Уже очень давно. Ты себе не представляешь.

— Чем мне тебе помочь?

Этот вопрос был спокойным, серьёзным и деловым. Больше никакого недоверия. Никакого упрёка.

Лексий вздохнул, собираясь с мыслями.

— Скажи что-нибудь остальным, — попросил он. — Нашим. Не знаю, что именно. Что хочешь. Если меня станет искать кто-то ещё, отвечайте, что понятия не имеете, где я и что я, а я потом как-нибудь разберусь. Не хочу, чтобы у вас были неприятности. И... Ладе что-нибудь скажи. Если я сам к ней пойду, клянусь, я потом не уеду.

Зелёные глаза Ларса были пытливыми и пристальными.

— Это из-за неё?

— Нет, — честно сказал Лексий. — Это из-за меня.

Он оставил Ларсу адрес Рада в Леокадии. На самом деле, он не был уверен, что туда попадёт, но это были единственные координаты, которые он вообще мог сообщить. Может, лучше было не говорить друзьям вообще ничего — то, чего они не знают, не сможет им повредить, — но остаться без всякой связи отчаянно не хотелось. Ему и так было до смешного тошно от того, что он уходит, ни с кем не попрощавшись…

— Ты ведь ещё вернёшься? — спросил Ларс. Наверное, волшебники всё-таки, сами того не желая, читали мысли. Профессиональная деформация или что-то вроде того...

— Не знаю, — честно ответил Лексий.

Так странно было видеть Ларса Халогаланда без улыбки.

— Удачи, — сказал он очень серьёзно. — Береги себя.

Пожимая ему руку, Лексий очень хотел верить, что навсегда прощаются как-то не так.

На следующее утро он снова двинулся в путь. Плана не было, были только лошадь под седлом и пункт назначения — Рутингар.

Да, укравший Амалию чародей находился в Леокадии. Вернее, многие думали, что он там. Были и такие, кто заявлял, что их всех нарочно сбивают с толку, потому что человек, похищающий царских детей, не должен быть настолько глуп, чтобы так себя выдать. Но Лексий верил говорящему зеркалу. Решая, ехать ему или оставаться, он смотрел на карту и понимал: в Леокадии или нет, Амалия точно где-то в Оттии. Исчезни она оттуда, он бы услышал.

Если честно, Лексий пока не придумал, в каком тоне намерен обратиться к незнакомому магу при встрече. Попробовать шантаж? Если догадка Лексия верна, тому вряд ли захочется, чтобы все узнали, что он не может колдовать сам по себе. Или просто заговорить по-хорошему? Вдруг это сработает? «Привет, я вовсе не хочу мешать вашим загадочным планам, просто, такое дело, может, вы помните портал, который открыли пару лет назад? Забавная вышла история...»

В любом случае, чтобы сказать чародею хоть что-нибудь, до него нужно было добраться. Тот факт, что Регина не обрушила на Рада свой гнев, ясно намекал, что она довольна — и вряд ли просто потому, что ей представилась возможность позлить венценосного соседа. Если тот волшебник и его заложница и впрямь были в Леокадии, то Регина точно об этом знала — как минимум. И Лексий был уверен на все сто два процента, что найти господина похитителя и встретиться с ним незамеченным будет совсем не легко. Он едва ли справится с этим один, в незнакомом городе чужой страны. Ему нужен был совет человека, который знал, что к чему, и которому можно было довериться — иными словами, совет Рада. Даже если ради него придётся сделать приличный крюк.

Главные трудности во всей этой истории причиняли пространство и время: в сравнении с уютно компактной Сильваной Оттия была безобразно большой. Международная обстановка привела к усилению контроля на границе, но волшебнику не составляло особого труда на время убедить человека, не умеющего защищаться, что ты ему совершенно не интересен. Лексий надеялся, что сильванин в нём и дальше не будет особо бросаться в глаза — лишнего внимания не хотелось. Можно было не беспокоиться хотя бы за акцент: судя по всему, его медальон в любой ситуации делал выговор хозяина наиболее нейтральным.

Лексий путешествовал верхом; не лучший выбор для оттийского лета — он сбился со счёта, сколько раз в дороге попал под дождь. Айду, за всеми этими приключениями Лексий и не заметил, как быстро летит время — вон, осень уже не за горами, и когда только успела…

Путь был на удивление гладок — Лексий добрался до Рутингара небыстро, но без происшествий, и этот факт сам по себе вызывал подозрения. Не нужен был дар провидца, чтобы догадаться, что это неспроста. Как всегда, у судьбы был в запасе сюрприз, и она преподнесла его после того, как Лексий под вечер прибыл в одну из рутингарских гостиниц. Он спустился в ресторанчик на первом этаже, мечтая о горячем ужине, и случайно подслушал разговор двоих господ за соседним столом. На самом деле, подслушивать-то было особо и нечего, речь шла не о каких-нибудь государственных тайнах, а о неинтересных приезжему местных сплетнях. Лексию и в голову не приходило вникать в чужую беседу, пока один из мужчин не спросил между прочим:

— Так что, этот Юрье приедет?

Лексий вздрогнул и едва сдержался, чтобы не повернуть голову в его сторону.

— Что? Да нет, конечно, — небрежно фыркнул второй.

— Я слышал, он должен был проводить тут смотр, — заметил первый.

— Ну да, был такой разговор, — кивнул его собеседник. — Но её величество передумала. Решила оставить своего нового героя при себе. В столице такие, как он, нынче якобы нужнее — тем же сейчас сплошные военные советы, стратегия, тактика, фураж, сколько времени понадобится, чтобы Сильвана признала поражение — декада или полторы... А до нашего захолустья никому дела нет. Смотр проводит Деккет.

— Точно?

— Ну да. Ты что, забыл, где я служу? Сведения из первых рук.

И они, как ни в чём не бывало, продолжили перемывать косточки общим знакомым. Лексий сидел, рассеянно смотрел на полупустой зал и размышлял, как он поступит дальше. Первая внятная мысль была о том, как же жаль, что в этом мире ещё нет телефона. Или что он не умеет звонить людям через зеркало, как Амалия. Насколько бы всё стало проще...

Делать нечего — на следующее утро Лексий выдвинулся в сторону Леокадии.

Он не знал, из каких таких «первых рук» тот человек получал свои сведения, но оставалось только поверить ему на слово. По крайней мере, Лексий слышал, что тот не лгал. Другое дело, что незнакомец мог искренне заблуждаться, но, в самом деле, раз уж Лексий начал это путешествие, не возвращаться же было в Урсул? В конце концов, если на то пошло, до Леокадии уже было банально ближе.

Медленно, но верно раскисающим от дождей просёлкам было далеко до скоростных шоссе, и дорога потребовала больше времени, чем он предполагал. Лексий уже успел почти привыкнуть к здешней жизни, но, что ни говори, всё-таки у двадцать первого века при всех его бедах были свои преимущества... Стоило ли удивляться, что, когда усталый путник наконец добрался до оттийской столицы, они сразу друг другу не понравились? После утомительной дороги у Лексия не было сил как следует вглядеться в её красоты, и Леокадия показалась ему шумной, пёстрой и надменной. Он несколько часов безнадёжно блуждал по людным бестолковым улицам и успел окончательно увериться, что этот город просто издевается, прежде чем нашёл заветный дом у Бронзового моста через невозмутимую тёмную Сумь. Даже смешно, волшебники, по идее, вообще не должны теряться, но, видит небо, после всего, что произошло с прошлой весны, он был совершенно не в форме. Вот что значит всю жизнь заниматься каким-то, простигосподи, интеллектуальным трудом — выносливость ни к чёрту...

Лексий позвонил у дверей, и ему открыл одетый в чёрное мужчина с непроницаемым лицом. Почему-то вспомнился тот далёкий-далёкий день, когда Лексия впервые встретил на пороге их школьный дворецкий...

— Добрый день, — сказал Лексий и глубоко задумался над своими же словами. — ... вечер. Господин Юрье дома?

На всякий случай он постарался морально подготовиться к любому ответу. К тому, что Рад занят, женился, уехал в Лидию обустраивать новую колонию, вообще здесь не живёт. Но слуга ровно и учтиво осведомился:

— Как о вас доложить?

Ой. Спроси что полегче.

— Он меня знает, — просто сказал Лексий. Возможно, лучше, чем кого бы то ни было другого в этом мире, и уж точно дольше.

За эти годы привычка отвираться укоренилась в нём так крепко, что, услышав на лестнице шаги Рада, Лексий, ждущий в холле, поймал себя на том, что судорожно пытается придумать, как объяснить своё появление. «Привет, знаешь, я тут случайно проезжал мимо Леокадии и решил завернуть по дороге...»

Он вспомнил, что перед этим человеком оправдываться не нужно, только после того, как Рад, не утруждая себя приветствиями, заключил его в объятия.

— Слава Всевидящим, вот и ты! Наконец-то! Мы так волновались...

Странно, они вроде бы виделись совсем недавно, но сердце у Лексия частило не хуже, чем тогда, в первый раз после долгой разлуки. Обескураженный и растерянный, он отступил на шаг, пытаясь перевести дыхание, и тупо переспросил:

— «Мы»?

Ответ не заставил себя ждать.

Цокот каблучков по звонкому паркету был знакомым до головокружения — и оттого невозможным, как неожиданный поворот в сюжете сна. Лада с её птичьим росточком почти ничего не весила, но, налетев на Лексия с разбега, она чуть не сбила его с ног. Тот не успел опомниться, как его уже крепко-крепко обхватили родные руки; Лада уткнулась лицом ему в грудь, он ни с чем бы не спутал её тепло и её запах, вот только...

Лексий мягко, но решительно отстранил её от себя и крепко взял за плечи.

— Кто ты такая? — полушутя, полусерьёзно потребовал он. — Потому что, клянусь, Ладарину Горн я оставил в Урсуле!

Лада рассмеялась, вывернулась из его хватки и снова прильнула к нему, прижавшись щекой к его рубашке.

— Долгая история, — счастливо выдохнула она.

Рад улыбнулся, глядя на них, и положил руку Лексию на плечо.

— Дайте ему отдышаться, — обратился он к Ладе. — Алексей, ты прямо с дороги?

Лексий кивнул.

— Ты никогда не угадаешь, откуда, — честно сказал он.

— За обедом расскажешь, — решил Рад. — Лестер, — он повернулся к слуге в чёрном, — приготовьте для гостя комнату. И подайте умываться, — мужчина кивнул и бесшумно исчез. — Приводи себя в порядок и спускайся. Тогда и поговорим.

Полчаса спустя они собрались за обеденным столом, и Лексий решительно потребовал объяснений. Ладин двойник воззрился на него невинными карими глазами и заявил:

— А что ещё мне было делать, когда ты вот так вот пропал?! И мне — ни слова! Знаешь, как я за тебя переживала!..

Наверное, нужно было попросить прощения за то, что он её напугал, но Лексию было как-то не до того. Ну вот что это такое! У всех девушки как девушки, и только у него — героиня авантюрного романа...

— Откуда ты узнала, куда я поехал? — спросил он.

— Мне Лассе сказал. До последнего отмалчивался, но я его уговорила...

Ах, Лассе! Лексий поклялся себе по возвращении в Урсул дать Халогаланду в лоб. Уж от кого-кого, а от Ларса он не ожидал. У того ведь трое младших сестёр, должен соображать!..

— И он вот так вот тебя отпустил?! — не поверил своим ушам Лексий. Если этот рыжий болтун не умеет держать язык за зубами, ему следовало бы по крайней мере взять на себя ответственность за последствия! Какой нормальный человек вообще позволит юной девушке ехать так далеко одной?!

— Не сердись на него, — Лада примирительно накрыла его руку, лежащую на столе, своей. — Он взял с меня слово, что я никуда не поеду. Велел мне не глупить и сказал, что тебе меньше всего хочется, чтобы я, чего доброго, попала в беду... Он меня убедил, и я пообещала. Но потом, ночью, мне всё никак не спалось... и я вдруг поняла, что не могу так. И утром сбежала, — она виновато улыбнулась. — Это, конечно, очень глупо, я знаю. Но я оставила маме и папе записку! Я же не как её высочество…

Записку, значит. Лексий постарался не думать о том, что некую дворянскую чету в Урсуле, возможно, в тот день одновременно хватил удар. Ладно, Халогаланда, наверное, нельзя винить в том, что он поверил Ладиному честному слову — странно только, что, когда она пропала, он не сообщил её родителям, куда она могла деться. Или сообщил? Почему они тогда не попытались перехватить её по дороге? Не послали в Леокадию ждать в засаде? Тёмная история…

Но ты только не забывай, пожалуйста, что сам всё это начал. И последствия, какими бы они ни случились, будут на тебе.

Сегодня, после долгой дороги и неожиданной встречи, у Лексия не было сил думать обо всём этом слишком долго.

— Дура, — устало сказал он. — Ну кто же так поступает?

Горячие тонкие пальчики сжали его руку.

— Но всё ведь кончилось хорошо, — возразила Лада, заглядывая ему в глаза. — Мы оба здесь. Ради этого стоило сбежать из дома.

Лексий вдруг очень захотел взять её руку и прижать к своей щеке. Не здесь. Не при Раде, хотя у Лексия не было от него секретов. Есть моменты, предназначенные только для двоих, и ни для кого больше.

— Как ты досюда добралась? — спросил он вслух.

Ответом стал восторженный рассказ об увлекательном путешествии на почтовой карете. Лексий слушал, как Лада взахлёб расписывает разные невинные приключения в пути вроде маленькой взяточки на таможне или эпизода, когда у них на дороге посреди ничего сломалась ось («но там рядом нашлась лесопилка, на ней были люди, которые нам помогли, у них у всех такой забавный акцент, а вот у господина Юрье нет, удивительно, правда?»), и чувствовал, что к концу этого обеда у него точно прибавится седых волос. Его воображение по очереди в красках расписывало ему все опасности, которые лишь чудом обошли девушку, в одиночку путешествующую в почтовом дилижансе. Среди неизвестных чужих людей. Посреди лесов и полей, где на день пути в любую сторону нет человеческого жилья. Притом, что её выговор с головой выдаёт в ней чужачку...

Самое смешное, что Ладе было хоть бы что. Эта дурёха, похоже, даже не подозревала, как рискует -всё это было для неё необычной и захватывающей долгой прогулкой. Какие-то высшие силы определённо за ней приглядывали…

Ларсу хватило ума не называть Ладе точного адреса, но он выболтал имя Рада, а отыскать Радмила Юрье в Леокадии оказалось не так уж и сложно — этим летом о нём узнали все. Рад, самый милый и радушный хозяин на свете, принял невесту друга тепло, вот только он понятия не имел, где её пропавший возлюбленный, и вот тогда-то, впервые за всё своё путешествие, Лада испугалась. Как они вдвоём о нём переживали! Боги, как же хорошо, что Лексий наконец нашёлся и с ним всё в порядке, пусть он обещает больше никогда-никогда так с ней не поступать!..

Возбуждённая, с горящими глазами, она щебетала без умолку, а Лексий смотрел на неё и думал о том, как нереально всё происходящее. Айду, они сидят здесь втроём. Он не смел и мечтать о том, что два человека, которых он так сильно любит, когда-нибудь окажутся рядом с ним одновременно...

Рад не вмешивался в беседу, просто сидел рядом и слушал, явно не желая мешать. В какой-то момент Лада внимательно на него посмотрела и вдруг сказала:

— Ты знаешь, я, наверное, сегодня пораньше спать пойду. Устала!

И, поцеловав его в щёку, она пожелала им обоим спокойной ночи и убежала на второй этаж, тактично предоставляя друзьям вести свои мужские разговоры один на один.

Рад проводил её взглядом и улыбнулся.

— Может быть, ты хоть теперь чего-нибудь поешь? — мягко предложил он.

— Прости, что так вышло, — вместо ответа сказал Лексий. — Тебе ведь, наверное, сейчас не до того. Пари держу, у тебя и без нас забот хватает…

Рад посмотрел на него долгим взглядом.

— Это не она дура, — сказал он наконец. — Это ты дурак. Даже не пытайся ещё раз подумать, что ты и дорогие тебе люди можете быть мне в тягость.

Он потянулся за начатой бутылкой красного вина и наполнил им обоим бокалы. Если честно, даже после всех этих лет Лексий предпочёл бы просто чашку чая.

— А теперь, будь добр, объясни мне, что это на тебя нашло, — попросил Рад. — И, главное, как госпоже Горн, стартовавшей с опозданием в несколько дней, удалось тебя опередить. Ведь не заблудился же ты в Ваймерском лесу...

Лексий рассказал ему всю историю, начиная с кошки на письменном столе. О зеркале Клавдия и о путешествии в Рутингар. О заклинании и о том, что он не может просто смириться. О том, что если в мире есть человек, который способен произнести эти слова и остаться в живых, то Лексий, чёрт побери, хочет его найти.

— Так вот оно что, — сказал Рад, когда тот закончил, и коротко рассмеялся. — Милый мой землянин!..

Этот смех почему-то заставли Лексия вспыхнуть.

— Если помнишь, я здесь не один такой! — резко возразил он, но на оскорблённые чувства у него не было сил, и он спросил куда тише и ровнее:

— Ты так и не передумал?

Рад помолчал и сделал глоток вина.

— Моё место здесь, — просто сказал он. — И, знаешь... — он взглянул на лестницу, по которой удалилась Лада, — мне на минутку почему-то показалось, что и твоё тоже. Но тебе видней. Скажу честно, я не знаю, где сейчас твой чародей и в каких он отношениях с нашей королевой. Я не настолько доверенное лицо, чтобы меня посвящали в подобные вещи, но, если ты хочешь, я постараюсь выяснить… Вот только одна просьба. Важная.

— Да?

— Давай без самодеятельности. Не лезь никуда. Я сам этим займусь. Мне просто-напросто будет проще, я кое-кого знаю... и кое-кто знает меня. Даже если я начну спрашивать, меня не заподозрят.

Без сомнения, звучало очень резонно — как, в общем-то, и всё, что говорил Рад. Но Лексий всё равно хмыкнул:

— Так что же, мне просто сидеть и ничего не делать?

Друг невозмутимо пожал плечами.

— Можешь посмотреть Леокадию, осенью она особенно хороша. Или вон свою даму в театр своди, они как раз открывают новый сезон...

— Издеваешься? — уточнил Лексий.

— Ничуть, — спокойно сказал Рад.

Он вдруг посерьёзнел — Лексий хорошо знал это его выражение, когда его широкое лицо вдруг омрачалось, и короткая жёсткая складка залегала между бровей.

— Знаешь, я понятия не имею, что случится в будущем. Даже гадать не берусь. Очень может быть, что сейчас… затишье перед бурей. И мне кажется, самое умное, что вообще можно сделать, пока оно длится — это отдохнуть. Мало ли, сколько нам потом понадобится сил...

Он отодвинул пустой бокал.

— Вы, я надеюсь, будете жить у меня? Я совершенно серьёзно, оставайтесь на сколько угодно. По меркам столичной верхушки у меня, конечно, не дом, а так, скромная лачуга, но для меня одного он всё равно слишком большой, — он задумчиво усмехнулся. — Помнишь нашу с матерью крошечную двушку?.. Приёмов я не устраиваю, так что вас никто не побеспокоит. Разве что коллеги порой заезжают, исключительно по делам... — он коротко рассмеялся, — знаешь, хотел добавить «и друзья иногда», но, если честно, на самом деле, настоящих друзей я здесь так и не завёл…

Рад откинулся на спинку стула.

— Но как же здорово, что ты здесь, — сказал он. — Знаешь, я с той нашей первой встречи на границе всё думал, что… неправильно это. Встречаться и разбегаться снова. Нет, я всё понимаю, мы взрослые люди, и жизнь у каждого своя, что верно, то верно, но всё равно...

— Ты прав, — отозвался Лексий. — Но я не знаю, что теперь с этим делать.

В какой-то момент этот мир решил за них. Наверное, любую судьбу можно переломить, но Лексий никогда не был сильным и храбрым. Всё случилось так, как случилось. Он слишком долго покорялся течению.

— Я тоже, — негромко сказал Рад.

Улыбнулся и уже совсем другим тоном добавил:

— Ничего. Не будем пока об этом думать. Объявляю прямо: на следующую декаду вы — мои пленники. А там посмотрим...

Лестер, единственная прислуга в доме, не считая женщины, заведующей кухней, проводил Лексия в его комнату. Оглядывая высоченные потолки и дубовые двери «скромной лачуги», Лексий невольно задумался, что сказала бы на всё это Радомирова тётьМаша. Лексий хорошо её помнил. Если бы дома Рада ждала мама, он вряд ли был бы так уверен, что его судьба — остаться здесь...

Жизнь всё-таки ужасно забавная штука — в прошлый раз, когда Лексий ночевал у Рада, тот снимал узенькую комнату где-то на окраине Питера… Устраиваясь на ночь, он вдруг почему-то вспомнил и другие ночёвки — очень давно, когда они оба были ещё школьниками. Родители тогда ещё не развелись, но уже были к этому близки; Алексею порой становилось невмоготу, и тогда Рад с матерью предоставляли ему политическое убежище. Если бы кто-нибудь в тот момент показал ему портал в другой мир, Алёшка Кирин поскакал бы в него галопом, просто чтобы не оставаться в этом. Бодро и задорно прошёл бы все испытания, победил всех драконов, тиранов и огнептиц и вернулся обратно умудрённым и повзрослевшим...

Но как же Рад умудрился прожить в этом мире без малого три года — и не завести друзей? Так странно, Радомир никогда не сторонился людей, и, видит небо, он был человеком, к которому тянешься, безотчётно и необоримо. Да что там дружба — будь его сердце свободно, он мог бы без шуток осчастливить какую-нибудь девицу на всю её жизнь. Жаль только, что поговорка про козла снова оказалась права, и его избранница грезит не о принце на белом коне, а о незамерзающем порте на море...

Уже засыпая, Лексий осознал, что Лада даже не спросила у него, чего ради он сбежал из Сильваны.

Она не сделала этого и на следующий день. Кажется, когда они были вместе, такие мелочи мало её тревожили. За завтраком они вдвоём написали Ларсу письмо о том, что они живы, здоровы, нашлись и просят прощения, что втянули его в свою нелепую комедию положений. Потом, когда они вернутся в Урсул — рядом с Ладой Лексию как-то невольно верилось, что они туда вернутся, причём вместе, — придётся как-нибудь объясняться с её родителями... Сказать им, что жених в порыве молодого нетерпения схватил возлюбленную в охапку и неожиданно для себя увёз её в преждевременное свадебное путешествие? За такую безответственную наглость Горны, чего доброго, ещё заберут обратно своё благословение...

Ну и боги с ним. Что сделано, то сделано, а чем всё кончится, покажет время. С Ладой под боком у Лексия не получалось сомневаться, что всё как-нибудь устроится и будет к лучшему. В конце концов, теперь они хотя бы точно знают, что они идеальная пара — даже если это пара импульсивных недальновидных дурачков. И, честное слово, стоит ли роптать на судьбу, если в конечном итоге она — пусть без твоего желания! — устроила тебе и твоей невесте внезапный медовый месяц в городе, в котором ты бы, может быть, иначе и не побывал?..

В театр Лексий и Лада не пошли: им не хотелось куда-то, где скучно, людно и нужно прилично себя вести. Невелика потеря — в их распоряжении была вся остальная Леокадия. Рад был слишком занят, чтобы показать гостям столицу, но он отыскал в своей домашней библиотеке карту, и это, если честно, было даже лучше. Лексий помнил, как он приехал в Питер, не с одноклассниками на пару набитых экскурсиями недель, а уже как студент — с намерением остаться. Первое время он просто знакомился с городом — сам, один на один, без путеводителей и советов местных, просто гулял там, куда несли ноги, и глядел во все глаза. Всё незнакомое казалось таким волшебным. Тогда он впервые понял, что ты видишь гораздо больше, когда никто не говорит тебе, куда смотреть...

Леокадия, которая при знакомстве не подала Лексию руки́, сменила гнев на милость. У этого города не зря было женское имя. Восьми сотен лет от роду, пережившая набеги и бунты, трижды опустошённая чумой и бессчётное количество раз — пожаром, воочию видевшая легендарных королей и смены династий, она была не ветреной девчушкой, но зрелой дамой — прекрасной, внушительной, как военный галеон, полной достоинства и знающей себе цену. Её благосклонность дорогого стоила.

Этой осенью её наряд, подпоясанный чёрной лентой Суми, был лазурным и золотым. Промозглые ветры заставляли столицу целыми днями кутаться в серую накидку из облаков и тумана, но в ясные минуты, всегда наступавшие неожиданно, рано пожелтевшие листья казались прихотливым золотым тиснением на голубом бархате неба. В Плейоне, огромном городском парке, носилась в воздухе паутина. Городской житель, Лексий никогда ещё воочию не видел этой приметы осени, хоть и читал о ней в книгах...

Это было такое странное и сказочное чувство: будто двое смешных влюблённых сильван во всём городе одни, а люди вокруг — не более чем тени. Лексий и Лада бродили по Леокадии, стояли на набережной, глядя на проплывающие по Суми лодки, обедали каждый раз в новом месте, прятались от внезапно прыскавшего дождя под деревьями или балконами... Один раз ливень загнал их в магазин часовщика. Пока Лада была занята представлением, которое разыгрывали фигурки в огромных музыкальных часах, Лексий вдруг увидел что-то такое, от чего ненадолго потерял дар речи.

— Ого, — сказал он наконец, придя в себя, — их что, носят на руке?

В отдельной витринке у продавца за спиной красовались самые настоящие наручные часы. С десяток, не меньше.

— Да, вы правильно догадались, — кивнул продавец. — Необычно, правда? Один чудак в Сильване начал делать такие пару лет назад. Понятия не имею, как он до них додумался, но, вы удивитесь, они пользуются спросом. Думаю, на них скоро будет большая мода.

— Какая прелесть! — Лада появилась рядом и, подхватив Лексия под руку, с восторгом воззрилась на витрину. — Вот бы мне такие!..

Лексий купил ей хорошенькие маленькие часики на тонком золотом браслете — ей очень шло золото. Он отдал за них куда больше, чем в своё время выручил за собственные земные, но ему было не жалко. Кажется, какой-то круг замкнулся, и они оба — Лексий и этот мир — в итоге остались при своём...

В другой день они с Ладой случайно набрели на старую пожарную каланчу, которая подрабатывала на пенсии смотровой площадкой. В воздухе пеленой, не падая, стояла мелкая морось, и даже дома на другой стороне улицы уже расплывались во влажной дымке, но они всё равно поднялись наверх. В хороший день отсюда, наверное, открывался чудесный вид, но сегодня Леокадия была похожа на неясный волнующий сон. Ветер гнал белые волны тумана, и здания выступали из него, как тёмные острова. Величественный византийский купол университета, опоясанный рядом окон строгий храм, узнаваемо европейский шпиль той самой часовой башни... Столица державы, дышащей разом ветрами далёкого Пантея и лежащей за дикими Степями империи Шень, Леокадия примиряла запад и восток. Когда-нибудь — закрыв глаза, Лексий мог ясно себе это представить, — через пару столетий, когда старые войны забудутся, уступив место новым, которые ведут не мечами и даже не волшебством — когда в здешнем мире, как на Земле, народы смешаются так, что не разделить, в этом городе построят степняцкие молельни. И они впишутся в него, как влитые, словно стояли здесь испокон веков...

Они вдвоём смотрели на распростёртое у их ног море тумана, и, когда Лада прижалась к Лексию, положив голову ему на плечо, он обнял её и впервые не испугался давно зреющей в нём мысли: а может, ну её, эту Землю? Может быть, попросить Рада не утруждать себя? Земля всё ещё была родиной и всё ещё была домом, печаль по ней обещала полностью не утихнуть никогда — но в этом мире были все-все дорогие ему люди. Какая радость в возвращении домой, если тебя некому ждать?..

Вечера они проводили втроём. Правда, у Рада в кабинете перед камином было всего два кресла, но в школе волшебства Лексий обзавёлся привычкой сидеть на полу. Лада забиралась в своё кресло с ногами и ещё больше, чем обычно, становилась похожа на маленькую птичку в гнезде. Они пили пряный глинтвейн и разговаривали о разном. У Рада, успевшего здорово попутешествовать и много что сделать за последние три года, была в запасе масса историй — наверное, всяких, но рассказывал он только забавные и с хорошим концом. Лада заливалась смехом, а Лексий смотрел на друга, такого же, как тогда, в палатке на границе, разом и прежнего, и совсем другого, и думал: каким же особенным человеком надо быть, чтобы, пройдя через рабство и войну, вынести оттуда и доброе тоже...

Он хотел бы узнать Рада заново. Того человека, которым он стал — с которым Лексий был едва знаком, хотя любил его, как раньше. Не разбегаться по разным странам, чтобы в лучшем случае писать письма, а в худшем — просто друг друга забыть...

Вечерами, когда они все были вместе, Лексий не вспоминал, зачем он приехал в этот город. Это было неважно. Ничто не было.

В один из дней, когда Рада задержали дела, и гости коротали время без хозяина, Лада постучалась к Лексию в спальню что-то спросить, да так там и осталась. Лексий сидел на застеленной кровати, Лада, отодвинув опущенную штору, смотрела в окно на тянущий к нему ветки клён. Ливень заставлял стёкла плакать, и тепло полутёмной комнаты казалось ещё уютнее.

— Всё-таки здорово, что ты исчез тогда, — вдруг сказала Лада. — Папа с мамой никогда бы меня сюда не повезли, а здесь ведь так хорошо. Надо будет потом приехать ещё раз, как считаешь? — она улыбнулась ему через плечо. — Уже не тайком... Тем более что у тебя здесь господин Юрье. Пусть все болтают, что хотят, но я ни за что не поверю, что страна, чьей армией командуют такие люди, может пойти на нас войной.

Она опустила занавеску и отошла от окна.

— Куда мы завтра пойдём?

Когда Лада проходила мимо него, Лексий удержал её, поймав её руку.

— Куда захочешь.

Она рассмеялась и проворно забралась к нему на колени. Такого поворота Лексий не ожидал, но его руки, соображающие быстрее мозга, с готовностью обняли её тоненькую гибкую талию.

Прильнув к возлюбленному, Лада заметила шнурок его амулета и игриво потянула, вытаскивая из-за ворота жёлтый камешек с белыми прожилками.

— Я давно заметила, что ты всегда его носишь, — шутливо заметила она. — Это, наверное, подарок от какой-то другой дорогой тебе женщины...

— Ага, — хмыкнул Лексий. — От моей двоюродной бабушки. Мы с ней были очень близки. До сих пор не могу оправиться от её смерти в возрасте девяноста семи лет с половиной...

Лада вполголоса рассмеялась, но тут же посерьёзнела снова.

— Нет, правда, — сказала она, — ты никогда толком не рассказывал мне о своём прошлом.

Лексий усилием воли сдержал вздох. Рано или поздно этот момент должен был настать.

— В нём нет ничего интересного, — он обнял её ещё крепче, стараясь звучать небрежно и беззаботно.

Лада оставила в покое шнурок и принялась перебирать пальцами кончик его косы.

— Как мне может быть неинтересно, когда речь идёт о тебе?

Он мог рассказать ей историю, которую она бы приняла. За годы своего существования Лексий ки-Рин из Дильта обзавёлся биографией, состоящей наполовину из перелицованных фактов, наполовину — из чистого вымысла, но всё-таки вполне пригодной для употребления. Но сейчас он меньше всего на свете хотел лгать. Только не теперь, когда они были так близко друг к другу посреди холодного ливня — когда они вдвоём качались на волнах этой осени, не зная, что будет дальше. Если бы только Лада позволила ему сохранить молчание, не разбивать их тёплую, тихую скорлупу...

Лексий наклонился к ней и поцеловал её долгим, нежным поцелуем.

Это помогло. Лада больше ни о чём не спрашивала. Когда-нибудь, скоро, он обязательно ей расскажет... но только не сегодня.

В будущем было ничего не разглядеть, как в тёмном окне, но окна можно зашторить, и какое значение имело завтрашнее зябкое утро, несущее с собой невесть что, если сегодня тёплая маленькая рука касалась его лица, и, когда он целовал ту, кого любил, её ресницы трепетали так же, как его собственное сердце?..

Клён за окном, напоминающий о чём-то полузабытом, невидимо и неслышно ронял свои мокрые листья.