Не хуже жизни (джен)

Ради чего я живу?

Этот вопрос может вспыхнуть в сознании внезапно, застать врасплох во время сбора хвороста, дружеской попойки, затягивания корсета, отработки фехтовальных позиций, срезания кошеля на рыночной площади, чтения старинных фолиантов или игры в карты. Его шепчут в недоумении, со смехом выкрикивают, задумчиво прокручивают в голове, выдавливают сквозь слезы, яростно выплевывают… «Я здесь потому, что иду к своей цели? — спрашивает бедный у богача, а богач у нищего. — Или потому, что ищу цель? Я действую, чтобы жить, или живу, чтобы действовать? Быть может, я живу ради жизни? Или есть что-то еще, что-то не хуже жизни?»

Арт нашел для себя ответы сразу после рождения. Вернее, всего один короткий ответ: признание. Если человек живет среди тех, чье уважение или обожание он способен завоевать, то почему бы не попытаться? И чем больше людей ловят каждый твой вздох, тем больше смысла в твоей жизни. В это верил Арт, когда учился выговаривать свои первые слова и замечал проблески гордости в глазах родителей, и когда залезал выше всех на сухую голую ольху под одобрительный свист мальчишек, и когда целовал закованные в бархат и золото тонкие пальцы, каждый день новые, и когда с боевым ревом вскидывал копье, окрыляемый тысячеголосым откликом за спиной… и когда ему, искалеченному, сломанному, обезображенному, покинутому предложили любовь, вновь любовь, еще любовь в обмен на душу, в обмен на тех единственных двоих, чьи имена он запомнил раньше собственного, в обмен на свободу, — когда ему назвали цену, он не раздумывал. Его «да» прозвучало громче «зачем», уверенней «страшно», настойчивей «больно». Глядя сейчас на толпившихся у своих ног рогатых, он ни о чем не жалел.

Они толкались и лезли друг на друга, тянули к нему руки и тут же в благоговейном страхе их отдергивали, шумели, причитали, подлизывались… От холмов то и дело отражалось скандируемое десятками голосов имя божественного лидера лучшего племени среди племен. «Йа`арт! Йа`арт! — в едином порыве кричали рогатые. — Йа`арт бьэлый рог!».

Арт поднял руку и улыбнулся, почувствовав легкую дрожь, разлившуюся по телу от мгновенно наступившей тишины. Несколько десятков янтарных круглых глаза уставилось на его ладонь, и в каждой паре была почти мольба о прикосновении.

Порочный медленно обвел взглядом толпу.

— Ты, — указал он на рогатого с обмотанным грязными тряпками коленом.

Рогатый вздрогнул. Его глаза заблестели от иступленного восторга, оскал обнажил прогнившие зубы. Ближайшие к нему соратники стали фыркать, кто-то плюнул избранному под ноги. Арт жестом поманил его ближе.

— Я постараюсь, — ласково произнес Арт, кладя руку на взъерошенные кудри и склоняясь к уху рогатого, — чтобы ты почувствовал всё.

Морген отнял приставленную козырьком ладонь ото лба и провел ей по побледневшим щекам.

— Кажется, что он его жрет…

— Похоже на то, — равнодушно отозвался Фасс.

Они нагнали банду Порочного вечером следующего дня. Рогатые решили остановиться на ночлег в низине недалеко от главного тракта. Фасс и Морген обошли их и обустроились на поросшей молодняком и кустарником вершине холма, с которого открывался обзор и на стоянку, и на дорогу, но где в то же время можно было оставаться незамеченными.

— Это что, нормальное для вас явление? — покосился на спутника юноша.

— Угу, — пробормотал мужчина.

Его взгляд медленно скользил по неподвижным теням на фоне костра. Он считал.

— Что еще за «угу»? — настороженно зашелестел листвой Морген, отодвигаясь. — Ты ел людей?

— Может быть…

Фасс посмотрел на перекошенное лицо товарища, место на котором пытались поделить недоверие и отвращение. Мужчина мрачно улыбнулся.

— Не бойся, сегодня я сыт.

— Да ну тебя.

Морген отполз от склона. Они решили не разводить костер, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, а потому пришлось жевать холодное вяленое мясо и ютиться под боком единственной лошади, укладывание которой на землю само по себе могло считаться приключением. По крайней мере, со всем этим пришлось мириться Моргену. Фасс не выглядел чем-либо обремененным.

— Тебе не холодно? — спросил юноша, кутаясь в куртку и жалея, что отказался покупать у портного одеяло из свалявшейся овечьей шерсти.

— Мне не бывает холодно.

Морген завистливо вздохнул. Заживающие раны ныли под повязками, от мерного дыхания лошади за спиной клонило в сон.

— Эй, Фасс, скажи… что ты будешь делать, когда мы дойдем до Севера?

— Искать ответы.

— А когда найдешь? Вдруг они тебе не понравятся.

— Об этом я пока не думал.

— М-м-м… подумай…

Фасс прислушался. Юноша тихо сопел. Фасс мог уловить, как движется его грудная клетка на каждом вдохе и выдохе, как сокращается сердце и подрагивают ресницы от мечущихся под веками снов. Сколько раз мальчишка уже позволял себе быть таким беззащитным рядом с ним?

Из низины донесся хор дребезжащих голосов. Рогатые танцевали вокруг костра и бросали в него кости того, кто мог бы танцевать рядом с ними. Порочный стоял в стороне, сытый, удовлетворенный, расслабленный. Потерявший бдительность.

Мужчине следовало держаться на расстоянии. Он должен был использовать Порочного, следить за ним, следовать, ждать, когда тот приведет его к цели, ведь сам Фасс дороги не знал. Но как же нестерпимо жгло бок наточенное лезвие меча.

Фасс начал спускаться, прячась в тенях. Ему не нужно было следить за движениями белых рогов, чтобы знать, где точно они окажутся в следующий момент. В прошлый раз его застали на тракте, приперли к замшелым городским стенам, связали взглядами случайных странников. Теперь все было иначе.

Он затаился на краю освещенного костром круга в ожидании, когда они закончат петь песни, когда расплескают на землю последнюю бутылку вина, когда навалятся храпящей кучей вокруг дымящих веток. Он чувствовал кожей присутствие рядом другого хозяина и другого слуги, воли, добровольно закованной в цепи договора. Он чувствовал подступающую к горлу ярость.

Арт сел в опавшую листву, прислонился спиной к древесному стволу. Когда на его роге сомкнулись пальцы, голову запрокинули назад, а к коже прижалось раскаленное лезвие, он улыбался.

— В темноте тебя выдают глаза, — прошептал он, косясь на потрескавшуюся на рукаве кожу куртки, — ты знаешь?

— Как давно ты заметил?

— Вы идете за нами от Тинта.

Арт удовлетворенно вслушивался в повисшую паузу.

— Ты забрал книгу, — коснулся шепот его уха.

Арт сузил глаза. А-а-а, вот, в чем дело.

— Ты ей не слишком дорожил. Что-то изменилось?

— Что в ней?

— Если ты пришел поговорить, то, может, сперва уберешь от меня железку?

Лезвие скользнуло в сторону, на стали зашипела кровь.

— Я знаю, что у тебя есть уязвимое место, — донеслось в ответ. — Если понадобится, я готов искать его до утра.

Арт вздохнул.

— Думаю, ты встретил одну укатившуюся от меня монетку? — с неугасающей улыбкой произнес он, останавливая взгляд на костре. — В книжке есть очень любопытная карта.

— Турмшпильцвайн.

— Да.

— Как до него дойти? Что в нем?

— Чаша.

Арт почувствовал замешательство собеседника, достаточное для того, чтобы развернуться и схватить его за грудки. Подошвы Фасса заскользили по прелой лесной подложке, он врезался спиной в гору спящих тел, раскинув их, как сухой хворост, и рухнул в костер. Арт уже склонялся над противником, вдавливая его каблуком ботинка глубже в угли. Искры и пламя отражались в широко раскрытых глазах, резко очерчивали острые скулы, играли в рыжих волосах.

— Чаша, рукопись и треснувший камень поставят демонов на колени. Слышал о таком? — спросил Порочный, глядя в испепеляющее его серебро.

Меч Фасса метнулся вверх, лезвие рассекло голень, заставив Арта отступить и подняв в воздух багряный шлейф. Рогатые повскакивали со своих мест. Они бегали вокруг, подбирая копья и стрелы; кто-то сразу кинулся в костер, но в тот же миг кубарем покатился прочь, лишившись головы. Пахло горелой тканью.

Фасс поймал противника за лодыжку, дернул на себя, но тот устоял и резко развернулся, протащив мужчину по земле, а затем вцепился рукой в волосы врага. Фасс поддался дернувшим его вверх пальцам, стремительно поднялся на ноги, ударил острием меча в живот. Его спину пронзила стрела, но мужчина ее не заметил.

Они кружились среди искр, дерева, железа и тел. Рассеченный шрамами камень и солнце на снегу. Один из них рычал, другой смеялся. Когда Фасс пригвоздил Арта к борту треснувшей повозки, одежда обоих липла к телу от крови. Кроме них, у костра не осталось никого.

Порочный опустил взгляд на погруженное по рукоять в его грудь оружие. В золотых глазах читался восторг.

— Если бы у меня было это тело при жизни, — выдохнул он, — каким великим смог бы я стать.

Фасс повернул меч, пробуждая в теле боль, заставляя смотреть на себя.

— Что это? Пророчество? Почему все о нем говорят? — прохрипел он.

Арт внимательно всматривался в мерцающие глаза.

— Как ты можешь не знать? — насмешливо ответил Порочный. — Имея в своих руках половину ключей.

— Отвечай!

Арт положил руку на стиснутые на рукоятке меча пальцы Фасса, наклонился ближе.

— Демоны заключают контракты, но ты знаешь, что их можно обмануть? Если слуге будет нечем заплатить, то роли поменяются. Говорят, что для этого нужна чаша, рукопись и треснувший камень, потерявший память.

Вторая рука Порочного сжала серую матовую шею, расчерченную пылающими рунами.

— И мне кажется, я их нашел.

Если идти прямо по Солёной дороге достаточно долго, то можно узнать, откуда она получила свое название. Начало её теряется на морском побережье. Подход к воде теперь завален гниющими лодками и обломками построенных когда-то на века каменных причалов. Быть может, им действительно удалось выдержать свои века. Побережье и глубокие воды разделяет горный хребет, или, вернее, скалистая стена, чересчур отвесная и узкая, чтобы причислять ее к горам. Она ободом огораживает бухту, резко обрываясь на песчаных берегах. Снаружи волны яростно бьются о блестящий камень, внутри же вода настолько тихая, что ее можно спутать с небом. У основания стена покрыта трещинами, достаточно широкими, чтобы через них смогла проплыть лодка. Внутри трещин, на стенках, оседает и скапливается морская соль. Именно ее собирали местные жители, чтобы позднее продавать на ярмарках по всей империи. До тех пор, пока соль не окрасилась алым и не начала горчить. Сейчас о прошлом этого места напоминает только кладбище склизкой древесины, да название дороги.

В детстве Морген проводил в бухте много свободного времени. Он откапывал из песка ржавые зубила, плавал к стене, чтобы отыскать мифическую «кровавую соль», собирал редкие ракушки на берегу или просто дремал… но за все те годы, что юноша посвятил этому месту, он ни разу не видел черных вод.

Стена таяла. Юноша застыл не берегу, не находя в себе сил отвести взгляд. Здесь, по эту сторону, среди прохудившихся лодок и усеянного его собственными следами песка был мир, который он знал, в котором он вырос, мир спустя сотни лет. Там, дальше в море, была стихия, неудержимая и темная, там было время, когда боги ходили среди людей, когда каждому были доступны силы, способные расколоть земную твердь. И между этими двумя мирами была всего лишь одна тонкая преграда, веками собиравшая на себе кровь и ярость той стороны. Преграда, которая сейчас стекала вязкой смолой в чистые воды, чтобы затем сковать их непробиваемым панцирем в последней попытке защитить.

Преграда, за которой кто-то ждал его.

Морген резко сел, хватаясь за колотящееся в груди сердце. В ночной темноте ему показалось, что он уже погребен под тоннами ледяного дегтя, который вот-вот лишит его воздуха. Только когда облака сползли с края луны и юноша заметил вырывающийся изо рта пар, он вспомнил, где находится.

Морген провел дрожащей рукой по лицу. В последнее время ему снилось слишком много кошмаров. Он гадал, связано ли это с количеством пытавшихся лишить его жизни людей… в лучшем случае людей. Отсутствие Фасса рядом заставило нахмуриться. Конечно, он мог ненадолго отойти. Мало ли, зачем. Может, он нашел лучшую точку для наблюдения за рогатыми.

Или бросил его.

Морген тряхнул головой. Что за глупость. С чего Фассу его оставлять? Почему вдруг Порочному бросать раненого, слабого, вечно попадающего в неприятности человека, который не в состоянии даже сбежать?

Юноша моргнул. Это были не его мысли. Он удивленно обернулся на мирно спавшую лошадь.

— … да, подруга. Это, наверное, от голода. — вздохнул Морген, осторожно поднимаясь на ноги.

Бедро прострелила острая боль. Юноша замер в полусогнутом состоянии. «Все-таки человечество еще не придумало бодрящего средства эффективнее боли», — мог бы подумать он, если бы не давился ругательствами.

Костер в низине потух. Со своего места юноша смог разглядеть хаотично раскиданные вокруг кострища темные пятна, которые он принял за пьяных уснувших рогатых. Этот народ славился своим буйным разбойничьим нравом, поэтому попойка посреди леса вполне укладывалась в их образ жизни. Несмотря на это, в груди Моргена засело нехорошее предчувствие.

— Люди очень крепко спят, — произнес кто-то насмешливо над его ухом. — Может быть, поэтому на вас так легко охотиться?

Морген похолодел. Он попытался развернуться, но его схватили за волосы и толкнули на землю, заставив сдавленно застонать сквозь сжатые зубы.

— Нет-нет, не спеши, — продолжил с улыбкой голос. — Я очень хочу с тобой подружиться, но если ты будешь вести себя глупо, то не оставишь мне выбора.

Юноша пытался собрать мечущиеся в голове мысли. У него нет оружия. Снова. Кто бы его ни держал, Морген явно уступал ему в силе. Голос назвал его человеком. Порочный?

— Что ты сделал с Фассом? — прохрипел юноша.

— О, так твоего друга зовут Фасс? Или мне лучше сказать «звали»?

Морген дернулся. Сзади послышался смех.

— Ты знаешь, это прискорбно. Мне следовало завладеть вами обоими, но он оказался слишком упрямым. Что ж… некоторые двери открываются и без одного ключа.

Юноша закусил губу. Снова. Это происходит снова. Что ему делать? Почему он не может ничего сделать? Если бы только у него было хоть какое-то оружие, хоть какой-то шанс…

Если бы он был сильнее, он мог бы столько изменить.

Морген замер. Он вспомнил, кому принадлежали эти мысли.

— Хороший мальчик, — удовлетворенно произнес нападавший. — Видишь? Сотрудничать гораздо приятнее. Ну что, ты пойдешь со мной? Я даже готов оставить тебе лошадь.

Ты ведь хочешь стать сильнее? Одно твое слово, и он перестанет усмехаться. Произнеси его.

Моргену казалось, что он вот-вот забудет, как дышать. Перед его глазами стояла тающая стена и чаша посреди черной воды, на дне которой незнакомые руны задавали простой вопрос.

Ты хочешь?

Морген вдохнул.

В его глаза попала горячая кровь, вынуждая зажмуриться. Хватка на волосах ослабла, послышался удивленный вздох.

— Как…

Порочного отшвырнуло в сторону. Морген развернулся на спину, размазывая кровь и слезы рукавом по лицу. Сквозь алую пелену он разглядел тяжело опирающегося на меч Фасса. Из двух серебряных полумесяцев глаз мерцал только один, символы на шее шипели от сочащейся крови. Мужчина медленно выпрямился, вытащил меч из земли и направил его на стоящего на четвереньках противника.

— Я сказал, что ты ничего не получишь, — холодно и спокойно произнес он.

Арт рассмеялся, встал на колени и захлопал в ладоши.

— Как это благородно! Решил поиграть в героя?

Один из рогов Порочного был сломан у основания, вдоль второго протянулась широкая трещина. Его глаза лихорадочно блестели, движения были резкими и неточными. Он поднялся на ноги.

— Какая преданность! Или ты тоже хочешь его использовать?

Фасс сделал шаг вперед, Арт отступил. Его взгляд метнулся к Моргену. Порочный облизал губы, затем снова посмотрел на Фасса и отошел еще на шаг.

— Ты не сможешь удерживать его вечно, — улыбнулся Арт.

Фасс не сводил с него глаз до тех пор, пока Порочный не скрылся за холмом и его не поглотила темнота. Мужчина опустил оружие.

— Кажется, ты меня снова спас, — смущенно пробормотал Морген.

Юноша сел. Виски ломило, перед глазами плясали цветные круги. Но он снова оказался жив.

— Я вот думаю, может, мне взять у тебя пару уроков…

Морген вовремя спохватился, чтобы метнуться в сторону от рухнувшего на землю Фасса. Руны не шее мужчины погасли, как и края короткого меча.

— Фасс?

Юноша испуганно подполз к товарищу.

— Э-эй… что с тобой?

Фасс не двигался. Морген уперся руками в его бок и плечо, намереваясь перевернуть на спину. Пальцы утонули в крови.

— Я устал, — выдохнул мужчина.

Морген с ужасом смотрел на отяжелевшую порванную одежду. Лунного света не хватало, чтобы рассмотреть раны, но его было достаточно, чтобы понять, как их много.

— Д-да… — дрогнувшим голосом произнес юноша. — У меня есть бинты… я… ты поспи, а я тебе помогу.

Фасс не ответил.