Украденные мгновения (гет)

Сердце колотилось, легкие стиснуло. Если так дальше пойдет, балина не хватит даже на двенадцать минут. Тело онемело и болело от температуры воды, а тьма была непроглядной.

Каз падал сквозь тьму. Еще никогда он так не замерзал. Он подумал о ладони Инеж на своей щеке. О тепле ее прикосновения, тепле ее голоса, когда она сказала: «Я тоже тебя люблю», — тепле ее карих глаз.

Каз отчетливо помнил тот момент, когда около года назад Инеж кормила воронов на его окне и засмеялась на его слова. Он подумал, что, если бы мог закупорить этот звук в бутылку и пить его каждый вечер, он сделал бы это. Это ужаснуло его и одновременно вызвало странный трепет.

— Что? — спросила Инеж, наклонив голову.

Каз мотнул головой, прогоняя наваждение:

— Ничего.

Но искушение было слишком велико. Отложив документы, он встал из-за стола и прохромал к окну. Инеж наблюдала за ним, будто один из ее воронов — настороженно и одновременно с ожиданием. Каз медленно протянул руку к ее лицу и остановился в миллиметре от щеки.

— Можно?

Инеж прикусила губу и кивнула. Каз осторожно провел пальцами по ее щеке. Он был в перчатках, и прикосновение не вызвало особо неприятных ощущений. Но ему до дрожи хотелось почувствовать под своей ладонью ее карамельную кожу без препятствия в виде перчатки. Глубоко вдохнув, Каз медленно стянул ее с руки и бросил на подоконник. Глаза Инеж пораженно расширились, внимательно следя за каждым его движением.

Одно мгновение он наслаждался мягкостью и теплом ее кожи, а в следующее — вода уже захлестнула его с головой, и Каз оказался на Барже Жнеца, задыхаясь от сжимающих его со всех сторон трупов.

— Каз! — донесся откуда-то издалека знакомый голос. — Каз, ты слышишь меня? Дыши.

С резким судорожным вдохом Каз вырвался на воздух и обнаружил себя прислонившимся к подоконнику в своей комнате, а напротив стояла встревоженно нахмурившаяся Инеж, которая звала его, но старательно не трогала. Умная девочка. Она всегда была умной. И храброй. И талантливой. И красивой. Каз решительно подавил неуместные мысли.

Ему следовало знать, что ничего из этого не выйдет. Как будто опыта с Имоген было недостаточно. На что он вообще надеялся?

Заметив, что он пришел в себя, Инеж протянула ему перчатку. Каз сжал челюсти и, натянув перчатку на руку, отошел к столу, чтобы снова заняться документами. Но дойти не успел, когда в спину ему раздался тихий неуверенный вопрос Инеж:

— Что с тобой случилось, Каз?

Он замер, а потом покачал головой, не оборачиваясь. Инеж вздохнула, но настаивать не стала.

Он рассказал ей позже — когда они начали целенаправленно учиться прикасаться друг к другу.

Каз вдохнул в последний раз перед тем, как балин растворился, и вода хлынула внутрь. Давление в груди возросло. Он мог думать только об Инеж. О том, что она должна выжить, выбраться из Ледового Двора. И, наверное, поэтому сквозь туман в голове от нехватки кислорода ему привиделось, как она наклоняется к нему сквозь толщу воды, озаренная сзади солнцем, словно ореолом, и протягивает руку. Ее губы шевельнулись. Он не слышал слов, но мог их понять: «Держись, Каз». И он потянулся к ее руке, к свету.

A в следующую секунду вынырнул на поверхность, принявшись жадно хватать ртом воздух.