Недетская игрушка (гет)

В Австралии к моменту его перемещения стоял ещё только полдень. Однако это никак не пробудило в Гарри энергию, поэтому он сперва снял себе номер в ближайшем отеле, выспался и после этого приступил к делу. Благо, что хватило пару раз взмахнуть палочкой в безлюдном месте, чтобы привлечь к себе внимание. В Австралии тоже имелись мракоборцы и свои отделы местного Министерства магии. Разве что там не смотрели на Гарри так же благосклонно, как в Лондоне, и не спешили оказать ему помощь. Вечером он только и смог узнать, с каким из сотрудников пообщаться, чтобы отыскать, где находятся Уилкинсы, они же Грейнджеры, а утром вернулся и продолжил начатое. Чтобы хоть как-то заинтересовать зарубежных коллег, ему пришлось пообещать им некоторое вознаграждение за работу, и те заверили, что свяжутся с ним в ближайшее время. К тому же Гарри понадобилось найти местного мастера и заказать у того портал в Британию, также он посетил некоторые магазины, скрытые от глаз магглов, и приобрёл парочку зачарованных ежедневников и книг о загадках прошлого — подумал, будет неплохой подарок Гермионе по возвращении «с задания». Вряд ли она станет его допытывать, особенно если получится устроить то, ради чего он, собственно, прибыл.

Ответ коллег, желавших немного подзаработать, конечно же, не заставил себя долго ждать, и на следующий день Гарри выселился из отеля и на автобусе отправился в другой город. У него не было заготовлено речи, не было куплено ни одного подарка по случаю встречи, и некоторое волнение Гарри испытал, только когда стоял на крыльце скромного домика и давил пальцем на звонок. Волнение от мысли, что ему следовало оказаться здесь намного раньше, возможно, ещё год тому назад. Но как отмотать так бездарно упущенное время? Найти Маховик? При мысли о последнем Гарри скривился, как от зубной боли, и перестал давить на звонок.

— Чем могу быть?..

Дверь открылась, и они замерли напротив друг друга. Прошло уже больше пяти лет с того дня, когда они впервые виделись в Косом переулке, но оба узнали друг друга. Мистер Грейнджер выглядел намного старше, и его каштановые локоны тронула седина. Гарри не сомневался, что тот видит перед собой уже явно не лохматого мальчишку, как и не сомневался, что теперь-то он уж точно не будет рад видеть друга дочери, ради которого она их предала.

— И чем я обязан такой чести? — помолчав, сухо спросил мистер Грейнджер.

— Пришёл просить вас с женой отправиться со мной в Лондон, — смотря ему в глаза, ответил Гарри.

— И с чего бы вдруг нам это делать?

— Ради Гермионы, она… с ней кое-что произошло, не пугайтесь, она жива, практически здорова, но… ей сейчас очень плохо… она заново переживает некоторые тяжёлые события… вы бы могли её поддержать, точнее, нет, я уверен, только вы и можете её сейчас поддержать.

Мистер Грейнджер молчал, словно услышанное не имело для него большого значения. Возможно, чего-то подобного он и ждал — того, что их упрямая и отважная дочь однажды попадёт в беду, о которой они её не раз предупреждали. Возможно, он хотел сказать Гарри, куда ему следует идти, и закрыть дверь, но тут за его спиной послышался женский голос:

— Дорогой, кто там?

Из-за заминки мужа миссис Грейнджер приблизилась ко входу и разглядела гостя.

— Гарри? Что… Что-то случилось?! Что ты тут делаешь?

Вот уж кто его точно выслушает, понял он и перевёл на неё взгляд.

— Добрый вечер, мэм. Можно мне войти?

— Конечно. Дорогой, в чём дело? Почему ты застыл?

Хмурому мистеру Грейнджеру так и пришлось открыть дверь шире и позволить гостю пройти в гостиную. Гарри опустился в кресло, напротив дивана, который заняли супруги, и рассказал им всё, что произошло за эти дни.

— Я понимаю, что вы ещё злитесь на неё… она поступила нечестно по отношению к вам, но ведь мы все здесь понимаем, почему она так поступила… Она знала, как сильно вы её любите, знала, что вы ни за что её не отпустите со мной, поэтому и…

— Вот только не надо её оправдывать и говорить, какие мы плохие, — прервал его мистер Грейнджер.

— Я и не собирался, — ответил ему Гарри. — Я только хотел, чтобы вы понимали, почему она это сделала. Если вы хотите кого-то ненавидеть, то можете ненавидеть меня, потому что это я стал ей очень дорог и она выбрала меня вместо вас.

— И ты это оценил и поэтому примчался ради неё сюда, — сложив на груди руки, ответил мистер Грейнджер и, откинувшись назад, прижался к спинке дивана.

— Нет, я это не оценил, точнее, не оценил должным образом, — честно ответил ему Гарри. — И поверьте, очень об этом жалею…

Мистер Грейнджер опустил руки и немного сильнее нахмурился, как будто пытаясь рассмотреть в лице Гарри подвох. Миссис Грейнджер же заметно волновалась и спрашивала, как Гермиона себя чувствует. Она была явно готова отправиться на другой континент хоть этим же вечером. Однако Гарри сейчас занимала вовсе не она.

— Знаю, Гермиона и раньше от вас многое скрывала… — смотря на мистера Грейнджера, продолжил он говорить. — Думаю, боялась, что вы не отпустите её снова на учебу или же не хотела причинять вам боль… Она ведь очень разумная и наверняка ещё в то время понимала, что вы будете очень страдать, не силах хоть как-то ей помочь… Но сейчас ей не нужны волшебники… не нужны целебные зелья или какие-либо сильные чары… Ей нужны её близкие люди, те единственные, кто не наделён магией, но обладает для неё куда большей силой, чем весь наш волшебный мир.

Гарри набрался воздуха после такого множества произнесённых слов и поднялся с дивана.

— Я пришёл потому, что я не могу отмотать время назад и всё исправить. Не могу обнять своих родителей. Не могу воскресить лучшего друга, не могу посмотреть Гермионе в глаза и сказать, что кроме неё мне больше никто не нужен. Зато у вас всё ещё есть возможность не сожалеть о прошлом. Можете считать меня наивным, глупым, бессовестным или слишком наглым, но я верю, что вы всё ещё любите свою дочь куда сильнее, чем злитесь на то, как она поступила с вами. Потому что если это так, я буду ждать вас до обеда, чтобы вместе вернуться к ней.

На этом он положил карточку отеля, в котором остановился, на кофейный столик и отправился к двери. Ночью Гарри снилось, как будто они с Гермионой снова готовились отправиться в Хогвартс, вместе находились на станции, держались за руки и улыбались тому, как ученики помладше суетились у вагонов и затаскивали чемоданы. Гарри проснулся с ощущением грусти от того, что этот сон так быстро закончился, и какое-то время валялся в постели. Ближе к обеду, когда он уже готовился выписаться, ему позвонили и попросили спуститься.

Грейнджеры ждали его в холле, держа в руках чемоданы. Гарри молча кивнул в знак приветствия, разобрался с формальностями и через какие-то минуты они вместе свернули за угол отеля, где их не могли видеть.

Портал отнёс их в центр Лондона, и Гарри вызвал такси. Грейнджеры предпочли сперва увидеть дочь, а потом уже разобраться со всем остальным. Гарри помог им попасть в Мунго и провёл на пятый этаж. А потом он просто замер в коридоре и не смог сдвинуться. Не смог перешагнуть через порог и снова зайти в палату.

— Милая, ты такая бледная… Они хорошо тебя кормят? А лечат? Ты уверена, что всё в порядке?

Взволнованная миссис Грейнджер всецело завладела вниманием дочери, пока её муж нерешительно стоял рядом. В глазах Гермионы стояли слёзы, хотя её губы изгибались в улыбке, а на щеках проглядывал слабый румянец. Она определённо не ожидала, что родители так скоро примчатся к ней, и не могла этому поверить. Гарри смотрел на неё из коридора и вместо радости ощущал вставший в горле ком. В открывшейся трогательной картине он словно бы видел череду упущенных возможностей, коловших его, как иголки, одна за другой, прямо по сердцу.

Возможно, ему стоило говорить с Гермионой намного больше и чаще… делиться с ней не только новостями, но и чувствами… возможно, он бы и не сошёлся с Джинни, если бы не закрылся год тому назад… Возможно, он бы поехал вместе с Гермионой в Австралию намного раньше… Они бы вернулись оттуда не только как пара, но и вместе с её родителями, благосклонными к нему… Как теперь знать, что было бы, поверни он время вспять и веди себя иначе?

Гарри так и не смог заставить себя зайти к подруге. Лишь немного постоял в коридоре и покинул Мунго. Ночью он долго не мог заснуть, терзаясь от мыслей, что везде опоздал, а под утро отправился в Министерство намного раньше положенного и сразу же взял с рабочего стола чистый лист.

— Ты в этом уверен? — спросил его в кабинете главный мракоборец, глядя на рапорт об отставке на своём столе.

— Да, — устало ответил Гарри. — У меня было время всё обдумать.

— Хорошо, твоё дело, я подпишу.

— Спасибо, сэр.

— Буду рад видеть, если передумаешь.

— Это вряд ли.

— Чем теперь займёшься?

— Не знаю, но уж точно не тем, чем раньше.

— Ладно, удачи тебе.

Гарри шёл по министерскому коридору, не ощущая ни сожалений, ни облегчения, ни даже толики радости. Совершенно ничего. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что его околдовали, ведь он настолько погрузился в мысли, что не замечал людей, идущих навстречу, и безотрывно смотрел только вперёд.

«По-моему, ты зациклился на увиденном, Гарри, и перестал замечать всё остальное».

Гермиона была права, думалось ему. Он и впрямь зациклился. Сперва на прошлом, где ему было хорошо с Джинни и не приходилось никого терять, а потом на будущем, где у него была семья, о которой он мечтал. Так зациклился, что снова сошёлся с Джинни, стал мракоборцем, потому что когда-то этого хотел, и просто плыл по течению. Наверное, он наивно думал, что всё наладится само собой и прикладывал все силы, чтобы не замечать очевидного. Прошлого не вернуть. Мёртвые не воскреснут, и то, о чём он мечтал раньше, уже давно утратило для него актуальность. Да, он мог бы стать отличным мракоборцем, у него прекрасные навыки и отменная реакция, но зачем ему это? Раньше у него не было выбора, он должен был стать сильнее, чтобы сразиться с Волан-де-Мортом, а что теперь? Разве его что-то обязывало следовать тому же пути?

— Теперь я понимаю, почему Гермиона меня избегала…

В тот же вечер он снова находился у могилы Рона, разве что с бутылкой огневиски. Плеснул немного в бокал другу, оставшийся на надгробии, и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Гарри просил друга простить за то, что плохо обошёлся с его сестрой, а потом снова заговорил о Гермионе.

— …я видел, что мы были вместе, и пытался лишить её выбора. Преследовал, настаивал… Зациклился на ней, как на спасательном круге, а ей и без меня было худо… Видел бы ты, как она лила слёзы, когда вернулись её родители… Ей этот год дался не лучше, чем мне, возможно, даже хуже… а меня не было рядом с ней. Нет, мы периодически виделись, конечно, но это ведь не одно и то же, верно?

Гарри покачал головой, поражаясь самому себе. После откровений он оставил бутылку у могилы друга и вернулся домой. Переступив порог, замер и медленно обвёл полутёмный коридор взглядом, как будто впервые его видел.

Гермиона была права, опять подумалось ему. Часто оглядываясь назад или спеша далеко вперёд, он утратил самое важное. Ослеп и утратил настоящее, самого себя.

Немного постояв на месте, Гарри шумно вздохнул и поднялся наверх. Утром он выспался и вышел из дома, чтобы пройтись по магазинам. Гарри не знал, чем займётся потом, какое дело придётся ему по душе и как такое найти, но этим утром он точно знал, что больше не может видеть мрачные, навевающие тревогу и печаль, стены, не может слышать несчастный скрип половиц и видеть дверь в комнату Сириуса, ведущую в безнадёжность. Пришло время что-то менять. Возможно, ремонт дома станет началом на пути в пугающую многих неизвестность.