Перекрёсток судеб (гет)

Петуния

Магия завораживала её. Детская обида на сестру за то, что Петуния оказалась обделена её даром, осталась в далёком прошлом, поэтому сейчас она с искренним восторгом наблюдала за тем, как колдует Северус. Это было красиво: с точностью дирижёра он делал выверенные грациозные взмахи палочкой и творил волшебство.

А процесс варки зелий оказался, как Петуния и думала, очень похожим на готовку. Только книга с рецептом теперь висела перед ней в воздухе, а Северус стоял прямо у неё за спиной, поправляя Петунию, чтобы та нарезала ингредиенты правильно. Порой он накрывал её руку своей, чтобы показать, под каким углом нужно держать нож. В эти моменты его бархатистый голос звучал практически за ухом Петунии, заставляя мурашки бежать по спине.

С Верноном она никогда не испытывала… такого. Она дрожала как школьница от одного лишь звука голоса Северуса, краснела от соприкосновения кожи. Это было совершенно новым для неё ощущением, только вот по Северусу она не могла понять, взаимным ли. Он носил на лице практически непроницаемую маску вежливости, улыбаясь редко, скупо, лишь кончиками губ. Петуния не могла прочесть его. Но его поступки говорили сами за себя, — ну или Петунии хотелось так думать, — но он терпеливо возился с ней, обучая варке самых простых зелий, которые можно было сварить даже без магии.

Она впервые попробовала результат своих трудов, нанеся заживляющую мазь, которую сварила сама, на случайную царапину, поставленную во время готовки. И когда края ранки затянулась буквально на глазах, Петуния расплакалась от счастья.

Северус тогда оторопел, совершенно не понимая реакции Петунии. Он начал тут же её расспрашивать, в порядке ли она, жжёт ли так мазь, доводя её до слёз, или дело в чём-то другом. А Петуния, икая и всхлипывая, не могла связать и нескольких слов, поэтому просто обняла Северуса, пытаясь показать, что всё в порядке. Он же напрягся, как пружина. Замер, как пойманная птица, и боялся пошевелиться. А затем медленно, осторожно, словно боясь спугнуть, неловко провёл рукой по спине всхлипывающей Петунии.

В этот день что-то в Петунии надломилось. Неясное будущее словно проявилось тонким контуром в тумане, и ей нравился этот набросок, но не хватало смелости разогнать туман.

* * *

Северус

Петуния сводила его с ума. Её стало слишком много в его жизни — она пробралась в каждый аспект его существования и всюду оставила свой след. Тонкий аромат её духов пропитал весь дом Северуса, став его неотъемлемой частью.

Они жили в неопределённости, почти в бегах, только вот Петунию почему-то это не волновало. Она просто приняла то, что Северус не хотел возвращаться в волшебный мир, да и сама не горела желанием возвращать свою старую жизнь. Она спросила у него разрешения, чтобы потратить часть фунтов на то, чтобы нанять юриста и подать на развод с Верноном. Северус, разумеется, одобрил её поступок, и дело было не в том, что он не хотел её отпускать, а в том, что так было правильно. Петуния была сильнее его матери, которая в подобной ситуации сломалась и сдалась. В Петунии же был стержень, которого не хватало многим людям, вне зависимости от пола.

Она даже стоически перенесла решение суда, который принял решение о том, что её любимый сын останется с отцом, потому что Петуния, не имея ни жилья, ни заработка, не смогла бы его обеспечивать. Ей было больно, Северус видел это по потухшим в тот вечер глазам, но Петуния удивила его, быстро взяв себя в руки и приняв новую реальность, в которой она могла лишь звонить сыну и иногда навещать его.

Он вообще узнал её лучше за последние месяцы и остался приятно удивлён. В прошлом остался образ вредной старшей сестры Лили, теперь он видел Петунию самостоятельной личностью. Обиженной в детстве, несчастной в браке, но всё ещё продолжавшей верить в чудо. И Северус никак не мог поверить в то, что именно он стал для Петунии этим чудом. Она оказалась увлекающейся, любопытной, деятельной, — он и не заметил, как сам начал получать удовольствие от их импровизированных занятий. Они варили зелья первого курса, но ни один из его учеников за все эти годы не проявлял к зельям такого интереса, как Петуния.

А ещё с ней было интересно вести диалог. Они часто говорили по вечерам, у камина, обсуждая всё на свете, и Северус не сразу понял, что ему с каждым разом становилось всё легче говорить о прошлом, и что ему было искренне интересно узнавать больше о Петунии. За последние несколько месяцев она стала неотъемлемой частью его жизни.

Она не пыталась его исправить, как это делала Лили, а принимала его таким, какой он есть, со всеми минусами и недостатками. Она подняла вопрос о том, почему он не хочет вернуться, получить орден Мерлина и жить припеваючи, всего один раз. И получив ответ, что он больше ничего не должен магическому миру, не стала спорить или переубеждать, приняв его решение.

Она приняла их новый жизненный уклад даже при том, что их не связывало на момент обсуждения ничего, кроме клятвы Лили. Северус продолжал сычевать дома, лишь раз в неделю со всеми предосторожностями выбираясь в Лютный переулок: сдать готовые зелья и получить деньги, пополам в фунтах и галлеонах. Петуния же большую часть времени тоже проводила дома, находя себе занятия, но на ней также лежали все выходы из дома на рынок или в супермаркет, так как её не искали, по крайней мере магглы. А как защитить её от волшебников — это была задачка на будущее, которую Северус решил лишь к Рождеству.

На Рождество он подготовил для Петунии подарок: браслет с чёрным камнем, который он превратил в портключ, что должен был перенести её домой, если она столкнётся с опасностью. Авроры, пусть и очень лениво, но продолжали расследование, пытаясь найти тех, кто снял деньги со счёта Северуса в конце лета, и могли даже преуспеть, сообрази кто-нибудь из них проверить городок, в котором жил Северус, так что лишняя осторожность не была лишней.

И его тревога оправдалась буквально через месяц. В начале февраля тишину гостиной, где всё так же работал Северус, разорвал резкий хлопок.

Северус, машинально накинув чары стазиса на котёл, тут же бросил зелье, разворачиваясь к Петунии и в два шага сокращая расстояние до неё.

— Петуния, что случилось? — он встревоженно взял её за руки, которые подрагивали от неприятного перемещения, и, лишь подняв взгляд от её бледного лица, понял, что они не одни. Северус тут же принял боевую стойку, заслоняя собой Петунию от незваного гостя, уцепившегося за неё при перемещении, и наставляя на него палочку.

Гарри Поттер поднял пустые руки в защитном жесте.

— Здравствуйте, профессор, — неловко пробормотал он. — Очень удивлён вас видеть, но рад, что вы живы.