Листы из Разноцветной книги (джен)

Стояла нежная весна; над Золотолесьем плыл сладкий медовый аромат. Галадриэль любила этот запах, как и всё, что было связано с её любимой вечно цветущей землей. Но иногда...

Иногда — вот как сейчас — её сердцем овладевала печаль. Никто не мог вполне отдаваться грусти и тоске в Лориэне... кроме самой Владычицы.

Галадриэль сидела у окна; на широком подоконнике перед нею стояла открытая перламутровая шкатулка; блики вечернего света и тени от золотых ветвей плясали над нею. В ладони Галадриэль лежала маленькая перламутровая звёздочка — подвеска в форме морской звезды. Когда-то это было ожерелье: нанизанные на нитку жемчужинки и три морских звёздочки. Эарвен подарила их своей единственной дочери на её десятый день рождения. Это было одно из немногих украшений, которые Галадриэль — тогда её чаще называли Нэрвен или Артанис⁽¹⁾ — забрала с собою в Средиземье из Амана. Она унесла лишь то, что было на ней; не до того было... не до того.

Нить порвалась во время того страшного, позорного боя в Альквалондэ⁽²⁾. Ольвэ, брат матери, родной дядя Нэрвен — тогда она была именно Нэрвен, или ещё кто-то кипящий отчаянием и ненавистью, — лежал неподвижный... мёртвый. Лёгкий меч выпал из его ослабевшей руки... Нэрвен закрыла дяде глаза и подняла его оружие.

...Она очнулась позже, на руках у брата Финрода. Она лежала, откинув голову ему на грудь, и он всё спрашивал, куда её ранили — а она была цела, кровь на ней была чужая... своя, родная кровь, кровь родичей.

Жемчужинки-бусинки скатывались с порванной нитки, падали, как капельки крови... кровь красная, а они белые... нет, они были похожи на слёзы. Слёзы, которые Эарвен сдержала, расставаясь с мужем и детьми. Она была уверена — им не следовало покидать Аман, идти на верную смерть — будь они даже в согласии друг с другом, будь они способны действовать сообща, им не удалось бы сломить мощь Мелькора. Эарвен оставалась... до последней минуты она надеялась, что они не смогут уйти от неё. А они ушли!

И сейчас, стоило закрыть глаза, Галадриэль видела её бледно-голубой скорбный силуэт, белое лицо, глубокие глаза, синие, бездонные, как море.

Больше она никогда не видела матери. И никогда не увидит — ведь ей, Галадриэли, одной из про́клятых нолдор, заказан путь в Благословенный край. И в своей глубокой, как море, гордости она не пожелала удовлетвориться жизнью на острове Эрессеа⁽³⁾. Она не начинала резни! Она не приносила кощунственной клятвы! Она... она осталась последняя из них всех в Средиземье. И теперь уж близится... близится новая эпоха.

Галадриэль знала, что тот, в чьих руках вскоре сосредоточатся нити судьбы Средиземья, бродит сейчас в её саду вместе с Арвен. Её Арвен. Что ж... в нём есть свет. И он её любит.

А Галадриэль, повернувшаяся спиной к полному отчаянной надежды взгляду матери, пожалуй, заслужила... чтобы Арвен сделала свой горький выбор.

Галадриэль вздохнула — полной грудью вдохнула медовый аромат. Сладкий, сладкий, густой... но вспоминался другой запах — тоже родной, теперь полузабытый — солёный, свежий запах моря. Слабый ветерок слегка шелестит в кронах мэллорнов... а вспоминался иной шум — плеск волн, песнь Моря... Море вспоминалось ласковым и светлым — тёплые воды, белые барашки волн, бархатный золотой песок под ногами... морские звёзды, медузы, ракушки... беспечное, беспечальное детство, когда всё было впереди — и казалось, что впереди лишь свет и смех, и торжественные песни, и новое, неведанное, невиданно-прекрасное!

Совсем не то... совсем не то, что было с ними!

...Тогда, после Альквалондэ, ей казалось — дороги назад нет. Только вперёд. Сквозь проклятие, навстречу боли и горю — пусть! Хуже уже не будет. Ха! Знали бы они!

Галадриэль была рада, что отец вернулся к матери. Но она не могла... мёртвое лицо Ольвэ, остекленевший взгляд, обращённый к небу — и Галадриэль уходила с его убийцами. Нет, не с ними, не с Феанором. С Финголфином... это он должен был стать королём нолдор в Средиземье.

Теперь, с высоты прошедших тысячелетий, Галадриэль всё понимала... все их ошибки и заблуждения знала наперечёт. А ничего уже не исправишь...

Она покачала головой, отгоняя призраки печальных воспоминаний. Перламутровая морская звезда переливалась в её ладони. Зачем вспоминать печальное? Будто иного у неё в памяти и не осталось?

Нет, много, много было счастья! О, сияющий Аман в свете Древ! Как же они были тогда счастливы...

Галадриэль хорошо помнила светлые лица родителей, их улыбки, когда они сидели тихим вечером у её постели. Отец рассказывал чудесные истории... и мать пела песни, пронизанные любовью к Морю.

Эарвен любила Море — недаром и имя её значило: "Морская дева". Как им было весело на морском побережье, в гостях у дяди Ольвэ! Галадриэль вспоминала, как они вдвоём с матерью ходили к Морю. Солёные брызги летели в лицо, а Море пело и шумело, кричали над головами чайки. Эарвен смеялась и веселилась, как девчонка. Вместе с дочерью она бежала по песку от морских волн, убегала с визгом и хохотом — словно сама прожила на белом свете не больше десятка лет. Её платье промокло... и Галадриэль была мокрой до нитки. Они плясали на берегу диковинные танцы. А потом, дома, грелись у очага, укутавшись в тёплые одеяла, пили горячий чай и слушали истории про Море, про необыкновенных обитателей подводных глубин, про озорного Оссэ и мудрого Ульмо... и про белые корабли с широкими и гордыми парусами...

Потом они приходили к Морю все вместе, на уединённый пляж за скалами. И плавали в весёлых солёных волнах. Галадриэль — тогда она была Артанис — училась плавать; она ничуть не боялась, и это ученье далось ей легко. Сильная и бесстрашная, в Море она чувствовала себя как рыба — своя, родная, своя! Дочь Эарвен, Морской девы... Братья плавали к дальним островкам, ныряли за жемчугом и кораллами. Артанис такое не дозволялось. Однажды она заплыла слишком далеко... знала, что далеко, но ей было так хорошо, так привольно! И ничего не могло случиться... но стоило ей об этом подумать, как кто-то схватил её за ногу и с неимоверной, страшной силой дёрнул вниз! Как же она — впервые в жизни! — перепугалась... В следующий миг её вытащили на поверхность, и она увидела яркие глаза и огненно-золотую — почти рыжую — мокрую гриву. Это Альканаро решил поучить сестрёнку уму-разуму. От матери попало обоим...

Были дни, когда семейство Финарфина чинно и благовоспитанно выходило на светлую набережную приморского города. Отец и мать шли под руку, мирно беседуя; Финдарато и Альканаро почтительно шли следом, и Артанис крутилась вокруг них, не без веселья оглядываясь на Ангарато⁽⁴⁾, который не сводил глаз с красавицы Эльдало́тэ. Эльфийский цветок, она казалась такой нежной, слишком нежной для их железнорукого братца. Но эта дева-цветок отправилась вслед за ним в Средиземье, сквозь льды и тяготы — и перенесла всё.

Тогда они не ведали, что ждёт их впереди. Вокруг был свет, песнь Моря и сияние Блаженства. Артанис ступала по белоснежным плитам площадей, любовалась морской гладью и гордыми белыми кораблями; она цеплялась за тёплую, ласковую руку матери, и на шее у неё прыгало ожерелье с тремя морскими звёздочками. И впереди сияло нечто великое, великолепное и прекрасное...

...Пройдёт много лет, и жемчужинки посыплются с разорванной нити на те самые белые плиты — в крови... Подвески с морскими звёздочками держались крепко, и она поймала их, не давая упасть.

Галадриэль вновь вздохнула, возвращаясь в сегодняшний день — она вновь была здесь, у окна, во дворце Карас-Галадона, столицы Лориэна. Золотые ветви мэллорнов цвели и благоухали вокруг. Отблеск сияния и благоденствия Амана... только отблеск. Здесь она была могущественной властительницей; эльфы любили её и преклонялись перед её мудростью. Но остальным народам Средиземья она внушала страх — а это было совсем не то, о чём она мечтала когда-то, в те далёкие светлые дни, когда её ещё звали Артанис, когда она вместе с матерью плясала у моря и училась песням тэлери...

Она пела колыбельные Эарвен над своей светловолосой малюткой. Келебриан была похожа на своего отца и ещё — на бабушку. Такая же светлая, нежная... Галадриэль слабо улыбнулась, вспомнив, как отчаянно скучала тогда по матери. Когда-то Эарвен, готовя свадебное торжество для Ангарато и Эльдалотэ, мечтала вслух, как будет наряжать к венцу свою единственную дочь, а дочь передёргивала плечиками, смеялась — и кивала: да, да... Но этого не случилось... не Эарвен, а сама Эльдалотэ произносила имя Варды, когда Галадриэль выходила замуж за Келеборна⁽⁵⁾. Не Эарвен, а Эльдалотэ давала ей накануне советы и желала счастья. А потом не было рядом и невестки — ни когда Галадриэль впервые ощутила, как под сердцем шевельнулась дочь; ни той серебристой ночью, когда первая боль вырвала её из страны сновидений... ой, мама! Как же больно! Мама!

...А когда первые лучи бледного рассвета осветили комнату, ей на грудь положили маленькую, маленькую девочку. Сквозь пелену усталости и боли Галадриэль слышала голос Келеборна, взволнованно говорившего, что у их дочери на голове светлый пушок — точно серебряный венец в утренних лучах⁽⁶⁾. Потом потекли мирные дни, полные тихого счастья, а Галадриэль смотрела на свою светлую, светлую дочь и понимала — Эарвен никогда не оставляла её. Она была с ней всегда, чтобы однажды расцвести новым цветком; чтобы её красота и очарование раскрылись во внучке. Да, Келебриан была очень похожа на свою бабушку Эарвен, и сходство сказывалось в ней даже тогда, когда она ещё лежала в колыбели. А потом — улыбка, то нежная, то озорная, грациозная лёгкость движений, и звучание голоса, и танцующая походка — всегда в движении, в вечном танце, словно каждый день — большой, весёлый праздник...

И в ней — быть может, сильнее, чем во всех прочих, — жила память о песне Моря, мечта о морских просторах и ласковых волнах. Она не покинула бы их, если бы не то несчастье, но... но белый корабль унёс Келебриан из Серебристых гаваней в Валинор. У неё на шее блестело ожерелье — среди переливчатых самоцветов бело-розовым светилась маленькая морская звёздочка. Галадриэль когда-то подарила дочери одну из этих перламутровых звёзд — на память об Эарвен, как дар от неё — далёкой, оставленной. Галадриэль передала дочери всё, что в своё время Эарвен рассказывала своим детям — о детских годах на берегу Моря, о белом городе Альквалондэ, кораблях и парусах, шепоте волн и рёве бурь, когда разбушуется Оссэ. О юности Морской девы, о её любви к принцу нолдор Финарфину — самому мягкому и рассудительному из всех сыновей Финвэ. О том, как счастливо они жили в Тирионе, пока... пока не...

Они с Келебриан, и Келебриан с Эльрондом и детьми — они тоже были счастливы в Средиземье, пока не... такова Арда Хастайна.

Галадриэль сжала руку — в ладони скрылась последняя морская звёздочка. Вторую она подарила Арвен. Для неё и для близнецов Галадриэль вновь повторяла рассказы об Эарвен и Финарфине, её собственных матери и отце, о братьях, о Море и сиянии Амана. Они слушали зачарованно, как слушают сказку, и понимали всё, совсем всё — больше даже, чем хотела она поведать им.

Галадриэль сморгнула непрошеные слёзы, закрыла шкатулку и выглянула в окно. Ей почти чудился свежий, солёный морской ветер вместо сладкого и тёплого дыхания тихого весеннего дня.

* * *

Пройдут годы, и тот, кто в один медовый весенний день бродил по саду рука об руку с Арвен, вернётся в Золотолесье вновь. Он приведёт с собою товарищей, и один из них принесёт Великое Зло и Великое Искушение — Кольцо Врага. Последнее испытание, которое Галадриэль доведётся пройти в Средиземье; тогда она не думала об этом так, она и не ждала уж ничего для себя. Перламутровая морская звёздочка стала самой великой драгоценностью в её шкатулке — даже более важной, чем кольцо Нэнья, не то что запятнанное Тьмою вражеское Кольцо. Но Галадриэль не ждала за это награды.

Быть может, именно поэтому Олорин принёс ей весть из Благословенных земель — дозволение вернуться в Валинор.

И однажды из Серебристых Гаваней выйдет белоснежный корабль — и растает в прозрачной голубизне.

А потом Галадриэль — Нэрвен, Артанис, Алатариэль — вновь ступит на Благословенную землю, и светлыми улицами Тириона пройдёт к притихшему было дворцу. И там, как тысячелетия назад, будет стоять Эарвен и с надеждой смотреть вдаль.

1) У эльфов много имён, совсем как у католиков; при рождении героине, которую мы знаем как Галадриэль, дали другие имена. Мать назвала её Нэрвен, что значит "мужественная", а отец дал ей имя Артанис — "Благородная дева". Затем она получила прозвище (эпессэ) Алатариэль, то есть "сияющая" — её окружало сияние дивных золотистых волос. Потом Келеборн перевёл имя возлюбленной на синдарин и получилась знакомая нам Галадриэль.

Вернуться к тексту

2) Когда взбунтовавшиеся нолдор пытались покинуть Аман, Феанор, первым пришедший в приморский город Альквалондэ, потребовал у правившего там короля Ольвэ дать им корабли. Но Ольвэ считал поход нолдор большой ошибкой и к тому же не мог расстаться с драгоценными кораблями, и отказал Феанору. Тогда Феанор и его сыновья решили отнять корабли силой. Они убили Ольвэ и устроили резню, в которой победили, так как были вооружены лучше тэлери. Когда дома Финарфина и Финголфина пришли в Альквалондэ, они застали резню в самом разгаре; Галадриэль сражалась против Феанорингов на стороне родичей матери.

Вернуться к тексту

3) После Войны Гнева, когда Валар спустились в Средиземье и выгнали Мелькора за пределы Арды, в Великую Тьму, бывшим бунтарям было даровано право вернуться за Море, но поселиться не в Валиноре, где они жили прежде, а на острове Тол-Эрессеа, и многие согласились. Но Галадриэль не пожелала жить на этом острове, будто виноватая. В Средиземье она могла стать королевой.

Вернуться к тексту

4) Здесь братья Галадриэль — Финрод, Аэгнор и Ангрод — названы именами на квэнья.

Вернуться к тексту

5) Во время свадебной церемонии родственники жениха и невесты обращались к Эру и к Валар; имя Варды произносила мать невесты. Я предположила, что в отсутствие матери это могла сделать другая старшая родственница.

Вернуться к тексту

6) Имя "Келебриан" означает "увенчанная серебром".

Вернуться к тексту