Зов Крови (гет)

Уверен, они восхищаются мной.

они должны мной восхищаться?

Клайв Баркер, «Книга Крови VI. Жизнь Смерти»

(перевод В. Шитикова)

В душе росла паника. Может, это безумие? Иллюзия ее искалеченного сознания. Или ее разум здесь вовсе не причем?

Мерлин! Да что происходит вообще?!

А ведь она почти не была одна с тех пор, как заперта здесь. В том смысле, что стоило ей проснуться, прийти в себя, в сознание — и тут же кто-то приходил. Казалось, даже в своих снах, в своих кошмарах она тоже не одна. Что они повсюду следуют за ней, следят за ней. Смотрят на нее.

Столько всего нужно обдумать. Столько всего произошло…

Они отвлекали ее, не давали разобраться ни в себе, ни в чудовищных событиях прошлого. Как все случилось? Почему они все погибли? Неужели… Гарри не смог?!

Однако реальность была такова — Гарри не смог.

Пустота заполняла девушку: перед глазами Гермионы мелькали лица ее друзей — Гарри, Рон, Джинни… Флер, Билл, близнецы Уизли… Люпин, Тонкс — лица, перекошенные от боли. И они все спрашивали ее, почему та еще жива? Она ведь должна умереть, как и они. Она должна присоединиться к ним…

В коридоре раздались шаги. К ней снова кто-то шел.

Она приподнялась на локтях, поджимая под себя ноги. Полотенце так и норовило съехать с груди, однако узница этого не замечала. Сев на кровати, она обхватила себя руками, уронив голову на грудь.

Опять…

Когда же все закончится?

Когда они ее убьют?

Часы, будто в насмешку девушке, пробили семь. С двери сняли заклинание, и та открылась.

— Привет, Грейнджер.

Гермиона подняла голову и… ее передернуло. Она смотрела на вошедшего Малфоя, но не видела его — перед глазами стоял ужас того вечера (ночи?), и ярость, смешиваясь с холодом, отзывалась болью в груди. В висках застучало.

А внизу — неистово запульсировало.

Меж тем юноша лишь мельком взглянул на пленницу, запечатывая заклинанием дверь. Убрав волшебную палочку в карман черной мантии, он, скрестив на груди руки, облокотился плечом на полированное деверево. Теперь же взгляд серых глаз неустанно пожирал девушку.

Зачем? Зачем он здесь? Чего они все от нее хотят?! Она устала, она раздавлена, она не хочет ничего больше…

Драко продолжал держать ее — он будто гипнотизировал гриффиндорку, не давая той пошевелиться, опомниться, очнуться. Топил в ее собственном страхе и ощущении безысходности. Коротко ухмыльнувшись, он отстранился от стены и небрежным движением стянул с себя мантию, позволив той свободно упасть на пол.

Палочка осталась в мантии?

Девушка сглотнула.

Тело покрылось мурашками, кровь отхлынула от конечностей, губы задрожали. Гермиона неотрывно следила за будто ленивыми движениями бывшего однокурсника, теперь же — ее экзекутора: юноша потянул пегую рубашку вверх, вытаскивая из брюк. Они смотрели друг на друга, словно не в силах разорвать эту невидимую связь, пока Малфой расстегивал пуговицы. В неясном свете комнаты блеснул рунический медальон на груди юноши.

Она банально не желала верить в происходящее. Неужели ЭТО произойдет снова?! Нет, Мерлин, нет…

Слезы слепили ее. Девушка моргнула, и зрительный контакт прервался. В тот же миг она услышала:

— Только не реви, Грейнджер, — брезгливо поморщился Малфой, расстегивая манжеты и кидая рубашку на пол, где уже валялась мантия.

На левом предплечье извивалось что-то черное — Гермиона увидела метку пожирателя. Тогда она не разглядела знак мрака, а сейчас… не могла оторвать от нее глаз. Липкая волна страха опять накрывала девушку.

Мерлин! Мерлин! Мерлин!

— Я не буду терпеть еще и это, твою мать! — прорычал он сквозь зубы.

Преемник Темного Лорда нахмурился, презрительно рассматривая пленницу: спутанные, нерасчесанные волосы, темные круги под глазами, бледные впалые щеки со следами мокрых дорожек от слез. Маленькое, забитое существо, которое сидело на кровати, нервно теребя край тонкого серого полотенца, так и готового соскользнуть с ее тела.

Жалкое зрелище.

И он должен желать ее?!

Но он желает…

От одного запаха гриффиндорки Драко становилось нехорошо — брюки в паху натянулись, а мышца отозвалась нестерпимым и болезненным желанием. Этот запах звал его, манил, как яркий свет — бабочек.

Гермиона утерлась ладонью, не желая поднимать глаза на Малфоя. Весь его вид ужасал, подавлял; от собственного страха она буквально впадала в кому, не смея ни пошевелиться, ни издать ни единого звука.

Девушка заметила, как натянулась ткань его штанов, стоило ей поднять руку к груди, поправляя чертово полотенце — слезы мгновенно высохли. Ужас, поглотивший ее, вконец растоптал достоинство пленницы и подверг рассудок жестокой встряске.

Мерлин! Как она хотела сейчас оказаться на той злосчастной поляне! И… умереть! УМЕРЕТЬ!!

По мере приближения юноши к кровати, Гермиона буквально отползала все дальше и дальше к стене, пока не уперлась спиной в холодное деревянное изголовье. От ее ерзаний полотенце предательски сползло, оголяя полушария девичьей груди с бледно-розовыми ореолами сосков.

Драко шумно выдохнул. В паху нещадно ныло, требуя удовлетворения и разрядки. Он сделал еще один шаг, становясь коленом на постель. Молниеносным движением Малфой расстегнул ремень и вытащил из шлевок идеально отутюженных черных брюк.

В тот же миг гриффиндорка решилась — не заботясь более о своем полотенце, она метнулась в сторону двери, где лежала мантия пожирателя. Его палочка стала целью девушки. Дикой, безумной, яростной целью.

Она не учла одного — юноша предвидел подобный ход событий. Он не думал, что у нее хватит сил, что она посмеет, рискнет, но был готов.

— Круцио! — отчеканил Малфой, направляя волшебную палочку, взявшуюся словно из ниоткуда, на девушку.

Ни тени эмоции не отразилось в этот момент на его лице.

Издав нечеловеческий крик, Гермиона упала на пол, корчась от боли в судорогах Круциатуса. Ее обнаженное тело бросало то в жар, то в холод. Кровь в венах бурлила, сосуды были готовы взорваться. Она не могла думать ни о чем, кроме боли, которая полностью поглотила ее сознание.

Адская агония, казалось, длилась вечность.

Это была игра ее искалеченного разума, или она действительно слышала голоса? Гарри… Он звал ее. Звал к себе, обещая, что все скоро закончится. Он тянул к ней руки, желая обнять, защитить, спасти Гермиону от всех мук.

Девушка не заметила, как боль отступила, возвращая ее в жестокую реальность, потому что тут же на нее практически навалилось что-то тяжелое, прижимая своим весом к холодному полу комнаты. Пожиратель грубо развел ноги гриффиндорки, устраиваясь между них, попутно расстегивая молнию на брюках.

В голове у Гермионы щелкнуло — она начала яростно отбиваться, брыкаться; настолько, насколько ей позволяли силы, изрядно уменьшенные после непростительного заклинания. И все же, подстегнутая собственным страхом и жаждой смерти, она продолжала извиваться под Малфоем, норовя ударить побольнее. Вот сейчас, сейчас он не сдержится и убьет ее!

После очередного пинка юноша, грязно ругаясь, отстранился. А затем и вовсе встал на ноги, продолжая грозно смотреть сверху вниз на, казалось бы, поверженную, но не сдавшуюся девушку.

— Я знаю, что тебя успокоит, несносная мерзкая грязнокровка, — равнодушно выдохнул он, снова направляя на Гермиону непонятно откуда взявшуюся у него в руках волшебную палочку.

Девушка не видела своего насильника — ее глаза были закрыты; в голове словно били тысячи молоточков, мысли сумбурно метались, не давая ей собраться, прийти в себя. Пленница лишь успела снова свести ноги и поджать их под себя, когда магическая установка Империуса буквально ослепила ее, очистив разум и поработив его.

Гермиона подняла взгляд на своего хозяина, позволяя поднять себя на руки и отнести на кровать. И как только преемник склонился над ней — обвила его плечи руками, широко разводя бедра, чувствуя своей сущностью его возбуждение, его горячую плоть.

Драко смотрел в затуманенные заклинанием глаза девушки: ему было противно так насиловать ее. Но стоило юноше вдохнуть в себя ее запах, почувствовать мягкость ее кожи под своими пальцами, ощутить податливость ее тела под собой — все забылось. И он, упиваясь этими ощущениями, наконец-таки вошел в нее.

Малфой зарычал, не в силах сдерживаться. Он мял ее грудь, вдыхал запах ее волос, зарываясь в них носом. Сейчас они были одни в этой комнате, никто не видел того, как он овладевает этой девушкой.

Этой мерзкой гриффиндоркой, чья кровь теперь навсегда будет главной драгоценностью Темного Лорда, а запах — его, Драко, кошмаром и… наваждением.

И, не смея противиться своей дикой, животной страсти, волшебник, сильно сжав на затылке волосы девушки, жадно впился в ее губы. Неистово, кусая и причиняя боль. Из уголка рта Гермионы потекла тонкая струйка алой крови.

Запах усилился, подхлестывая юношу. Он усилил толчки, каждый раз заполняя пленницу собой до упора.

Девушка ответила на поцелуй, переплетая свой язык с языком пожирателя — где-то на задворках ее сознания ярким пятном вспыхнула ярость. Но быстро потухла, отступая под натиском проклятия подвластия, когда Малфой стер большим пальцем ее кровь с подбородка и зализал ранку на губе.

Гриффиндорка принадлежала ему всецело.

Он кончил, выдохнув девушке прямо в губы.