Зов Крови (гет)

You see her, you can't touch her

You want to, but she won't let you

Franz Ferdinand, «Auf Achse» (1)

Она лежала на полу большой залы. Свет был приглушенным, но неприятно резал глаза, волшебница постоянно щурилась, силясь разомкнуть веки. Гриффиндорка лежала на боку, полностью обнаженная. И в просторной зале она и Малфой были одни.

«Меня убьют», — успела подумать девушка в момент просветления; затем вновь — темнота.

Когда она выкарабкалась из забытья, зала уже наполнилась другими пожирателями. Все были в черных мантиях с надвинутыми капюшонами и в чудовищных масках, что скрывали их лица. Они походили друг на друга, как капли воды, и лишь Малфой выделялся: его мантия была расстегнута, и краем затуманенных глаз Гермиона видела белый камзол — такой яркий, как и его волосы, и он словно вспыхнул, когда преемник повернулся к ней, — и тени, тени пожирателей, скользящие в сиянии блондина. Юноша был сосредоточен, его брови нахмурены, губы поджаты, а в его глазах плескалась ненависть к ней.

Он ведь почти не изменился с конца шестого курса. Сколько времени прошло с тех событий? Несколько месяцев, может, полгода.

Нет, изменился. Его взгляд стал более жестоким; Малфой сильно повзрослел за это время. Они все повзрослели. Пришлось…

«Они убьют меня… Убьют…» — ее тело содрогнулось в конвульсиях.

— Пустим ей крови, — донесся до нее голос. — Убедимся, что она грязная! Сектумсемпра!

И в следующее мгновенье пленница не удержалась от крика. На правом бедре алел глубокий порез. Кровь горячей струйкой стекала на пол.

Охая от боли, гриффиндорка рукой подтянула ногу к животу и осталась лежать; ее ладонь скользнула по влажной плитке, пачкаясь в крови. Девушка вздрогнула.

— Да свершится ж обряд! — громогласно возвестил Вольдеморт. Его голос девушка не спутала бы теперь ни с кем иным. — Начнем наш пир!

Сердце замерло, пропустив удар. Свет практически полностью погас. Зала словно наполнилась туманом, помещение сворачивалось, будто картонная коробка фокусника.

Все пожиратели стояли поодаль, буквально расплываясь в темноте, лишь Темный Лорд и его преемник находились в поле зрения пленницы. Она попробовала приподняться, но руки свело, и Гермиона соскользнула на холодные плитки.

Шорох от движения не произвел никакого впечатления на мужчин, лица Пожирателей остались непроницаемыми. Девушка же, глядя вверх на них, чувствовала, что близка к потере сознания.

Стыд, боль, холод, неизвестность — все толкало ее за край.

— Возьми же ее, Драко, — все звуки словно сквозь туман. Она не верила. Не верила.

Все это было просто невыносимо. Девушка медленно моргнула, и… Малфой полностью завладел ее вниманием. Она не могла отвести взгляда, тело не подчинялось ей.

И тут, повинуясь безмолвному настоянию волшебника, разум Гермионы словно ослеп: она перестала владеть собой окончательно.

Империус не оставлял жертве ни капли воли. Тело девушки расслабилось.

Гриффиндорка перекатилась на спину и вся устремилась к юноше, склонившемуся над ней. Она тонула в его ледяных глазах, вязла в тумане его желания — принадлежала ему всецело.

Пожиратель отстранился. Он рывком скинул мантию с плеч, быстро расстегнул пуговицы на камзоле и тоже отшвырнул в сторону позади себя. Теперь он был по пояс обнажен, не считая амулета в виде некого рунического символа, висевшего на его шее.

Малфой снова наклонился к ней, опираясь об пол рукой рядом с лицом девушки. Второй, свободной рукой он провел по округлости ее обнаженного живота, а потом по шелковистой ложбинке спины. Девушка затрепетала, волоски встали дыбом, кожа покрылась мурашками — ее тело чувственно отзывалось на его ласку, ведь выбора не было. Она не могла противиться проклятию подвластия; сил не осталось.

Сложно сказать, нравилось ли самому слизеринцу происходящее. Он рассеянно заскользил средним пальцем вверх по позвоночнику девушки, видя, как она выгибается ему навстречу. Но… это же Грейнджер. А позади него — толпа ярых фанатиков, предводитель которых стоял в нескольких шагах от Драко.

Кожа девушки блестела, точно намасленная, на животе и бедрах — следы свежей крови от заклятия Сектумсемпра. Малфой убрал руку из-под ее спины и расстегнул серебряную пряжку ремня, устраиваясь между ног гриффиндорки и пачкая брюки в ее крови. Но это нисколько не волновало его.

Юноша был возбужден.

Он устремился к ее ягодицам, а потом вверх — в жаркое чрево, уже готовое принять его.

Гермионе казалось, она горит заживо. Внизу все полыхало, Империус, казалось, на миг отпустил ее, и судорога свела ноги девушки: она рефлекторно обхватила ими слизеринца. Но боль быстро отступала, разум снова заволокла пелена заклинания. А приказ был прост — отдаться преемнику Темного Лорда.

Драко медлил. Он чувствовал, как разрывается преграда под его напором. И лишь когда девичье тело под ним расслабилось, вышел и ворвался снова.

Пленница шумно выдохнула. Находясь во власти непростительного, она все же осознавала, что где-то там, рядом, стоял Вольдеморт и другие пожиратели. И если бы могла, гриффиндорка содрогнулась бы от ужаса. Ее воображение рисовало, как они все пристально смотрят на нее, впиваются своими похотливыми взглядами, тянут к ней грязные руки…

Сознание девушки, измученное и ошеломленное, послушное желаниям Малфоя, владевшего ею, словно швырнули назад в чашу черепа.

Действие проклятья подвластия кончилось, она выполнила волю волшебника. И прежде чем Гермиона смогла прикоснуться к своему насильнику (как ей называть произошедшее, если только не насилием?) с намерением оттолкнуть от себя, убраться из-под его тела, юноша кончил.

Ее веки затрепетали, опустились, и гриффиндорка потеряла сознание.

* * *

Сны…

Она видела сны: яркие, красочные — почти что осязаемые. И мужчину в них. Девушка наконец-то узнала его, увидела его лицо, разглядела холод в его синих глазах. Гермиона тянула к нему руки, будто к ней опять применили Империус: не могла противиться своему желанию дотронуться до него.

* * *

Гриффиндорка выдохнула и широко распахнула глаза. Как обычно, пробуждение было внезапным.

Мозг отказывался воспринимать действительность. Лишь тянущее ощущение внизу живота говорило о реальности произошедшего.

Гермиона чувствовала себя так, словно ее уговорили вернуться в сознание из иллюзорных страхов. Волшебница огляделась вокруг: мрачноватое помещение, но ее взгляд не проникал далеко. Одно было определенно ясно — это не та камера. Лежала она явно не на койке, не на жестком тонком матраце: девушка кожей чувствовала мягкость постельного белья.

И она не одна здесь.

На другой стороне комнаты, на стуле, как на троне, восседал Вольдеморт.

Гермиона поняла, что тот знает о ее пробуждении. Он смотрел на нее, и под этим взором ее тело покрылось мурашками, но она не смогла отвести глаз.

Когда девушка прищурилась, стараясь получше рассмотреть его в полутьме, вспышки свечения возникли внутри комнаты и побежали трепещущими волнами желтоватого оттенка сверху вниз по стенам и поперек помещения — зажегся тот давящий и угнетающий свет.

Гриффиндорка поморщилась, отворачиваясь от волшебника. Чертов свет…

— Тебе не нравится? — равнодушно спросил Темный Лорд.

Мерлин, все казалось таким нелепым! И, в первую очередь, она сама… Ей ведь больше нечего терять — ни надежды, ни достоинства не осталось. Они этого и добивались, да?

На задворках сознания пленница отчаянно мечтала о том, чтобы завтра этот мир показался лишь сном. Будто она умерла клинической смертью и видела иной мир в своих кошмарах. Все глупо…

Присутствие мужчины пугало девушку. Она повернулась на бок, спиной к нему, поджимая под себя ноги.

Всплывающие воспоминания буквально ошеломляли ее. Их обрывки вспыхивали в сознании девушки и тут же гасли. Пульсация внизу живота усилилась.

— Тебе не нравится, — ответил за нее Вольдеморт.

Гермиона молчала. Она с головой погрузилась в лохмотья прошлого и неприятные ощущения в своем теле.

— Твоя кровь грязная. Тебе не нравится.

О чем он говорит?

Его голос резал слух, врывался в искалеченный мозг девушки, насилуя его.

— Почему я еще жива?

__________

(1) Ты видишь ее, но не можешь прикоснуться к ней,

Ты хочешь, но она не дается.

Franz Ferdinand, «На Оси»