Повесть об одном дне (гет)

— Я ничего не знаю, — обливаясь слезами, стенал старичок. — Министр приказал мне отвезти его значок через Волгос-Итил во Внешний Мир, отдал свои документы… откуда я мог знать, что его разыскивают?!

— Вы еще продолжаете отпираться? — кричал я. — Где Лабичюс?! Где пакет?! Старый ты башмак!!!

— Я не знаю! — рыдал старичок, и лицо его морщилось, походя на полежавшую картофелину.

— Наверное, он, действительно, ничего не знает, — с усмешкой сказал генерал. — Он представился министром Лабичюсом, когда прибыл сюда, и попросил выход во Внешний Мир. Уже потом я обнаружил по картотеке, что он — вовсе не Лабичюс.

— Почему же вы нам сразу не сказали?! — в гневе закричал я. — Мы потеряли массу времени!!!

— Я хотел, чтобы вы поймали его. Самому заниматься этим… И потом, — пожал плечами генерал, — откуда я знал, что вам нужен не он. Может, вы искали его за подделку документов.

— О-ох! — вздохнул я, с трудом сдерживая рвущийся наружу поток оскорблений, и начал мерить шагами комнату, успокаивая нервы. — Ладно, допустим, вы не знали. Допустим, и он не знает, где сейчас Лабичюс. Однако это никак не решает проблемы. У нас почти не осталось времени, а мы не сдвинулись в своих поисках ни на йоту! Где искать Лабичюса — мы не можем даже представить! Он может быть где угодно! Что же делать?!

— Пожалуй, — протянул генерал, хищно улыбаясь, — я мог бы Вам помочь… на первый взгляд вы — человек порядочный, добросовестный и даже, вроде бы, честный… но стоит ли?

— О чем Вы? — спросил я с подозрением. — Что Вы имеете в виду?

— Ну… — генерал сел за стол и потер подбородок, словно пытался принять какое-то важное решение. — Ведь существуют методы поимки неуловимых…

— Да ну? — усмехнулся я. — Какие же, если даже мне о них неизвестно? Может, Вы нам подскажете?

— А есть ли в этом смысл? — задумчиво спросил генерал, глядя мне в глаза с кристальной честностью во взгляде.

— Смысл? — я сделал вид, что не понял намека генерала. — Вы поможете Внутренней разведке.

— Да, — согласился генерал. — А каков смысл лично ДЛЯ МЕНЯ?

Намек был слишком прозрачен, чтобы его проигнорировать.

— Сколько? — спросил я без предисловий.

— Ну, почему сразу «сколько»? — скорчил обиженную физиономию генерал. — Вы предложИте.

— Сто пятьдесят.

— Солнце свидетель — я этого не слышал, — усмехнулся генерал.

— Триста.

— Ха!

— Шестьсот.

— Ну, вот! — радостно воскликнул генерал. — Уважаю людей, с которыми можно договориться без особых трудностей! Я помогу Вам, но только в том случае, что ваш Лабичюс имеет при себе любую кодифицированную вещь — кроме значка, разумеется. Ведь что-то у него должно быть? Именное оружие? Может, телефон или какая-нибудь аппаратура?

Я покачал головой: Лабичюс, наверняка, избавился от всех вещей, которые могут навести на его след. И тут же в голове яркой вспышкой молнии сверкнуло: «Пакет!»

— У него с собой пакет! — завопил я. — Пакет с реликвией, который он выкрал из сейфа Второго Отделения! Пакет кодифицирован по номерному табелю Внутренней Разведки!

— О! — усмехнулся Линде. — Я смотрю, у вас наверху тоже не все гладко. Если уж из самого сейфа, прямо под носом…

— Послушайте, — перебил я возбужденно. — Мы и так потеряли кучу времени, у нас нет даже минуты на то, чтобы обсуждать работу Внутренней Разведки. Если Вы, действительно, можете помочь, то я попросил бы Вас поторопиться. О вознаграждении можете не беспокоиться.

— Хорошо, — недовольно пробурчал Линде. — Мне нужно знать собственный код этого вашего пакета.

Я достал мобильный и позвонил Пишу.

— Пиш! — закричал я, как только агент снял трубку. — Срочно сообщи мне собственный код пакета с реликвией! Сейчас же! По номерному табелю, скорее!!!

— Патре… одну минутку… — отозвался Пиш. — Вы записываете? Диктую: 6060908 28172-59.

— Спасибо, Пиш, до связи! — я положил трубку. — Слышали — обратился я к генералу.

— Да, код уже введен в систему поиска, — отозвался Линде. — Сейчас спутник разыщет ваш пакет. Подождите пару минут.

— Может быть, за эти пару минут Вы соизволите отпустить наших напарников? — поинтересовался я.

— Ах, да, конечно, — генерал нажал кнопку на столе. В комнату вошел солдат. — Приведите заложников.

Солдат отдал честь и вышел.

— Могу ли я просить Вас, — обратился ко мне генерал, — о наличном расчете?

— Увы, — пожал я плечами, — не ношу с собой таких крупных сумм. Но могу подарить вам мою электронную карту, на ней как раз шестьсот тысяч. Код я назову Вам, как только мы благополучно выберемся из этого здания.

— А Вы хитры, Янин, — усмехнулся Линде. — Но это качество я ценю в людях. Я согласен. Давайте вашу карту.

Я протянул генералу пластиковый прямоугольник. Странно, но мне совсем не жаль было расставаться с деньгами, как это бывало раньше. Стало даже немного легче на душе.

В кабинет ввели Гаршека с Аннэ.

Девушка бросилась к нам с радостным возгласом:

— Нашли?!

Не отдавая себе отчета, я кинулся к ней и вдруг заключил ее в объятия. Аннэ сначала опешила, а затем резко оттолкнула меня.

— Вы в своем уме, Верий?! — воскликнула она зло. — Где Лабичюс?

— Вот, — кивнул Джехис в сторону секретаря, сидящего связанным на стуле.

— Но… — в недоумении забормотала Аннэ. — Это же… Это же не он!

— Точно! — улыбнулся я. — Это его секретарь. Они водили нас за нос. Министр отдал секретарю личный значок и велел лететь сюда. Что тот с успехом и сделал. Я готов биться об заклад, что запись в памяти робота Лабичюс оставил специально, чтобы увести нас подальше от его истинного местонахождения.

— И чего это Вы так радуетесь? — все еще недоумевала Аннэ. — Лабичюс не найден, след потерян, времени осталось всего ничего!

— Терпение, моя дорогая! — воскликнул я радостно. — Лабичюс у нас в кармане!

Аннэ хотела было что-то возразить, но тут слово взял генерал:

— Есть! — воскликнул он. — Пакет отслежен! Он в провинции Сибрус, на космодроме Аль-Тай.

— На космодроме?! — в один голос воскликнули Гаршек и Аннэ.

— Он собирается улететь… — констатировал я. — Ха! На Луну, вот куда собрался старый проходимец!

— Да Вы — гений, — поддел меня генерал. — Для справки: грузовой корабль отправляется с космодрома Аль-Тай на Луну через… — Линде бросил взгляд на часы, — …двадцать минут.

— Тьма его разбери!!! — в бешенстве воскликнул я. Вся моя радость мгновенно улетучилась. — До Сибруса больше часа езды! Я погиб!..

— К сожалению, — без малейшего намека на сожаление сказал Линде, — ничем помочь не могу. Все, что мог, я сделал.

— Что же делать НАМ?! — я схватился руками за голову.

Аннэ посмотрела на связанного трясущегося старикашку и спросила генерала:

— А что Вы намерены сделать с ним?

— Пока посидит у меня в казематах, — ответил генерал. — А потом сообщим в Отдел Общественного Правопорядка. Не беспокойтесь, я знаю, как нужно поступать с такими, как он…

Аннэ ничуть не обрадовалась такому заявлению генерала. Посмотрела на меня. Я никак не мог ее поддержать — больше всего прочего меня в данный момент занимали мысли о моем приближающемся грандиозном фиаско.

— Что же делать? — затравленно прохрипел я.

— Ну, для начала, нужно покинуть Волгос-Итил, я так понимаю, — сказал Гаршек. — Генерал, Вы нас отпустите?

— Да, конечно, — коротышка поднялся со стула и засеменил к двери. — Не вижу смысла вас задерживать. Следуйте за мной.

Наша маленькая команда прошла вслед за Линде через здание к выходу. Я молчал. Молчали и мои спутники. Как только мы вышли, они тут же кинулись к гравипланам.

— Верий! — остановил меня оклик генерала. — Я думал, Вы — честный человек! А как же код?

— Код? — переспросил я. — Какой код? Ах, код карты… Запоминайте: 583595

— Запомнил, спасибо! — крикнул в ответ генерал. — Удачи!

— На редкость вежливый генерал, — усмехнулась Аннэ, когда я подошел к гравиплану. — Даже велел нас накормить, пока вы разыскивали лже-Лабичюса. Правда, плесневый хлеб не показался мне слишком вкусным.

— У Вас еще остались силы на шутки! — взорвался я. — Разве вы не понимаете, что Лабичюс уйдет от нас бесследно и на этот раз навсегда?!

— Понимаю, — все еще улыбаясь, кивнула Аннэ. — Но, по-моему, мы и так достаточно сделали, чтобы помочь Вам выбраться из этой передряги с министром. Нас, по идее, вообще не должно волновать, КАК Вы будете его ловить… И разве это должно волновать МЕНЯ?

— А разве нет? — задал я совершенно дурацкий вопрос, хотя знал на него ответ: действительно, отчего это Аннэ должны волновать мои проблемы? И на что я только надеялся?

— Нет смысла лететь в Сибрус через Москвополис, — сказала Аннэ, открывая дверь гравиплана. — Так мы не успеем до вылета грузового корабля.

— Как точно подмечено, — съязвил я. — Я даже не догадывался!

— Дослушайте, Верий! — возмутилась Аннэ. — Я имею в виду то, что нет смысла делать круг, когда можно лететь напрямую.

— Как это? — я замер перед открытой дверцей гравиплана, чувствуя, как необъяснимое волнение охватывает меня. Похоже, еще не все потеряно…

— Я знаю, — продолжала Аннэ, — что повстанцы прокопали между Волгос-Итилом и Сибрусом незаконный тоннель. Он очень ненадежен, и ехать по нему опасно, но мы будем в Сибрусе через пятнадцать минут. Выбирайте, Верий — терять время или, возможно, потерять жизнь.

— Аннэ, вы — гений! — воскликнул я радостно, схватив руку девушки в крайнем восторге. — Едем! Сейчас же!

— Хорошо. Я — за рулем, — Аннэ выпроводила шофера на заднее сиденье, а сама села за руль. Я сел рядом с ней.

— Летите за мной, — крикнула Аннэ Гаршеку и Чейзу, садящимся во второй гравиплан. Чейз кивнул.

Аннэ захлопнула дверь и, даже не пристегиваясь, надавила на газ. Мотор зарычал, машина рванула с места. Аннэ была сумасшедшим, но первоклассным водителем. Гравиплан Гаршека едва успевал за нашим. Пропетляв по городку под Куполом, наш гравиплан нырнул в какой-то люк, пролетел еще минут пять по машинным подвалам и вдруг очутился в черноте. Аннэ включила фары. За стеклами замелькали земляные стены тоннеля.

— О, солнце! — осенила меня мысль. — Они же наверняка не проводили здесь радиационную очистку! Мы заразимся!

— Что, испугались, Верий? — захохотала Аннэ. — Но вы не бойтесь, радиационный фон здесь всего чуть-чуть выше нормы, риск заражения минимален. Но ради Вас я могу даже открыть забрало гравиплана!

— Вы не посмеете! — ужаснулся я.

Аннэ захохотала и положила руку на кнопку откидного верха. Я похолодел от страха.

— Сумасшедшая! — вскрикнул я.

— Такая же, как и Вы! — ответила Аннэ и рванула руль. Гравиплан пошел вверх, вслед за тоннелем, стены придвинулись к машине вплотную. — Думали, открою?

— От Вас всего можно ожидать, — признался я.

— Зато от Вас ничего нельзя! — ядовито парировала девушка.

— За что Вы меня так ненавидите? — спросил я с надрывом. — Я готов просить прощения, но скажите, за что? Я нарушил какой-то закон? Я оскорбил Вас?

Аннэ молчала.

— Мне, почему-то, кажется, — продолжал я, — что я знаю Вас много лет. Словно мы давно знакомы… Может, в прошлой жизни я обидел Вас?

— Вы странный, Верий, — усмехнулась Аннэ, не глядя на меня. — То Вас мучает восход солнца, то вы верите в удачу, а теперь вот говорите о прошлой жизни. Это к добру не приводит. Так недолго и до религии… думаю, стоит доложить о Вас начальству.

У меня внутри что-то оборвалось. Словно мне дали затрещину, влепили хорошую оплеуху, словно толкнули в спину. Я не ожидал такого предательства. Совершенно раздавленный, я произнес:

— Докладывайте.

Аннэ вдруг рассмеялась, холодно и жестко.

— Что-то Вы совсем раскисли, Верий, — повернулась ко мне она. — Не всему же нужно верить. Вы ведь начальник Внутренней Разведки, патриций второго разряда! Как Вам не стыдно, откуда такая наивность?

Я услышал — на удивление — странные нотки в ее голосе. Кроме желчи и издевки в нем звучало еще что-то теплое, светлое. Похоже было, что Аннэ журила меня, как сердобольная матушка. И — тьма возьми! — мне было приятно!

— Откуда вы знали, что повстанцы прорыли тоннель? — спросил я без тени иронии.

— Служебная тайна! — отшутилась Аннэ.

— А если серьезно?

— А если серьезно — неделю назад я сама ездила с агентами обнаруживать и опечатывать его, — ответила девушка.

— Ясно, — кивнул я. — И все-таки… что-то в Вас не так.

— Что не так? — усмехнулась Аннэ. — Прическа испортилась? — девушка провела рукой по своим чернильно-черным локонам.

— Да нет, — улыбнулся я. — с прической у Вас как раз все в порядке. В этом смысле Вы совершенно безупречны.

— Ваш комплимент звучит как оскорбление, — заметила Аннэ.

— Извините, если обидел, — я мотнул головой. — Но все же я уверен, что с Вами что-то не так.

— Что, например? — Аннэ начала злиться.

— Не сердитесь, это всего лишь догадки, — примирительно сказал я. — Просто… Ваше имя — Аннэ… Оно такое странное…

— Ничего странного в нем нет, — неожиданно отрезала девушка. — Обычное немецкое имя. Очень древнее и красивое.

— Вот это-то и настораживает, — кивнул я. — Вы сказали «немецкое»? А знаете ли Вы, что в Юните запрещены любые упоминания о национальной принадлежности?

— Знаю, — процедила Аннэ сквозь зубы. — Этот закон был придуман для того, чтобы народ Юнита, люди, которых и так осталось мало, не затевали распри по поводу земли. Вы же извратили закон, сделав его орудием в националистской борьбе. Вы считаете себя юнитарами без нации — отлично. Однако вы же устраиваете гонения и облавы на тех, кто еще не забыл свои корни — на немцев, поляков, румын… Но ваша ненависть не знает границ по отношению к единственному народу, который действительно имеет право жить на земле Юнита — к русским.

Я вскинулся:

— Вы преувеличиваете, Аннэ! Не я организую гонения и устраиваю облавы на русских, а Патрициат! Я — всего лишь исполнитель. Я не могу противостоять указаниям свыше («Солнце, и почему я перед ней оправдываюсь, ведь это она должна раскаиваться в сказанном…»).

— Можете, — продолжала злиться Аннэ. — Можете, по крайней мере, отказаться выполнять их.

— Я откажусь — на мое место придет другой! — вскрикнул я. — Всегда найдутся доброхоты! Конца этому не будет!

— Зато Ваша совесть будет чиста. Чиста перед тем мальчиком, которому ВЫ пообещали невозможное! — сорвалась на крик Аннэ.

Меня словно окатило кипятком. В сознании вспыхнул образ: маленькое грязное личико с огромными зелеными, полными надежды глазами. «Ну, может, Вы попробуете? Всего-то попытаетесь… хоть разочек? Может, выпустят?..» — попросил он меня. Нет. Не выпустят. Не освободят. Это совершенно точно. И — чувство собственного бессилия. Опять.

— Нет, Вы никогда не решитесь на такое, — тихо, но с гневом в голосе сказала Аннэ. — Вы не сможете «погубить свою карьеру и жизнь» ни ради моей прихоти, ни ради своей совести. Вы будете продолжать уничтожать ни в чем не повинных людей, наслаждаясь властью, потешая свое самолюбие и купаясь в роскоши, пока однажды Глава не заменит Вас на перспективного юнца. Но и тогда Вы не перестанете быть тем, кто Вы есть — патрицием второго разряда, бывшим начальником Внутренней Разведки! За тот короткий промежуток времени, что я Вас знаю, я уже узнала Вашу истинную сущность достаточно хорошо.

Я вжался в кресло, как нашкодивший котенок. Я ждал самого страшного.

— Вы — трус, — бросила мне в лицо Аннэ и замолчала.

Я опустил голову. Стало тошно, невероятно противно. Быть мной. Потому, что все сказанное — правда. Я — трус. Нет, не потому, что боюсь умереть или не выполнить задание — я не раз доказывал начальству свою смелость в открытых столкновениях с врагами, два раза за свою короткую жизнь смотрел в лицо смерти и дважды был ранен… Но я все равно трус. Трус — по другой причине.

— Вы ненавидите всех, кто не похож на Вас, — вдруг сказала Аннэ громко, без злобы. Просто констатируя факт. — Плебеев, низших патрициев, преступников, русских… Жаль. Солнце свидетель, я не хотела Вам этого рассказывать. Но Вы меня вынудили… Вы не знаете о себе одной вещи.

— Какой же? — тихо спросил я.

— Вас удивляет мое имя, — вместо ответа услышал я. — Но Вы никогда не задумывались над собственным? Что означает «Верий»?

— Не знаю, — честно признался я.

— Вы просто не хотите знать, — усмехнулась Аннэ. — Потому что правда убьет Вас. Но я открою Вам глаза, ради особого случая. Знаете, Верий — это не полное Ваше имя. Сокращенное. От Валерий. И никакой Вы не Вацлавич, а Васильевич. Типичные имя и отчество… для русского.

Мне стало дурно, словно по голове ударили чем-то тяжелым. В глазах потемнело, приборная доска гравиплана и тоннель перед лобовым стеклом поплыли куда-то…

— Не может быть! — прохрипел я затравленно. — Не может… Но как же… почему я не знал… как?!

— Как?! — с нескрываемым ликованием воскликнула Аннэ. — Очень просто. В Главной Картотеке Первого Отделения Вы числитесь, как «неблагонадежный элемент». Ваш генетический отец, по странному стечению обстоятельств, был незарегистрированным русским, который поставлял материал в генетическую базу. У него кроме Вас было еще много детей, правда, никто из них так и не дал о себе знать, все остались рядовыми патрициями восьмого разряда или плебеями. Увы, его слишком поздно вычислили — Вы уже учились в школе разведки… Вас спасло еще и то, что в то время гонения еще не ужесточились настолько, как сейчас, а стране не хватало рядовых разведчиков. Никто просто не ожидал, что «русский выродок» сможет добиться высокого положения и звания патриция второго разряда. Когда же Вы своими силами достигли власти, все предпочли забыть о Вашем «темном» прошлом, а точнее, о Вашей истинной сущности. Забыли все, кроме Главы. Он по-прежнему видит в Вас «неблагонадежного» и всегда будет видеть. Я не лгу, Валерий. Вы можете сами все проверить.

Я был убит. Сражен наповал. Разорван на куски. Сожжен дотла. Превращен в руины. Я умер.

Аннэ посмотрела на меня. Видимо, я выглядел не лучшим образом, потому что она сказала:

— Я не хотела Вам этого говорить, повторяю. Вы заставили меня. Вы — до безумия самовлюбленный человек. Я должна была открыть вам правду.

— Не оправдывайтесь, Аннэ, — прохрипел я и не узнал собственного голоса. — Вы ни в чем не виноваты… никто не виноват. Нет, я виноват. Но я не знал… Я на самом деле ничего не знал…

— Допустим! — вспыхнула Аннэ, вцепившись в руль так, что костяшки ее пальцев побелели. — Допустим, Вы не знали. Но это не освобождает Вас от ответственности за Ваши поступки!

— Я знаю, — кивнул я. — Простите меня, Аннэ… если сможете. Хотя… не нужно. Не прощайте! Меня нельзя простить…

— Или Вам не нужно прощение?! — съязвила Аннэ.

— Это не так! — я резко отвернулся к окну, чтобы скрыть эмоции. Меня трясло, тело охватил нестерпимый жар. Все мои планы, амбиции, надежды в одночасье рухнули, превратились в прах. Оказывается, тот человек, которого я много лет с самого рождения видел в зеркале — это вовсе не я. Что это — только часть меня. Полуправда. Это было… больно… нестерпимо больно.

Вдруг гравиплан выскочил из тоннеля на открытое пространство. Солнечный свет ударил в глаза. Я зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что мы летим под куполом провинции Сибрус, еще более жалкой, чем Волгос-Итил. Но в Сибрусе был космодром, и только это, пожалуй, спасало ее от окончательного вымирания.

Мы летели к космодрому. Это был еще один купол, поменьше, смежный с Сибрусом. Аннэ выжимала из гравиплана все, что могла, машина натужно рычала, но время неумолимо утекало.

Хотя я уже не думал о времени. Признаться, мне было все равно, успеем мы или нет. Все равно, поймаем мы Лабичюса, или он уйдет от нас. Все равно. Жизнь словно кончилась для меня. В этот ноябрьский солнечный день.

Космодром вырос перед нами внезапно. В Куполе открылся переходной люк, и гравиплан влетел в огражденное пространство стартового блока. Только теперь я заметил, что Гаршек с Чейзом отстали. Нам с Аннэ пришлось высаживаться на космодроме вдвоем. Правда, с нами был еще шофер, но толку от него было мало.

Мы вышли из гравиплана и двинулись в сторону отправочных платформ, в надежде застать там Лабичюса. Грузовой корабль на Луну уже готовился к старту.

И тут свершилось чудо. Впервые за весь сегодняшний день нам повезло.

Едва мы успели пересечь взлетное поле, как вдруг из космопорта, с чемоданом в руке, появился сам Дьявол — неуловимый министр Лабичюс.

— Вот он! — шепнула Аннэ, толкнув меня за колонну ограждения и протягивая бластер. — Меня он не знает, я отвлеку его. А вы — схватите. Похоже, он безоружен. Вы слышите меня, Верий?!

Кивком я дал понять, что согласен с ее планом. Аннэ нахмурилась — ей совсем не нравился мой настрой. Шепнув что-то на непонятном мне языке (такой я уже слышал сегодня, где — не помню…), она пошла наперерез Лабичюсу. Я же направился в обход, прячась за ящиками с грузом и колоннами. Неожиданно меня охватило чувство необычайной важности происходящего. Словно от того, насколько я буду незаметен, зависит моя карьера или жизнь. Нет, не моя. Аннэ. Она — там. Она подставляет себя ради того, чтобы вытащить меня из неприятностей. Она нуждается во мне. И я сделаю все, что в моих силах. Даже больше…

Аннэ преградила министру путь. Между ними завязался спор. Министр замахал руками, видимо, доказывая, что он опаздывает, а Аннэ, в свою очередь, упорно продолжала ему что-то втолковывать.

Я был уже близко, в двух шагах от министра. Сердце колотилось, как бешеное, кровь стучала в висках, отдаваясь в ушах гулом. Я был сосредоточен, напряжен до предела, как старый лев перед последней охотой… Вот сейчас, еще один шаг, и…

И случилось непоправимое. События развивались с молниеносной скоростью.

Министр перестал кричать и вдруг, откуда-то выхватив бластер, схватил Аннэ и приставил пистолет к ее виску. Над космодромом раздался ее испуганный вскрик. В тот же миг пропало куда-то мое чувство самосохранения. Тигриным прыжком я преодолел расстояние, отделяющее меня от министра. В руках у меня был бластер, но я начисто забыл о нем. Первым же ударом в челюсть я свалил министра на землю. Он выронил пистолет и чемодан. Аннэ — ни жива, ни мертва — отбежала в сторону.

— Аннэ, чемодан! — крикнул я и снова бросился к Лабичюсу.

Между нами завязалась борьба. Министр был сильнее и выносливей меня — недаром он отслужил восемь лет в действующей армии! — а эффект неожиданности быстро исчез. Лабичюс стал меня одолевать, придавил к асфальту. Я ощутил его железную хватку на своем горле — сразу стало нечем дышать. «Где Аннэ?!» — только и мог подумать я. Девушку я не видел, но надеялся, что она уже в безопасности. Эта надежда придала мне сил. Я сдернул руки министра со своей шеи, пинком в грудь скинул его с себя, занес руку, в которой все еще держал бластер, для удара. Лабичюс перехватил мою кисть — я непроизвольно нажал на курок.

Раздался женский вскрик. Я похолодел. Обернувшись, я увидел Аннэ, лежащую на асфальте лицом вниз.

Секундное промедление спасло министра от верной смерти. Он вырвался, вскочил, кинулся к своему бластеру. Нет! Не позволю! Меня охватила ярость, какой я не испытывал никогда в своей жизни. Силы мои увеличились стократ. Удар, захват! Я скрутил Лабичюса — тот пытался высвободиться, сильно ударил меня локтем по лицу. Бесполезно! Здесь я был на высоте. Служба во внутренних войсках не прошла даром. Министр был повержен. Я нацепил на него наручники.

Сквозь грохот взлетающего корабля я расслышал крики. К нам бежали опоздавшие Гаршек и Чейз. Они подняли министра с земли и вместе с чемоданом потащили к гравиплану.

Тяжело дыша, я встал на ноги. Нос жутко саднило. Я ощутил на лице что-то мокрое. Вытер — это была кровь.

Кровь… крик!

Воспоминание вспышкой ворвалось в мой мозг. В ужасе оглянувшись, я увидел тело, распростертое на асфальте. Аннэ… Я кинулся к ней.

— Аннэ! — я упал на колени, взял ее на руки, повернул лицом к себе. Кажется, она не дышала. На асфальте блестела лужа крови, рядом валялись разбитые черные очки.

— Аннэ! — голос отказал мне, превратившись в какой-то жуткий хрип. Я прижал девушку к себе. — Аннэ! О, нет… нет! Не умирай! Это я… я во всем виноват! Я не должен был тебя отпускать! Я… все — я… Не умирай! Слышишь! Не умирай! Аннэ! Открой глаза! Скажи, что ты жива! Аннэ!!! — из груди моей вырвался, наконец, бешеный зверь, терзавший меня. Вырвался с криком и слезами.

Совершенно потеряв голову от горя, я начал целовать бледное лицо девушки, ее закрытые глаза, холодные губы. Гладил ее по чернильно-черным волосам, пропитанным кровью. И плакал. Безудержно плакал. Как вдруг…

От движения моей руки черные локоны Аннэ сдвинулись в сторону… и у меня в руках оказался парик.

И тут же по моим рукам рассыпался золотой дождь шелковых кудрей. Волосы, освобожденные из-под парика, упали на ее плечи, осветив лицо золотистым сиянием. Аннэ застонала и открыла глаза.

Глаза золотисто-карего цвета.

И я узнал ее.

— Маришка! — вскрикнул я с невероятной радостью и ужасом. — Маришка!..

— Вале…рий… — простонала Аннэ-Маришка и попыталась улыбнуться.

— О, Маришка! — я прижал девушку к своей груди и восторженно зашептал. — Я знал! Я знал, что видел тебя раньше, видел до того, как мы встретились в Москвополисе! Я знал! Я знал, что это — ты! Я так рад, что нашел тебя! Ты жива! О, солнце, ты жива! С тобой все будет в порядке, клянусь! Я положу голову, но сделаю так, чтобы с тобой все было хорошо! О, Маришка! Прости! Прости меня… я оскорбил тебя сегодня утром… Подумать только! Кажется, что прошла целая вечность! Прости меня, если сможешь… О, солнце, в который раз я прошу у тебя прощения? В десятый? В сотый? Я готов просить его всю жизнь, и все равно буду его не достоин… — не помня себя от радости, я кинулся снова целовать девушку, ее лицо, золотые волосы, сухие губы, горячо шепча, — Маришка! О, солнце, Маришка! Ты — самая замечательная девушка из всех, что я знаю! О, солнце, я не могу потерять тебя! Никогда! Ни за что! Останься! Останься со мной! Я сделаю так, что этого никто не узнает! И мы будем вместе… мы всегда будем вместе! Ты согласна?

— Валерий… — прошептала Аннэ-Маришка. — Вы сами верите в то, что говорите?

— О, да, я верю! — кивнул я. — Я сделаю все, чтобы мы были вместе!

— Все сделаете? — Аннэ-Маришка безрадостно улыбнулась. — С трудом верится…

— Клянусь!

— За мной идут. Ой! М-м-м… — Маришка застонала. — Плечо!.. Отнесите меня в гравиплан…

Я послушно подхватил Аннэ-Маришку на руки и как можно осторожнее понес в машину. Девушка тихонько стонала, придерживая руку.

Возле гравиплана нас ждал Гаршек.

— Перевяжите чем-нибудь… — пробормотал я, укладывая Аннэ-Маришку на заднее сиденье.

Гаршек кивнул:

— Я отвезу Аннэ в госпиталь. Вы летите с Джехисом и министром в Москвополис.

— Там мы встретимся? — спросил я с надеждой.

— Кто знает, — пожал плечами Вирслав.

— Аннэ! — обратился я к девушке. — Маришка! Как я найду тебя?

— Какой в этом смысл, Валерий? Зачем?

— Как «зачем»? — удивился я. — А как же я? А как же…

— Забудьте, — усмехнулась Аннэ-Маришка. — Я не буду… Вы — не тот человек, ради которого стоит рисковать всем, что у меня есть. Жизнью… Разве что…

— Что?

— Разве что Вы докажете обратное… если сможете.

— Что я должен сделать? — спросил я с готовностью.

— Не знаю, — устало ответила Аннэ-Маришка, закрыв глаза. — Что-то, чего Вы от себя не ожидаете… Это Вам решать…

— Она потеряла много крови, — вмешался в разговор Гаршек. — С Вашей стороны бесчеловечно заставлять раненую девушку отвечать на глупые вопросы.

Я поспешно отошел от гравиплана.

Гаршек сел за руль. Хлопнула дверца, машина взвилась над космодромом. Я остался один на один со Зверем.

— Патре Янин! — окликнул меня Джехис. — Летим! Мы опоздаем!

— Да, да, — кивнул я и поплелся к гравиплану.

«Улетела… — подумал я с тоской. — Может быть, навсегда. Что же я должен сделать, чтобы… Что? Чего я не могу ожидать от самого себя? Что за безумство нужно совершить, чтобы доказать, на что я способен?»

«От Вас ничего нельзя ожидать», — сказала Аннэ. Тогда она была для меня Аннэ. Но это была Маришка! Как она могла быть двумя разными людьми?!

Я запутался. Сел в гравиплан и скомандовал водителю лететь в Москвополис как можно быстрее. Тот послушно надавил на газ.