Большая игра (гет)

— Сутки, — произнес Датч, бросив взгляд на экран навигационной системы, — Еще сутки, и мы в Дурбане. На сколько мы там застрянем — не знаю.

— День-другой, не больше, — пожала плечами Реви, — судя потому, какая на этот счет спешка. И мы, наконец, будем знать, из-за чего она.

— Будем, — согласился негр, — когда выйдем в море и ляжем на курс.

— Странная предосторожность…

— Но разумная. Так ни у кого не будет поводов задавать лишние вопросы. Да, и для всех — мы собираемся на Мадагаскар, а оттуда домой. Вам понятно?

— Да, босс, — кивнул Рок, — Мадагаскар так Мадагаскар, какая разница?

— Вы о чем? — вмешалась в разговор Ребекка, поправляя влажные после душа волосы.

— Официально мы идем на Мадагаскар, — повторил Датч, — а фактически — выходим в море и ждем русских, после чего идем, как и собира­лись, на юг. Балалайка связывалась с командиром русских и считает, что мы обгоняем американцев.

Датч вздохнул:

— Что ж, тогда это окажется просто прогулочкой за чужой счет, против чего я ничего не имею. Вот только не верится мне, что так оно и бу­дет…

Вечером, как обычно, сидя у рубки и болтая с Роком, Реви спросила:

— Ты веришь, что нам удастся уйти без проблем?

— Нет, конечно, — отозвался японец, — а ты?

— И я не верю, — девушка потянулась, — будет драка. Рок, я тебе нравлюсь?

Японец подавился очередной затяжкой. Такого вопроса он не ожидал — вообще никогда, и сказать, что он растерялся, было бы изрядным преуменьшением. Тем не менее, Окадзима все-таки пришел в себя не больше, чем за минуту и ответил:

— Да.

Повисла тишина. Затем, собравшись с духом, Рок спросил:

— Реви… А ты ко мне как относишься?..

— Рок, — Двурукая усмехнулась, — ты один из трех человек в этом гнилом городе, к кому я могу спокойно повернуться спиной.

Катер застыл у причала среди прочей мелочи. На сей раз заправкой — как и закупкой продовольствия — пришлось заниматься Року, а вмес­те с ним — по весьма настоятельной просьбе Балалайки — отправилась и Реви.

— Мы слишком близко к цели, — ответила русская на удивленный взгляд Двурукой, — и я хочу избежать любых случайностей. И поэтому, кто бы ни покинул катер, в одиночку он этого не сделает. Да, и постарайтесь разобраться с делами поскорее — чем меньше времени мы тут простоим, тем меньше шансов у наших противников вмешаться и сорвать наши планы — да и вообще узнать, что мы заняты в игре. И, кстати, по этой же причине мне нельзя появляться на берегу.

— Ну ладно… — протянул Двурукая, — сделаем…

Чего бы ни опасалась Балалайка, этого не случилось — заправка и закупка продовольствия прошли без приключений. Вечером Реви вы­вела «Лагуну» из гавани, некоторое время шла на северо-восток, а затем — за пределами видимости не только любопытных глаз, но и пор­товых радаров, повернула на юг, к условленной точке.

— А вот теперь, — стрелок выключила двигатели, — пока мы лежим в дрейфе, самое время рассказать, во что же ты нас втянула.

— Это долгая история, — начала русская, закуривая, — и довольно странная. Вы знаете, что такое Копье Судьбы?

— Вот, значит, как… — протянул Датч, — а я-то надеялся…

Реви недоуменно пожала плечами:

— Первый раз слышу.

— Я тоже, — поддержал стрелка Бенни.

Рок осведомился:

— Полагаю, к тому, что фигурировало в «Евангелионе», оно отношения не имеет?

— Скорее всего — косвенное, — отозвалась Балалайка, — потому что сам по себе образ известный. Копье Судьбы — то самое копье, которым Лонгин пронзил Христа. Говорят, его выковали по приказу Финееса первосвященника, желавшего создать талисман своего народа. С ним Иисус Навин штурмовал стены Иерихона, его держал в руках Ирод, приказывая истребить младенцев. С ним в руках Константин разбил Максенция, а Теодорих рассеял на Каталаунских полях орды Атиллы… Карл Мартелл с ним в руке разгромил сарацин при Пуатье, а Карл Великий создал свою империю. Им владели Генрих Птицелов и Барбаросса, а Гитлер считал его копьем Вотана… Полководец, владеющий им, непобедим…

В наступившей тишине голос Реви прозвучал неожиданно громко:

— И ты веришь во все это?..

— Я — нет, — Балалайка раскурила погасшую сигару, — а вот наши оппоненты из Ордена Атлантической Традиции в это верят. А значит — бу­дут действовать так, как если все это — правда. И, к сожалению, это им поможет…

— Как?

— Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невоз­можного для вас, — процитировал Датч, — верующий человек способен на многое…

— Увы, да, — согласилась русская, — верующий — не обижайся Датч, но это так — вполне способен своротить горы ради своей веры, причем ему абсолютно безразлично, на кого они рухнут… Теперь вы поняли, почему копье не должно достаться американцам?

— Не совсем, — признался Рок, — но то, что понял, мне не нравится… И у меня два вопроса: что за орден и что будут делать с копьем рус­ские?

— Начну со второго: ничего. Для нас это просто древнее копье, ценный археологический памятник. И не больше. А орден… Тут я сама поч­ти ничего не знаю. Знаю только, что это некая тайная ложа, объединяющая практически всю американскую верхушку. Он ведет свою ро­дословную напрямую от британских масонских лож… и самое скверное — что все эти люди абсолютно серьезны. Это не студенческие раз­влечения…

— А в России такое тоже есть? — полюбопытствовал Бенни, разглядывая кольцо.

— Если и есть, то я не знаю. А если ты о кольце, то это совсем другое. Последние осколки древнего воинского братства, чудом пережившие двадцать столетий… Цепи отваги и чести…

Последние слова были сказаны едва слышно — и остались непонятыми всеми, за исключением, возможно, Датча. Да и он совсем не был уверен в то, что, как ему казалось, знал…

— Ну что ж, — нарушила, наконец, тишину Двурукая, — это будет больше, чем драка… И может быть, это даже станет легендой.

— Слабое утешение, — почти одновременно отреагировали Рок и Бенни.

Эсминец возник из темноты совершенно неожиданно. Корабль шел с выключенными огнями и, судя по всему, в полной боевой готовности. На носу вспыхнул и замигал фонарь, Балалайка прищурилась, разбирая сообщение.

— Идем прямо к цели, — сообщила она, — скорость — восемнадцать узлов, дистанция один кабельтов, держаться по левой раковине. Полная боевая готовность.

— Понял, — Датч включил двигатели, разворачивая катер на курс, — все по местам, ребята. Надеюсь, никто не забыл, где ему надо быть?

Вытаскивать из кубрика пулемет, устанавливать его на турели на надстройке и заряжать в темноте оказалось гораздо сложнее, чем при свете. Тем не менее, Рок и Реви спешили, и спустя всего пять минут «Браунинг М2» пятидесятого калибра был готов к бою. Заправив лен­ту и с клацаньем опустив крышку ствольной коробки, Двурукая повернула для пробы турель на все триста шестьдесят градусов, подняла ствол вверх до упора и вернула его в прежнее положение.

— Готово, — доложила она, прижав пальцем кнопку вызова на гарнитуре, — как вы?

— В полной готовности, — отозвался Датч.

Реви взглянула вниз. Рок сидел на патронной коробке, положив на колени дробовик.

— Как ты?

— Нормально, — японец кривовато усмехнулся, — как ни странно…

Он действительно чувствовал себя гораздо лучше — теперь, когда пути назад не стало окончательно. Это почему-то успокаивало…

— Надеюсь, прямо сейчас нам все это не понадобится.

— А я бы не отказалась пострелять…

Но — к вящему удовольствию Рока — стрельбы не случилось. Два часа спустя Датч, получивший сигнал с эсминца, отменил тревогу и ко­манда, свободная от вахты, отправилась спать. Восточный горизонт посветлел, предвещая начала нового дня — первого из последней не­дели их похода…