Большая игра (гет)

А в харчевне Циско вновь и вновь

говорят сквозь водочный дух

Про скрытый бой у скрытых скал,

Где шел "Сполох" и "Балтику" гнал,

а "Штральзунд" стоял против двух.

Ничем не примечательный человек средних лет протягивает собеседнику тонкую пачку бумаг.

— Вы сами видите, господин Президент. Реликвия нам необходима, и мы знаем, где она.

— А разве она не у нас?

— Нет, господин Президент, это всего лишь копия. Подлинник — здесь, — карандаш коснулся карты.

— Антарктида?

— Да. Оазис Ширмахера.

— И что же вы предлагаете? Отправить туда "морских котиков" или что-то в этом роде?

— В общем, вы правы. Вот, взгляните — мы предполагаем направить для операции два эсминца — "Спрюэнс" и "Кашинг". Этого будет совершенно достаточно для того, чтобы изъять Реликвию. Даже если нам попытаются помешать...

— А что, могут? И кто же, русские?

— Скорее, кто-то из наших партнеров. Русские... вряд ли они посмеют, а для Китая Реликвия просто бесполезна.

— Хорошо. Считайте, что вы получили карт-бланш, но... Надеюсь, вы понимаете, что в случае провала вас ожидает персональный "номер" в Гуантанамо?

— Сэр, в случае провала у меня не будет никаких шансов там оказаться, поскольку я предстану перед Архитектором Вселенной, а не перед комиссией Конгресса.

— Сами-то вы в это верите?

— Никак нет, товарищ генерал, — полковник ГРУ поставил на стол потертый портфель и извлек из него лист бумаги и два фотоснимка, — а вот они, к сожалению, верят. И действовать будут соответственно.

— Мда, дела...Ладно, кое-какие рычаги у нас еще остались, так что, глядишь, и выкрутимся. Вот что, Сергей Данилович, отправляйтесь-ка во Владивосток. С моим письмом для командующего флотом, а я сделаю все остальное. И будьте на связи.

— А вы, товарищ генерал?

— А я подергаю за кое-какие рычаги... Возвращайтесь в контору, получите документы — и прямиком в аэропорт на ближайший рейс.

— А будут документы-то? Их же оформлять сколько...

— Ничего, если я попрошу — мигом сделают, — генерал-лейтенант потянулся за телефоном, — приступайте, товарищ полковник.

Светловолосая женщина в темно-красном деловом костюме неторопливо стряхнула пепел с сигары.

— Две вещи терпеть не могу, — медленно произнесла она, глядя на собеседника — средних лет брюнета в деловом костюме и с военной выправкой.

— Знаю. Холодные блины и тупые бывшие гэбэшники. Только вот я под обе эти категории не попадаю — блин из меня сделать пытались, да не смогли, а бывших в нашем деле не бывает...

— Ты хочешь, чтобы я оказалась тем, кому повезет сделать из тебя блин? Ярослав, я не верю, что ты явился ко мне просто так.

— Естественно, не просто. И даже не сложно, а очень сложно. Скажи, в этом городе есть какая-нибудь шустрая и хорошо вооруженная посудина, команда которой не будет задавать вопросов?

— А зачем тебе вдруг понадобилось искать ее на стороне?

— Видишь ли, Владилена... — Ярослав замялся, — через неделю из Владика выходит эсминец. Через две с половиной — два эсминца из Норфолка. Все три идут в одно и то же место, и даже окажутся там, скорее всего, почти одновременно. Нам нужен еще кто-то, то может быстро удрать с добычей, если дела пойдут юзом.

— А теперь объясни мне, куда отправляются все эти корабли, и зачем там кто-то из местных?

— В Антарктиду, — гость взглянул на Балалайку, словно ожидая, что она рассмеется.

Она не засмеялась. Медленно положила сигару и столь же медленно взяла новую. Извлекла из кармана резак, поднесла его к сигаре и осведомилась:

— Оазис Ширмахера?

— Да.

Гильотинка, щелкнув, рассекла сигару почти пополам.

— Полагаю, бесполезно надеяться, что Госдеп ошибается? — женщина непонимающе взглянула на обрубок сигары, бросила его на стол и потянулась за новой.

— Бесполезно. Координаты точны.

— Есть у меня на примете бедовые ребята... У них старенький "Элко", но основательно переделанный и с парой торпед. Где будешь ты?

— Болтаться здесь и поднимать на уши нашу агентуру — на случай, если все пойдет юзом.

— Тогда я отправляюсь сама. Команда в этих делах ни уха, ни рыла, так что понадобится кто-то, кто знает, что хватать и куда бежать, если дела все-таки пойдут юзом...

Положив трубку, Датч несколько секунд смотрел на телефон. Затем переключился на Реви, сидевшую на диване и изучавшую какой-то журнал, и принялся сверлить ее взглядом.

— Ну чего тебе? — наконец, соизволила отреагировать девушка.

— Реви, я похож на сумасшедшего?

— Не больше, чем обычно. А что?

— А то, что я подписался на работенку, которая, вполне вероятно, будет стоить мне головы.

— Первый раз, что ли? — фыркнула девушка, — или тут подвох?

— Подвох, — согласился босс, — у нас неделя на то, чтобы подготовить катер к походу в Антарктиду.

— Датч, это нереально! Это добрых десять тысяч миль, если не больше, нам не хватит ни топлива, ни запасов. Рока хотя бы спроси, он тебе быстренько посчитает...

— Что посчитать? — Появившийся в дверях японец ошеломленно рассматривал спорщиков.

— Вот что, — вздохнул Датч, — Минут через десять приедет Бенни, и я объясню все.

— Наш босс намылился тащить нас в Антарктиду, — сообщила Реви.

— Зачем?!

— Терпение. Я все объясню, как только появится Бенни. А пока прошу удовлетвориться тем, что бесплатно нам это делать не придется, и работаем мы не на клиента, а на посредника.

— Час от часу не легче... — вздохнул Рок.

— Итак, — начал Датч, когда Бенни, наконец, появился, — дело обстоит так: мы работаем на Балалайку. На кого работает она — не знаю, да и не хочу знать. У нас в запасе есть неделя времени для того, чтобы с помощью ее спецов переоборудовать катер для дальнего похода, после чего выйти в море и отправиться в индонезийский порт Мерак, где мы встретимся с русским эсминцем "Быстрый", после чего вместе с ним двинемся в Антарктиду, к оазису Ширмахера. Наше дело — доставить туда саму Балалайку.

— А зачем ей туда надо, да еще и таким странным способом?

— Не знаю, Бенни-бой, и не уверен, что хочу. Нам платят не за это, наша задача — в случае необходимости быстро смыться с Балалайкой и тем, что она хочет получить, если русские сами этого сделать не смогут. Что это за штука — я опять-таки не знаю и знать не желаю. Могу только сказать, что, если дело не выгорит, мы окажемся в такой заварухе, что отсидеться в Роанапуре не получится.

— Чтобы окончательно прояснить дело, — заговорила Реви, — спрошу: сколько?

— Два миллиона плюс расходы.

— Вот это, я понимаю, мы влипли... — подвел итог разговору Бенни.

— Влипли, да, — согласился Датч, — а теперь, Бенни-бой, пошли в док. Работы у нас будет по самое не могу.

Проводив их взглядом, Рок потянулся за сигаретой.

— Реви, объясни, пожалуйста, что случилось? — спросил он

— Я думала, ты мне сможешь объяснить, что Балалайка потеряла в Антарктиде, — огрызнулась та.

Японец взъерошил волосы.

— Ну, — начал он, — есть байка, что немцы перед войной основали где-то в тех краях базу. Возможно, реально основали и прикопали там что-то ценное?

— Что там может быть ценного? Я имею в виду, такого, что можно было бы затащить на наш катер и смыться? Не золото же они там прикопали...

— Золото не золото, а вот документы — запросто. Что-нибудь вроде той картины, которую нам пришлось доставать с подлодки.

— Рок, это бред какой-то, — Ребекка взмахнула журналом, — как ни поверни — все бред! Хоть счета, хоть компромат, хоть золото Рейха.

— Вот поэтому, — Рок прикрыл глаза, — я и хочу увидеть своими глазами, что же мы ищем. Если есть на свете вещь, которая стоит того, чтобы отправлять за ней боевые корабли, причем делать это в тайне — прежде, чем я умру, я должен увидеть эту вещь. Даже если это будет последнее, что я увижу...

— Вот и у меня, — с расстановкой произнесла Реви, — точно такое же чувство. Что бы это ни было, оно того стоит.

Датч внимательно прочитал список работ. Потом перечитал еще раз. Затем демонстративно снял темные очки и перечитал в третий раз.

— Это безумие, — заявил он.

Возглавлявший команду инженеров старик с неожиданной силой ткнул его пальцем в грудь.

— Я тебе вот что скажу, эфиоп, — сообщил он, — я на "Звездочке" сорок лет отпахал, и что такое настоящее безумие знаю всяко лучше тебя. Здесь работы не на неделю — дней на пять максимум.

— Хотелось бы мне в это верить, — проворчал Датч, — ладно, Бенни, пошли. Займемся делом.

Список действительно выглядел почти безумным, но Датч работал с русскими не первый год, и потому знал — нет ничего достаточно безумного и невыполнимого, что они не смогли бы сделать. Если, конечно, для этого имелась веская причина. Очень веская, куда более веская, чем любые деньги. А это значило, что дело пахнет не плохо, а очень, очень плохо. Так смердит только одна вещь на свете — национальная безопасность. А национальная безопасность всегда была именно тем, с чем связываться не стоило. Один раз он уже попробовал — и в итоге оказался здесь. Не хотелось бы потом искать еще местечко, куда забыл дорогу его ордер на арест... Но, тем не менее, Датч взялся за эту работу — и не только ради двух миллионов — ему уж слишком хотелось знать, что же скрыто во льдах Антарктиды. Или, вернее, убедиться, что он ошибается... Очень уж не хотелось, чтобы то, что однажды разнесло всю его жизнь в клочья, вновь появилось на горизонте.

— Эй, босс! — отвлек его вопль Бенни, — они палубу вскрывают!

— Все в норме, Бенни. На самом деле, кое-что из этого давно пора было сделать, — правда только наполовину. Да, кое-что из того, что затеяли русские, действительно надо было сделать. Только вот все отнюдь не в порядке... А, к черту все это!

— Бенни-бой, займись своим хозяйством, пока мы без него не остались!

— Босс, — электронщик сунулся в рубку, — мне это все не нравится.

— Мне тоже, но мы уже подрядились, так что займись делом.

— Уже. И, знаешь, мне все-таки интересно, что это за штука такая, что из-за нее столько шуму.

Борис молчал. Впрочем, сказать здесь было особенно нечего — никакие слова не изменили бы ничего. Он не знал, что значат для Балалай­ки старый нож с черной рукояткой и железное кольцо, но хорошо помнил, при каких обстоятельствах они появлялись на свет. И это его пу­гало…

— Береги себя, Владилена, — наконец, произнес он, — без тебя здесь все рухнет.

— Вряд ли, — блондинка мрачно усмехнулась, — ты справишься. И потом, мы же «Голубые береты». Никто, кроме нас — не забыл?

— Никто, кроме нас, капитан, — Борис отдал честь, — доброй охоты.

— Ну и неделька! — вздохнул Датч, в последний раз проверяя новое оборудование, — как бы расходы нашему клиенту не вышли больше го­норара…

— Тем лучше для нас, — фыркнула Ребекка, — больше достанется. Блин, да где там эта Балалайка?

Именно в этот момент знакомая машина остановилась у пирса.

— Блин… Сестра, это точно ты?

Вопрос стрелка был вполне понятен — глава «Отеля Москва» выглядела более, чем непривычно. Темно-красный деловой костюм сменился потрепанным камуфляжем, на коротко стриженных и стянутых в хвост волосах — столь же потрепанный голубой берет, на поясе — кобура и странный нож, не слишком длинный, слегка изогнутый, с рукоятью из черной кожи, в ножнах, обтянутых такой же кожей. Довершало кар­тину грубое железное кольцо на правой руке — абсолютно не в ее стиле, но почему-то совершенно уместное…

— Вы готовы? — осведомилась она.

— Полностью, — откликнулся Датч, — хотя, возможно, и не настолько, насколько ты.

— Датч, — Балалайка отреагировала неожиданно спокойно, — будь добр, воздержись от подобных намеков.

— Хорошо, — Датч запустил двигатели, — отправляемся.

Рок стоял на корме, смотрел, как уменьшается статуя Будды у входа в гавань и старался отделаться от подозрения, что видит ее в пос­ледний раз.

— Эй, Рок, — вынырнул откуда-то Бенни, — ты случайно не знаешь, что имел в виду босс, когда говорил с Балалайкой на пристани? Про на­меки, в смысле?

— Я этого не знаю даже специально, — мрачно отозвался японец, — но кое-что могу предположить.

— И что же?

— Речь шла о чем-то, что связано с ножом и кольцом — ты, кстати, их раньше видел?

— Ни разу, — Бенни полез в карман за сигаретами, — а колечко приметное…

— Согласен… Так вот, речь явно шла об этом, и наш босс — могу поспорить — уже сложил два и два, и знает, за какой хренью мы тащимся в Антарктиду. Вот только где эти двойки — извини, не знаю. И где их искать — тоже не догадываюсь…

— Может, кольцо нацистское?

— Бенни, не городи чепухи, — Рок неожиданно рассердился — не столько на электронщика, сколько на всю странную ситуацию, — не говоря уже про трепетную любовь Балалайки к наци, кольцо, как ты мог заметить, железное, а не серебряное. Хотя… Кольцо, нож и нацистская база… Как-то это все связано. Может, не напрямую, но что связано — можно не сомневаться.

Рок был не прав в одном — Датч не знал, а только догадывался. Но и эти догадки ему не нравились очень сильно — настолько, что он ста­рался выкинуть их из головы. Получалось так себе, особенно теперь, когда он имел представление о том, кто участвует в игре… Проблема была только в том, что возможности повернуть назад не было и в помине, причем с самого начала. Оставалось только одно — идти вперед, раз уж не знаешь, что делать.

Засев на крыше надстройки, Реви разглядывала стоявшую на носу Балалайку и ломала голову — что же, все-таки, случилось? Ради чего все это?

— Эй, Рок! Иди сюда!

— Зачем? — японец не шевельнулся.

— Спросить хочу.

— Ну? — на сей раз Окадзима отреагировал, причем без промедления.

— Есть идеи, из-за чего весь этот бардак? — вполголоса полюбопытствовала девушка.

— Нет, — так же тихо отозвался японец, — но кое-какие мысли возникли, только толку от них…

— И что ты надумал?

— Есть какая-то связь между ножом и кольцом, с одной стороны, и нашей целью — с другой. Я понятия не имею, какая, но почти уверен, что не ошибаюсь. А еще… — тут он остановился, — …знаешь, я думаю, что здесь не обошлось без масонов или чего-то вроде них. Люди, дос­таточно сумасшедшие, чтобы организовать тайную ложу, вряд ли остановятся перед чем угодно.

— Только это не похоже на Балалайку. Хотя… Не знаешь, что там у масонов насчет колец?

— Не знаю, — Рок выудил из кармана пустую пачку, чертыхнулся и бросил ее за борт.

— Закурить не дашь?

— Держи, — Ребекка протянула ему сигарету, — короче, ясно, что ни черта нам не ясно…

Солнце вынырнуло из-за горизонта по левому борту, высекая искры из легкой зыби. Бенни душераздирающе зевнул, встряхнул головой и зачем-то сообщил:

— Вахту сдал.

— Вахту принял, — кивнул Рок, усаживаясь в освободившееся кресло, — иди отсюда и не зевай — и без того спать хочется.

Утренняя вахта была достаточно легкой, чтобы Датч рискнул и поставил Рока на нее в одиночку — шанс на то, что что-то случится, не­велик, а если и случится — сам Датч к тому времени успеет отдохнуть и сможет вмешаться моментально…

Отбросив посторонние мысли, Рок внимательно изучил приборы. Вроде бы все в порядке — по крайней мере, сигнализация молчит. Прав­да, это уже не совсем тот катер, которым Датч учил его управлять, но да ладно… Так, обороты двигателя в норме, скорость двадцать уз­лов, курс правильный, нигде ничего не перегрелось… Просто отлично. Хотя, конечно, расслабляться нельзя — опыта у него — всего-ничего.

Зато можно относительно спокойно подумать над всей этой странной историей. Головоломка решительно не складывалась, и Рок, в об­щем, даже знал, почему — потому, что у них было всего три куска из разных концов — поход в Антарктиду, полумифическая немецкая ба­за, нож и кольцо Балалайки. Первые два пункта стыковались неплохо, пока не возникал вопрос — за чем именно они отправляются? По­чему Балалайка отправила их — понять, в принципе, можно. Торпедный катер времен войны даже сейчас уйдет от большинства кораблей, включая и все три эсминца. А вот почему она отправилась сама… Рок тихо выругался — было очевидно, что это как-то связано все с тем же кольцом, но как — он даже и представить не мог. Хотя… Не совсем. Он представлял, где надо искать ответ, вот только история Европы была для него, как и для большинства его соотечественников, размытым пятном. А вся эта история начиналась именно там, на другом краю суперконтинента…

— Ты о чем?

Резко обернувшись, Рок увидел стоявшую в дверях Реви и сообразил, что говорил вслух.

— О нашей работе, — и он быстро и сжато изложил свои мысли.

— Логично… — стрелок задумчиво крутила в пальцах сигарету, — я бы только еще одно добавила — Датч как-то связан с Балалайкой.

— Если помнишь, у нее до сих пор должок перед нашим боссом за то, что он ее из моря выловил после дуэли с Чангом.

— Да нет, я не об этом, — Реви покачала головой, — там что-то более серьезное.

— Думаешь, какая-то секта? — Рок хмыкнул, — не вяжется, тем более, что Датч — христианин.

— Не секта, а какая-то организация, скорее… — задумчивая Реви — редкое зрелище, но наслаждаться им сполна Рок не мог, поскольку все еще оставался вахтенным. Поэтому он пожал плечами, искоса глядя на собеседницу.

— Все может быть, хотя представить Датча или Балалайку масонами — это за пределами моей фантазии.

— Моей тоже, но это не значит, что такого не может быть, — Рок довернул штурвал, возвращая катер на курс, — да, до босса мне, как до Лу­ны пешком…

— Ну, вообще-то, ты неплохо справляешься, — послышалось из коридора, — заговор, что ли, против меня составляете?

— Да нет, вроде… — протянул Рок, судорожно пытаясь сообразить, с чего бы вдруг у Датча появилось настроение для подобных шуток, — я сдаю вахту?

— Да пожалуй, — негр вошел в рубку, — как расход топлива?

— Вполне прилично, — ответил Рок, — до Мерака хватит с запасом, а там придется залить все, что только можно… И, Датч, у меня сомнения насчет осадки.

— Думаешь, слишком низкая?

— Думаю, да. И даже со всеми бочками нам вряд ли хватит топлива на четыре с лишним тысячи миль.

Датч хмыкнул:

— Не беспокойся, Балалайка договорилась с русскими — они прихватят пару тонн топлива и для нас, да к тому же часть пути, если что, можно будет проделать на буксире. И за осадку не беспокойся — я все проверял.

— Ладно, в конце концов, ты у нас капитан, — Рок выбрался из кресла, — и я не отказался бы, чтобы все наше путешествие прошло столь же скучно и гладко.

Желание Рока, как ни странно, исполнилось — плавание по Южно-Китайскому морю было спокойным. Скучным и гладким, если угодно. Это устраивало Рока — особым любителем приключений он не был никогда. Это устраивало Бенни — по той же самой причине. Датча и Ба­лалайку этот факт устраивал потому, что позволял придерживаться графика, а Реви — потому, что делать все равно было нечего…

Так или иначе, на скуку не жаловался никто. Да и скучать, в общем, не получалось — все-таки, катер шел по оживленному морскому пути, где постоянно приходилось смотреть в оба…

— Вот и лето… — задумчиво протянула Реви, сидя на надстройке и глядя в небо.

— Ага, — согласился Рок, выбравшись из рубки, — мы пересекли экватор пару минут назад. К вечеру будем на месте… И там на пару дней точно застрянем. Балалайкины инженеры, конечно, молодцы, но то, что они натворили с катером…

— Опреснитель, душ и много топлива, — фыркнула в ответ девушка, — и пулемет.

— Ну да, кому что, а тебе — пулемет, — улыбнулся Рок, — патронов к нему, кстати, не надо?

— Да хватит, наверное, — пожала плечами Ребекка, — а ты все фигней занимаешься…

— Если ты не заметила, из-за этой «фигни» твое жалование выросло раза так в полтора, — заметил Рок, без особого, впрочем, раздражения — к подобным наездам он привык давно, а она с того самого случая на рынке не заходила слишком далеко… Хотя, конечно, была способна довести до белого каления.

Но сейчас для подобной пикировки было все-таки слишком жарко. Катер только что пересек экватор, небо было абсолютно ясным, сол­нце, как ему и полагалось в полдень, стояло в зените…

В Мераке стояло всего два боевых корабля, причем один из них был индонезийским корветом. Второй же — даже если бы он не нес белый флаг с косым синим крестом — никто не принял бы за индонезийский. Для этого он был слишком хорош…

— Да какой это, блин, эсминец? — Реви опустила бинокль, — это же, блин, натуральный долбаный крейсер…

— Не совсем, — флегматично заметила Балалайка, стоявшая рядом, — для крейсера у него все-таки недостаточный радиус действия, хотя нам хватит.

— Если он в нас пальнет хоть из одной пушки, нам этого тоже хватит, — Реви снова подняла бинокль, — сколько там, дюймов пять?

— Примерно. А еще восемь ракет, но на такую мелочь он вряд ли потратил бы хоть одну…

— Вот что, — появился на палубе Датч, — можешь взять «Зодиак», если тебе нужно к русским, а мы с Роком пока отправимся на берег — за топливом и припасами. Вернемся, скорее всего, уже ночью, а вы двое остаетесь тут. Все ясно?

— Все, — мрачно отозвалась Реви, которой, вообще-то, на катере сидеть не хотелось, — когда выходим?

— Как только все будут готовы.

Несколько раз за свою бурную историю «Лагуну» заносило и сюда, так что Датча в порту знали и его присутствию не особо удивились. За­то весьма удивились его требованиям…

— Столько топлива на катер? — удивился оператор заправочного терминала, — я с шефом поговорить должен…

— Да пожалуйста, — Датч кивнул, — я не тороплюсь.

Разговор по рации продолжался секунд тридцать, после чего оператор протянул ее Датчу.

— Да, сэр, именно так. Я установил на катер дополнительные топливные баки и хочу проверить, смогу ли возить грузы в Индийском оке­ане. Нет, не думаю, что это слишком рискованно. Премного благодарен, — он вернул рацию оператору, который выслушал какое-то распо­ряжение и принялся разматывать шланг.

— Не боитесь? — поинтересовался он

— Да я уж лет сорок плаваю, — отмахнулся Датч, — уже отбоялся… А это кто?

Незажженная сигарета указала на эсминец.

— А я почем знаю? Вроде русские, а что им тут надо — пусть боссы разбираются, — парень пожал плечами, — не к нам приперлись — и на том спасибо…

У трапа Балалайку встретил полковник ГРУ — непримечательный человек лет пятидесяти, все еще крепкий, с наметившимися залысинами.

— Добрый вечер, — он протянул руку, — вы, полагаю, и есть Владилена? Позвольте представиться: Сергей Данилович Федоров.

На мгновение протянутая в ответ рука застыла. Два офицера смотрели друг другу в глаза — всего секунду, а затем вместо рукопожатия сжали руки на запястьях друг друга. Заходящее солнце тускло блеснуло на железном кольце на правой руке полковника, старом и из­рядно поцарапанном.

— Вот, значит, как… — протянула блондинка, — что ж, полагаю вы хотели обсудить детали операции?

— Несомненно, — Федоров взмахнул рукой, — но, может, у меня в каюте будет удобнее?

— Пойдемте.

— Что известно экипажу? — первым делом осведомилась Балалайка, едва дверь за ней закрылась.

— Только то, что мы идем к Антарктиде. В порядке изучения возможности такого похода и анализа возможной опасности пиратских рейдов за пределами Аденского залива. Правда, капитан — исключение, он полностью в курсе. Ну и, частично, старшие офицеры, но и они не вла­деют полной информацией.

— Превосходно. Значит, если я правильно поняла ваше послание, мы — своего рода страховка?

— Да. Ярослав весьма лестно отзывался о вас. Так вот, ваша задача — участвовать вместе с нашим отрядом в высадке и, в случае, если про­тивник попытается нам помешать, сорвать эту попытку любыми средствами.

— Что у противника?

— «Спрюэнс» и «Кашинг», оба полностью укомплектованные. И, боюсь, ожидающие сопротивления…

— Ну, положим, у «Лагуны» есть, чем отвлечь их внимание… Значит, если, как сказал бы Ярослав, дела пойдут юзом и вы будете заняты, мы хватаем объект и бежим.

— Именно так. Ну, — Федоров поднялся, — не смею больше задерживать. Спасибо, сестра…

— За что? Мы оба давали одну и ту же клятву, и мы оба знаем, что она нерушима…

На катер Балалайка вернулась почти одновременно с Роком, который был занят закупкой провизии и притащился на причал на нанятом где-то в городе пикапе. Пикап стал причиной спора с Датчем, который считал это пустой тратой денег, а японец, в свою очередь, утвер­ждал, что не имеет ни желания, ни возможности таскать на горбу добрый центнер.

— Черт с тобой, — сдался, наконец, босс, — все одно — не мы платим…

— Когда отплываем? — поинтересовался Рок.

— Завтра утром, вместе с русскими. Будем держаться поблизости, но не слишком — чтобы вопросов поменьше возникало. Ну идут два ко­рабля параллельными курсами, и пускай идут…

— Действительно, — высунулся из люка Бенни, — ничего странного, что мелкий фрахтовик болтается недалеко от военного корабля — мало ли что может случится по дороге, тем более — у берегов Африки…

— Бенни, ты все наладил?

— Естественно. Все в порядке, можем плыть хоть сейчас.

— Утром. Вслед за русскими, — повторил Датч, — а теперь исчезни куда-нибудь.

Реви оторвалась от журнала и одним глазом посмотрела на вошедшего в каюту японца.

— Ну? — осведомилась она.

— Да вот, — присев на край койки, Рок извлек из кармана коробку, — патроны тебе купил.

— Чего?! — ошеломленная девушка резко села, не спихнув Рока только потому, что спихивать, в общем, было некуда и выдернула у него из рук коробку. Изучив маркировку, она не поленилась вскрыть ее и проверить содержимое, а затем посмотрела на японца так, словно впер­вые его видела.

— Рок… — протянула она, — спасибо. Это, знаешь, как-то неожиданно…

— Да не за что, — японец слегка смутился, — просто подумал, что патроны лишними точно не будут, а тут и знакомый один подвернулся… Ну, вот и купил — на всякий случай.

— Спасибо, — снова сказала Ребекка, — ты правильно сделал… Отплываем утром, что ли?

— Ну да, — Рок поднялся, — я, пожалуй, пойду.

— Спокойной ночи, — неожиданно даже для самой себя пожелала Реви.

Рок, на мгновение запнувшись, обернулся.

— Тебе тоже, — ответил он.

Зондский пролив остался за кормой. Индонезийский берег скрылся за горизонтом, исчез даже дым над Кракатау. Только тогда Рок опустил бинокль и спрыгнул на палубу. Десять дней… Если все пойдет по плану, пройдет чуть больше десяти дней, прежде чем они достигнут Дур­бана, а затем начнется самая опасная часть плана…

— Жарко, блин, — протянула Реви, открывая банку пива, — и скучно… Датч, ты уверен, что «Лагуна» выдержит? Все-таки, так далеко мы не плавали ни разу.

— Выдержит, — отмахнулся Датч, — А если что, так русские помогут. Кстати, Бенни, ты за ними следишь?

— Мы на месте, — сообщил блондин из своей рубки, — они в паре миль от нас.

— Слушай, босс, — неожиданно заинтересовалась Ребекка, — мы трое — тут, Бенни — у себя, а...

— А за штурвалом — Балалайка, если ты об этом, — негр поправил очки, — пассажиров, сама понимаешь, у нас тут нет… И скучать никому не придется, это я обещаю. Времени более, чем хватит. А пока что — дайте-ка и мне пива, а потом Рок уберет ящик обратно — не хотелось бы его полностью вылакать раньше времени.

— У нас еще ром есть, — заметил японец, делая глоток прохладного напитка.

— Есть, — согласился Датч, — но он нам понадобится в Антарктике. Так что, давай-ка убирай…

Утащив ящик в кладовую, японец решил, что имеет полное право прихватить еще по одной банке, и на палубу вернулся не с пустыми ру­ками.

— Все чуднее и чуднее, а, босс? — спросил он, — может, все-таки расскажешь, за чем таким таинственным мы плывем?

— Рок, ты же знаешь — я и сам не в курсе. Балалайка все расскажет в свой черед, просто подожди. Пока мы будем где-то останавливаться, всегда будет риск, что кто-то из нас брякнет, что не надо, даже не заметив, а кто не надо это услышит и сделает выводы. Ты же сам зна­ешь, как работает разведка — крупинка здесь, кусочек там — и готово, все уже известно…

Позволить команде скучать Датч и впрямь не собирался. И идей на этот счет у него было вполне достаточно и помимо вахт…

…Неизвестно почему, но Ребекке пришла в голову идея позагорать (причем топлесс), а потому она выбралась на палубу утром, пока сол­нце не поднялось слишком высоко — и, вполне предсказуемо, задремала. Вывела же ее из этого блаженного состояния какая-то возня на надстройке. Подняв голову, Реви обнаружила весьма неожиданную картину — на надстройке стоял Рок с секстантом. Рядом стоял Датч с часами и блокнотом.

— Все понял? — осведомился босс

— Угу, — Рок уткнулся в визир, — кроме одного — нафиг это надо.

— На всякий случай, — последовал ответ, — это тебе не Южно-Китайское море, а океан. Всякое может случится… Кстати, Реви, тебя это то­же касается.

— Зачем?

— На всякий случай. Спутниковая навигация — отличная штука, но резерв иметь не помешает…

— Слушай, босс, ты какой-то странный, — хмыкнула Двурукая, — как будто Третью мировую ждешь…

— Знаешь, у меня есть большие подозрения, что наш поход вполне может в итоге ей и обернуться.

— Датч… Не надо так шутить, это не смешно, — Реви натянула топик и села, — Ладно, давай сюда прибор. Кстати, даже не знала, что он у нас есть.

— Есть, как видишь. А мне пора на вахту — Бенни, наверное, уже почти спит.

— А секстант?

— Пусть Рок тебя поучит, — заявил Датч, наполовину скрывшись в люке.

— Блин! — синхронно выдали японец и Двурукая.

На самом деле все оказалось не так уж и плохо. Справиться с секстантом оказалось ненамного сложнее, чем с оптическим прицелом, и вскоре определить высоту солнца над горизонтом получилось без малейшего труда. Проблема, как и ожидалось, возникла с вычислени­ями… Не то, чтобы Ребекка плохо соображала, просто в математике ее занимал — да и то не слишком часто — совсем другой раздел, а на­вигационные вычисления имели с баллистическими немного общего. В итоге Рок аккуратно убрал секстант в футляр и уселся на палубу.

— Кто-то сошел с ума — либо босс, либо мы, либо весь мир,— хмуро заявил он.

— Похоже, что третье, — Двурукая уселась рядом, закурила и протянула пачку Року, — будешь?

— Буду… — подобное предложение было не слишком-то в духе Реви, но японец на это внимания не обратил, — похоже, таки да, сошел. И при этом не на той станции…

Любимая фраза кого-то из русских настолько точно описывала происходящее, что добавить к этому было нечего. Ломать голову над целью путешествия тоже не хотелось — все мыслимые варианты уже были отброшены, что же до немыслимых… В голову не приходило аб­солютно ничего, кроме полнейшей уверенности в том, что между кольцом Балалайки и походом в Антарктиду существует какая-то связь, да намертво засевшей в памяти фразы: «Отбросьте все, заведомо невозможное, и то, что останется, и будет правильным ответом, сколь бы невероятным он ни казался».

— Реви…

— Чего?

— Как ты думаешь, будет драка?

— Стопроцентно. Слушай, Рок…

— Что?

— Тебе не кажется, что Датч тебя на свое место готовит?

— Странная идея. С чего бы это вдруг?

— Ну, не знаю… Просто он тебя так капитально гоняет, как никогда раньше. И мне это не нравится.

— Мне тоже, — Рок затянулся, выдохнул дым и отправил окурок за борт, — но дело не в этом. Он ведь за всех взялся…

— И что? — девушка закрыла глаза.

— Он опасается, что вести «Лагуну» домой придется кому-то из нас…

— Думаешь?

— Думаю… — Рок вздохнул, — что просто дракой дело не ограничится…

— Ну и черт бы с ней, — буркнула Двурукая, не открывая глаз, — выкрутимся как-нибудь. В первый раз, что ли?

Некоторое время Рок молчал.

— Да, — наконец отозвался он, — как-нибудь выкрутимся…

Остается только надеяться на то, что и впрямь «как-нибудь выкрутимся», подумал он. Потому, что пахнет дело очень плохо. Пахнет оно интересами национальной безопасности как минимум двух стран. Как минимум… Если американцы действительно послали два эсминца, как и говорила Балалайка, вряд ли это осталось незамеченным. А то, что они, похоже, не намерены делиться своей находкой даже с пар­тнерами, говорит о многом. Например, о том, что кое-кто из них может вмешаться…

Закрыв глаза, Реви перебирала в памяти их с Роком разговоры последних дней. Толку от этого не было решительно никакого, поскольку к пониманию происходящего не приближало ни на шаг. Да еще и лезли в голову постоянно ее же собственные слова, сказанные когда-то Датчу: «Не то, чтобы он мне не нравился…»

— Рок, — она открыла глаза и обнаружила, что японец пристально смотрит на нее.

— Что?

— Датч пусть изгаляется, как хочет, но я учу тебя стрелять. Если ты прав… Если ты прав, то придется еще и Бенни натаскивать, но начну я с тебя. И, возможно даже, прямо сейчас.

— Прямо сейчас не получится, — Рок поднялся, с отчетливым хрустом потянулся, — мне пора за штурвал. А вот после вахты — пожалуйста. Боюсь, что скоро мне это по-настоящему понадобится…

День за днем два корабля пересекали Индийский океан.

Тонкая зеленая линия каждые три секунды обегала экран, каждый раз заставляя ярко вспыхивать крупную точку, слегка колебавшуюся на кольце, отмечающем дальность в одну милю. Рок сидел перед экраном и разминал руку — та откровенно ныла после очередного урока стрельбы. Результаты были, конечно, довольно скромными, да и много ли добьешься за четыре дня, но они были. Во всяком случае, по пус­той банке на доске, болтающейся за кормой, он попадал чаще, чем просто случайно…

Впрочем, он стал чувствовать себя куда более уверено и за штурвалом катера, и с секстантом в руках — Датч не терял времени даром и, как и обещал, скучать команде не позволял. Все — включая и Балалайку — были заняты, так что на бесплодные размышления времени не оставалось, а потому все решили оставить вопрос о цели их путешествия. И все же…

— О чем задумался? — поинтересовался Бенни, явившийся сменить японца.

— Да все о том же, — парень развернул кресло и встал, — я не знаю, как увязать между собой все, что нам известно.

— Давай попробуем еще раз? — предложил электронщик, — эй, Реви, ты не занята?

— Пара минут! — крикнула девушка. И действительно, минуты через две-три она появилась в радиорубке с секстантом в руках.

— Итак, мы сошлись на том, что наша цель — нацистская база, так? — начал Бенни, — тогда что там может быть ценного настолько, чтобы за этим охотились и русские, и американцы?

— Драгоценности и компромат мы отвергли, — напомнил Рок, — но, поскольку Датч поминал Третью мировую, думаю, это все же некая ин­формация. Информация, которая может дать тому, кто ей владеет, стратегическое преимущество.

— Только что же это за информация, которая не протухла за шесть десятков лет? — фыркнула Реви, — нет, все равно не вяжется. Я бы по­думала, что это какие-то мистические заморочки — наци, помнится, их обожали…

-…Но современное руководство и России, и США не похоже на оккультистов, — заметил Рок, — хотя в здравомыслии политиков я всегда сом­невался. И опять мы пришли к исходной точке… И, кстати, вы уверены, что у этой игры все еще две стороны?

— Я на это надеюсь… — тихо произнесла Реви, на мгновение представив, чем обернется столкновение великих держав — всех против всех…

Эта картина пугала даже ее.

— Ребята, давайте не будем о плохом, — попросил Бенни, — тем более, что нам-то уже наверняка будет на это наплевать…

— Это еще почему?!

— Потому, что мы к тому времени будем давненько мертвы, Реви, — хмуро ответил Рок, — а мертвые, как известно, не потеют… Ладно, Бенни прав, не будем о грустном. Давайте, например, вспомним, что можно выпить по баночке пива.

— А и то правда, — блондин с охотой сменил тему, — давайте-ка выпьем.

Разговор шел еще некоторое время, но, по всеобщему молчаливому согласию, о цели путешествия больше не вспоминали.

Сон не шел, и японец уселся на палубе, как всегда, прислонившись к надстройке.

— Не помешаю? — Реви уселась рядом.

— Когда это тебя волновали подобные мелочи? — усмехнулся Рок, — но, тем не менее, не помешаешь. Тоже не спится?

— Ага… Устала — а все равно сон не идет, — Двурукая искоса взглянула на собеседника. Без галстука Рок выглядел немного непривычно и девушка усмехнулась, вспомнив разговор с Датчем. «Еще скажи, что он тебе нравится, подруга» — хмыкнула она про себя и полезла за си­гаретами.

— Держи, — Рок протянул ей пачку, — заснешь тут, пожалуй… Зря я затеял тот разговор у Бенни.

— Выкрутимся. Ты же у нас везучий, — усмехнулась Ребекка.

— Знаешь, я боюсь, что на эту историю моего везения может уже не хватить. Ладно, — японец докурил, — будем надеяться, что хватит. Спо­койной ночи, Двурукая…

Прошел еще один день, почти неотличимый от предыдущего. Все тот же океан, все также держится неподалеку русский эсминец, а время от времени попадающиеся суда предпочитают обходить странный отряд стороной. Мелькнул на горизонте австралийский фрегат, и Датч с Балалайкой полдня спорили, «Перт» это или «Стюарт». Дискуссия была абсолютно бессмысленной, но довольно бурной и внесла в нудное течение времени некоторое разнообразие…

А вечером Рок и Реви снова встретились у надстройки — не сговариваясь, естественно. Просто как-то ухитрились одновременно выбраться на палубу.

— Любопытное совпадение… — протянула Двурукая, — ты опять тут…

— А почему бы и нет? — спросил Рок, — к тому же предполагается, что я должен поупражняться в определении координат по звездам.

— Да уж, босс разошелся не на шутку… Да еще эти разговорчики про войну.

— С нашей работой никакой войны не надо, — мрачновато улыбнулся Рок, — достаточно одной пули, и мы остались без GPS. Было бы непри­ятно даже в Южно-Китайском море, не правда ли? А уж посередь океана…

— Представляю… — выудив из пачки сигарету, Ребекка затянулась, — сколько нам еще идти?

— Четыре дня или около того, — отозвался Рок, — если, конечно, не налетит никакой шторм. Пока что нам везло, но что, если, как говорил мой дед, Сусаноо примется свистеть?

— Это еще кто?

— Дед или Сусаноо?

— Дед-то тут причем?

— Ну, Сусаноо — бог ветра в синто, а может, и не только ветра — я уж толком не помню…

— Может, расскажешь? Все равно делать нечего.

— Да какой из меня рассказчик? — Рок встал и принялся изучать небо,— ага.. Ну что ж, начнем.

Реви дождалась, пока он закончит наблюдения, пожелала спокойной ночи и отправилась в рубку — начиналась ее вахта…

На следующий вечер они снова оказались все на том же месте — на этот раз вполне сознательно.

— Рок, ты больше не интересовался, как там твоя семья? — неожиданно спросила Ребекка.

— Нет, — японец смотрел на звезды, — все, что стоило узнать, я узнал еще тогда, в Токио… А остальное уже не имеет значения. Все, я боль­ше не Окадзима и даже не японец… Я с этим, наконец, смирился.

— Много же тебе на это понадобилось времени, — Реви, заложив руки за голову, любовалась звездным небом, — знаешь, скажи мне кто еще пару месяцев назад, что я буду вот так вот с тобой трепаться и смотреть на звезды — я бы ржала, как ненормальная, а то и врезала бы. Так ведь нет же — валяюсь тут и болтаю с тобой о всякой ерунде…

— Много, мало… Какая разница? — отозвался Рок, — если бы мне кто-нибудь рассказал об этом — тоже бы не поверил… Слушай, Реви, как те­бя вообще сюда занесло?

— Скатилась по наклонной плоскости, — ответила Двурукая, — оно тебе надо, Рок? Мы все здесь оказались одинаково…

— Положим, я здесь оказался случайно…

— Ты уверен? — короткий смешок, — впрочем, когда-нибудь я расскажу эту историю…

— Ловлю на слове. Спокойной ночи, Двурукая.

— И тебе того же, Рок.

— Сутки, — произнес Датч, бросив взгляд на экран навигационной системы, — Еще сутки, и мы в Дурбане. На сколько мы там застрянем — не знаю.

— День-другой, не больше, — пожала плечами Реви, — судя потому, какая на этот счет спешка. И мы, наконец, будем знать, из-за чего она.

— Будем, — согласился негр, — когда выйдем в море и ляжем на курс.

— Странная предосторожность…

— Но разумная. Так ни у кого не будет поводов задавать лишние вопросы. Да, и для всех — мы собираемся на Мадагаскар, а оттуда домой. Вам понятно?

— Да, босс, — кивнул Рок, — Мадагаскар так Мадагаскар, какая разница?

— Вы о чем? — вмешалась в разговор Ребекка, поправляя влажные после душа волосы.

— Официально мы идем на Мадагаскар, — повторил Датч, — а фактически — выходим в море и ждем русских, после чего идем, как и собира­лись, на юг. Балалайка связывалась с командиром русских и считает, что мы обгоняем американцев.

Датч вздохнул:

— Что ж, тогда это окажется просто прогулочкой за чужой счет, против чего я ничего не имею. Вот только не верится мне, что так оно и бу­дет…

Вечером, как обычно, сидя у рубки и болтая с Роком, Реви спросила:

— Ты веришь, что нам удастся уйти без проблем?

— Нет, конечно, — отозвался японец, — а ты?

— И я не верю, — девушка потянулась, — будет драка. Рок, я тебе нравлюсь?

Японец подавился очередной затяжкой. Такого вопроса он не ожидал — вообще никогда, и сказать, что он растерялся, было бы изрядным преуменьшением. Тем не менее, Окадзима все-таки пришел в себя не больше, чем за минуту и ответил:

— Да.

Повисла тишина. Затем, собравшись с духом, Рок спросил:

— Реви… А ты ко мне как относишься?..

— Рок, — Двурукая усмехнулась, — ты один из трех человек в этом гнилом городе, к кому я могу спокойно повернуться спиной.

Катер застыл у причала среди прочей мелочи. На сей раз заправкой — как и закупкой продовольствия — пришлось заниматься Року, а вмес­те с ним — по весьма настоятельной просьбе Балалайки — отправилась и Реви.

— Мы слишком близко к цели, — ответила русская на удивленный взгляд Двурукой, — и я хочу избежать любых случайностей. И поэтому, кто бы ни покинул катер, в одиночку он этого не сделает. Да, и постарайтесь разобраться с делами поскорее — чем меньше времени мы тут простоим, тем меньше шансов у наших противников вмешаться и сорвать наши планы — да и вообще узнать, что мы заняты в игре. И, кстати, по этой же причине мне нельзя появляться на берегу.

— Ну ладно… — протянул Двурукая, — сделаем…

Чего бы ни опасалась Балалайка, этого не случилось — заправка и закупка продовольствия прошли без приключений. Вечером Реви вы­вела «Лагуну» из гавани, некоторое время шла на северо-восток, а затем — за пределами видимости не только любопытных глаз, но и пор­товых радаров, повернула на юг, к условленной точке.

— А вот теперь, — стрелок выключила двигатели, — пока мы лежим в дрейфе, самое время рассказать, во что же ты нас втянула.

— Это долгая история, — начала русская, закуривая, — и довольно странная. Вы знаете, что такое Копье Судьбы?

— Вот, значит, как… — протянул Датч, — а я-то надеялся…

Реви недоуменно пожала плечами:

— Первый раз слышу.

— Я тоже, — поддержал стрелка Бенни.

Рок осведомился:

— Полагаю, к тому, что фигурировало в «Евангелионе», оно отношения не имеет?

— Скорее всего — косвенное, — отозвалась Балалайка, — потому что сам по себе образ известный. Копье Судьбы — то самое копье, которым Лонгин пронзил Христа. Говорят, его выковали по приказу Финееса первосвященника, желавшего создать талисман своего народа. С ним Иисус Навин штурмовал стены Иерихона, его держал в руках Ирод, приказывая истребить младенцев. С ним в руках Константин разбил Максенция, а Теодорих рассеял на Каталаунских полях орды Атиллы… Карл Мартелл с ним в руке разгромил сарацин при Пуатье, а Карл Великий создал свою империю. Им владели Генрих Птицелов и Барбаросса, а Гитлер считал его копьем Вотана… Полководец, владеющий им, непобедим…

В наступившей тишине голос Реви прозвучал неожиданно громко:

— И ты веришь во все это?..

— Я — нет, — Балалайка раскурила погасшую сигару, — а вот наши оппоненты из Ордена Атлантической Традиции в это верят. А значит — бу­дут действовать так, как если все это — правда. И, к сожалению, это им поможет…

— Как?

— Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невоз­можного для вас, — процитировал Датч, — верующий человек способен на многое…

— Увы, да, — согласилась русская, — верующий — не обижайся Датч, но это так — вполне способен своротить горы ради своей веры, причем ему абсолютно безразлично, на кого они рухнут… Теперь вы поняли, почему копье не должно достаться американцам?

— Не совсем, — признался Рок, — но то, что понял, мне не нравится… И у меня два вопроса: что за орден и что будут делать с копьем рус­ские?

— Начну со второго: ничего. Для нас это просто древнее копье, ценный археологический памятник. И не больше. А орден… Тут я сама поч­ти ничего не знаю. Знаю только, что это некая тайная ложа, объединяющая практически всю американскую верхушку. Он ведет свою ро­дословную напрямую от британских масонских лож… и самое скверное — что все эти люди абсолютно серьезны. Это не студенческие раз­влечения…

— А в России такое тоже есть? — полюбопытствовал Бенни, разглядывая кольцо.

— Если и есть, то я не знаю. А если ты о кольце, то это совсем другое. Последние осколки древнего воинского братства, чудом пережившие двадцать столетий… Цепи отваги и чести…

Последние слова были сказаны едва слышно — и остались непонятыми всеми, за исключением, возможно, Датча. Да и он совсем не был уверен в то, что, как ему казалось, знал…

— Ну что ж, — нарушила, наконец, тишину Двурукая, — это будет больше, чем драка… И может быть, это даже станет легендой.

— Слабое утешение, — почти одновременно отреагировали Рок и Бенни.

Эсминец возник из темноты совершенно неожиданно. Корабль шел с выключенными огнями и, судя по всему, в полной боевой готовности. На носу вспыхнул и замигал фонарь, Балалайка прищурилась, разбирая сообщение.

— Идем прямо к цели, — сообщила она, — скорость — восемнадцать узлов, дистанция один кабельтов, держаться по левой раковине. Полная боевая готовность.

— Понял, — Датч включил двигатели, разворачивая катер на курс, — все по местам, ребята. Надеюсь, никто не забыл, где ему надо быть?

Вытаскивать из кубрика пулемет, устанавливать его на турели на надстройке и заряжать в темноте оказалось гораздо сложнее, чем при свете. Тем не менее, Рок и Реви спешили, и спустя всего пять минут «Браунинг М2» пятидесятого калибра был готов к бою. Заправив лен­ту и с клацаньем опустив крышку ствольной коробки, Двурукая повернула для пробы турель на все триста шестьдесят градусов, подняла ствол вверх до упора и вернула его в прежнее положение.

— Готово, — доложила она, прижав пальцем кнопку вызова на гарнитуре, — как вы?

— В полной готовности, — отозвался Датч.

Реви взглянула вниз. Рок сидел на патронной коробке, положив на колени дробовик.

— Как ты?

— Нормально, — японец кривовато усмехнулся, — как ни странно…

Он действительно чувствовал себя гораздо лучше — теперь, когда пути назад не стало окончательно. Это почему-то успокаивало…

— Надеюсь, прямо сейчас нам все это не понадобится.

— А я бы не отказалась пострелять…

Но — к вящему удовольствию Рока — стрельбы не случилось. Два часа спустя Датч, получивший сигнал с эсминца, отменил тревогу и ко­манда, свободная от вахты, отправилась спать. Восточный горизонт посветлел, предвещая начала нового дня — первого из последней не­дели их похода…

Балалайка, как выяснилась, предусмотрела почти все. В том числе и маскировку — вместо привычного тайского флага над надстройкой ка­тера развевалось белое полотнище с крестом святого Андрея — военно-морской флаг России. Позывные катера тоже изменились и теперь «Лагуна» считалась катером ТК-422, вспомогательным кораблем Тихоокеанского флота. Вопрос о существовании реального катера с та­ким номером команда единогласно решила не поднимать — ответ наверняка оказался бы именно тем, чего никто не хотел бы услышать…

Чем дальше на юг уходили два корабля, углубляясь в Ревущие Сороковые, тем холоднее становилось и тем больше портилась погода — настолько, что шорты Ребекки вместе с топиком уступили место плотным джинсам и водолазке. В этом, надо заметить, она была отнюдь не одинока…

Скорость, несмотря на погоду, увеличили до двадцати узлов — это позволяло выиграть пару дней, сохраняя вполне приемлемый запас топ­лива. Тревогу не объявляли, но оба корабля поддерживали полную готовность, и Бенни почти не отрывался от экрана радара, а Реви — от пулемета. Датч без конца проверял приборы торпедной стрельбы, и только Балалайку, казалось, не беспокоило абсолютно ничего. Словно и не участвовала она в деле, которое — стань оно достоянием общественности — было бы признано одной из величайших авантюр в исто­рии…

— Есть новости? — поинтересовалась Реви, когда Рок выбрался на палубу.

— Никаких, — парень закурил, — спускайся, я подежурю.

— Пожалуй, так и сделаю, — Двурукая спрыгнула вниз и уселась на патронные коробки, — холодно, блин…

— Мы пересекаем течение Западных Ветров, — отозвался Рок, — идем со скоростью двадцать узлов и приближаемся к Антарктиде. Хотя я бы не сказал, что так уж холодно, — вот ветрено — это да… Черт, и не покуришь толком…

— И это, — мрачно заметила Ребекка, — лето. Блин, каково же тут зимой?

— Паршиво, — протянул Рок, — и мне бы не хотелось это самому проверять.

— И не придется. Еще три-четыре дня — и домой. Заберем копье и провалим…

— А если не заберем?

— Рок, будь оптимистом. Не заберем — тогда, конечно, так тут и останемся, но покойники, сам понимаешь, не мерзнут.

— Ну и оптимизм у тебя, Двурукая…

— Бери пример с Балалайки, — посоветовала стрелок, — ее ничем не проймешь… И, кстати, должна заметить, что Бенни-бой куда как боль­ше нервничает.

Потянувшись к гарнитуре, она поинтересовалась:

-Эй, Бенни, что на радаре?

— Только эсминец и волны, — последовал ответ, — и за нами никто не следит, если тебе это интересно.

— Интересно,— согласился подключившийся к беседе Датч, — а еще интересно, не следят ли за нами с орбиты.

— Если и следят, то я точно с этим ничего не смогу сделать, — сердито ответил Бенни, — попроси русских — может, они до спутника добьют из своей пушки.

— Не смешно, — меланхолично констатировала Ребекка, затягиваясь.

Все-таки, они все нервничали, признала она. Все пятеро, и напряжение это не прорывалось только у русской. А может, и прорывалось, только никто этого не видел… Но даже если и так — ей проще. Для нее это более-менее привычно, а вот для «Лагуны», почти никогда не покидавшей Южно-Китайское море и уж точно никогда не забиравшейся так далеко… Для них это было слишком чужим. Чужим и незна­комым, а впереди лежала полная неизвестность…

Теплое лето и шторма разорвали шельфовый ледник, оставив несколько проходов к самому берегу. Эсминец вряд ли прошел бы там, да ему это и не требовалось, а вот катер мог подобраться почти вплотную и высадить свою команду даже без помощи «Зодиака». Это могло оказаться полезным, но гораздо важнее было не это, а тот факт, что два американских эсминца находились всего в двух десятках миль от цели — и шли полным ходом.

— Ну, сейчас начнется, — мрачно проворчал Датч, поднимая ход до тридцати узлов.

Тем не менее, до кромки ледника все четыре корабля дошли спокойно, остановившись в пяти милях друг от друга.

— Красивые, — Бенни опустил бинокль, в который разглядывал эсминцы, — вертолет, что ли, готовят?..

— Наверняка, — Балалайка тоже изучала корабли, — да, точно. А поскольку на «Быстром» заняты тем же самым — давайте-ка подойдем поб­лиже к проходу и встанем там. И будем ждать в полной готовности — по-настоящему полной, то есть еще и в спасательных жилетах.

— Что, ты думаешь, что все настолько плохо?

— Да, — хмуро отозвалась Владилена, — все настолько плохо, а возможно — еще хуже.

Тем временем с эсминца спустили катер, который, треща мотором, проскользнул мимо «Лагуны» и направился к берегу. Проводив его взглядом, Датч пробормотал: «Ну вот и началось» и отправился в рубку.

— Вы все слышали, — бросил он по дороге, — надели жилеты и по местам. Бенни, прежде, чем спустишься, подготовь «Зодиак». И быстро!

Рок, спрыгнувший в люк надстройки, надел спасательный жилет, повесил на плечо дробовик и вытащил коробки из угла.

— Готово! — крикнул он, когда на палубу упала куртка Реви, а затем спустилась и она сама.

— Отлично! — девушка поправила жилет и сняла кобуры, — Датч, мы готовы.

— Рад за вас.

— Босс, что там творится?

— Русские выбрались на берег, янки запустили вертолет и потихоньку приближаются. Мы почти на месте. Короче, пока все тихо.

— Это несколько утешает, — заметил Рок, поставив дробовик у переборки — тот слишком мешал, сбивая жилет.

— Не могу не согласиться, — отозвался Бенни, — но у меня плохое предчувствие.

— У меня тоже, — заверил его японец, — спорить могу, что добром дело не кончится… Босс, как там вертолет?

— Похоже, что-то ищет. Русских на берегу не видать, на кораблях все тихо, но с якоря поснимались все и теперь чего-то ждут.

— Хотела бы я знать, чего, — проворчала Двурукая.

— Все хотели бы, — откликнулась Балалайка, — и я даже догадываюсь, чего именно — пока кто-нибудь не найдет тайник. До этого момента делать решительно нечего, а вот как только его найдут… Вот тут придется действовать быстро. Очень быстро…

Четверть часа спустя вертолет неожиданно пошел на посадку.

— Нездоровое оживление, — отметил Датч, — «Быстрый» разворачивается и поднимает вертолет.

— Интенсивный радиообмен между американскими кораблями, — сообщил Бенни, — но понять ничего не могу. Русские постоянно их вызыва­ют с вопросом: «Что происходит?», но ответа нет.

— Очаровательно… — протянула Реви, — Датч, тебе не кажется… А, черт!

В голосе ее звучал настоящий страх, и Рок рванулся к люку — взглянуть, что происходит.

Он успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как, выпустив залпом восемь ракет, русский эсминец с места набирает полный ход, рванув­шись навстречу «Спрюэнсам», над одним из которых уже поднялись увенчанные ракетами столбы дыма.

— Все по местам, боевая тревога, приготовиться к торпедной атаке! — рявкнул Датч, сваливая катер в вираж и одновременно выводя все три двигателя на предельные обороты.

Четыре «Солнечных ожога» предназначались «Спрюэнсу» и столько же — «Кашингу». Первому удалось сбить все ракеты, второму — только три. Четвертая, не успев закончить маневр, врезалась в надстройку, полностью уничтожив ходовую рубку вместе со всей командой и вы­ведя из строя боевой информационный центр.

Всего этого Рок не видел, зато отчетливо слышал. Рев стартующих ракет и гром взрывов заставляли катер вздрагивать, от грохота пулеме­та, из которого Реви безрезультатно стреляла по ракетам, болели уши, а от пронзительного воющего рева двигателей ныли зубы…

— Датч, что ты задумал?! — Балалайка вцепилась в пульт и пыталась перекричать надрывающиеся «Паккарды» и грохот стрельбы.

— Взорвать «Кашинг»! — заорал в ответ негр, вцепившись в штурвал, — целься!

Подбитый эсминец, как ни странно, сохранил управление. Пожар потушили, и теперь «Кашинг» активно, хотя и безрезультатно, обстре­ливал из пятидюймовок русский эсминец.

Все три корабля активно ставили помехи, так что попасть друг в друга практически не могли — особенно «Спрюэнс», чьи артиллеристы не­ожиданно переключили внимание на «Лагуну».

— Пли!

Последние две торпеды вылетают из труб, катер отворачивает.

Через восемь секунд снаряд калибра сто двадцать семь миллиметров попал в катер, пробил палубу и разорвался в машинном отделении, полностью уничтожив средний двигатель, выведя из строя остальные и вызвав пожар.

Через две минуты выпущенная торпеда взорвалась под обтекателем гидроакустической станции, полностью оторвав носовую оконечность эсминца вместе с артиллерийской установкой.

Через восемь минут «Быстрый» сблизился со «Спрюэнсом» до трех кабельтовых и четырьмя залпами статридцатимиллиметровых орудий сбил мачты, разрушил ангар, уничтожив оба вертолета и вывел из строя кормовое орудие.

Его противник добился трех попаданий, уничтоживших носовую пусковую зенитных ракет, повредивших дымовую трубу и перебивших па­ропроводы в носовом машинном отделении.

Катер вскинулся и лишился хода, освещение и индикаторы на приборной панели погасли. Бенни из своего отсека завопил:

— Нет тока, что случилось?

— В нас попали, — хмуро ответил Датч,— прямо в машинное. Эй, Реви, ты цела?

— Цела, только гарнитуру уронила, — раздалось после паузы, — Рок тоже.

— Что там на корме?

В наушнике раздалось шебуршание, а затем девушка ответила:

— Пожар. И мы заметно оседаем кормой…

На размышления ушло от силы две-три секунды. Как бы ни хотелось этого избежать, но шансов не осталось…

— Покинуть корабль, — тяжело произнес Датч и поднялся с кресла.

Взрыв оглушил Рока, сбил его с ног и сбросил Реви на палубу.

— Ты цела? — парень, слегка пошатываясь, поднялся на ноги, — что случилось?

— Цела, только ушиблась, — Двурукая, морщась, потерла левый бок, — в нас попали. И хорошо так попали… Черт, где гарнитура? А, вот она…

— Босс хочет знать, цела ли ты, — Окадзима протянул девушке гарнитуру.

— Цела, — доложила она, — только гарнитуру уронила. Рок тоже.

Выслушав распоряжение Датча, Двурукая вернулась наверх и присвистнула.

— Пожар, — сообщила она, — и мы заметно оседаем кормой…

— Покинуть корабль.

— Твою мать… — только и сказала Двурукая, и Окадзима с ней согласился.

Одна из торпед все-таки прошла мимо, зато вторая поразила американский корабль.

Фонтан воды, как показалась японцу, взлетел на добрую сотню метров… ну, по крайней мере, выше мачт совершенно точно. Эсминец вски­нулся и упал, провалившись носом в волну, а затем носовая часть корабля начала неторопливо опускаться все ниже, оставляя расширя­ющуюся трещину в палубе и бортах. Несколько минут — и нос «Кашинга» исчез под водой. Оставшийся корпус, как ни странно, тонуть не собирался и даже медленно отходил кормой вперед к краю ледника…

К счастью, на подбитый катер никто не обращал внимания — искалеченный «Кашинг» с трудом держался на плаву, а «Спрюэнс» увлеченно перестреливался с «Быстрым», поэтому команда без помех перебралась на «Зодиак» и на максимальной скорости двинулась прочь — к бе­регу.

— Ну что, похоже, это и есть тот самый непредвиденный случай, для которого нас нанимали, — проворчал Датч, — что делать будем?

— Отберем у американцев Копье, — хмуро ответила Владилена, — и уберемся отсюда.

— Звучит неплохо, — согласился глава «Лагуны», — а как с делом?

— У «Быстрого» залп раза в два тяжелее, чем у «Спрюэнса», а «Кашинг», спасибо нам, из игры выбыл. Помешать нам уйти они не смогут. А вот что делается на берегу…

— И где делается, — добавила Реви.

— Думаю, недалеко от берега. Немцам абсолютно точно не на чем было забираться вглубь да и наши все-таки сначала катер послали. А дальше… Вертолет должен быть где-то поблизости, по нему и сориентируемся, — Балалайка хмыкнула, — а там — лишь бы патронов хва­тило…

Дымная вспышка и грохот за спиной.

— Вот и все, — печально произнес Датч, оглянувшись на догорающие остатки катера, — жалко кораблик…

— Ага… — Реви неожиданно шмыгнула носом. Впервые за многие годы ей хотелось заплакать — и почему? Только потому, что «Лагуна» пош­ла ко дну? Или потому, что вместе с катером ко дну пошла изрядная часть ее жизни, а может, и их будущее?..

Рок молча положил ей руку на плечо, легонько сжал — и Реви, сама не заметив, улыбнулась.

— Это мы причислим к расходам, — сообщил японец, глядя на то, что еще недавно было катером.

— Ладно, — кивнула Балалайка, — только у нас еще полно возможностей остаться не то, что без денег, а и без голов…

— Выкрутимся, — заявила в ответ Двурукая.

Датч выключил мотор, и лодка, скользнув последние метры по инерции, уткнулась в берег рядом с катером русских.

— Пошли, что ли, — бросила Балалайка, ни к кому не обращаясь, спрыгнула на берег и огляделась.

Долгих поисков явно не требовалось — вертолет стоял всего в паре десятков метров от воды рядом с чем-то, что выглядело просто грудой валунов, но, судя по массивным стальным дверям, ей не являлось…

Дополнением к картине служили множество гильз и трупы — в основном, русских морпехов, но были и американцы, и пара гражданских не­известной национальности. Был и вполне живой американец, сидевший за шестиствольной пушкой в двери грузовой кабины…

Впрочем, последнее почти немедленно исправила Реви: стрелок откинулся назад с пробитой головой. В ту же секунду оставшиеся аме­риканцы открыли ответный огонь, заставивший команду спешно искать укрытие.

— Черт, да сколько же их?! — завопил Бенни, вжимаясь в гальку.

— Пятеро или шестеро,— отозвался Датч, скорчившийся за валуном и пытаясь прицелится, — только у них винтовки и пулемет, и патронов гораздо больше.

— Но и тратят они их быстрее, — Рок как-то ухитрился попасть в кабину вертолета и, судя по всему, достал одного из летчиков, — правда, пользы я от этого не вижу…

Страх исчез, сменившись каким-то флегматичным фатализмом. Ну убьют, и что теперь — застрелиться, что ли? А может, и не убьют — тем лучше… Японец вздохнул, прицелился, выстрелил — на сей раз без видимого эффекта — и спросил:

— Эй, босс, что будем делать?!

Выстрелив, Датч откатился в укрытие и только тогда ответил Року:

— Им придется вылезти, чтобы до нас добраться. Тогда уже мы получим преимущество, правда, я не думаю, что пулеметчик тронется с мес­та.

— Разумеется, — фыркнула русская, — эти ребята — кто угодно, только не идиоты. И они уже поняли, что ничего дальнобойного у нас нет. Эх, была бы у меня моя «балалайка»…

— Если уж мечтать, то тогда сразу о пушке, — хмыкнул Датч, — кстати, а твои друзья нам не смогут помочь?

— Даже если и подберутся на дальность выстрела, на такой дистанции у них будет не меньше шансов накрыть нас, — качнула головой Ба­лалайка, — нет, придется самим.

— Самим так самим, — Рок дважды выстрелил в пушку, выведя ее из строя, — только патроны у нас не бесконечные.

— У них тоже.

— Слабое утешение, — Реви выскочила из-за камня, — есть один!

— Неплохо, — оценила Балалайка, — а теперь делаем паузу. Пусть эти ребята немного осмелеют, да и патроны побережем…

Стрельба прекратилась, через минуту замолчали и американцы. Прошло еще минуты полторы — и из-за вертолета выползли два солдата и направились к камням, где пряталась «Лагуна».

— Не стрелять, — прошипела Балалайка,— пусть подойдут поближе.

Не встретив никакого сопротивления, два морпеха остановились и принялись о чем-то совещаться — сперва друг с другом, а затем, с ко­мандиром. После это один из них продолжил ползти, а второй поднялся на одно колено.

— Реви, Рок! — коротко командует Балалайка.

Глухо кашляет дробовик, одновременно с ним громыхают два пистолета.

Пробитый двумя пулями солдат валится на землю, его напарник с криком хватается за лицо, превратившееся после выстрела в мешанину плоти, свинца и выбитой дробью гальки. Третья пуля заставляет его умолкнуть — навсегда, а со стороны вертолета снова летят пули…

— Неудачный выстрел, — поморщился Рок, загоняя патроны в магазин, — и, кстати, это последние. У меня больше нет.

— Сидите здесь и время от времени стреляйте, — скомандовала Балалайка, — теперь моя очередь.

И, прежде чем кто-либо успел ответить, исчезла между камней.

— Вот это да, — цокнул языком Датч, — Бенни-бой, ты там как?

— Плохо, — парень сидел, скорчившись, за валуном, — здесь холодно, а у меня, к тому же, нет оружия.

— Дать пистолет тебе — это еще хуже, чем Року, — буркнула Ребекка, — ты же даже в вертолет не попадешь…

Прошло минут пять — и со стороны вертолета раздалось несколько глухих выстрелов, а затем — свист. Осторожно выглянув из-за камня, Датч поднялся в полный рост и махнул рукой остальным.

— Пошли. Все чисто.

Балалайка стояла у вертолета, опираясь на разбитый «Вулкан», и ждала их.

— Вот теперь, — сказала она, — начинается самое интересное. Я понятия не имею, что нас ждет за этими дверями…

Короткая очередь, затем — еще одна.

— Вот черт! — Реви, распластавшись по стене, нажимает на спуск. В ответ — новые выстрелы.

— Рок!

Японец дважды нажимает на спуск. В коридоре кто-то вскрикивает, раздается звук падения.

— Я пуст!

— Я тоже, — Балалайка отбрасывает пистолет, выхватывая нож, — Реви, Датч?

Револьвер негра трижды рявкает и отправляется в кобуру.

— Их там двое, но я пуст.

— Да сдохните уже! — Двурукая, вылетев в коридор, открывает шквальный огонь.

Тишина.

— Чисто и пусто, — на каменный пол со стуком падают два пустых магазина, — Рок, у тебя хоть дубинка есть…

— Неужели у нас только один нож на всю команду?

— Видимо, да. Впрочем, насколько я знаю, огнестрела там не будет, — Владилена сняла кобуру, — и дело решит честная сталь. Пошли.

Поворот, еще поворот — и команда оказалась на пороге… святилища. Это было именно святилище…

Купол, отделанный камнем — или высеченный прямо в скале — поднимался метров на пятнадцать, а в самом его центре, упираясь в по­толок, возвышалась колонна. Нет, не колонна, секунду спустя понял Рок, а целый древесный ствол. Стены купола были покрыты незна­комыми угловатыми письменами и картинами непривычного и чуждого стиля, изображавшими одноглазого старика на восьминогом коне, воронов, волков, повешенных и распятых людей, орды мертвецов и демонов... но прежде всего в глаза бросалось другое.

На дереве-колонне висел иссохший мертвец, из груди которого торчало покрытое охрой древко копья.

Живых в святилище было пятеро — пять человек в белых балахонах. Четверо в масках воронов, держа перед собой обнаженные мечи ос­трием вверх, стояли по сторонам света у стен. Пятый — в таком же одеянии, но в маске льва, стоял перед мертвецом и пел на незнакомом языке, похожем на немецкий — во всяком случае, Рок уловил в пении слова «священный», «смерть» и повторяющееся «Вотан».

— Пошли, японец, — голос русской вырвал его из странного оцепенения, — а вы трое оставайтесь здесь.

— Но…

— Никаких «но», Ребекка.

Рок перехватил дробовик поудобнее, шагнул вперед. Обернулся.

— Реви…

— Ну?

— Я люблю тебя, — и японец метнулся в святилище, занося оружие над головой.

Приклад обрушился на череп меченосца, дробя кости. Второй страж почти в тот же момент рухнул с перерезанным горлом. Оставшиеся двое бросились на пришельцев…

Враг был гораздо сильнее, чем казалось, понял Рок, с трудом отбивая удар, — а меч — по-настоящему острым. А еще — в отличие от Окадзи­мы — он этим мечом умел сражаться…

Острие прочертило полосу от большого пальца до запястья, Рок недоуменно уставился на кровь — боли он не почувствовал — и следующий удар вышиб у него из рук дробовик. Японец шарахнулся в сторону, краем глаза успел заметить, что Балалайка лежит на полу, раненая или мертвая… Выход был только один — и парень бросился вперед. К дереву в центре зала. К копью…

Пальцы сомкнулись на багряном древке, и Рок рванул его на себя. Наконечник неожиданно легко вышел из дерева и иссохшей плоти.

Где-то в глубине души Рок ожидал почувствовать нечто необычное — но копье было просто копьем. Древнее, прекрасно сохранившееся копье… И Рок метнул его.

Жрец, отброшенный ударом на пару шагов, сломанной куклой упал на землю. Молча. По белому одеянию расплывалось кровавое пятно.

Оба меченосца замерли, глядя на тело, как будто не могли поверить своим глазам. Рок вырвал копье из трупа, снова занес его…

— О Создатель!.. — отчаянно выдохнули оба стража а затем, словно по команде, пронзили мечами друг друга…

Рока трясло. Он стоял, опираясь на копье и бессмысленно глядя на побоище вокруг.

— Боже… — пробормотал он.

За спиной раздались шаги, и японец развернулся, вновь поднимая копье.

— Придурок! — выдохнула Ребекка, успевшая подойти почти вплотную, — что за чертов придурок!

И уткнулась ему в плечо.

Балалайка хрипло, влажно закашлялась, когда Датч подхватил ее на руки, и открыла глаза.

— Тот, кто возьмет Копье Судьбы, получит в свои руки власть вершить судьбы всего мира, — хрипло прошептала она и снова потеряла созна­ние.

Порыв ветра заставил Реви поежится, и Рок, не раздумывая ни секунды, стянул свою куртку и набросил ей на плечи.

— Спасибо, — улыбнулась девушка.

На берегу стало неожиданно людно — вертолет доставил с «Быстрого» незнакомого сухопутного офицера, а катер — полтора десятка матро­сов и нескольких морских пехотинцев.

— Боже… — Офицер с точно таким же кольцом, как и у Балалайки, замер, — а затем что-то крикнул вертолетчику и махнул рукой в сторону машины. Датч почти бегом бросился к нему, и «Хеликс» оторвался от земли даже раньше, чем закрылась дверь кабины…

— Что ж, господа, — офицер окинул взглядом стоявшую перед ним компанию: раненого японца, устало опиравшегося на копье, вцепившу­юся в его руку девушку-стрелка в накинутой на плечи куртке и длинноволосого блондина в очках, — позвольте представиться — полковник Сергей Федоров, координатор операции. Спасибо вам…

— За что? — безжизненным голосом спросил Рок, — за два покалеченных корабля и пару десятков трупов?..

— За то, что все ограничилось парой десятков трупов и тремя покалеченными кораблями, — хмуро ответил Федоров, — а проиграй мы — эта схватка стала бы первым сражением новой мировой войны.

— Что вы намерены делать с копьем?

— Я лично — больше ничего. Вы… Уничтожьте его. Иначе рано или поздно вновь найдется сумасшедший, готовый развязать войну из-за кус­ка железа…

— Хорошо, — все также безжизненно ответил Рок, — пойдем, Реви…

— Господин Окадзима, — окликнул его полковник, — как только вернетесь на борт, немедленно отправляйтесь в лазарет.

Рок, не оборачиваясь, кивнул. Федоров отвернулся, глядя на матросов, хоронивших убитых. Новые жертвы тайной войны, в большинстве своем — почти дети… Что ж, судьба воина — смерть в бою…

Он отвернулся, глядя на ледяную пустыню. Очередной раунд окончен, но игра продолжается…

Серия глухих взрывов — и то, что всего несколько часов назад было американским эсминцем «Кашинг», исчезает под водой. Между об­рубками мачт «Спрюэнса» скользят сигнальные флаги.

— Что там написано? — поинтересовался Датч.

— «Запишите на свой счет, ублюдки», — прочитал сигналы стоявший рядом с ним капитан-лейтенант — командир инженерной службы.

Потрепанные боем корабли уходили прочь. Американский — на запад, русский — почти строго на север.

— Пять дней до Кейптауна, — продолжил офицер, глядя на удаляющийся «Спрюэнс», — и хорошо бы за это время ввести правую турбину…

— А что с ней?

— Да пиндосы паропровод перебили — хорошо, в машинном никого не было…

— Сварщик нужен?

— Да не повредит… А что, случалось корабли ремонтировать?

— Корабли, может и нет, а вот катер… — Датч тяжело вздохнул. Где теперь тот катер…

— Как там Балалайка? — Реви сидела на койке, поджав ногу.

— Оперируют, — Рок сел рядом, притянул девушку к себе, — говорят, все будет в порядке…

— Рок?..

— Да?

— Что она сказала в святилище? — девушка подняла глаза, — ты ведь слышал ее?

— Честно говоря, нет, — качнул головой Рок, — я почти ничего не помню.

— Твое счастье… — Реви закрыла глаза, устроив голову на плече парня, — поверь, Рок, тебе повезло, что ты не помнишь…

Зато помнит она — за двоих… «Я люблю тебя…» — и рывок вперед, словно он боится ее ответа. Кровь из незамеченной раны на руке, на одежде и на полу… Багряное древко, так естественно лежащее в его руке — словно сделанное именно для него… Страх — за него, сунувше­гося в драку… «Придурок! — прижаться и больше не отпускать, — что за чертов придурок!..»

— Рок?..

— Да?

— Я люблю тебя…

Пять дней пролетели как один, занятые бесконечным ремонтом. Для «пассажиров» никаких исключений не предусматривалось и Рок, по правде говоря, был только благодарен за это. В бесконечной череде забот схватка в Антарктиде постепенно отходила на второй план. Ста­новилась просто воспоминанием…

Балалайка пришла в себя и медленно, но верно поправлялась, хотя ей предстояло долгое лечение.

В общем, все шло своим чередом, когда «Быстрый» бросил якорь на рейде кейптаунского порта…

— Что-то случилось? — Реви, возвращавшаяся из лазарета, столкнулась с Федоровым и поразилась его удивленно-озабоченному виду.

— Не то, чтобы случилось… Но положение довольно неприятное — мы обязаны покинуть порт не позднее, чем через двадцать четыре часа.

— Странное требование…

— Да нет, вполне нормальное положение военного права… Вот только войны нет, и с чего буры вздумали его применить — не понимаю.

— Наверно, что-то знают о нашей стычке, — предположила Двурукая, — но это меняет все наши планы.

Команда собралась в каюте, и Реви сообщила новости.

— Плохо, — отреагировал Датч, — за сутки мы ни черта сделать не успеем…

— Значит, будем возвращаться морем, — пожал плечами Рок, — я лично ничего против не имею.

— Я, в общем-то, тоже, — Датч хмыкнул, — в основном потому, что другого выхода у нас нет. А раз так — пойдемте-ка на погрузку…

Кейптаун исчез в сгущающихся сумерках, и полковник облегченно вздохнул. Они все-таки уложились в отведенное время, и хотя южно-африканское правительство и сформулировало свое требование в виде пожелания, проверять, что последует за его нарушением как-то не хотелось.

В принципе, у Претории было не так уж много возможностей задержать «Быстрый» или принудить его немедленно покинуть порт, но они были. А втягивать в этот тайный конфликт еще и ЮАР, правительство которой, по словам консула, было в курсе случившегося на Земле королевы Мод, было бы опасной глупостью…

Последние отсветы городских огней скрылись за горизонтом, и Федоров ушел с палубы. Его работа далеко не закончена, да и кроме нее были дела…

— Как вы, Владилена?

— Настолько хорошо, насколько возможно с дырой в легком, товарищ полковник, — Балалайка подняла глаза от экрана, — спасибо за ноут­бук, кстати.

— Простите, что втянул вас в эту историю…

— Вам самому не надоело извиняться? Каждый раз, как приходите, так и начинаете… Я прекрасно знала, за что взялась и что могу по­лучить в итоге. И, кстати, об итогах: «Лагуна» представила вам счет?

— О да!.. Ваши друзья явственно решили не мелочиться.

— Они честно отработали все до последнего цента, брат.

— Да я и не спорю… Гонорар мы уже перевели, а вот со счетом возникли небольшие проблемы, но за пару дней все будет улажено. Ну, не буду вам надоедать, — Федоров поднялся со стула, отдал честь и вышел из палаты.

Закрыв глаза, Реви расслабилась. Ощущения были непривычными, но на редкость приятными — она лежала, устроив голову на плече спя­щего Рока и прижавшись к нему — благо, узкая койка и не оставляла других вариантов…

— Рок… — девушка почти коснулась губами его уха, — я тебя не отпущу, понял?..

Все-таки, подумала она, засыпая, Рок — придурок. Мог и раньше сказать…

Познания Бенни в русском были даже меньше, чем у его напарника — в английском, но это ничуть не мешало двум компьютерщикам вести оживленную и непонятную для всех окружающих дискуссию на профессиональные темы и при этом следить за экраном радара. Экран, впрочем, был девственно чист — не было даже засветок от волн, а оба вахтенных давно уже привыкли следить за радаром вполглаза и по­тому могли себе позволить не напрягаться. Впрочем, особо расслабляться тоже никто не собирался — в океане всякое бывает…

Покосившись на столпившихся за спиной ремонтников, инженер включил подачу топлива. Шум в отсеке не то, чтобы усилился, но как-то изменился, а стрелки указателей температуры и давления лениво оторвались от нуля.

— Зря стоите, — буркнул инженер, — еще долго.

Тем не менее, никто, включая и Датча, уходить не собирался. Все ждали, когда, наконец, котел будет готов и всем было наплевать, сколь­ко времени это займет… Наконец, когда стрелки указателей остановились, инженер щелкнул переключателем на пульте, открывая кла­паны. Раздался гул, и впервые за прошедшую неделю ожил тахометр правой турбины…

— Товарищ капитан, — потянулся офицер к переговорному устройству, — докладывает командир БЧ-5. Носовое МКО введено.

Большую часть сообщения Датч не понял — но это и не требовалось. Было более, чем очевидно, что ремонт окончен и паропровод держит давление…

В этот вечер на палубе собралась вся компания, за исключением Балалайки, и полковник Федоров.

— Наверное, лучше будет, если вы сделаете это сами, господин Окадзима, — сказал он, — все-таки, это ваше копье…

— Думаю, да, — Рок взвесил на ладони тяжелый наконечник, — хотя я бы не сказал, что оно мое… Боже, в чьих руках оно только не побыва­ло и вот… — он не договорил. Замер на секунду-другую, широко размахнулся и швырнул наконечник за борт.

— Вот и все… Три тысячи лет истории выброшены за борт… — Рок вздохнул, — странное чувство… Ладно, пошли, что ли…

— Ты какой-то странный, Рок, — девушка устроилась на койке рядом с ним, — что это с тобой?

— Да ничего особенного, — японец полез было за сигаретой, но вспомнил, что курить в каютах было категорически запрещено, — просто… Я вспомнил, что сказала Балалайка в том храме: «Тот, кто возьмет Копье Судьбы, получит в свои руки власть вершить судьбы всего мира»… Неужели мы действительно держали в руках судьбу всего мира?

— Ты держал, — откликнулась Реви, придвинувшись вплотную, — и очень может быть, что это правда… Рок… Давай просто забудем эту исто­рию, а? Не знаю, как ты, а меня просто с души воротит от всего этого…

— Хотел бы я забыть, — проворчал Рок, — да, боюсь, не выйдет…

— Я помогу… — Реви потерлась щекой о его плечо.

Зондский пролив остался за кормой два дня назад. Безумное путешествие «Лагуны» подходило к концу, и Датч, стоя на носу, курил и под­водил для себя итоги.

Он сам… Ну что он? Убедился, что не потерял хватку и способен на самые неожиданные вещи. Совсем как в старые добрые времена…

Бенни-бой? О нет, уже не Бенни-бой. И даже, пожалуй, не Бенни — Бенджамин… Парень повзрослел и посерьезнел, пожалуй, даже стал жестче… И уж точно набрался новых идей на любимые темы.

Рок и Реви… Датч выбросил окурок за борт, оглянулся. И усмехнулся — ну конечно… Рок с Реви целовались у носовой башни, прямо под орудиями. Выглядело это, по мнению Датча, романтично, хотя и глупо, и, снова усмехнувшись, он отвернулся. Еще день — и они, наконец, вернутся домой. Снова закурив, Датч еще раз покосился на сладкую парочку — тех, как выяснилось, прогнали к салютным пушкам — пред­ставил, что будет, когда «Быстрый» бросит якорь на рейде Роанапура и широко ухмыльнулся.

— Мы почти дома, — улыбнулся Рок, — завтра утром…

— Ага, — Реви улыбнулась в ответ, — завтра утром. Жаль, кэп нас к пушкам и близко не подпустит…

Отчетливо представив, какой переполох в Роанапуре наделали бы две салютные пушки, оба расхохотались. Впрочем, эсминец сам по се­бе вызовет ажиотаж…

-А знаешь, Рок… — тихо произнесла Реви, отсмеявшись, — сколько ты уже с нами, три года?

— Чуть больше, а что?

— Мы провели в море сорок дней, и за это время ты изменился больше, чем за три года. Ты почти не похож на того Рока, что пытался пе­репить меня в «Желтом флаге» — и таким ты мне нравишься гораздо больше…

— Ну спасибо… — снова улыбнулся Рок, — кстати, не повторить ли нам состязание?..

— Так ведь опять кончится ничьей, — фыркнула Ребекка, — а у нас и поинтереснее занятия есть…

Внешний рейд Роанапура был, как обычно, пустынен. Эсминец встал на якорь неподалеку от разбитой статуи Будды и спустил на воду ка­тер. Настало время расставаться…

— Ну, — Федоров протянул руку, — спасибо за все. Надеюсь, нам не придется больше встречаться…

— Я тоже, — буркнул Датч, пожимая руку полковнику, — очень надеюсь больше с вами не встречаться.

— Прощайте, брат, — Владилена поудобнее перехватила папку с историей болезни и протянула руку, — пожалуй, я соглашусь — не хотелось бы встретиться еще раз. Хотя… Если вам придется покинуть Россию — вы знаете, где вас примут и не станут задавать вопросов.

— Прощайте, сестра. Без вас мы бы проиграли…

Катер оттолкнули от борта, ожил мотор. Очередное дело «Черной Лагуны» закончилось, нового пока не предвиделось — словом, все как всегда. Словно и не было этого безумного броска на край света за древней реликвией…

Но он был, а потому, оглядываясь на эсминец или глядя на приближающийся город, все пятеро понимали — они уже не будут прежними…

Телефонный звонок поднял Чанга с постели.

— Шеф Ватсап? Что такого случилось, что вы звоните мне в семь утра?

— Мистер Чанг, — голос начальника полиции звучал на редкость напряженно, — на рейде бросил якорь военный корабль. Русский…

Этого сообщения было достаточно, чтобы Чанг вылетел из постели, как укушенный. Ватсап не блистал умом, но идиотом точно не был и галлюцинациями не страдал…

— Мистер Чанг? — поскребся в дверь кто-то из подчиненных, — мы только что получили сообщение из порта — российский боевой корабль встал на рейде.

— Машину, — рыкнул главарь Триады в ответ, — и быстро! Да, и пусть люди готовятся…

— К чему?

— А я откуда знаю?! — окончательно рассвирепел Чанг.

Ситуация, действительно, была из ряда вон — после Второй Мировой боевые корабли в этих краях показывались крайне редко, а тем бо­лее — русские. Значить это могло все, что угодно — от банальной дозаправки до обстрела города…

Звонок мобильного раздался аккурат в тот момент, когда машина вылетела на пирс.

-Мистер Чанг, ничего не произошло. Русские просто доставили потерпевших кораблекрушение…

— Я знаю, Чоу, спасибо, — Чанг выключил телефон и выбрался из машины.

«Лагуна» в полном составе. Балалайка — в том же самом камуфляже и берете, но странно осунувшаяся. Борис с телохранителями и вра­чом… Чанг прищурился, разглядывая собравшихся, а затем набрал номер начальника полиции.

— Шеф Ватсап? Не беспокойтесь. Это всего лишь вернулась «Лагуна».

— Смотрите-ка, кто пожаловал, — хмыкнула Реви, — никак соскучился?

— Как ни странно, да, — отозвался подошедший босс Триады, — сама знаешь, Двурукая, без Балалайки тут бардак. И что же случилось, что вы остались без катера?..

— Бой, — ответил Рок, — скрытый бой у скрытых скал…

— Вот как? Интересно…

— Ничего интересного мистер Чанг. Поверьте, вам лучше об этом не знать…

— Он прав, Чанг, — присоединилась к разговору Балалайка, — меньше знаешь — крепче спишь…

— Капитан, — вмешался Борис, — вам лучше отдохнуть, а у «Лагуны» есть дела в доке.

— Да ну?

— Совершенно верно. Советую вам убедиться в этом лично.

— Тогда и я взгляну, — заявила Балалайка, — надо же посмотреть, какие у них будут физиономии…

Датч присвистнул.

— Что это? — осведомился он.

— Торпедный катер класса «P-6», если «Джейнс» не врет, — ответил Бенни.

— Совершенно верно, — подтвердил Борис, — торпедный катер проекта сто восемьдесят три «Черная Лагуна». Компенсация за ваш «Элко». Правда, пушки все-таки с него сняли и заменили пулеметами…

— Наплевать, — оборвал его Датч, — Балалайка, ты расстаралась или твой приятель из разведки?

— Ну, скажем так: идея была моя, а исполнение — его.

— Все равно наплевать. Мы в расчете…

— Ты ведь спас мне жизнь…

— Да, во второй раз. А ты спасла мою компанию, так что счет закрыт.

— Ладно, Датч. А теперь, пожалуй, оставлю вас с новой игрушкой, — Балалайка развернулась, кивнула Борису и стремительно вышла из до­ка.

Днем в «Желтом флаге» редко бывало много народу. Редко — но только не сегодня. Похоже, если не весь город, то уж половина — точно явились посмотреть на команду «Черной Лагуны», столь загадочно покинувшую город больше месяца назад и столь эффектно вернувшу­юся этим утром…

— О, вернулись? Никак решили повоевать за тридевять земель?

— Блин, Эда, как хорошо было без тебя!..

— Да ладно, Двурукая, не злись, — монашка попыталась повиснуть на Роке и получила локтем под ребра, — э, ты чего?!

— Это ответ на вопрос, которым ты меня задолбала, — объяснила Реви, — так что…

— Ээ… Так вы того?... Ага… Ну я пойду… — новость Эду почему-то ошеломила.

— Да ладно, оставайся, — великодушно разрешила Двурукая, — выпьешь с нами…

Эда, однако, все равно смылась. Проводив ее взглядом, Реви подняла стакан со словами:

— За «Черную Лагуну»!

— За вас с Роком! — поднял следующий тост Бенни, — босс, твоя очередь.

— За тех, кто в море! — поднял стакан Датч.

— И за тех, кто вне закона, — закончил Рок.

Стаканы со звоном столкнулись.

— Черт возьми, — Реви отставила опустевший стакан, — мы все-таки это сделали! И мы вернулись. А ведь расскажи кому — не поверят…

— Мы и не будем рассказывать, — улыбнулся Рок, — пусть думают, что хотят — наплевать. Главное, что мы вернулись. И мы вместе…

Поймав в объятия спрыгнувшую с катера Ребекку, Рок поинтересовался:

— Ну что, куда теперь?

— К Бао. Надо же обмыть успешное завершение дела, — отозвался Датч.

— И успешное испытание пулеметов, не забывай, — встряла Двурукая.

— О да… Рок, русские, похоже, тебя основательно натаскали.

— А ты как думал, босс? Три недели на эсминце — это тебе не абы что!

В «Желтом Флаге», как и каждый вечер, было людно и шумно. Кто-то просто пил, кто-то резался в карты, кто-то затевал ссору с соседом, а кто-то уже валялся под столом — возможно, всего лишь пьяный… Словом, все как всегда — за исключением сидевшего у стойки парня. Парень был довольно обыкновенным — примерно ровесник Рока, среднего роста, крепко сложенный и сохранявший военную выправку. Ря­дом с парнем стоял на полу какой-то кофр.

— По-моему, — заметил Рок, — я его видел. Не припоминаете?

— Нет, но что-то знакомое есть… Эй, Бао! Гони-ка виски, да получше, а не твоей обычной бурды!

-Получи и обойдись без стрельбы. Очень тебя прошу, я только-только ремонт закончил.

— Ладно… Слушай, а что это за парень?

— А кто его знает… Вроде американец… Появился здесь пару дней назад, подраться ни с кем даже не успел. Говорит, что служил, но приш­лось расстаться с погонами… А что?

— Да так, забей, — махнула рукой Реви, — не знаешь так не знаешь.

В очередной раз взглянув на парня, Рок обнаружил, что тот смотрит прямо на него — и едва не поперхнулся виски.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Реви.

— Я узнал этого парня, — ответил японец, — это сигнальщик со «Спрюэнса»…

— Тот самый?

— Да.

… «Запишите на свой счет, ублюдки!»… Рок дернул плечами. Интересно, он их узнал?..

Парень, тем временем, наклонился к кофру, извлек из него гитару и перебрал струны. Шум в зале начал стихать, и когда он замолк окон­чательно, американец, не сводя взгляда с команды, запел:

— В японских землях, где горят

бумажные фонари,

У Бладстрит Джо на всех языках

болтают и пьют до зари.

Над городом веет портовый шум,

и не скажешь бризу, не дуй!

От Иокогамы уходит отлив,

на буй бросая буй.

А в харчевне Циско вновь и вновь

говорят сквозь водочный дух

Про скрытый бой у скрытых скал,

Где шел "Сполох" и "Балтику" гнал,

а "Штральзунд" стоял против двух…