Индивидуалист. Курс четвёртый (джен)

К началу Святочного бала Теодора выпустили из Больничного крыла, так что близнецам пришлось бессильно скрежетать зубами, наблюдая, как сияющая Джинни танцует со своим парнем. Выглядела сестрёнка сногсшибательно, так что Нотту многие позавидовали, а близнецы, видя такое положение вещей, даже о своих девушках забыли. На мою пару они не обратили внимания, видимо, на мне давно был поставлен крест, так что нам с Фел ничто не мешало наслаждаться праздником… Ну, кроме того, что я то и дело отвлекался, чтобы убедиться, что Джинни с Теодором в порядке. Фелисия, к счастью, ничуть не обижалась и всё понимала.

Полнейшим шоком для меня стал выбор Поттера, пригласившего на бал… Тёмного Лорда. Когда чемпионы вошли в зал, мне пришлось здорово постараться, чтобы скрыть изумление. Не мне одному, впрочем, потому что нелюдимость Патил давно стала привычна, и видеть её в нарядном сари рядом с Поттером… Выглядела она довольной, улыбалась, даже махала сокурсникам; это настолько не вязалось с её обычным поведением, что у меня даже закрались подозрения, что она никакой не Волдеморт, а настоящая Падма Патил… Но обдумать это сразу я не мог, это было бы некрасиво по отношению к Фел да и обстановка не располагала, так что я отвернулся и запретил себе думать о Тёмном Лорде этим вечером.

В целом, всё прошло хорошо, даже лучше, чем можно было ожидать. Ещё одной неожиданностью стало присутствие Перси, замещавшего мистера Крауча, и то, что он со мной даже поздоровался, когда наши взгляды пересеклись. Впрочем, я не пытался подойти и поговорить, а вскоре и вовсе выбросил его из головы, просто получая удовольствие от бала.

В гостиную мы возвращались довольные и в прекрасном настроение. Которое решено было продлить: Грегори пригласил всю компанию к себе на Рождество.

В один из дней мы собрались в гостиной у камина, и я предложил расспросить мистера Гойла о ситуации в мире вообще и о неопознанном ритуале в частности, и уже полчаса спустя мы расселись вокруг кресла, в котором читал мистер Гойл, а Грэг рассказывал отцу об известных нам деталях ночных происшествий.

— Мы уже обсуждали этот вопрос, — выслушав сына, задумчиво покачал готовой мистер Гойл, откладывая книгу, — и к однозначному выводу не пришли. Сведений о возвращение Тёмного Лорда у нас нет. Хотя… Рон, Джинни, вы же понимаете, то, что я сейчас скажу…

— Мы понимаем, сэр, — перебил я, выразительно посмотрев ему прямо в глаза, — ни я, ни моя сестра не станем распространяться об услышанном.

Джинни серьёзно кивнула, и Гойл чуть улыбнулся, давая понять, что услышал обещание.

— Как вам всем, должно быть, известно, метка — это не только отличительный знак, но и связь с Тёмным Лордом. И по сравнению с тем, какой метка была пару лет назад, она заметно потемнела. Это не случилось вдруг, процесс шёл постепенно, потому сразу никто не обратил внимания… Вернее, не заволновался. Но это — единственная перемена. Метка по-прежнему не подаёт признаков жизни, а цвет… Это может означать, что Лорд вернулся, а может и ничего не значить.

— Пап.

— Это правда, Фелисия. Тёмный Лорд вызвал бы нас, если бы вернулся. Но никаких вызовов не было. Я говорю не только про себя, ни один из Пожирателей смерти не получал никаких сведений о возвращении Тёмного Лорда.

— Сэр, а может быть так, что… — начал я, запнулся, обвёл всех неуверенным взглядом…

— Рон? — тронула меня за руку Джинни. — Как — так?

Вздохнув, решаясь, я постарался отогнать сомнения и озвучил часть своих догадок:

— Мы же не знаем, как именно он должен вернуться. Что если возвращение отняло столько сил, что Лорд не может подать сигнал? Или не хочет? Ну, не хочет, чтобы Пожиратели смерти видели его слабым? — я поднял глаза на внимательно слушавшего Джареда Гойла и развёл руками. — Розье рассказывала о ритуалах, направленных на увеличение силы. Да и старшекурсники болтали… Кто, кроме Лорда, осмелился бы проводить подобные эксперименты под носом у Дамблдора? И ещё один момент… Поправьте, если я что-то неверно понял, но ведь Лорд — не умер, так? Он развоплотился, — мистер Гойл кивнул, как и Теодор с Грэгом. — И это означает, что он… воплотится в новом теле. Любом теле. Теле одного из учеников, к примеру.

Я замолчал, вопросительно смотря на мистера Гойла, но тот не спешил комментировать мои слова. В тишине прошло минуты три, прежде чем он шумно вздохнул.

— М-да… Умеешь ты, Рон, вопросы задавать.

— Я много думал об этом, — протянул я в оправдание.

— Оно и видно, — добродушно хмыкнул он. — Я так понимаю, у тебя кто-то есть на подозрении?

— Эм… Я… Ну…

— Рон? — удивился Нотт. — Ты чего?

— Я не уверен. Не хотелось бы обвинить в лордовстве ученика, который ни в чём не замешан, — комкая мантию, пробормотал я.

— Ты что же, думаешь, мы ворвёмся в Хогвартс и припрём его к стене? Мол, а ну признавайся! — рассмеялся мистер Гойл. — Но — не хочешь, не говори.

— Я ещё понаблюдаю, ладно? — почувствовав себя мнительным дураком, промямлил я.

— Да ты и без моего разрешения это сделаешь, — отмахнулся мистер Гойл. — Ладно. Предположение не лишено смысла, но сказать, насколько оно соответствует реальности, я не могу. Я не теоретик.

— Но ты нам расскажешь, когда сам узнаешь, да?

Просьба Грэга вряд ли порадовала отца, однако тот всё же кивнул — ситуация складывалась неоднозначная, и держать нас в курсе было наилучшим выходом: хоть какая-то надежда не вляпаться по незнанию.

— Так кого ты подозреваешь? — спросила Джинни, когда мистер Гойл удалился, приказав нам выбросить из головы вопросы не по возрасту.

— Я не от него информацию скрывал, — поморщился я. — Я правда не уверен.

— Мы тоже можем понаблюдать…

— Не надо! — быстро возразил я. — Если мы все станем следить за одним человеком, это неизбежно заметят. Как только что-то узнаю — расскажу. Джин, ну правда, пока не о чем же говорить.

Сестра фыркнула, но, как и остальные, не стала допытываться. Сам не знаю, почему я не назвал имя Патил, возможно, из страха, что она и вправду Тёмный Лорд, которого может не обрадовать моя излишняя наблюдательность? Как бы то ни было, пока Патил не нападает на нас, я не стану привлекать внимание к ней. На всякий случай.

* * *

В школу мы вернулись отдохнувшими и расслабленными, за что и поплатились: близнецы за каникулы не успокоились и подстерегли Нотта, стоило тому остаться одному. И так непростые отношения между нашими факультетами перешли в стадию открытой войны. Поведение близнецов возмутило не только нас, Теодора на факультете уважали, и потому Фреда с Джорджем ждала разнообразная месть.

Хотя желание расквитаться с бывшими родственниками у нас с Джинни было сильным, ничего по-настоящему опасного делать мы не собирались. Хотелось не столько причинить им боль, сколько отвадить, донести до них информацию, что лезть не стоит. Остальные слизеринцы также не желали попадать в неприятности за использование Тёмной магии в школе или расплачиваться за возможные последствия чего-то особо опасного, а потому на Фреда с Джорджем со всех сторон посыпались мелкие, но от того не менее неприятные гадости.

Их атаковали шутливыми чарами, отчего близнецы то приклеивались к столам, то обзаводились хоботами, то лишались волос; их травили — парни без перерыва чихали или не могли выйти из туалета; их заколдовывали, и близнецам приходилось часами лежать в каких-нибудь малопосещаемых нишах, ожидая, либо пока их найдут и расколдуют, либо пока заклятия выветрятся и они смогут самостоятельно пошевелиться.

Особо приятно было, что каждый раз, когда им удавалось достать кого-то из нас, я или Джинни обязательно их сдавали профессорам — а с чего бы нам молчать и покрывать их? Так что помимо многочисленных гадостей, близнецы получили кучу отработок от Стеллера, который, кажется, прекрасно понимал, что происходит, но почему-то не встал на сторону своих гриффиндорцев.

Довольно часто вместе с близнецами под раздачу попадал и Поттер. Моя бывшая семья с распростёртыми объятиями приняла Мальчика-Который-Выжил, так что он не желал оставаться в стороне. А вот Лонгботтом, тенью сопровождавший его с первого курса, на сей раз не принимал участие ни в нападениях, ни в получение наказания за них.

Порасспрашивав знакомых с Равенкло, у которых были нейтральные отношения с Гриффиндором, мы выяснили, что отношения у Поттера и близнецов с Лонгботтомом испортились после истории с оборотнем: оказалось, Люпин был другом родителей Поттера, а участие леди Лонгботтом в отстранении, приведшем к тюремному заключению оборотня, было поставлено в вину Невиллу.

— Вот придурки, — фыркнула Джинни, выслушав рассказ Дафны, которая выяснила всё через Браун. — Как будто Лонгботтом мог как-то повлиять на решение своей бабушки.

— Как будто оборотню было место среди детей.

— Как будто у Поттера мозги есть, чтобы это понять, — парировала реплики Гринграсс и удалилась.

* * *

После бала видеть рядом с Поттером Патил было уже не так странно, хотя вопросы эта странная дружба вызывала. Я не верил, что больше года мог заблуждаться в своих подозрениях, и потому удвоил наблюдения. И каково же было моё удивление, когда к этой паре присоединилась Дафна.

Началось всё с того, что Гринграсс внезапно решила пересесть к Патил на занятиях рунами. Дальше — больше. Наша ненавязчивая и свободолюбивая Дафна, которая ни с кем так и не подружилась, предпочитая со всеми поддерживать ни к чему не обязывающие лёгкие отношения, буквально навязывалась в спутницы к Поттеру с Патил. Причём объектом её интереса был не чемпион Турнира Трёх Волшебников, а Патил.

Но были в этом и положительные стороны. Отвлёкшийся на компанию девушек Поттер больше не мог помогать близнецам в их нападках на Слизерин вообще, и Нотта в частности, и нам удалось отбиться — война стала затихать.

Джинни в очередной раз письменно поссорилась с родителями — поняв, что ни запугать Теодора, ни переубедить сестру не удастся, близнецы прибегли к последнему средству давления — родителям, и написали в Нору, в утрированных подробностях доложив о том, с кем она проводит время.

— Скажи спасибо, что это письмо, а не вопиллер, — сочувственно улыбнулся я, когда сестра пожаловалась на маму, уместившую на один пергамент целую кучу гадостей.

— Да уж спасибо, — ехидно скривилась Джинни, скомкав пергамент. — Вот только что мне теперь делать? Возвращаться на каникулы мне некуда.

— Не драматизируй, — покачал я головой. — Мама поорёт…

— Я не хочу, чтобы на меня орали! — ледяным тоном перебила Джинни, сверкнув глазами, и я проглотил остаток фразы. Уговаривать её терпеть такое отношение от родителей я не имел ни малейшего морального права.

— Ты всегда можешь пожить у нас, — ободряюще обняла её Астория.

— И у нас, — тут же закивала Фелисия.

Джинни немного повеселела, точным броском зашвырнула смятое письмо в камин и сменила тему. Я её прекрасно понимал и искренне сочувствовал, но помочь ничем не мог — сам был на положении приживалки у Чарли.

А на следующий день, когда мы уже пришли в спальню, Нотт уселся на мою кровать и уставился на меня с непонятной решимостью.

— Рон, тут такое дело, — начал он и, кажется, на большее его не хватило, потому что он не только замолчал, но и взгляд отвёл, принявшись рассматривать абсолютно непримечательный узор на балдахине.

— Ну давай уже, о чём сказать хотел? — поторопил я, давя зевок.

— Я насчёт Джинни.

— О.

Последовала ещё одна пауза.

— Я не могу приглашать её к себе одну, понимаешь? — я кивнул, помня то, что он в прошлый раз говорил о приличиях, однако на самом деле не очень понимал, в чём проблема. — А ты вряд ли согласишься переехать ко мне.

— Я же работаю, — развёл я руками.

— Ну да, знаю. В общем, я написал вчера отцу, объяснил ситуацию, рассказал про ваши отношения с родителями… Слушай, я…

— Теодор, давай начистоту, а? Я не понимаю, к чему ты ведёшь.

— Ты можешь написать Чарли?

— Могу, конечно, но зачем?

— Я хочу сделать Джинни предложение. Отец не возражает. Но раз уж вы расплевались с родителями, надо хотя бы с Чарли поговорить, понимаешь? И тогда Джинни не нужно будет где-то гостить летом, она сможет жить в моём доме…

Я сидел, словно оглушённый, и во все глаза смотрел на друга. Нам было по четырнадцать лет. Ладно, Нотту было пятнадцать. Зато Джинни — тринадцать! И он на полном серьёзе рассуждает о помолвке и браке…

— Ты уверен? — не удержался я от вопроса.

Он вскинулся, но увидел моё ошарашенное лицо и рассмеялся:

— Уверен, Рон, иначе не заговорил бы об этом. И отец не против, ему Джинни понравилась. Я, конечно, не собирался заводить такие разговоры на четвёртом курсе, но… Я уверен, Рон, так к чему откладывать?

— А Джинни?

— Сначала нужно поговорить с вашим братом, — вздохнул он. — Ты напишешь ему?

— Напишу. Братишка.