Гарри Поттер и Платяной шкаф  (джен)

А теперь пора вернуться к Эдмунду. Они всё шли и шли. Раньше он ни за что не поверил бы, что вообще можно так долго идти пешком. И вот наконец, когда они очутились в мрачной лощине под тенью огромных тисов и елей, Колдунья объявила привал. Эдмунд тут же бросился ничком на землю. Ему было всё равно, что с ним потом случится, лишь бы сейчас ему дали спокойно полежать. Он так устал, что не чувствовал ни голода, ни жажды. Колдунья и гном негромко переговаривались где-то рядом.

— Нет, — сказал гном, — теперь это бесполезно, о королева! Они уже, наверно, дошли до Каменного Стола.

— Будем надеяться, Могрим найдёт нас и сообщит все новости, — сказала Колдунья.

— Если и найдёт, вряд ли это будут хорошие новости, — сказал гном.

— В Кэр-Паравеле четыре трона, — сказала Колдунья. — А если только три из них окажутся заняты? Гарри Поттер не собирается становиться королём. Ведь тогда предсказание не исполнится.

— Какая разница? Главное, что он здесь, — сказал гном. Он все ещё не осмеливался назвать Аслана по имени, говоря со своей повелительницей.

— Он не обязательно останется здесь надолго. А когда он уйдёт, мы нападем на тех четырёх в Кэре, хотя один из них волшебник.

— И всё же лучше придержать этого, — здесь он пнул ногой Эдмунда, — чтобы вступить с ними в сделку.

— Ну да! И дождаться, что его освободят! — насмешливо сказала Колдунья.

— Тогда, — сказал гном, — лучше сразу же исполнить то, что следует.

— Я бы предпочла сделать это на Каменном Столе, — сказала Колдунья. — Там, где положено. Где делали это испокон веку.

— Ну, теперь нескоро наступит то время, когда Каменным Столом станут пользоваться так, как положено, — возразил гном.

— Верно, — сказала Колдунья. — Что ж, я начну.

В эту минуту из леса с воем выбежал волк и кинулся к ним.

— Я их видел. Все четверо у Каменного Стола вместе с ним. Они убили Могрима, моего капитана. Один из сыновей Адама и Евы его убил. Я спрятался в чаще и всё видел. Спасайтесь! Спасайтесь!

— Зачем? — сказала Колдунья. — В этом нет никакой нужды. Отправляйся и собери всех наших. Пусть они как можно скорее прибудут сюда. Позови великанов, оборотней и духов тех деревьев, которые на моей стороне. Позови упырей, людоедов и минотавров. Позови леших, позови вурдалаков и ведьм. Мы будем сражаться. Разве нет у меня волшебной палочки?! Разве я не могу превратить их всех в камень, когда они станут на нас наступать?! Отправляйся быстрей. Мне надо покончить тут с одним небольшим дельцем. Огромный зверь наклонил голову, повернулся и поскакал прочь.

— Так, — сказала Колдунья, — стола у нас здесь нет… Дай подумать… Лучше поставим его спиной к дереву.

Эдмунда пинком подняли с земли. Гном подвел его к дубу и крепко-накрепко привязал. Эдмунд увидел, что Колдунья сбрасывает плащ, увидел её голые, белые как снег, руки. Только потому он их и увидел, что они были белые, — в темной лощине под тёмными деревьями было так темно, что ничего другого он разглядеть не мог.

— Приготовь жертву, — сказала Колдунья.

Гном расстегнул у Эдмунда воротник рубашки и откинул его. Потом схватил его за волосы и потянул голову назад, так что подбородок задрался вверх. Эдмунд услышал странный звук: вжик-вжик-вжик… Что бы это могло быть? И вдруг он понял. Это точили нож.

В ту же минуту послышались другие звуки — громкие крики, топот копыт, хлопанье крыльев и яростный вопль Колдуньи. Поднялись шум и суматоха. А затем мальчик почувствовал, что его развязывают и поднимают чьи-то сильные руки, услышал добрые басистые голоса:

— Пусть полежит… дайте ему вина… ну-ка выпей немного… сейчас тебе станет лучше.

А затем они стали переговариваться между собой:

— Кто поймал Колдунью?

— Я думал, ты.

— Я не видел её после того, как выбил у неё из рук нож.

— Я гнался за гномом… Неужели она сбежала?

— Не мог же я помнить обо всём сразу… А это что?

— Да ничего, просто старый пень.

Тут Эдмунд окончательно потерял сознание.

Вскоре кентавры, единороги, олени и птицы (те самые, которых Аслан отправил спасать Эдмунда в предыдущей главе) двинулись обратно к Каменному Столу, неся с собой Эдмунда. Узнай они, что произошло в лощине после того, как они ушли, они бы немало удивились.

Было совершенно тихо. Вскоре на небе взошла луна, свет её становился все ярче и ярче. Если бы вы там оказались, вы заметили бы в ярком лунном свете старый пень и довольно крупный валун. Но присмотрись вы к ним поближе, вам почудилось бы в них что-то странное — вы подумали бы, например, что валун удивительно похож на маленького толстячка, скорчившегося на земле. А если бы вы запаслись терпением, вы увидели бы, как валун подходит к пеньку, а пенек поднимается и начинает что-то ему говорить. Ведь на самом деле пень и валун были гном и Колдунья. Одной из её колдовских штучек было так заколдовать кого угодно, да и себя тоже, чтобы их нельзя было узнать. И вот, когда у неё вышибли нож из рук, она не растерялась и превратила себя и гнома в валун и пень. Волшебная палочка осталась у неё и тоже была спасена.

Когда Гарри Поттер, Питер, Сьюзен и Люси Певенси проснулись на следующее утро — они проспали всю ночь в шатре на груде подушек, — миссис Бобриха рассказала им первым делом, что накануне вечером Эдмунда спасли из рук Колдуньи и теперь он здесь, в лагере, беседует с Асланом.

Они вышли из шатра и увидели, что Аслан и Эдмунд прогуливаются рядышком по росистой траве в стороне от всех остальных. Вовсе не обязательно пересказывать вам — да никто этого и не слышал, — что именно говорил Аслан, но Эдмунд помнил его слова всю жизнь. Когда ребята приблизились, Аслан повернулся к ним навстречу.

— Вот ваш брат. И… совсем ни к чему говорить с ним о том, что уже позади.

Эдмунд всем по очереди пожал руки и сказал каждому: «Прости меня», — и каждый из них ответил: «Ладно, о чём толковать». А затем им захотелось произнести что-нибудь самое обыденное и простое, показать, что они снова друзья, и, конечно, никто из них — хоть режь! — ничего не смог придумать.

Сьюзен Певенси была рада, что Гарри Поттер наконец избавился от этой своей странной одежды — синих джинсов, кроссовок (которые ещё и порваны были) и толстовки с капюшоном. Так как одежда ребят была не в лучшем состоянии, им дали новую: льняные рубашки и штаны для Питера, Эдмунда и Гарри Поттера, просторные платья для Сьюзен и Люси.

Поттер устало вздохнул, уселся на траву, опустив ноги в прохладную речку, и отложил посох в сторону. Река на деле небольшая, но и ручейком её не назовешь. Гарри большую часть своего времени проводил здесь, тренируясь орудовать посохом, ибо не очень приятно, когда на тебя все пялятся, как на врага народа. Он, конечно, давно привык к излишнему вниманию, но обстановка в лагере напоминала ему ситуацию на втором курсе, когда все считали его наследником Слизерина. В конечном счете, Гарри решил держаться от нарнийцев подальше.

Он уже битый час пытается научиться управляться с этой палкой, что, в общем-то, дало какие-никакие результаты, пусть и небольшие.

Хуже всего Гарри давалась стихия огня. Её проще всего было отделить от других — она словно сама горела желанием показать себя, — но вот контролировать её... В итоге все закончилось тем, что загоревшийся Поттер в панике сиганул в речку.

Что касается стихии воздуха, то Гарри её практически не чувствовал. Вроде бы выделить её было не сложно, да и управлять тоже, но она была настолько слабой, что Поттеру удавалось разве что вызвать легкий ветерок и всё. Наверное, ураганы придут с опытом.

А вот с водной стихией у Гарри дела обстояли хорошо. Ну как хорошо — он снова заморозил воду, даже трава рядом с рекой покрылась инеем. Но это, собственно, всё, что он сумел сделать. И Гарри даже не понимал: это всё, что умеет посох или нет? Черт, была бы здесь Гермиона, чтобы показать ему, как все делается, или дал бы Отец Рождество вместе с посохом какое-нибудь руководство по его использованию что ли, а то это самообучение Гарри уже осточертело.

Поттер был доволен только стихией земли. По воле Гарри почва двигалась, словно песок, а камни (пусть пока и небольшие) вырывались в воздух, разрывая землю. Как выяснилось, с её помощью можно также воздействовать и на растения. Однажды засидевшись у реки, Гарри поймал себя на мысли, что с утра ничего не ел, и, само собой, тут же почувствовал голод. В следующую минуту он ощутил, что магия утекает в яблоню, возле которой он всё время сидел, и большое красное яблочко в мгновение выросло на ветке.

— Ну как, есть прогресс? — раздался у Гарри Поттера за спиной голос Питера Певенси.

— Теперь мне смерть от голода больше не страшна, — усмехнулся Гарри Поттер и стукнул концом посоха по земле, где сразу же вырос небольшой куст земляники.

— Не думаю, что это поможет в войне с Колдуньей, — прыснул Питер и уселся рядом с Гарри, сорвав себе пару ягод.

— В войне с Колдуньей? Ты все-таки решил остаться?

— Скорее всего... Я не знаю. Они верят в меня, я не могу их бросить, — нахмурившись, он покачал головой.

— Ты остаёшься, — с уверенностью в голосе подтвердил Гарри. — Я понял это, когда ты пошел махать мечом с Орэем. У тебя неплохо получается, я видел.

— Мы с Эдом частенько дрались на палках, — усмехнулся Питер, пожав плечами. — Разница, конечно, есть, но принцип тот же, только вот меч потяжелее будет. Теперь мы с Эдмундом дерёмся на мечах. Орэй говорит, хоть и держу я меч неверно, талант у меня все же есть.

— Хвастун, — рассмеявшись, ткнул его в плечо Гарри.

— А ты? — повернул к нему голову Питер. — Ты собираешься уходить?

Веселость Гарри мигом испарилась после этих слов. Он старался не думать об этом, хоть и понимал, что это глупо. Будто если не замечать проблему, то она испарится.

— Если бы ты решил уйти, ты бы уже ушёл, — ответил за него Питер. — Мы будем королями и королевами, а ты волен идти сейчас.

Гарри взлохматил волосы. А ведь Питер прав, Гарри ничего здесь не держит, он может идти. Только вот правильно ли это? Поттер взглянул на друга, сидевшего рядом. Питер Пэвэнси, магл, который раньше сражался лишь во дворе с малышней, решил остаться и воевать за народ, который чужой ему, но который верит в него. А Гарри, волшебник, что сражался в своей жизни множества раз, не знает, как поступить в той же ситуации. Эта страна в беде, и Аслан говорит, что все они — и Поттер, и Певенси — появились здесь не просто так. Гарри ведь никогда не оставлял никого в беде, если мог помочь, так что же сейчас? Он поймал мысль, что Питер, возможно, больший гриффиндорец, чем он сам. Ну уж нет, так дело не пойдёт.

— Я не уйду, пока не покажу Белой Тётке, что такое настоящая магия, — хмыкнул Гарри, хлопнув друга по плечу.

Тут появился один из леопардов и, обратившись к Аслану, проговорил:

— Ваше величество, посланец врага испрашивает у вас аудиенцию.

— Пусть приблизится, — сказал Аслан. Леопард ушёл и вскоре вернулся с гномом.

— Что ты желаешь мне сообщить, сын Земных Недр? — спросил Аслан.

— Королева Нарнии, Императрица Одиноких Островов просит ручательства в том, что она может без опасности для жизни прийти сюда и поговорить с вами о деле, в котором вы заинтересованы не меньше, чем она.

— «Королева Нарнии», как бы не так… — проворчал мистер Бобр. — Такого нахальства я ещё…

— Спокойно, Бобр, — сказал Аслан. — Скоро все титулы будут возвращены законным правителям. А пока не будем спорить. Скажи своей повелительнице, сын Земных Недр, что я ручаюсь за её безопасность, если она оставит свою волшебную палочку под тем большим дубом, прежде чем подойти сюда.

Гном согласился на это, и леопарды пошли вместе с ним, чтобы проследить, будет ли выполнено это условие.

— А вдруг она обратит леопардов в камень? — шепнула Люси Питеру.

Я думаю, эта же мысль пришла в голову самим леопардам; во всяком случае, шерсть у них на спине встала дыбом и хвост поднялся трубой, как у котов при виде чужой собаки.

— Всё будет в порядке, — шепнул Питер ей в ответ. — Аслан не послал бы их, если бы не был уверен в их безопасности.

Через несколько минут Колдунья собственной персоной появилась на вершине холма, пересекла поляну и стала перед Асланом. При взгляде на неё у Питера, Люси и Сьюзен — ведь они не видели её раньше — побежали по спине мурашки; среди зверей раздалось тихое рычание. Хотя на небе ярко сияло солнце, всем внезапно стало холодно. Спокойно себя чувствовали, по-видимому, только Аслан и сама Колдунья. Странно было видеть эти два лика — золотистый и бледный как смерть — так близко друг от друга. Правда, прямо в глаза Аслану Колдунья всё же посмотреть не смогла; миссис Бобриха нарочно следила за ней.

— Среди вас есть предатель, Аслан, — сказала Колдунья.

Конечно, все, кто там были, поняли, что она имеет в виду Эдмунда. Но после всего того, что с ним произошло, и утренней беседы с Асланом сам Эдмунд меньше всего думал о себе. Он по-прежнему не отрывал взора от Аслана; казалось, для него не имеет значения, что говорит Колдунья.

— Ну и что, — ответил Аслан. — Его предательство было совершено по отношению к другим, а не к вам.

— Вы забыли Тайную Магию? — спросила Колдунья.

— Предположим, забыл, — печально ответил Аслан. — Расскажите нам о Тайной Магии.

— Рассказать вам? — повторила Колдунья, и голос её вдруг стал ещё пронзительнее. — Рассказать, что написано на том самом Каменном Столе, возле которого мы стоим? Рассказать, что высечено, словно ударами копья, на жертвенном камне Заповедного Холма? Вы не хуже меня знаете Магию, которой подвластна Нарния с давних времён. Вы знаете, что, согласно ей, каждый предатель принадлежит мне. Он — моя законная добыча, за каждое предательство я имею право убить.

— А-а, — протянул мистер Бобр, — вот почему, оказывается, вы вообразили себя королевой: потому что вас назначили палачом!

— Спокойно, Бобр, — промолвил Аслан и тихо зарычал.

— Поэтому, — продолжала Колдунья, — это человеческое отродье — моё. Его жизнь принадлежит мне, его кровь — моё достояние.

— Что ж, тогда возьми его! — проревел бык с головой человека.

— Дурак, — сказала Колдунья, и жестокая улыбка скривила ей губы. — Неужели ты думаешь, твой повелитель может силой лишить меня моих законных прав? Он слишком хорошо знает, что такое Тайная Магия. Он знает, что, если я не получу крови, как о том сказано в Древнем Законе, Нарния погибнет от огня и воды.

— Истинная правда, — сказал Аслан. — Я этого не отрицаю.

— О Аслан, — зашептала Сьюзен ему на ухо. Мы не можем… я хочу сказать: ты не отдашь его, да? Неужели ничего нельзя сделать против Тайной Магии? Может быть, можно как-нибудь подействовать на неё?

— Подействовать на Тайную Магию? — переспросил Аслан, обернувшись к девочке, и нахмурился. И никто больше не осмелился с ним заговорить.

Всё это время Эдмунд стоял по другую сторону от Аслана и неотступно смотрел на него. У Эдмунда перехватило горло, он подумал, не следует ли ему что-нибудь сказать, но тут же почувствовал, что от него ждут одного: делать то, что ему скажут.

— Отойдите назад, — сказал Аслан. — Я хочу поговорить с Колдуньей с глазу на глаз.

Все повиновались. Ах, как ужасно было ждать, ломая голову над тем, о чём так серьёзно беседуют вполголоса Лев и Колдунья!

— Ах, Эдмунд! — сказала Люси Певенси и расплакалась.

— Всё будет хорошо, Люси! — сказал Гарри Поттер.

Питер стоял спиной ко всем остальным и глядел на далёкое море. Бобр и Бобриха взяли друг друга за лапы и свесили головы. Кентавры беспокойно переступали копытами. Но под конец все перестали шевелиться. Стали слышны даже самые тихие звуки: гудение шмеля, пение птиц далеко в лесу и шелест листьев на ветру. А беседе Аслана и Колдуньи всё не было видно конца.

Наконец раздался голос Аслана.

— Можете подойти, — сказал он. — Я всё уладил. Она отказывается от притязаний на жизнь вашего Эдмунда.

И над поляной пронесся вздох, словно всё это время они сдерживали дыхание и только теперь вздохнули полной грудью. Затем все разом заговорили.

Лицо Колдуньи светилось злобным торжеством. Она пошла было прочь, но вновь остановилась и сказала:

— Откуда мне знать, что обещание не будет нарушено?

— Гр-р-р! — взревел Аслан, приподнимаясь на задние лапы. Пасть его раскрывалась всё шире и шире, рычанье становилось всё громче и громче, и Колдунья, вытаращив глаза и разинув рот, подобрала юбки и пустилась наутек.