Tied for Last / Нити привязанностей (гет)

Гермиона лихорадочно соображала. Что он задумал? Мина не выдержит пытки Круциатусом. Этого нельзя допустить, она не позволит Риддлу. Но ей не отыскать Мину раньше него. Не с целой сетью его шпионов, расставленных по всему замку.

Страх за Мину переполнял ее. Круциатус мог считаться обычным делом в том мрачном, ужасном Хогвартсе, который Гермиона знала при жизни, но никак не здесь. Несмотря на жестокие матчи по квиддичу и поединки в Дуэльном клубе, которые порой заканчивались кровопролитием, Гермиона ни разу не видела, чтобы здесь кто-то применил темное заклятие. Исключение составлял лишь Риддл.

Они поднялись на третий этаж, и Риддл быстро направился к туалету Плаксы Миртл. В абсолютно пустом коридоре, небрежно прислонившись к двери одного из классов, стоял Абраксас Малфой.

— Она была под чарами Невидимости, — обратился он к Риддлу, — но я снял их, применив Фините Инкантатем. Она сбежала, но, кажется, направилась к переходу на седьмой этаж.

Риддл коротко ему кивнул и повернул направо. Гермиона двинулась за ним в темный переход, ведущий на седьмой этаж. У выхода из него им встретился Ревеленд Годелот, указавший Риддлу на коридор со словами:

— На восьмом этаже.

Так, следуя от одного слизеринского поста к другому, они оказались в месте, узнав которое Гермиона остановилась как громом пораженная — Выручай-комната. Когда она была здесь в последний раз, ее безжалостно убили. Чу́дное воспоминание. В горле мгновенно пересохло, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Риддл начал ходить взад и вперед, пристально глядя на стену, пока в ней наконец не появилась неприметная дверь. Черт. Как же ей попасть с ним внутрь и при этом остаться незамеченной?

Риддл медленно повернулся и широким взмахом палочки обвел весь коридор. Гермиона вцепилась в свою собственную и сжала зубы, почувствовав, как его Фините Инкантатем натолкнулся на ее щит. Кажется, Риддл остался доволен своей проверкой.

Когда он повернулся к двери, Гермиона, почти болезненно сжимаясь от страха, приблизилась к нему почти вплотную. К счастью, входя внутрь, Риддл оставил достаточно широкий зазор, и Гермиона успела тихонько проскользнуть следом за ним. Еще раз выглянув в коридор и убедившись, что он один, Риддл захлопнул за собой дверь.

Гермиона с усмешкой отметила, что Мина оказалась совсем не так проста. Она создала каменный лабиринт, проходы в котором освещались горящими факелами. Потолок отсутствовал, вместо него над ними чернела пустота, ввысь которой бесконечно устремлялись стены из грубого камня. Гермиона взглянула на Риддла и увидела, как тот закатил глаза. На его лице появилось упрямое выражение. Решительным шагом он углубился в лабиринт.

Последовав за ним, Гермиона на ходу прикидывала, насколько запутанным этот лабиринт мог оказаться. Мина наверняка попросила Выручай-комнату сделать его таким, чтобы ее в нем было практически невозможно отыскать, но, чтобы когда настанет время, ей было достаточно лишь захотеть и тут же найти выход. Она мысленно похвалила Мину за находчивость. Однако предаваться этим радостным мыслями ей удалось недолго, потому что Риддл достал свою волшебную палочку и взмахнул ей.

Гермиона не знала, что это было за заклинание, но поток голубого света из кончика его древка под прямым углом врезался в стены. Раздался оглушительный грохот. Пробираясь вслед за Риддлом сквозь пыль и обломки, Гермиона размышляла, откуда вообще могло взяться столь разрушительное заклинание. Мерлин, да его мощь за раз проломила десяток каменных стен, каждую толщиной не менее полуметра! С другой стороны, никогда не следовало недооценивать Темного Лорда, в чем Гермиона убедилась буквально мгновение спустя, когда он снова взмахнул палочкой, посылая вокруг себя Фините Инкантатем такой силы, что ее щит почти снесло под его натиском. Риддл подозрительно оглядывался вокруг себя.

Он вновь поднял палочку, и Гермиона вздрогнула, увидев, как еще один голубой луч вылетел уже совсем под другим углом. Он точно указывал направление, на этот раз сметя на своем пути только две стены. Еще один взмах, и голубой свет пронесся до конца прохода, уперевшись в стену и ничего при этом не разрушив.

Сердце Гермионы забилось быстрее, когда следом за Риддлом она повернула за угол. Следующий проход заканчивался тупиком.

Мерлин. Неужели Мина и правда была в конце этого коридора? Неужели он вот так просто ее нашел? Прошло всего каких-то четверть часа с того момента, как Риддл вошел в лабиринт, и вот он уже у цели?

— Тут кто-то есть? — окликнул Риддл, вглядываясь в конец прохода, будто не был уверен, что он здесь один.

Он снова взмахнул палочкой. Гермиона поспешно укрепила свой щит и вздрогнула, ощутив напор его Фините Инкантатем.

С отчаянием она наблюдала, как в конце коридора у самой стены начали проступать очертания девичьей фигуры. Девушка быстрым движением поднесла руку ко рту, вероятно, чтобы сделать дополнительный глоток Оборотного зелья. Нет, нет, нет, нет, нет, беги отсюда…

Гермиона видела, как уголок рта Риддла недобро дернулся. В неверном теплом свете горящих факелов выразительные черты его бледного лица приобрели особую мрачность, а вокруг глаз залегли тени. Он остановился в трех метрах от Мины, и ухмылка бесследно исчезла с его лица.

— Это ты, Грейнджер? — уточнил он, безупречно разыгрывая легкую неуверенность.

— Что тебе надо, Риддл, — пробормотала в ответ Мина. Гермиона мысленно чертыхнулась: до этого она никогда не обращала внимания, насколько похоже могли звучать их голоса.

— У тебя что-то с голосом? — поинтересовался Риддл, приближаясь к Мине, и Гермиона взмолилась, чтобы та просто сдалась ему, признавшись, она никакая не Гермиона. Игра больше не имела значения. Больше ничего не имело значения, кроме ее безопасности.

— Немного простыла, — ответила Мина, заставив Гермиону снова про себя выругаться. Да скажи ты ему!

Она тихо встала рядом с Миной, готовая отразить любое заклятие, которое могло в любой момент сорваться с кончика небрежно опущенной тисовой палочки.

Риддл был всегда настороже, готовый среагировать на малейшее движение. Если бы Гермиона решилась нанести ему удар первой, имелся высокий риск, что он в ответ тут же метнет заклятие в Мину. Будь Гермиона одна, она уже давно бы атаковала его, но Мина не знала, что происходит, а потому была уязвима и не готова к бою. Способа же отменить действие Оборотного зелья преждевременно и разоблачить Мину не существовало. Гермионе оставалось только ждать. Если Риддл нападет, она встанет между ними, потому что в этом случае Мина будет уже, считай, обречена…

— О, мне жаль это слышать, — произнес Риддл.

Около полуметра разделяло его и Мину, которая смотрела на него во все глаза. Гермиона уже успела забыть, насколько привлекательным он мог казаться, тем более для Мины, которая вечно вздыхала по этому поводу… Неудивительно, что она глаз не могла от него оторвать.

— Ага, — машинально пробормотала Мина. Гермиона всмотрелась в нее. Она выглядела один в один как Гермиона: каждая веснушка на носу, каждый непослушный локон пышной копны волос. Ничего в ее внешности не могло навести Риддла на мысль, что перед ним была не девушка, которую он собирался проклясть. Черт, черт, черт! Что же мне делать?

Ситуация усугублялась еще и тем, что Мина пребывала в заблуждении, что Риддл славный добрый малый. Она совершенно не была готова к нападению. У нее даже палочки в руке не было!

ИДИОТКА, ДОСТАНЬ СВОЮ ПАЛОЧКУ!

Почему Мина ее не послушала?

Риддл же тем временем подошел к ней еще ближе, убрав собственную палочку. У Гермионы внутри все сжалось, когда она увидела, что Мина даже задержала дыхание, зачарованно глядя в темные глаза Риддла. «Должно быть, для него все девушки как одна», — с отвращением подумала Гермиона. Наверное, осознание, что он может заполучить любую, и делало его таким искусным манипулятором.

И все же, Гермиона была уверена, что никогда не глазела на него с таким восхищением. К тому же, на лице у Мины напрочь отсутствовала настороженность, обычно присущая Гермионе в присутствии Риддла. Гермиона была крайне удивлена, что он не заметил этой разницы. Тем более что он уже находился всего в тридцати сантиментах от Мины-Гермионы — какого ЧЕРТА он творит? — и мог внимательно рассмотреть ее лицо в отблесках горящего факела.

— Знаешь, ты нашла отличное место, чтобы спрятаться, — похвалил он, оглядывая стены лабиринта.

— Ага, — невнятно откликнулась Мина, явно старавшаяся говорить как можно меньше, чтобы еще больше не выдать себя голосом.

— Я тут размышлял о том, что между нами случилось, — продолжил Риддл, вновь устремляя свой взгляд на Мину.

Та открыла было рот, но затем прикусила губу и нахмурилась. Гермиона поняла, над чем она размышляет: чьей версии ей придерживаться, той, что рассказала Гермиона или той, что поверила вся школа. В итоге, она сделала выбор.

— Какого черта ты тогда это сделал? — сухо спросила Мина, и Гермиона увидела, как губы Риддла растянулись в кривой улыбке. Проклятие! Выбери Мина общепринятую версию событий, Риддл бы тут же сообразил, что перед ним не Гермиона…

— Я думаю, ты и так знаешь, — прошептал Риддл, неотрывно глядя на Мину-Гермиону.

— Да? — выдавила Мина, у которой отчаянно забегали глаза. Гермиона посочувствовала бедняжке, зная по себе, каково это, ощущать себя пригвожденной к месту этим пристальным взглядом.

— Ну, ты уж точно знаешь больше, чем должна, — мрачно усмехнулся Риддл. По лицу Мины-Гермионы промелькнула тень смятения.

— О чем ты? — уточнила она.

Гермиона с ужасом наблюдала, как Риддл склонился над Миной, и та даже слегка приоткрыла рот, точно зомбированная Империусом.

Едва сдерживаясь от того, чтобы немедленно не проклясть Риддла на этом самом месте, Гермиона до боли сжала древко своей палочки. Она подумывала о том, чтобы запустить в него Петрификусом Тоталусом, но нет… это заклинание нужно было произносить вслух, а у Риддла были слишком отточенные рефлексы. Он успеет среагировать и ответно атаковать.

— Не строй из себя дурочку, — прошептал он, — тебе не к лицу.

Затем он поднял руку. Гермиона мгновенно приготовилась блокировать его заклятие, но тут же поняла, что у него в руке нет палочки. Что он делает?

В следующий момент у нее свело желудок. Тонкие бледные пальцы Риддла прикоснулись к лицу Мины-Гермионы, ласкающим движением убирая упавшую на лоб каштановую прядь, и слегка очерчивая ее щеку. При виде этой картины Гермиона почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног, даже с учетом того, что это происходило не с ней. Мерлин. Мина-Гермиона сглотнула и слегка подалась навстречу Риддлу, ее взгляд метался по его лицу.

Гермиона между тем молила все высшие силы о том, чтобы Риддл случайно не рассказал Мине что-то, чего ей знать не следовало. Она не планировала никому рассказывать о своем прошлом. Ей и так казалось, что она сболтнула лишнего, сидя тем утром у озера с Ар-Джеем. В сущности, она нарушила самое главное правило земного Хогвартса: с каждым новым посвященным шансы на то, что эта информация будет впоследствии выпытана Круциатусом, увеличиваются; и об этом не следовало забывать. Особенно теперь, когда она на своей собственной шкуре убедилась в том, что здесь юный Волдеморт пытал с еще большей изощренностью, чем взрослый Темный Лорд на Земле.

— Что ты д-делаешь? — сбивчиво прошептала Мина-Гермиона. Риддл ничего не ответил, а только уперся руками в стену по обе стороны от Мины-Гермионы, тем самым заключив ее тело в ловушку.

Темные волосы мягко упали на его лоб, когда он наклонил голову к самому уху Мины-Гермионы и прошептал:

— Послушай, я просто хочу узнать, откуда тебе известно то имя.

Гермиона в отчаянии прикрыла глаза. Хуже и быть не может. Она безнадежно посмотрела на скрытый под складкой карман, куда Риддл спрятал свою палочку, жалея, что не может резко ее выхватить, а затем сбежать отсюда, прихватив с собой Мину.

— Я… — залепетала Мина, и, глядя на выражение ее лица, Гермиона даже удивилась, что ей удалось сказать хоть что-то.

— Конечно, если ты не хочешь рассказывать, — вкрадчиво продолжил Риддл, — мы можем попытаться прийти к компромиссу.

— Неужели? — прошептала Мина-Гермиона, заставив настоящую Гермиону с отвращением наблюдать со стороны, как ее лицо приобретает почти блаженное выражение.

Риддл медленно, почти по-вампирски, склонился еще ближе к ее шее.

— Компромисс всегда можно найти, — выдохнул он и запечатлел на шее Мины-Гермионы легкий поцелуй. Гермиона почувствовала приступ тошноты. Затем он снова заговорил:

— Только сделай то, о чем я просил тебя.

— Ты про… имя? — промямлила Мина-Гермиона.

— Нет. Про другое. Ты знаешь, о чем я.

О чем это он? Гермиона тут же начала ломать голову над этим вопросом, но на ум не приходило ровным счетом ничего, что Риддл мог от нее хотеть. И уж тем более ничего такого, что он мог попытаться получить, соблазнив ее. Неужели его коварству нет никаких пределов?! Гермиона едва не фыркнула от возмущения, но затем вспомнила свою реакцию на близость Риддла в том темном тоннеле, и залилась краской. Все это было ужасно несправедливо. Поступать… так с людьми.

Гермиона смотрела, как губы Риддла скользили вдоль линии нижней челюсти Мины-Гермионы, и почему-то не могла оторвать от них взгляда, несмотря на то что внутри у нее все кипело, а сжатые в кулаки руки тряслись. Глаза Риддла были закрыты, поэтому она не могла по ним считать его эмоции. Сомкнутые длинные ресницы придавали его лицу почти безмятежный вид. Затем его глаза открылись. Риддл выпрямился в полный рост и немного отстранился. Мина-Гермиона судорожно вдохнула. Гермиона поняла, что сделала то же самое.

— Ты знаешь, где мы можем встретиться, — тихо сказал он, — если ты вдруг передумаешь. — Он усмехнулся перед тем, как развернуться и уйти, оставив обеих Мину и Гермиону, в смятении вжимающимися в стену.

Уж она бы точно с ним встретилась. Гермиона знала, что он имел в виду тот класс, где варил свое зелье, для чего бы оно ни предназначалось. У нее было слишком много вопросов и слишком мало ответов. А Мина… Мина выглядела абсолютно шокированной, глядя вслед Риддлу так, точно была готова броситься за ним. Немного погодя она ушла, и Гермиона осталась одна.

Она машинально подумала о том, сколько сейчас было времени. Несколько минут спустя она услышала звуки отворяемой и закрываемой двери и в свою очередь тоже направилась к выходу.

Что он такого просил у нее? Она честно не могла ничего припомнить. Означало ли то, что в этот раз он не сделал попытки навредить ей, что для нее было безопасно идти в тот класс на встречу с ним, чтобы лично спросить, о чем речь?

Но опять же, Гермиона просто не могла себе представить, как по доброй воле возвращается туда. Как будто ничего и не было. Как будто она не испытала по его вине адскую боль.

Однако, выйдя из Выручай-комнаты, она осознала, что только что сделала ровно то же самое.

Следующие несколько часов Гермиона бесцельно бродила по замку, следуя плану и регулярно принимая Оборотное зелье. За пару часов до окончания игры, оно у нее закончилось, но ее это уже не волновало. Все удовольствие от игры было отравлено. Она даже обрадовалась этому, потому что это означало, что Мина тоже больше не может прятаться под ее личиной.

На четвертом этаже она столкнулась с Дамблдором, который поймал ее, разгуливающую без маскировки, и назвал по имени. Почти с облегчением Гермиона стала охотником, но выследить никого не пыталась. Около семи часов вечера ее треугольник засиял красным светом. Не зная, что именно это означает, она спустилась в Большой зал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мелия Трублад вручает большую коробку шоколадных лягушек улыбающейся победительнице сегодняшней игры. Ею стала низенькая когтевранка, одна из сестер Марк. То ли Лейла, то ли Лиля, Гермиона не могла сказать точно.

Бросив свой медный треугольник к остальным, сваленным в гору возле дверей, Гермиона устало села за гриффиндорский стол. Ар-Джей, Годрик и Мина куда-то запропастились, поэтому она поужинала в компании Миранды и Альбуса.

— Как прошла игра? — с полуулыбкой обратилась к ней Миранда. — Ты выглядишь измотанной.

— Так и есть, я… хм, пришлось много побегать, — соврала Гермиона, — а у тебя как все прошло?

Миранда вздохнула.

— Я пряталась в подземельях, но вот он, — она указала на Альбуса, — поймал меня.

Дамблдор скромно улыбнулся:

— Это было непросто. Тебе стоит прийти на следующую встречу Дуэльного клуба и показать, на что ты способна.

Миранда рассмеялась.

— Ой, да прям уж, — отмахнулась она, накладывая себе запеканку.

На протяжении всего ужина Гермиона старалась не смотреть на слизеринский стол. Во-первых, потому что в ответ, скорее всего, наткнулась бы лишь на злобные взгляды, а во-вторых, потому что избегала глаз одного конкретного человека, абсурдное и иррациональное притяжение к которому подавляла изо всех сил.

Закончив с едой, Гермиона поспешила в гриффиндорскую гостиную, где с удивлением застала Годрика, Мину и Ар-Джея, сидящими у камина.

— Знаешь, Гермиона, со мной сегодня приключилось нечто крайне необычное, — обратилась к ней Мина. В голосе ее прозвучали жесткие нотки, заставившие Гермиону замереть на месте.

— Правда? — нервно спросила Гермиона, подходя к дивану и садясь рядом с ними. Она заметила, что Ар-Джей тщательно прятал от нее свой взгляд, а Годрик с ничего не выражающим лицом смотрел на огонь. Мина же, напротив, в упор глядела на Гермиону и казалась агрессивно настроенной.

— О, да, — кивнула Мина. — Во время игры я спряталась в Выручай-комнате, и некий Том Риддл в буквальном смысле загнал меня в угол, чтобы поговорить о чем-то, о чем я… я вообще не имела ни малейшего понятия. А еще он очень настойчиво распускал руки, зажимая меня в том углу. Точнее, тебя. Он зажимал тебя.

Щеки Гермионы вспыхнули. Судя по отрешенным лицам Ар-Джея и Годрика, Мина уже успела им все рассказать. Мерлин знает зачем.

— Так или иначе, но суть в том, что от всего пережитого мне сейчас жутко не по себе, скажу без преувеличения. Я понятия не имею, какого черта творится между тобой и Риддлом, но мне это однозначно не нравится, и я советую тебе это прекратить.

От этих громких резких слов Гермиона вздрогнула.

— Зачем ты вообще путаешься с кем-то со Слизерина? — негодующе проворчал Годрик, но на этот раз в его голосе не было и тени юмора.

— Стоп, погоди секунду, — прервала его Гермиона. — Ты сейчас серьезно? Я ни с кем не путаюсь! И даже если бы это была правда, тебя, Годрик, это касалось бы в последнюю очередь. Знаешь, тебе не помешает чуть менее предосудительно относиться к людям с других факультетов, даже если сам ты являешься основателем Гриффиндора.

Это прозвучало несколько резче, чем она рассчитывала. Ар-Джей бросил на нее тревожный взгляд, и Гермиона опустила глаза на свои сцепленные на коленях руки.

— Знаешь, существует такое понятие, как верность, — сказала Мина. — Если не своему факультету, то хотя бы своим друзьям.

Руки Гермионы задрожали. Она терпеть не могла несправедливость, и вся эта ситуация была просто смехотворна.

— И в чем же проявилась моя «неверность» по отношению к вам? В том, что я поговорила со слизеринцем? — срывающимся от возмущения голосом сказала она, порывисто вставая.

— По-моему, ты сейчас сильно приуменьшила свою близость общения с ним, — ядовито заметила Мина, заставив Гермиону вновь покраснеть и плотно сжать губы.

— Я просто не могу в это поверить! — прошипела она. — Неужели ты думаешь, что я хотела, чтобы это случилось?

Мина закатила глаза.

— А знаешь, может, я и правда так думаю, — сухо парировала она. — Ты ведь никогда не давала нам ясно понять, с кем ты предпочитаешь быть: с нами или с ними.

— С вами или с ними? Что за бред?! Ты сейчас серьезно пытаешься поставить мне ультиматум?

Мина тоже поднялась с места, выпрямившись во весь свой внушительный рост, и шагнула к Гермионе, но та не дрогнула и не отвела своего гневного взгляда.

— Риддл из тех, кто готов проклясть тебя лишь за одно только то, что ты магглорожденная, — рявкнула Мина. — Если этот факт не останавливает тебя от общения с ним, то я начинаю думать, что либо у тебя есть склонность к мазохизму, либо ты врешь о своем происхождении, либо ты полная дура.

Гермиона задохнулась от возмущения.

— Что ж, по крайней мере, теперь я знаю правду о том, что случилось между вами тогда в подземелье. Он действительно проклял себя сам. Хотя бы насчет этого ты была с нами честна. Спасибо и на этом! — последние слова она произнесла с неприкрытой издевкой. Гермиона в оцепенении смотрела на нее. Когда Мина стала такой… жестокой?

— Теперь тебе осталось лишь объяснить нам, что же ему такого от тебя нужно, что он решился наложить на себя темномагическое проклятие. Хотя я полагаю, ты нам этого не объяснишь, потому что — да, точно! — ты никогда нам ничего не рассказываешь о своей жизни. Кем ты вообще была на Земле, серийной убийцей или что-то вроде того?

Гермиона ощутила, как ярость поднимается в ней, и даже ее волосы, казалось, начали потрескивать от электричества.

— Ты совсем спятила.

— По крайней мере, я знаю, кто я такая, — холодно рассмеялась Мина. — По крайней мере, я не боюсь признаться в этом людям. Я, по крайней мере, не трусиха.

Последнее неосторожное слово точно наотмашь ударило Гермиону. Трусиха.

Она невольно сделала шаг назад.

Нет. Тебя, не переставая, пытали долгих три дня, но ты не сдалась. Трусиха. Ты поставила безопасность друзей превыше своей собственной жизни. Трусиха. Ты не трусиха, Гермиона Грейнджер! Ты всегда была гриффиндоркой… ты всегда была сильной.

Однако же… в последний месяц своей жизни…

Помнишь ту стычку с Беллатрисой Лестрейндж, когда ты сбежала?

А тот эпизод, когда ты услышала крики о помощи, и твое сердце забилось так быстро, что ты боялась потерять сознание, а живот свело так, что ты думала, тебя сейчас вырвет? Ты сбежала…

А как насчет того случая, когда ты увидела, что из-под двери класса, мимо которого ты кралась под чарами Невидимости, вытекает поток крови, но ты не заглянула внутрь, а СБЕЖАЛА.

Голоса, тысячи голосов всех тех, кто когда-либо ненавидел ее, слились в один единый поток осуждения и злобы, пронесшийся через ее сознание. Гермиона Грейнджер… может быть, ты всего лишь подлая, ужасная всезнайка, гнусная предательница, ничтожная грязнокровка, возомнившая себя невесть кем, уродливая, бесталанная, непривлекательная, доводящая до бешенства, упрямая, глупая наивная девчонка, жалкая ТРУСИХА, ТРУСИХА, ТРУСИХА, ТРУСИХА, ТРУСИХА.

Она сделала еще один шаг назад, тщетно пытаясь сдержать эту волну ненависти и отвращения к самой себе, которая захлестнула ее, прорвав плотину где-то в ее подсознании. Тщетно пытаясь сдержать поток слез, неудержимо хлынувший из ее глаз. Она посмотрела на трех людей перед ней — я ведь даже толком вас не знаю — повернулась…

И сбежала.

* * *

Рано проснувшись на следующее утро, Гермиона спустилась в общую гостиную и с удивлением обнаружила там Ар-Джея. Он спокойно поприветствовал ее, но в его взгляде была настороженность.

— Привет, Ар-Джей, — тихо ответила она, присаживаясь на соседний стул. — Слушай, насчет вчерашнего…

Он поднял руку, призывая ее замолчать.

— Можешь не переживать из-за этого.

Гермиона с благодарностью кивнула, заметив, однако, что Ар-Джей все равно выглядел слегка взволнованным, хоть и старался это скрыть.

— Мина сказала, что Риддлу, похоже, многое о тебе известно, — медленно произнес он. — Это… это так? Просто, я не знаю… ты никогда никому из нас не рассказывала о своей жизни, за исключением того одного утра. — Он отвел взгляд своих голубых глаз от ее. Ар-Джей был самым неконфликтным из всех гриффиндорцев, что Гермиона когда-либо знала, поэтому она понимала, насколько ему должно было быть некомфортно заводить подобный разговор.

— О, поверь, — пробормотала она, — Риддл ничего обо мне не знает.

Это утверждение, казалось, немного его обнадежило, и последовавшее за этим молчание было уже не таким неловким. Неожиданно Ар-Джей прервал его:

— Я давно хотел спросить… каким был Рон?

От звука этого имени, произнесенного так внезапно, без какого бы то ни было вступления, Гермионе почудилось, что ее ударили под дых.

— Я… ммм, я…

Она пораженно уставилась на Ар-Джея. Почему он решил, что может ее об этом спрашивать? Почему ему показалось, что это нормально, спрашивать о таком? Она ожидала, что сейчас он прибавит нечто вроде: «Если не хочешь об этом говорить, то я пойму, и т.д.», но он не сделал этого. Он молчал и выжидающе на нее смотрел.

— Я… хм, я правда не очень хочу… говорить об этом, — запинаясь, ответила Гермиона, машинально зарываясь рукой в свои волосы и в полном смятении глядя на парня напротив.

— А… — Ар-Джей вздернул одну бровь, как будто не сумев подавить разочарование, и отвернулся.

— Я хотела сказать, что мне действительно очень трудно говорить о том, что… о жизни на Земле, — снова заговорила Гермиона. — Тебе ведь это тоже непросто, верно? Потому что, ну, ты тоже почти никогда не… упоминаешь… об этом.

Ар-Джей встал со стула. В бледном свете первых лучей солнца его худощавая фигура казалась почти хрупкой.

— Верно, и у меня на то есть свои причины, — ответил он. Он был невыразимцем на Земле, это правда, но ведь сейчас он был здесь, и мог говорить на любую тему.

— Ну, вот и у меня тоже, — неуверенно возразила Гермиона. Ей очень не хотелось портить отношения с Ар-Джеем, который был единственным, кто пока еще на нее не обиделся.

— Нет. Ты не понимаешь, — отрезал Ар-Джей, заставив Гермиону удивленно поднять брови. Да что с ним сегодня такое? — У меня есть… причины, по которым я… не могу…

Гермиона медленно кивнула и с невольным нажимом повторила:

— И у меня тоже.

Резко выдохнув, Ар-Джей посмотрел в потолок, а Гермиона почувствовала, что начинает терять терпение. Из них двоих, кажется, именно он не понимал, каково было другому. Да ради всего святого! Она натерпелась такого, что большинству волшебников и волшебниц даже и не снилось в худших ночных кошмарах. Особенно в последний месяц перед ее смертью, когда наряду с Пожирателями смерти замок наводнили многочисленные боггарты… Гермиона отогнала эти мысли.

— Ладно, хорошо, проехали, — сказал Ар-Джей. — Мне жаль, что я об этом заговорил.

Но ему явно не было жаль. Это было очевидно.

— Увидимся позже, — прошептала Гермиона и направилась к портретному проему.

— Может, я был неправ, — раздался голос Ар-Джея позади нее. Она обернулась. — Вчера я пытался убедить их, что ты ничего от нас не скрываешь. Я пытался убедить их, что нам не о чем беспокоиться. Но больше я в этом не уверен.

Гермиона безнадежно на него посмотрела.

— Это… это тебя не касается, — прошептала она. — Извини, но это совершенно не касается никого из вас. Никого, кроме меня, — с несчастным видом она потупилась. — Я… мне нужно идти, — развернувшись, она снова устремилась к выходу, но его следующие слова заставили ее остановиться как вкопанную:

— И куда ты направляешься? На свидание к своему парню? — с неожиданным и отвратительным ехидством в голосе поинтересовался он. Круто развернувшись, Гермиона вытаращилась на Ар-Джея, не веря своим ушам. Серьезно? Голова у нее шла кругом. Этого не может быть… Сперва Мина и Годрик, а теперь еще и Ар-Джей, первый и единственный человек здесь, кому она открылась…

Она едва смогла выдать яростное: «Ах ты, наглый СОПЛЯК!», прежде чем, кипя, выбежать из гостиной.

Как мог весь ее мир рухнуть в одночасье? Она ведь так надежно залегла на дно, окруженная безмятежным спокойствием этого места, к которому так до конца и не привыкла. Но даже этого оказалось недостаточно. И все из-за чертового Тома Риддла. Гермиона вошла в пустой Большой зал, чувствуя, что сегодня спокойно позавтракать у нее навряд ли получится. Она взглянула на преподавательский стол, горячо желая вновь увидеть все пустующие места занятыми милым Хагридом, всегда собранной профессором Макгонагалл, веселым Флитвиком… да что там, она даже холодному и саркастичному Снейпу была бы сейчас рада! Но нет. Единственным, что занимало стол, был огромный календарь, где красным была обозначена сегодняшняя дата. В этом мире было 15 ноября.

Она обвела глазами пустынный Большой зал, и ей как никогда захотелось, чтобы ее друзья и близкие очутились сейчас рядом с ней. На глазах у Гермионы выступили слезы. Все пошло совсем не так, как должно было. Добро должно было одержать победу над злом. Гарри должен был победить Волдеморта, Гермиона и Рон должны были пожениться, она должна была разыскать своих родителей в Австралии и вернуть им память, а Хогвартс вновь открыть свои двери в новом учебном году. Вот, как все должно было случиться, а не… так. Она не должна была застрять здесь, как в ловушке, так почему это произошло? Разве это честно? Как небо, провидение или другие высшие силы это допустили?

Гермиона хмуро посмотрела на дату. С момента ее появления здесь минуло уже почти два месяца… а, значит, на Земле прошло почти полгода. Полгода. Это было… так долго… ужасно долго.

Гермиона не смогла сдержать слез и плакала, пока не выплакала их все. Хорошо. А теперь хватит. Хватит.

Она уже давно не проводила в библиотеке целый день. Просматривая бесчисленные книги о жизни и смерти, Гермиона упорно искала что-то, что могло ей помочь. К сожалению, поиски снова не увенчались успехом.

* * *

Губы Риддла растянулись в самодовольной улыбке. Все прошло именно так, как он и планировал. Впрочем, как и всегда. После того как Абраксас сообщил ему, что на время игры гриффиндорки перевоплотятся друг в друга, ему удалось загнать фальшивую Гермиону в угол и заронить в ее сердце зерно сомнения относительно настоящей Грейнджер. Идеально, идеально, просто идеально. Вот уже несколько дней, как он не видел ее в компании трех своих самых близких друзей. Теперь в Большом зале Грейнджер сидела с тихоней Мирандой и Дамблдором. Риддл знал, что пытаться привлечь Дамблдора на свою сторону было пустой тратой времени, но несмотря на это, был очень доволен. Все равно Грейнджер никогда не общалась с этими двумя особенно близко, так что нынешний расклад его вполне устраивал.

Когда человеку становится одиноко, его вниманием всецело завладевает самое интересное, что есть в его окружении. Риддл же знал, что на данный момент во всем замке именно он являлся сосредоточением всеобщего интереса. Особенно, по определенной причине, для Грейнджер.

Финальные стадии его плана должны были вот-вот завершиться. Зелье тоже было почти готово, хотя все еще нуждалось в некоторой доработке. Через пару недель он наверняка и его доведет до совершенства.

Риддл задумчиво посмотрел в огонь, успокоенный этими размышлениями. И все же, где-то на краю его сознания то и дело неуловимо скользила мысль, которую ему все никак не удавалось нащупать. Однако, зная, что, будь это для него чем-то действительно важным или полезным, его мозг сумел бы мгновенно это идентифицировать, Риддл расслабился.

К счастью, шумиха, поднявшаяся вокруг того случая с проклятием, вроде пошла на спад. Если поначалу она была полезна, потому что благодаря широкой огласке от Грейнджер отвернулась большая часть студентов, то со временем это начало доставлять неудобства. Нужно было действовать более изящно, более тонко. Ему следовало тщательнее продумать все нюансы.

Единственным человеком, кто по-прежнему не мог успокоиться, была Араминта, воспринявшая проклятие Риддла как личное оскорбление. А все потому, что у нее в голове засела бредовая идея, будто она и Том рано или поздно будут вместе. Риддл в тайне опасался, как бы она не наломала дров. Не то чтобы ему хотелось оградить грязнокровку от лишней боли или неприятностей, нет, конечно, нет. Тем не менее будет крайне досадно, если все его усилия, направленные на то, чтобы отрезать Грейнджер от всего мира и не оставить ей иного выхода, кроме как обратиться к нему, сойдут на нет из-за какой-нибудь взбалмошной выходки Мелифлуа.

* * *

Открыв глаза, Гермиона вскрикнула. Густая зеленая слизь покрывала все поверхности в комнате от пола до потолка. Включая саму Гермиону. «Фу!» — скривилась она. Запах стоял просто отвратительный. Спальню огласили новые брезгливые восклицания — своей реакцией она невольно разбудила соседок.

Гермиона потянулась за своей волшебной палочкой, надежно спрятанной у нее как обычно под подушкой. Широко раздвинув полог кровати, она оглядела испачканную комнату со смесью растерянности и отвращения.

— Скорджифай! — воскликнула она, и слизь исчезла, оставив после себя лишь тошнотворный запах.

— Это было по-настоящему мерзко, — будничным тоном прокомментировала Миранда и снова откинулась на подушку.

— Гермиона, это должно прекратиться, — рявкнула Мина, буравя ее сердитым взглядом. — Меня уже достало через день просыпаться во всяком дерьме. Просто извинись перед слизеринцами за Риддла. Может, тогда они наконец-то оставят нас в покое.

Сказав это, она резко задернула свой полог. В воцарившейся мрачной тишине Гермиона неверяще уставилась на ее кровать. Это были первые слова, которые она от нее услышала с того самого вечера. Мина оказалась очень обидчивой и продолжала дуться. Годрик как-то посмотрел на Гермиону извиняющимся взглядом, но было видно, что мысль предложить Мине пойти на мировую, пугала его. Гермиона считала такое поведение просто смешным. Поссорились, можно сказать, из-за пустяка. Эта размолвка не шла ни в какое сравнение с теми баталиями, которые порой разворачивались между ней и Роном.

Отношения с Миной и без того были накалены до предела, а теперь еще и эта слизь.

Ну, спасибо тебе, Араминта.

Однако на этом неприятности Гермионы не закончились. За завтраком и обедом Мина продолжила бросать на нее сердитые взгляды, как будто и в самом деле ожидала, что она станет извиняться перед слизеринцами… Гермиона должна была предвидеть, чем это все закончится.

В разгар ужина, когда Гермиона тихо сидела и со смиренным видом поедала куриную ножку, Мина поднялась со своего места и так сильно постучала ложкой по своему стакану, что едва не разбила его.

— Всем привет, — громко начала она, и ее слова эхом отразились от стен Большого зала. — Раз уж у Гермионы кишка тонка самой это сказать, за нее это сделаю я. Спасибо, Слизерин, за подарки, которые мы ежедневно от вас получаем: за сегодняшнюю зеленую слизь, за зудящий порошок пару дней назад, за гигантских пауков до этого. Большое вам спасибо, — продолжила она, метнув яростный взгляд в Араминту. — Но, если честно, мы сыты этим всем по горло. Поэтому если у вас не хватает смелости вызвать меня… или ее на дуэль, готовьтесь к тому, что будете регулярно получать от нас сглазы в коридорах, пока это не прекратится.

Гермиона поняла, что с нее достаточно. Молча встав, она направилась к выходу, чувствуя устремленные на нее взгляды и страстно желая в этот самый миг стать невидимой. Выйдя из зала, она бросилась в какой-то коридор. Прислонившись к стене, она подняла глаза к потолку. Ей казалось, что она сейчас снова расплачется, но не из-за неразумного и обидного поведения Мины, нет, а из-за того, что многие посмотрели сердито и осуждающе именно на нее. Очередной провал. Предположительно, Мина сейчас говорит, что Гермиона очень сожалеет о том, что прокляла Риддла, хотя ей прекрасно известно, что это неправда.

Гермиона хотела вернуться в гостиную, но та скоро должна была наполниться вернувшимися с ужина гриффиндорцами. По мнению большинства из них, она наложила темное проклятие на ни в чем неповинного милого парня; несколько из них знали правду, но сердились на нее за то, что она была слишком мила с этим самым парнем; еще двое были слишком мягкотелыми, чтобы принять чью-то сторону. И все это с учетом того, что упомянутый парень когда-то ее прикончил.

Была ли в этом всем хоть какая-то логика? Нет. Абсолютно никакой.

Гермиона до крови прикусила нижнюю губу, пытаясь сдержать подступившие слезы. Прекрати быть такой слабой! Она не позволит себе. Просто не может себе позволить. Она ничего не может себе позволить.

И от этой мысли она разрыдалась.

* * *

Риддл наблюдал, как Мина вновь усаживается на свое место. Самодовольство и чувство удовлетворения переполняли его, но внешне он, разумеется, не позволил себе даже намека на улыбку. Вот уж на что он точно не рассчитывал, так это на то, что непрекращающиеся нападки Араминты на гриффиндорок принесут делу пользу. А оказалось, что еще какую! Грейнджер вылетела из Большого зала в ужасно подавленном состоянии. Где-то глубоко внутри Риддла шевельнулось… сочувствие? Нет, он никогда не испытывал сочувствия. Любые эмоции всегда были в его глазах чем-то непоследовательным и несущественным.

На самом деле Риддл был почти уверен, что этим вечером Грейнджер сломается окончательно и бросится к нему, по причинам, пока неведомым ей самой. При этой мысли легкая улыбка все же тронула его губы, заставив сидящих вокруг него слизеринцев недоумевать почему. Все его окружение уже привыкло задаваться этим вопросом, но это совершенно не означало, что Риддл собирался кому-то что-то объяснять.