Брат мой Седрик (джен)

Телефонная будка служила входом для посетителей. В неё с трудом втиснулись четверо: Амос Диггори с сыном, Гарри и Невилл. На значке, выданном Поттеру, значилось «вспомогательная миссия — переводчик с парселтанга», взяв который, Гарри прифигел, в третий-четвертый раз перечитывая выгравированные на меди буковки. А когда лифт приехал в Атриум, Гарри пристегнул значок к рубашке с ощущением гордости: однако, он тут важная персона — целый переводчик, да ещё и с парселтанга!

Вышли из лифта и пошли по роскошному холлу-атриуму, выложенному благородным многоцветным мрамором: тут был и белый мрамор, и черный, им был выложен пол, коричневый мрамор с вкраплениями яшмы и желтого малахита, нежно и деликатно облегающий стены, плавно окаймляя шикарные камины, в которых появлялись и исчезали волшебники. Глаза Гарри так и разбежались по окружающим красотам, он шагал, заплетаясь о собственные ноги, и по-совиному выворачивал шею, стремясь обозреть всё-всё-всё! Видя восторженный интерес мальчика, сопровождающий его эскорт немножко сдал назад, чтоб не ограничивать парню обзор.

У нового лифта, ведущего вниз, в глубины Министерства, произошла неожиданная встреча. Из-за угла вырулил Сириус Блэк собственной персоной. Он шагнул к тому же лифту, что и Гарри с эскортом. После секундного замешательства Гарри загородил собой могучий Ранкорн, грозно прогудев Блэку:

— Куда?!

— В Отдел Тайн, к Барти Краучу, — автоматом ответил Сириус, задрав голову на верзилу-Альберта. Тот непреклонно заявил:

— Следующим лифтом поедешь!

Но тот уже увидел Гарри, любопытно высунувшемуся из-за Ранкорна. Просиял и раскинул руки.

— Га-а-арри! Слышал новость? Я — оправдан! Теперь я свободный гражданин с честным именем! И на правах крестного теперь могу забрать тебя к себе насовсем, что скажешь, Сохатик?

Гарри поморщился, чувствуя странную потребность пощупать голову на предмет прорезывающихся рожек — тьфу ты, ну какой я вам Сохатик? А Сириус дальше поет-разливается:

— Ты только представь, Гарри, мы будем жить вместе в одном доме, будем вместе принимать пищу на нашей уютной кухне, всякую вкуснятину, которую нам с тобой приготовит наш старенький эльф-домовик, мы будем прогуливаться с тобой по старому парку. Ах, Гарри, как же это будет здорово, правда, Щеночек?

Ну… слащавую песенку от дома до парка Гарри выслушал благосклонно, даже ушки малость развесил, но «Щеночек» всё погубил. Я кто, простите? Это… гм, куда-то не туда: то он сохатик — олень безрогий, то вот, щеночек какой-то сопливый… Гарри снял очки и тщательно протер их от розовой пленки, добившись полной прозрачности, надел их обратно на нос и более трезво оглядел Сириуса: ну, отъелся, приоделся, не воняет, волосы чистые, ухоженные, вот только обзываться зачем? Он и олень ему тупой, и щенок безмозглый… Нет, он понимает, что Сириус говорит это любя, с нежностью и ласковым подтекстом, но… на каком основании? С каких это пор он, Гарри Поттер, приобрел эти сладенькие умилительные прозвища? Гарри как представил, что его с младенчества называют вот так — Сохатиком, Щеночком, пусиком-лапусиком, то аж передернулся, покрываясь холодным потом, почти с благодарностью вспоминая дядиверноновское «мальчишка» и «паршивец». Ещё раз оглядел Сириуса, начиная понимать, что мозги тот, судя по всему, в Азкабане оставил. Крысу увидел в газете, воодушевился местью, просочился на волю вольную, а вот мозги с собой прихватить не удосужился, на тюремной коечке забыл. Ну с чего бы взрослому мужику так слащавенько сюсюкать над четырнадцатилетним парнем, как над годовалышем каким?! А ведь ему через месяц пятнадцать исполнится!

— Год назад я к тебе действительно хотел, — сказал Гарри, аккуратно подбирая слова. — Но с тех пор слишком многое произошло, Сириус. И самое главное, тебя не было в самое тяжелое для меня время, тогда, когда я в тебе действительно нуждался, в год перед турниром. Ты мог бы меня спасти, запретить мое участие в турнире, как несовершеннолетнему, но ты ничего для этого не сделал, не вмешался, не запретил.

— Но зачем? — весело удивился Сириус. — Ты прекрасно со всем справился: победил дракона, достал сокровище со дня озера, прошел лабиринт. Ради чего я буду запрещать тебе такие приключения? Ты что, Сохатик, отец бы так гордился тобой!

Гарри вспомнил свои мгновения страха и ужаса, пережитые перед оскаленной мордой дракона, сорвавшегося с цепи, подпаленную метлу, свое сердце, ухнувшее куда-то в район живота, посмотрел на масляную рожу Сириуса, с умилительной гордостью взирающего на него, и затосковал. Этот человек ни на йоту не отец ему — ни крестный, ни званый, а просто чужой, совершенно посторонний дядька. Затолкав сожаления поглубже, Гарри спросил как можно беспечнее:

— Что ты здесь делаешь, Сириус?

— А так, кое-что принес мистеру Краучу, — так же беспечно ответил Блэк. — А ты куда?

— А я к найденышу, — мирно сообщил Гарри. — Вот, выяснилось, что он на парселтанге разговаривает, и меня к нему пригласили в качестве переводчика.

Сириус вдруг напрягся и подозрительно оглядел Гарри с головы до ног, после чего неприязненно процедил:

— То есть ты змееуст, да? Темный маг?

И руку за пазуху тянет — за палочкой… Бойл и Ранкорн тут же задвинули Гарри за свои могучие спины, в момент уводя парня с линии огня, а на их месте выросли Скримджер и Боуд, нацеливая свое оружие в грудь Блэку. Далее с минуту-другую висела напряженная тишина, лишь трещал наэлектризованный воздух, просверкивая голубыми искрами разрядов, распространяя сильный грозовой запах озона. И в этой бушующей магической буре каменными статуями замерли три фигуры, нацелившись палочками — двое против одного.

Лязгнув, отъехала решетчатая дверь лифта, и в его проеме показалась низенькая полная фигура миловидной тётушки в пушистенькой розовой кофточке. С полумига осознав и оценив происходящее, она, ни на секунду не растерявшись, грозно рявкнула:

— Н-немедленно отставить разборки! Здесь Министр Магии!!! Вы что себе позволяете? Хотите его покалечить шальными заклятиями?!

Народ опомнился. Переглянувшись, несостоявшиеся дуэлянты смущенно опустили палочки. Амбридж вдохнула-выдохнула, успокоилась и сказала тоном ниже:

— И вообще, где вас носит? Вас там уже все ждут, аж дрожат от нетерпения — где, ну где наши дорогие гости, переводчики и крестоносцы? — посторонившись, она указала короткопалой рукой в нутро лифта и приглашающе проворковала: — Прошу вас, господа!

Фадж вошел первым, шумно пыхтя и отдуваясь, утирая лоснящуюся лысину белым платочком, он с чувством произнес:

— Кажется, я знаю, кого утвердить на пост преподавателя в этом году… Долли, милая, ты же не откажешься занять пост профессора Защиты в Хогвартсе?

— Сочту за честь, Министр! — мило пропела Амбридж.

Гарри, Невилл и Седрик с интересом посмотрели на свою будущую учительницу, что ж, в действии они её уже видели, весьма решительная мадам, мастерски владеет собой и голосом, знает, где покричать, а где и медом подсластить… Лифт поехал куда-то вниз и назад, так, во всяком случае, Гарри ощущал инерцию, при которой его заносило вперед, и он отчаянно хватался за стоявших вокруг волшебников, повисших на поручнях-держателях. Ехали долго, далеко и глубоко, Гарри даже сонная одурь охватила от перечисления бесчисленных уровней, о которых монотонно бубнил прохладный бестелесный женский голос откуда-то с потолка. Уровень шестой, пятый и так далее вплоть до того самого, Отдела Тайн.

На каком точно уровне остановился лифт, Гарри так и не понял, проспал, наверное, в дрёме повиснув на Седрике. Серокаменные коридоры навевали тоску, от роскоши, подобной парадному атриуму, не осталось даже намека, никакого мрамора, один серый и унылый гранит. Разве что гладко отполированный пол вызывал восхищение бесчисленными поколениями ног, отдраивших его до зеркального блеска, да ряд светильников в потолке чуточку оживлял это тусклое гранитное царство. Ну и двери ещё, они были разные, и Гарри немало повеселился, идя мимо них по коридору, и было отчего: вот зеленая дверь, украшенная золотом и короной сверху, с золотой ручкой и замком, а напротив неё другая, серая, с мышью на планке. И так по всей протяженности коридора — различные двери с тем или иным значком-украшением, желтые, синие, белые, розовые, с котиками-котятками, мышками, цаплями, лягушками и даже львами. Лев в короне точно был, идущий мимо Гарри оглянулся на эту дверь.

Вот, наконец, и цель визита — зальчик с пришельцем. О том, что они пришли, Поттеру сообщила внезапная боль во лбу: резко, неожиданно заболел шрам, привычно и как-то буднично предупреждая, что тот, кто его оставил, где-то совсем рядом. Таким образом, ещё не видя предмет своего визита, Гарри уже знал, что он пришел к Темному Лорду. Ох, как же ему стало не по себе… Нервно потирая лоб и болезненно морщась, Гарри осторожно подошел к аквариуму, вглядываясь в его глубины. Жуткое, безносое лицо, некогда торчавшее в затылке Квиррелла, Гарри узнал сразу, с полувзгляда. Но только лицо. Всё остальное было совершенно другим, маленьким и скукоженным. Прекрасно зная, кто это, Гарри с плохо скрываемым омерзением рассматривал это жалкое полудохлое существо. Оно лежало на боку в позе эмбриона, зябенько обняв прижатые к груди тощенькие ножки своими тоненькими ручонками.

Рот Гарри против воли наполнился слюной, как это обычно бывает при брезгливом ощущении «фе, ну и гадость!», губы скривились, собираясь сказать это самое «фе!». Но не успел, его опередил Сириус, с удивлением воскликнув:

— Странно, а я и не знал, что он живой… Ох, и холодный какой, обжигающе-холодный…

Насторожившись, все с тревогой посмотрели на Блэка, наблюдая за тем, как он торопливо вытаскивает что-то из-за пазухи, что-то блестящее и пульсирующее. Медальон! Он бешено и лихорадочно бился на ладони, сильно-сильно и мелко-мелко вибрируя, словно ожил, оказавшись совсем близко от Хозяина. Гарри внимательно смотрел за происходящим и поэтому увидел, как огрызок Лорда, не мигая, уставился на медальон, прямо-таки впился в него глазами, а в его истеричном шипении явственно различались слова:

— Мое… Это ж-ж-жжже мое… Мой медальон! Мой!

— Что это, Блэк? — крикнул Фадж.

— Это крестраж Темного Лорда! — испуганно проорал Блэк, далеко вытянув перед собой руку и с ужасом глядя на бьющийся на ладони медальон.

— А в аквариуме сам Темный Лорд! — сориентировавшись, прокричал Гарри, понявший, что надо ковать железо, пока горячо.

— А почему он… оно такое? — после секундной заминки перепугано завопил Фадж.

— Потому что он возродиться хочет! — неожиданно для всех прогремел Крауч. — И вы сами всё видите! — он ткнул пальцем в аквариум и в медальон. — Вот Лорд, а вот его крестраж!

А Лорд весь на эмоциях — себя не контролирует, увидел медальон и с рельсов съехал, с перепугу легилименцию на полную мощь включил и совершенно случайно спроецировал в мозг окружающим свои «картинки»: сам медальон, черный дневничок, черное колечко в хижине Мраксов, чашу Пенелопы в сейфе Лестрейнджей и диадему Кандиды Когтевран в широко известной комнате…

— А шестое-то он не успел создать, — ошарашенно сообщил Крауч ни к селу ни к городу.

В общем, очень плодотворным визит вышел: маленькая заготовка Темного Лорда, что называется, выдала себя с головой, со всеми потрохами, и переводчик не понадобился! Сам всё сказал без запинки и даже с иллюстрациями, такие картиночки показал, ну просто пальчики до косточек облизать!

А из этого вылезло второе — что с ним делать? Добить не получится, вон кусков сколько понаклепал, целых пять. Это что ж, его надо пять раз убить-возродить?

— Четыре, — автоматически поправил Поттер и пояснил на последовавшие вопросы: — А дневник уже уничтожен, проткнут клыком василиска. Дамблдор вам об этом не говорил?

Все заинтересованно запереглядывались — ишь ты, а дед-то в курсе!.. И молчит ведь, зараза… Снова переглянулись, прямо тут же, на ходу, планируя дальнейшие действия — достать и собрать вместе все крестражи, а потом посмотрим, что из этого выйдет, может, оно как-то всё само решится, кусочки, к примеру, сольются да и воссоединятся в одно целое, в Лордике вот в этом самом, что робко моргает на них из-за стекла. За колечком в хижину Мракса отправим элитный отряд мракоборцев, за чашей Пенни Пуффендуй снарядим Люциуса Малфоя, пусть потрудится во благо общества, а за короной Когтевран пошлем Амбридж с инспекцией своих будущих владений. Главное, чтобы Дамбушка ничего не заподозрил, неизвестно же, чего он сам-то добивается, молчит ведь, гад. А медальончик пока припрячем, вот в эту вот шкатулочку из муассанита, экранизация у него очень хорошая.

Гарри подергал Седрика за рукав, а когда тот склонился к нему, зашептал в ухо:

— На крайний случай можно воспользоваться клыками василиска, он в Тайной комнате лежит, мертвый…

Серые глаза внимательно заглянули в зеленые, увидели в них надежду на помощь, и Седрик кивнул, обещая ту самую помощь. Потому что Темному Лорду никто не захотел помогать. Даже в таком, плачевном, положении, когда он был жальче некуда. Потому что мальчик, в шестнадцать лет хладнокровно убивающий своего отца, а потом и дедушку с бабушкой, никакого умиления не вызывает. Скорей наоборот, такого дегенерата следует душить ещё в колыбели, как это честно пытались проделать честные дети с будущим Парфюмером Патрика Зюскинда, но, к сожалению, им помешали, и убийца вырос, чтобы убивать невинных, вкусно пахнущих девушек…

И мальчика, выросшего в Темного Лорда, одержимого бессмертием, тоже стоило приговорить к смертной казни. К счастью, Бартемиус Крауч с Сириусом Блэком не забыли о странностях Хэллоуинской ночи, в которую погибли Поттеры. Так что их сыну Гарри Поттеру всё-таки пришлось стать переводчиком Темного Лорда. Кое-как, с горем пополам ему объяснили, что к чему.

— Гарри, понимаешь, нам надо выяснить одну вещь… — начал издалека Сириус.

— Как получилось, что Дамблдор описал те события так, словно он там лично был? — вставил мистер Крауч. — И при этом отрицает, что был там. Но он же всем сказал, что Темный Лорд пал после того, как в него отразилась Авада, запущенная в младенца. Причем убивающее заклятие ребёнок отразил лбом. Так вот, у нас вопрос: кто это видел? И почему не вмешался, когда убивали Поттеров, если свидетель всё же был?

Всё поняв, Гарри собрался с духом, подошел к аквариуму, сел на стул, стоявший напротив, поднял со лба волосы и, показав огрызку шрам, попросил:

— Расскажите, пожалуйста, всё о той ночи.

Зачарованно поглазев на тонкий росчерк над правым глазом, недовозрожденный Лорд тихо зашипел:

— Этот ссс-с-старый пень заманил меня в ловуш-ш-шку… Он её много лет вынаш-ш-шивал, расс-с-ставлял вокруг меня и упорно загонял меня в неё! Сссс-с-с… А я и не з-з-знал, ни о чем не подозревал! А он всех пользовал, всех! Направо и налево, сссс-с-с…

Гарри разочарованно посмотрел на дознавателей и покачал головой.

— Врет. Всё про Дамблдора поет, на него всё валит.

Фадж задумчиво покивал и изрек:

— Сывороточку бы ему…

Долли Амбридж игриво стрельнула глазками, засунула руку за декольте жемчужного платья и вынула оттуда крошечный хрустальный пузыречек с бесцветной жидкостью. Двумя пальчиками протянула Фаджу, тот расплылся масляной лужицей.

— Доло-о-орес, ах ты, шалунишка, что б я без тебя делал?!

Долли в ответ жеманно хихикнула. И вместе со всеми молча смотрела, как с помощью петель и сачков отлавливают перепуганного недолорда, вяжут веревками и, прижав ко дну аквариума, силком раскрывают ему рот и вливают в глотку стакан с шестью капельками Веритасерума. Да-да, помнится, обычно полагается три, но, учитывая монструзность и мутантность темного существа, было принято решение перестраховаться и влить больше положенного — шесть капель. Накачанный сверх меры правдой, Лордик, заливаясь крокодиловыми слезами, тоскливо зашипел, кстати, шипение сами додумайте.

— Ну я, по правде, не хотел убивать мальчишку. Зачем? Он мне не сын и никак не конкурент! Что ж я, историю в школе не проходил, что ли? Ну как он может меня погубить? Чушь какая-то… В общем, не поверил я в то предсказание-пророчество, которое якобы Снейп подслушал. К тому же и не полностью! В том пророчестве ни полслова не было про Гарри Поттера! И тем не менее я как-то раз обнаружил себя под дверью поттеровского дома, словно со стороны наблюдал за тем, как убиваю молодого человека, потом поднимаюсь на второй этаж и иду в детскую, ищу того ребёнка, который по пророчеству должен меня победить. До сих пор не пойму: это я был или не я? Ну, наверное, всё-таки я, потому что это меня вырвало из тела и забросило за грань бытия. Моя душа стала такой неустойчивой после стольких разрывов, такой хрупкой, уязвимой…

А в детской были трое: ребёнок в кроватке, его мать и Дамблдор. Мать была как бы не собой, как стукнутая Конфундусом или Империо. У старика в руке был острейший кинжал для черных кровавых ритуалов, его кончиком он начертил на лбу ребёнка зигзагообразную линию. Так называемую Руну Жизни. Закончив с письменами, старик велел рыжеволосой женщине:

— Ну, приступай же, Лили! Убей Темного Лорда! Кричи!

Ну и вот… конфундутная девчонка раскинула руки и стала кричать на меня, чтобы я не убивал её сына, чтобы я их пощадил. Я её убил. И вот тут-то и раскрылась вся эта магия — ловушка и приманка. Дамблдор давно придумал план, как меня поймать и обезвредить. Это было так просто… Его верные люди, внедряясь под тем или иным предлогом, незаметно подливали мне в напитки медленно действующий яд, рассеивающий внимание и концентрацию, под его воздействием мой мозг разрушался, отчего я становился всё более и более податливым и управляемым. И да, это Дамблдор в конце концов «убедил» меня прийти и убить Дитя Пророчества. Только так он смог остановить самого опасного Темного Лорда наших времен. Старик действовал во благо, и что с того, что пришлось пожертвовать несколькими молодыми жизнями… Он политик, всего лишь политик, циничный и хладнокровный. Поттеры погибли во имя всеобщего блага, и приманкой для этого послужил их маленький ребёнок, жизнь которого — ничто по сравнению с миллионами жизней других волшебников.

Договорив, Гарри отвернулся и жалко скорчился на стуле, спрятав лицо в коленях. Его отчаянный плач никто не прерывал. Всем было тошно. Тошно было и Лорду, он, тоскливо съежившись, страдальчески взирал на мальчика, чьи родители погибли только потому, что на них пал выбор желчного и равнодушного генерала, решившего поиграть в солдатиков.

Встал третий и очень трудный вопрос — что делать и как быть с чудовищем, сидящим в директорском кресле в школе Хогвартс, ведь стало совершенно точно ясно, что полководец Дамблдор слишком превысил полномочия, решая за других, кто должен умереть.