Черная метка (гет)

Получив свой нехитрый багаж, я вышла из здания аэропорта Виру-Виру.

— Сеньорита желает такси? Если да, то Луис мигом домчит куда надо! — Лысенький, невысокий мужчина засеменил рядом, преданно заглядывая в глаза. — У Луиса дешевле, всего пятьдесят боливиано и сеньорита в центре Санта-Круз-де-ла-Сьерра.

— Отель Америка, сеньорита согласна на сорок, долларами по курсу. Идет?

— Годится! — Луис чуть ли не вырвал у меня из рук чемодан. — Добро пожаловать в Боливию!

— Что-то мы слишком долго едем, — спросила я водителя через двадцать минут пути. — Да и города на горизонте не видно совсем.

Вместо ответа Луис резко свернул на обочину, затормозил и прижал к лицу респиратор: кабина начала заполняться белым дымом. Прежде чем потерять сознание, я секунд десять пыталась открыть двери, но они оказались заблокированы.

Очнулась я оттого, что кто-то, а это оказался Луис, окатил меня, лежащую на топчане, водой из ведра. И куда только делась его обходительность! Вместе с Луисом в той же комнате находилось еще трое мужчин.

— Вставай, сучка гринго! Санчес не любит ждать! — Он по-хозяйски схватил меня за рукав блузки и хорошенько встряхнул, отчего я скатилась на пол.

Поднявшись на ноги, я тут же присела на топчан: голова пошла кругом.

— А еще он не любит гринго! — зло продолжил Луис. — Нечего им делать в нашей стране! Что расселась, пошли!

С каким же удовольствием я залепила ему пощечину! Трое спутников Луиса довольно рассмеялись.

— Не нравишься ты ей, коротышка. Да и староват для нее! — ухмыльнулся один из них.

— Ничего, упрошу Санчеса отдать ее бойцам, быстро станет податливой! — И Луис резко ударил меня кулаком в лицо: хлынувшая из носа кровь тут же залила блузку.

— Не отдаст, — возразил ему другой. — Санчес противник того, чтобы женщину брали силой. Не выгорит у тебя, коротышка. Да и на плантации ей гораздо хуже придется.

— А что, ты прав! — И Луис довольно расхохотался.

Санчеса я так и не увидела: Луис отвел меня в один из домов, где прямо на полу на соломенных циновках спало несколько десятков женщин в одинаковых серых балахонах: мне выдали такой же. Мужчины содержались отдельно, но по утрам нас всех вместе рассаживали в крытые брезентом фургоны и развозили по плантациям. Чтобы избежать порезов, листья коки мы собирали с забинтованными пальцами и почти до темноты лишь с небольшим перерывом на обед. Надсмотрщиками являлись мужчины, бывшие когда-то такими же кокалерос — сборщиками листьев коки. Наш рацион был общим и небогатым: картофель, кукуруза и совсем редко рисовая каша. Приготовленная на мясном бульоне, она считалась чуть ли не пищей богов у изможденных людей. В этом аду я и провела первые полгода с небольшим трехдневным перерывом.

Каждые полгода на своей ферме Санчес проводит среди рабов бои без правил, а победитель получает повышение статуса и трехдневный отдых с приглянувшейся женщиной. Принять в них участие может любой желающий.

В один из дней нас привезли с плантации, но в дом не пустили и выстроили всех женщин у дверей перед двумя незнакомыми мужчинами. Один из них был одет в военную форму и черный берет, а второй в видавшие виды шорты.

— Санчес! Сам Санчес! — загалдели женщины. — Новый боец! Хоть бы меня выбрал! Меня!

— Тихо! — оборвал их Санчес и сплюнул зеленую слюну. — Сегодня лучшим бойцом стал Серхио. Теперь он тоже будет кокалерос. Есть желающие провести с ним три дня? Тогда поднимите руки и помалкивайте. Иди, Серхио, выбирай. Ты заслужил.

Санчес запихнул в рот несколько листьев коки, которые жевал, не переставая, а мужчина с голым торсом, прихрамывая, прошел мимо леса рук и остановился напротив меня. Я поймала его взгляд и... Тоже подняла руку.

Если меня спросят, какие мгновения своей жизни я хочу вернуть, то я, не задумываясь, выберу эти три дня, проведенные вместе с Сергеем, это настоящее имя Серхио, в этой убогой лачуге. К тому же мы оказались коллегами.

— Ну ладно моя страна везде и всюду лезет со своей демократией, а России-то что надо на другом конце света! Не понимаю! — И я еще сильнее прижалась к Сергею.

— СССР, — поправил меня он. — У нашего руководства большое желание построить социализм в стране у этих человекообразных. Сама видишь: и то, и другое бесполезно. Но я — человек военный, а приказы не обсуждаются. В твоем ЦРУ разве не так?

— Тот же бардак. А кем ты был до кокалерос?

— Танцором. Топтал ногами сушеные листья в яме с водой и кислотой. Топтуны долго не живут, вот я и вызвался на бой. Хочу все-таки сбежать отсюда, пока здоровье есть.

— Я слыхала, что Санчес придумал сажать беглецов на кол, чтобы они умирали в страшных мучениях.

— Так и это не жизнь.

Он прав, и через три дня ад вернулся. Однообразные дни, недели, месяцы. Когда меня вывернуло наизнанку прямо на плантации, я поняла, что беременна. Об этом незамедлительно доложили Санчесу, и он приказал определить меня на кухню, где я и проработала до самых родов.

Мальчиков-близнецов я кормила грудью около двух месяцев, потом у меня их отобрали и унесли. Мне не удалось даже поплакать, ведь я снова стала кокалерос. Но еще через месяц мы неожиданно столкнулись на плантации с Сергеем!

— Я все знаю, Аманда, — Сергей крепко обнял меня и прошептал на ухо. — Сегодня приедут курьеры на мотоциклах за кокаиновой пастой, вроде бы хотят забрать куда-то еще и наших мальчишек. Бежать надо или сейчас, или никогда. Ты со мной?

— Да! Да!

— Мотоциклом управлять...

— Умею!

— Тогда слушай...

Гнилую картошку на ужин я оставила нетронутой, от волнения кусок не лез в горло. Устроившись на циновке, я притворилась спящей. Ждать прошлось около часа.

— Аманда! — Дверь распахнулась, и в помещение влетел Сергей с двумя рюкзаками в руках. — Давай быстрей. Я застрелил Санчеса и частично вырубил охрану, но сейчас все остальные по тревоге сбегутся!

— А где наши малыши? — Я вскочила на ноги и побежала за Сергеем.

— Здесь они, здесь! Оба крепко спят! — Сергей на бегу протянул мне один из рюкзаков, — Одевай! Мотоциклы за углом дома.

Мы вихрем домчались до дома Санчеса, откуда только взялись силы? Там, одев на спину рюкзаки с сыновьями, завели мотоциклы и пулей вылетели из ворот. Нам вслед раздались выстрелы: это очухалась охрана.

— Аманда, — пытаясь перекричать шум моторов, крикнул Сергей. — Надо разделиться!

— Зачем?

— За нами уже гонятся, а так хоть один может уйти!

— Нет!

— Да! Езжай вперед, на ближайшей развилке налево, а я чуть отстану!

До развилки пришлось ехать около получаса. Перед поворотом я оглянулась: Сергей прилично отстал и, скорее всего, хочет увести погоню за собой! Может быть, он и прав. Я сглотнула комок в горле и повернула налево. Но через минуту мотор вдруг зачихал и заглох. Взяв себя в руки, я закатила тяжелую машину в придорожные кусты и затаилась.

Вскоре послышался рев нескольких моторов, один за другим несколько протяжных криков, а затем наступила тишина. Я сняла рюкзак, открыла его и посмотрела на спящего сына.

— Нет, сынок! — прошептала я. — Всю жизнь страдать от неизвестности я не смогу. Прости.

С трудом сдерживая слезы, я снова надела рюкзак, вышла на дорогу и направилась к развилке. Недалеко от нее я заметила лежащий на боку заглохший мотоцикл, а подойдя поближе, ужаснулась: там, где дорога после развилки резко уходит влево, ограждение оказалось сбитым. Продолжается она по самому краю обрыва, где-то далеко внизу течет река. А значит Сергей и все остальные не вписались в поворот, и именно их крики...

— А-а-а! — завопила я, тут же зажав рот рукой, чтобы не разбудить ребенка. Затем подняла заглохший мотоцикл, завела его и поехала дорогой, которую указал Сергей Сомов. Ведь за спиной у меня самое дорогое — наш сын.