Часовой (джен)

Кладовки на втором этаже Анквала полнились всякого рода барахлом. Тобиас закончил перебирать поломанные перья и выдохшиеся магические амулеты и с разочарованным вздохом закрыл резную крышку старого сундука. На плечи навалилась усталость, веки тяжелели: весь вчерашний день веструм провёл за книгами, проверяя древние тексты на упущенные когда-либо упоминания Бессонного или чего-то равного ему по силе. Подсказку удалось найти только в одном из манускриптов Баланса, манускрипте Воссоединения, но, к несчастью, для Тобиаса это означало остаться в Анклаве ещё и на ночь — отнюдь не для того, чтобы оценить мягкость здешних перин.

Веструм часто заморгал, отгоняя сонливость, затем резко встал — в глазах потемнело, и головокружение заставило опереться рукой о стену. Задетый плечом гобелен, выдворенный со стен Анклава после расширения библиотеки, моментально свернулся в трубочку и завалил державшийся на трёх ножках стеллаж. С оглушительным грохотом деревянные доски сложились и рухнули рядом с очередным сундуком, утянув с собой и чучело лохматика. Тобиас с неловкостью стряхнул невидимую пыль с полов рясы. На мгновение его охватило неудобное чувство вины, которое, однако, с успехом удалось подавить: Йерин не станет ничего никому предъявлять, ведь в кладовках сроду не лежало ни единой книги. К тому же, погром словно был ниспослан Балансом, дабы указать ищущему на ещё один сундук, в котором веструм по каким-то магическим причинам ещё не искал.

Баланс строит для себя причудливые пути. Разбирая старинные карты и прочие разные древности, Тобиас размышлял о том, с какой дотошностью Орден все эти тысячелетия стремился сохранить знания и с каким равнодушием относился к собственной истории. А ведь из всего этого бардака вышел бы прекраснейший музей! Веструм тяжело вздохнул и тут же пожалел об этом: нос защекотало в желании чихнуть. А память услужливо подсказала, как когда-то в Анквале держали каменный диск — ключ от Владений Стража, — пока тирены в сговоре с предателями-Часовыми не попытались его украсть. Естественно, с тех пор Орден не стремился держать на виду ничего важного.

И всё же Тобиас нашёл его — талисман Баланса. Позолоченный кругляш, в чьём рельефе многократно изламывалась линия, непредсказуемая подобно потокам магической энергии в Аркадии, и сдерживали её лишь два похожих на створки полукруга, олицетворяющих, конечно же, логику Старка. Символика Баланса… Не веря своим глазам, Тобиас провёл большим пальцем по глубоким желобкам талисмана и по двум кусающим друг друга за хвост драконам в обрамлении. Никто не знал, насколько это могущественный артефакт, который — кто бы мог подумать! — ждал своего часа десять тысяч лет среди всего этого барахла. Ждал, когда его отдадут Тринадцатому Стражу, Эйприл Райан. И пусть манускрипт Воссоединения не упоминал, каким образом талисман надлежало использовать, но веструм надеялся, что сможет задействовать собственный опыт, только чтобы завершить… всего одно дело. Всего одно оставалось теперь, когда минструмы всё подготовили к возможной эвакуации.

Когтистые лапы утреннего солнца уже сорвали с Анклава покрывало ночной дрёмы. Из кладовки Тобиас направился к выходу, когда по дороге столкнулся с несколькими иструмами — и среди них заметил Флегонта. Под ложечкой засосало от нехорошего предчувствия, а вернувшаяся с новыми силами вина напомнила, что вопросы Баланса пусть и были насущными, но решались в ущерб данному прежде обещанию. Попросив учеников разобраться с небольшим беспорядком на втором этаже, Глава Часовых подал Флегонту знак задержаться.

— Я знаю, ты хотел со мной поговорить… — начал было веструм, но мальчик его перебил:

— Только для того, чтобы попросить прощения за свою дерзость и… за то, что отнимал ваше время. Знаете, думаю, благодаря вам мне всё же удалось найти своё предназначение для Баланса.

— Правда?

Опыт заставил присмотреться к иструму внимательнее. Что-то определённо было не так, Флегонт избегал прямого зрительного контакта, хотя прежде ни разу не проявлял стеснительности перед вышестоящим лицом. Но сейчас тёмный взгляд шарил больше по полу, пока не зацепился за торчащую из кармашка рясы ленту от талисмана.

— Это… Я же могу об этом спросить? — непривычно услужливо уточнил Флегонт.

Тобиас замешкался: ему нестерпимо хотелось поделиться с кем-то находкой, но артефакт был чересчур уж важен для Баланса, чтобы так рисковать. С другой стороны, всего один мимолетный взгляд помог бы сомневающемуся мальчику приобщиться к истории Ордена, а нерадивому наставнику — сдержать слово.

— Это, наверное, одна из самых могущественных вещей из находившихся до сих пор в Анклаве, — веструм вытянул артефакт за ленту, заставив раскачиваться в воздухе на манер маятника. — Талисман Баланса. Даже удивительно, как он никак не влиял на ход нашей истории. Впрочем, могу быть не прав. Это сокровище воплощает собой сам Баланс и сочетает в себе как науку, так и магию, — (Флегонт дёрнулся). — И, если подумать, в Анклаве всегда была толика хаоса, приносимая детской беззаботностью, но её всегда уравновешивал порядок — минструм Йерин с его принципами каталогизации не даст соврать. Но... — Тобиас с быстротой фокусника спрятал талисман между ладоней, заставив зачарованного мальчика наконец-то моргнуть. — Я всё же хотел услышать о твоих выводах… по поводу предназначения.

Иструм, наконец-таки, поднял голову и нахмурился.

— Знаете, в скором времени я всё-таки покину Орден.

— Вот как… Очень жаль. Искренне надеюсь, что ты ещё передумаешь.

Чувство вины усилилось, когда они расстались. Часовых неспроста называли ещё и Отцами, каждый минструм был по-своему ответственен за предоставленных Ордену детей. Для веструма потеря даже незнакомого ему иструма воспринималась как личный промах, что уж говорить о конкретно этом случае — смириться с подобным тяжело даже искренне верящему в Баланс, ведь мысли о грядущих победах никак не умаляют поражения прямо сейчас.

Из сырой прохлады Анклава Тобиас нырнул в кисель горячего воздуха: от сезона прошло уже больше половины, но лето не собиралось так просто уступать. Украденный алхимиком ветер только усугублял ситуацию, и в помутнённом бессонной ночью рассудке даже промелькнула шальная мысль о перемирии с Авангардом и предательстве своих принципов ради всего одного свежего дуновения. Веструм улыбнулся, ощущая в себе небывалую молодую смелость.

Сегодня он собирался навестить Брайана Вестхауза, дабы подтвердить свои догадки, и дорога ему предстояла… лёгкая, как ни посмотри: иди себе на запад до обрыва. Однако Тобиас не смог отказать себе в искушении немного прогуляться по городу. В аптеке миссис Касап он собирался заказать мазь от боли в суставах — для Йерина в качестве извинений за похищенный без пометки в журнале манускрипт, — но одёрнул себя, напоминая, что может уже и не вернуться в Анклав. На пути по Южной улице веструм надолго замер, вглядываясь в глубь большой рощи, памятника погибшим в последней войне с тиренами. Теперь уже казалось невероятным, что благодаря магии венаров в каждом дереве здесь запечатан неупокоенный дух некогда жившего солдата. Тогда было много судеб поломано, а скольких ещё меркуриацев ожидает кошмар по вине кровожадных чудовищ?

Впрочем, даже в этом есть своего рода Баланс. Там, где существует угроза, всегда найдётся воля к самопожертвованию. Тьму разгоняет свет, кажущийся неизбежным конец всего лишь прелюдия к новому началу, и Баланс заточён в сём цикле. Но до чего же тяжело прощаться именно сейчас, будучи раздираемым сомнениями и пониманием, сколь мало постиг в этой жизни!

Южная улица вильнула на север и вывела к Розовому мосту на Аиредской авеню, перейти который казалось не более чем формальностью, ведь река высохла пятьсот лет назад. Однако место остаётся чрезвычайно популярным как для туристов, так и для местных, о чём свидетельствовали развешанные на столбах замочки самых разных мастей — их часто оставляли молодожёны, считая отсутствие преград добрым знаком для новообразованной семьи.

Улица Парок Лейн привела Тобиаса к таверне «Девичья честь», где по старой дружбе хозяин достал из закромов бутылку виски из самого Старка: с тёмно-зелёным стеклом сильно контрастировала белая надпись на этикетке на неизвестном наречии, сильно напоминающим латиницу, но сколько бы веструм ни старался, буквы Glenfiddich не желали складываться ни в одно мало-мальски знакомое слово. Принимая сосуд, Тобиас заметил, что руки тавернщика дрожат: провожая взглядом любимый алкоголь, он даже пустил скупую слезу, что лишь подтвердило качество ещё не откупоренной бутылки.

Едва заметная башня из слоновой кости скоро подтвердила, что до конечной цели этого маленького путешествия осталось совсем немного. И действительно, дорога резко взмыла вверх, вильнула и вывела прямо на веранду скромного бунгало, вклиненного прямо между скал.

— Дьявол меня раздери… Когда мне советовали это место для строительства дома, то заверя-а-али, что оно будет есте-ественным образом защищено от непрошенных гостей. Но во-от, сначала мисс Райан — и пусть я ей был рад, но всё же я её не ждал — а теперь ещё кого-то черти принесли. Эй ты, кем бы ты ни был, у меня тут что, проходной двор?! — Брайан сидел тут же, на скамейке у дома, и, судя по давней пьяной привычке растягивать слова, чувствовал себя на редкость комфортно. Видимо, заметив краем глаза какое-то движение, он повернулся и опасно завалился вбок, норовясь рухнуть на пол, но, встретившись взглядом с Тобиасом, резко выпрямился и зачем-то коснулся полов шляпы: — Священник? Да ещё и сам веструм?

Было непонятно, чего в его замечании больше: удивления или брезгливого пренебрежения. И во многих чувствах Тобиас был солидарен: из опаски снова непроизвольно сморщиться от сильного алкогольного духа, он потёр нос рукой, прикрывая половину лица, но это не избавляло от гнетущего сожаления. Пятнадцать лет назад Брайан, как и любой другой путешественник между мирами, обескураженный, внезапно для самого себя оказался на пороге Храма Баланса. Он производил впечатление умного, образованного, интересного человека, и в его лице Тобиас, едва заступивший на пост веструма, надеялся обрести друга. К его несчастью, очень быстро стало ясно, что сам Брайан не искал друзей — разве что собутыльников.

Тобиас через силу добродушно улыбнулся, извлекая словно бы из ниоткуда свежеприобретённый бутыль. Лицо Брайана смягчилось, но в следующем вопросе всё ещё сквозило подозрение:

— Что это такое… Откуда… вы его взяли? Это какая-то магия?

— Да, можно сказать и так, — Тобиас засмеялся, уже искренне. — Считайте, что в моей голове существует невидимый инвентарь. Я мысленно открываю его, и стоит мне задуматься о каком-либо помещённом в него предмете — тот моментально оказывается у меня в руках.

Веструм неприкрыто дёрнул ремешок на плече, пряча небольшую котомку. Он знал, что движение не укроется от внимательного, пусть и мертвецки пьяного Брайана, и тот действительно совсем недолго поблуждал мутным взглядом по рясе, прежде чем презрительно фыркнуть, так и не оценив столь невинной шутки:

— Смеётесь над тем, что я не из магического мира? О-о-очень смешно, уважаемый Тобиас, право, очень смешно!

С неожиданной прытью он подскочил, выхватил бутыль из рук, а затем нырнул в дом. Скоро оттуда донеслись звуки бьющейся посуды и отборная ругань, сочетающая в себе как самые красочные выражения со всех уголков Аркадии, так и незнакомые эпитеты Старка. Тобиас опустил руку в карман рясы, нащупывая успокаивающую прохладу магического талисмана, и с облегчением выдохнул: пусть с Брайаном они и застряли давно и надёжно между «ты» и «вы», но казалось невероятным, что столь бесхитростный план с презентом всё же сработал. Кто бы ни был настоящим врагом, бдительность старого осла явно поуменьшилась, и теперь самым важным стало не разрушить хрупкое равновесие одним неосторожным словом.

Вдалеке кричали чайки, и волны размеренно разбивались о скалы где-то внизу. Чарующее умиротворение этого места никоем образом не выдавало, что здесь могло обитать вселенское зло.

— Ах Ста-арк, родной Старк! — наконец, Брайан вернулся на веранду с двумя стаканами. — Знаете, я и сам не прочь иногда посмеяться над ним. Мир без магии, но полный всяких суеверий. А ведь я по-омню, как мои родители, ни на миг не усомнившись, пожертвовали крупную сумму нашим тогдашним соседям — на так называемый экзорцизм. В округе говорили, что их сына захватил дьявол и заставляет, представьте себе, ругаться и летать по комнате.

Тобиас закончил вырисовывать основанием посоха первую руну и обернулся. Изображая заинтересованность, он уточнил, действительно ли так оно было на самом деле.

— Ха! Да не тут-то было. Мальчуган просто так привлекал к себе внимание… Знаете, в те годы родители были больше склонны поверить в мистику, чем признать в семье проблемы.

Веструм заметил, что проблема семьи весьма актуальна во все времена. Неслышно он переместился ко входу в дом.

— И уж точно во многих мирах, — Брайан рассмеялся какой-то словно бы скрытой между строк шутки и, покачиваясь, опустился обратно на свою скамью. Рядом с собой он расставил бокалы и с ловкостью открутил крышку бутыли. — Дёрнем по маленькой за встречу?

Тобиас вежливо покачал головой и, оправдываясь, обронил что-то про «здоровье уже не то». У него под ногами блеснула магическим светом новая руна.

— Да ла-адно? Принести в подарок бутылку Гленфиддича и ни разу к ней даже не прикоснуться? — словно бы игнорируя отказ, Вестхауз наполнил до краёв оба стакана. — Тобиас, к своим годам ты так и не выучил понятия «особый случай». И вот что я скажу тебе: ты не-епреме-енно должен выпить! Пей, пей так, будто это последняя бутылка в твоей жизни, — с этими словами он опрокинул стакан.

Усмехнувшись этим почти пророческим словам, веструм не преминул припомнить ему все неудобства, что тот причинил жителям Меркурии. Очень скоро после перемещения бывший житель Старка по достоинству оценил вседозволенность магического мира, а его нередкие во время путешествий посещения столицы Северных Земель всегда оборачивались настоящей катастрофой; лишь заимев здесь собственный дом, Брайан как-то поумерил пыл.

— Сми-илуйтесь, святой отец, у меня было тяжёлое детство, — Вестхауз поспешил запить пробившийся в словах сарказм и пригубил из второго стакана. — Вокруг меня ве-ечно творилась всякая чертовщина! Ляд его знает, в чём было дело, наверно, я сам виноват, что так легко вёлся на все эти россказни о при-израках и параллельных мира-ах. Но кирпичей со всяких страшилок я откладывал будь здоров — впору было бы построить чего покрепче этого бунгало! — Брайан бездумно выкинул руку и, расплескав половину содержимого бокала, указывал на дом за спиной. — Родители говорили, что это пройдёт, и действительно, скоро я повзрослел и было забыл, что за мной тянется целый багаж из детских травм. Я нашёл применение своему не в меру буйному воображению и выучился на журналиста. Знаете, мир, в котором я жил, был далёк от идеала, и я — в силу юношеского максимализма, конечно, — мечтал о силе исправить его одним лишь только словом.

Ненавязчиво отстукивая посохом какой-то мотив, веструм озвучил, что ему выбранная Брайаном профессия кажется вполне закономерной: после отгремевшей Первой мировой войны любой бы желал до конца жизни вооружаться словами, а не винтовками.

— Первой? Значит, всё-таки была и вторая, да? — Вестхауз задумчиво скрёб небритый подбородок, пока Тобиас вкратце перечислил ему самые громкие исторические события последних двухсот лет: настолько значимые, что слухи о них добрались и до Аркадии. — А-а-а, значит, всё-таки сбылись мои самые худшие опасения. Но, как вы догадываетесь, саму войну я не застал. Я покинул родительское гнёздышко уже после, но видел после-едствия, пока путешествовал по Европе. И тогда-то горячая голова понесла меня в Индию: чтобы помахать кулаками после драки… ну или внести свою лепту в достижении сарводайи⁽¹⁾.

Тобиас прекратил бродить по веранде и замер на месте, уставшая спина отозвалась неприятными иголочками. Все руны были на своих местах. Талисман выскальзывал из пальцев в глубину кармана: если встреча с Бессонным окажется фатальной, артефакт должен магическим образом переместиться обратно в библиотеку, где Йерин передаст его Эйприл Райан. Веструм вложил всю свою веру в это заклинание.

Обновляя содержимое в стаканах, Брайан продолжал говорить, уже совсем не пряча ностальгических ноток:

— Я искал что-то, что сотрясёт этот мир до самого основания, и история о Разделе, которую поведал мне Мэнни, тянула на главного претендента в моём, хех, личном рейтинге. Ну и на пулитцеровку, конечно. Окрылённый мечтами о славе и красотках, я понёсся, как дурак, за Мэнни без вся-я-якой задней мысли… — он сделал очередной глоток и весь содрогнулся от крепости напитка. — Хотя нет, на заднице волосы как раз шевелились… в нехорошем предчувствии. Но я успокаивал себя, ведь самое ужасное из того, что могло случиться: это если бы вся эта байка оказалась очередным чёртовым розыгрышем! Так оно и случилось: я застрял здесь, потом узнал, что моё путешествие через Раздел заняло двести с хреном лет и привычного для меня мира больше нет. Вот так. Ни сенсации, ни пулитцеровки, ни красоток.

Брайан неожиданно выпрямился.

— Но вы ведь здесь не для того, чтобы писать мою биографию, м-м, веструм Тобиас? Вы здесь потому что каким-то образом прознали… о моей тени.

Тобиас ответил долгим, полным сожаления взглядом.

— Думаете, я ничего не понял? — Вестхауз горько усмехнулся. — Я заметил круги у вас под глазами. Вы не спали около суток и потому совершаете ошибки. Сам бог велел. Баланс. Или дьявол. Что для Часового есть дьявол, Тобиас? Молчите? Молчите так, словно выманиваете зверя из логова в свою ловушку из рун… только боитесь его спугнуть!

В нерешительности веструм сощурился. Брайан Вестхауз — прожигатель жизни, но по-чёрному запил, лишь когда узнал, какой сейчас год в Старке. С тех пор он не раз задавал каверзные вопросы священникам во время службы и даже устраивал скандалы в Храме. Но — да простит его Баланс! — Брайан был всегда несносен и всё же стал своим в определённых кругах Меркурии. И поэтому даже Орден не задавал вопросов, несмотря на то, что в его перемещении между мирами определённо имелись странности. Брайан не был наделён благословением Баланса и не являлся Скользящим, но каким-то чудом пересёк Раздел. Его путешествие заняло более двухсот лет, но для него время ощущалось иначе.

— Принцип дихотомии пронизывает всё учение Баланса, — тихо проговорил Тобиас. — Определённо, в нём есть место и для таких абстрактных понятий, как добро и зло, но обе эти категории не абсолютны в масштабах вселенных… но крайне важны для индивидуумов в частности, — он неторопливо приблизился к скамье; стук посоха заставлял разбросанные по веранде руны мигать по неровной линии. — Эта тень… стала для тебя личным дьяволом, не так ли? Из-за неё ты застрял между мирами и она же вызволила тебя оттуда.

Зазвучавший наконец-таки голос Тобиаса будто бы сместил своего рода Баланс в их беседе. Брайан мигом растерял всё своё красноречие и встал, опасно споткнулся о звякнувшую пустую бутыль (веструм подобрался, чтобы успеть на помощь) и налетел грудью на перила. Из пальцев вылетел стакан, звук разбившегося о скалы стекла заглушил шелест океана. Шатаясь, Вестхауз побрёл в дом, бормоча что-то про «ещё немного виски».

— Думаю, виски на сегодня достаточно, Брайан, — мягко заметил Тобиас, следуя за ним. Уже не скрываясь, руны засияли во всю силу, образовывая магический барьер. Что бы не случилось дальше, Бессонному точно не выбраться за пределы этого бунгало.

Вестхауз не слушал и брёл куда глаза глядят (благо, идти было особо некуда, комната, заполненная дымом трубочного табака, внутри оказалась совсем крошечной), но ненадолго замер напротив стены, сплошь увешанной коллекционными картами.

— Четы-ырнадцать лет я отдал Меркурии, — он разгладил помявшийся уголок аркадианского атласа. — Четырнадцать лет!

С грустью засмеявшись, Брайан прикрыл лицо рукой. Ноги слегка покосились, отвлекая его от раздумий и заставив продолжить свой пьяный бред:

— Коне-ечно, я путеше-ествовал, особенно по началу, — обогнув книжные шкафы, он едва не столкнулся лбом с буфетом пустых бутылок (явно имеющих какое-то значение). — Гонялся за историей Раздела, за Кинами.

Доковыляв до дальнего стеллажа, Вестхауз принялся его зачем-то освобождать.

— Изучал алхимию. Для неё ведь не нужен магический дар, — Брайан бережно переместил подзорную трубу на матрас. — Но в конечном итоге вернулся сюда. Ну, знаете, мне было тридцать два, я убежденный холостяк, а меркурианки умеют такое… кхе… — Брайан бросил на подоспевшего Тобиаса слегка виноватый взгляд и, пытаясь сгладить неловкую паузу, сунул тому в руки дребезжащее кнопками нечто: — Я знаю, вы презираете меня. С вашей точки зрения моё преодоление Раздела — не подвиг, а скорее преступление. Как же, человек моего уровня коснулся священного Баланса…

— Балансу нужны всякие люди, — уклончиво поспорил веструм. — Его слуги могут преследовать как высокие, так и вполне земные цели. В конце концов, мы все всего лишь люди.

Вестхауз сдвинул брови на переносице и выдыхнул:

— Но не каждому из них нашёптывает на ухо дьявол. Знаете, я ведь поведал вам почти всю свою жизнь, но даже не знаю, правда ли всё это. Я путаюсь… В каком году я застрял в Тибете? В тридцать третьем или тридцать четвёртом?

Веструм с трудом не позволял себе отводить взгляд, надеясь вовремя уловить любые признаки агрессии, но если и видел гнев, то человеческий, не потусторонний. И тень Брайана не тянулась к шее карикатурно когтистыми руками, заставляя героически выхватить талисман из кармана и вытянуть посох. Только сбивающий с ног перегар щекотал ноздри. Не выдержав, Тобиас сделал шаг назад и отвернулся к окну.

— Этот голос не затыкается ка-а-аждую ночь вот уже четырнадцать лет, — Брайан прервался на то ли смешок, то ли кашель. — Смешно признаться, я ему даже благодарен: за вырванные из моей жизни двести лет любой другой уже превратился бы в гниющие останки! Да где же, чёрт бы вас всех подрал, я её оставил?!

Поиски новой бутыли неожиданно заставили его замолчать — впервые за всю их беседу. Тишина повисла вместе со спёртым воздухом непроветриваемого помещения, оставив Тобиаса задумчиво щёлкать кнопками неизвестного ему устройства да разглядывать в окне задний дворик, где под навесом на подпорках стояла сложная металлическая конструкция. Поблёскивая зеркальными стёклами по бокам, она походила на повозку, только пока без колёс.

— Нравится? — дыхнул рядом Брайан. Стоило ему проследить за Тобиасом взглядом, как его глаза явственно заблестели: то ли от безумия, то ли от любви. — Шелби Мустанг, прямиком из тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года! Знаете, мне было бы шестьдесят пять, когда их начали выпускать, и это славно, что мне удалось заиметь такую красавицу сейчас, когда мне всего сорок шесть!

— И вы собираетесь разъезжать на нём по Меркурии, как на этом своём… велосипеде? — осторожно уточнил веструм.

— Что? Совсем нет! — Вестхауз с подозрительно неискренним смехом отмахнулся. — Но когда я узнал от друзей-Скользящих о такой штуке, то сразу понял: мы созданы друг для друга! Я просил то тех, то других переместить мне такие-то детали и вот, на досуге пытаюсь собрать… Для Аркадии это, увы, всего лишь металлолом, но если она каким-то макаром заведётся, то... у-у-ух! — он почти захлебнулся от представленной им картины, но живо вернулся в реальность: — Но руки всё же растут у меня не из того места, мда-а-а…

— Вы… просили друзей-Скользящих… что?..

Тобиас глубоко вдохнул, раздувая ноздри, представляя, как Скользящие, избранники Баланса, тут и там открывают порталы, протаскивая через Раздел очередную игрушку для запойного пьяницы с западных скал Меркурии, — и с усилием выдохнул, убеждая себя в том, что и в этом, определённо, заключается свой непостижимый замысел. Только теперь веструм заметил, что на кнопках загадочного устройства в его руках были изображены буквы латинского алфавита. Очевидно, все вещи, что с такой небрежностью раскидывал сейчас Брайан, принадлежали Старку.

— Брайан, ты когда-нибудь был счастлив… в Меркурии?

Вопрос застал Вестхауза врасплох, он вздёрнул брови и даже немного протрезвел.

— Ну… да? — сделав паузу, он крепко задумался. — Ровно до того момента, пока не выяснил, что путь назад мне заказан.

— То есть, до тех пор, пока этот мир не перестал подчиняться вашим желаниям?

— Что вы хотите этим сказать?

Расслабившись, Тобиас отставил посох к стене и присел на краешек матраса. Рядом с собой он расположил кнопочное устройство и, сцепив освободившиеся руки в замок, задумчиво сложил подбородок на кончики больших пальцев. Сам того не ведая, Брайан на многое пролил свет.

— Почти всё вы сказали сами, дорогой друг, — веструм продолжал наблюдать за насупившимся собеседником. — Вы хотели изменить мир. Вас не устраивала существующая реальность. Думаю, вы даже не понимали, насколько сильной была ваша… неудовлетворённость, пока не переместились в Аркадию. Пока Бессонное вас не выбрало, чтобы перекроить действительность по своему усмотрению.

— Вы как никак пытаетесь промыть мне мозг, святой отец! — фыркнул Вестхауз и вернулся к своему стеллажу. Он уже добрался до нижних полок со всяким тряпьём. — Хотите сказать, что я сам во всем виноват?

— Я хочу сказать, что Бессонное — не дьявол, но инструмент, что вы сами вольны использовать: во благо или же во зло.

Брайан криво улыбнулся.

— Но вы его боитесь, многоуважа-а-аемый веструм Тобиас… А почему, Бессонное не укладывается в вашу картину мира? Не подчиняется Балансу? А, хотя нет, ничего не говорите, я сам обо всём догадаюсь! Это… из-за Эйприл Райан, неправда ли? — Глава Ордена сжал челюсти, и Вестхауз очень вовремя обернулся, чтобы это заметить и расхохотаться: — А-а-а, можешь от меня не скрывать, седина в бороду, бес в ребро, как говорится!

— Не очень понимаю, о чём ты, — устало отмахнулся Тобиас и сунул руку обратно в карман.

— Ничего такого, о чём ты подумал, — хмыкнул Вестхауз. — Но я узнал этот взгляд. Эйприл как-то связана с Балансом. Она настолько важна, что вы наверняка и не заметили, насколько она привлекательная особа... и к тому же ещё слишком молода для этой вашей псевдофилософии! Но вас куда больше волнует, могу ли быть для неё опасен я.

— А можете? — Тобиас встал и потянулся к посоху.

— А-а-а, вот ты где! — вместо ответа Брайан выудил из-под слоя одежды что-то маленькое и металлическое. — Я уж думал, придётся отпирать кладовку!

Что-то громыхнуло, заставив бутылки в буфете жалобно задребезжать. Веструм так и замер с протянутой рукой, потом рухнул где сидел. На веранде что-то маленькое, похожее на птичью тушку, рухнуло наземь, истошно заорали чайки.

— Не разучился пока стрелять, сукин сын, есть ещё порох в пороховницах! — Вестхауз опустил руку, в зажатом ей предмете Тобиас запоздало узнал огнестрельное оружие, безусловно, тоже принадлежащее Старку: подобные аналоги совсем недавно стали производиться на Юге, но всё ещё были менее искусно исполнены и потому узнаваемы.

Подумать только, ещё мгновение назад дуло этого причудливо ужасного устройства было направлено в сторону веструма, и только чудом пуля не задела его и вырвалась наружу через дверной проём.

— А вы бы видели своё лицо, — Вестхауз мерзко ухмыльнулся. — Думали, что тут-то и настал ваш конец, да помолиться, видать, не успели!

Расхохотавшись, он вальяжно расселся в кресле, жутко довольный собой, закинул ногу на ногу и сложил руки на подлокотники: всё ещё зажатый в ладони ствол теперь смотрел безопасно в пол. Ещё не отошедший от шока, Тобиас выпрямился и промолвил не своим голосом:

— Кажется, вы всегда говорили, что держите дома ружьё.

— Не-е-ет, я всегда говорил, что держу дома пушку⁽²⁾! — с раздражением поправил Брайан. — Но откуда вам, священникам, знать разницу? Не волнуйтесь так, святой отец. За моей душой мно-о-ого грехов, но я не хочу прибавлять к ним убийство человека.

Вестхауз потрогал переносицу, сдвигая шляпу со взмокшего лба. Тобиас схватил посох и достал из кармана амулет.

— Не тратьте на меня свою магию, веструм, — предостерёг его Брайан, даже не глядя. — Я знаю, вы хотите помочь, изгнать из меня эту штуку, но… уже слишком поздно.

Он цыкнул и суетливо приподнялся, меняя положение ног, а затем продолжил:

— Знаете, я ведь ни разу не спал с тех пор, как попал в Аркадию. Только лежал, как дурак, и смотрел в темноту. Я начал пить только когда понял, что это мрак в моей собственной душе.

Сгустившийся в комнате сумрак только подчеркивал болезненную бледность лица. И тени усталости.

— Этот голос… нашёптывает мне страшные вещи. Я не хочу… — Брайан на мгновение запнулся. — Пока я ещё помню себя настоящего, я хочу всё прекратить. Авангард ведёт в Меркурию тиренов. Я знаю это. И собираюсь умереть, защищая… если не этот город, то хотя бы остатки ясного ума, что у меня остались. И утащить эту тварь за собой туда, откуда она вылезла, пусть это будет и сама преисподняя!

Вестхауз оглядел окружающий его беспорядок.

— И этот дом… — но с той нежностью, что промелькнула в его интонациях, Брайан не обращался даже к любимому виски. — Я построил его своими руками. Мой кусочек Старка посреди всего этого экзотического рая… Если где-то мне и место, то только здесь.

Он снова вернулся взглядом к веструму, серьёзный и как никогда уверенный в себе.

— Позвольте умереть, как подобает мужчине, Тобиас. Защищая то, что дорого, последним оружием, что у меня есть. И обещаю, что никогда больше не доставлю Ордену проблем, — и снова несдерживаемый смешок. — Обещаю.

Скоро Тобиас покинул бунгало. Он внутренне смеялся над собственной самонадеянностью. Это дело было завершено. Даже без помощи талисмана Баланса, и оно и понятно: артефакт не принадлежал Часовому, но был предназначен Эйприл Райан. А значит, стоило всё-таки заказать мазь для Йерина в аптеке миссис Касап, но может, ещё будет время на обратном пути? Ведь казавшаяся такой близкой смерть ждала веструма совсем не там, где он думал.

Тобиас смеялся на самим собой. Ведь его мнение о Брайане нисколько не изменилось: это был старый безнадёжный осёл. Безнадёжный и столь же несчастный.

Примечания:

В процессе написания главы поверхностно ознакомилась с английской версией. Думаю, игра актёров озвучки чрезмерно важна для восприятия персонажей, если бы в первое прохождение я играла не с переводом Snowball Studios, Тобиас, Карек и другие в этом фанфике были бы написаны совершенно по-другому.

1) САРВОДАЙЯ (санскр. Sarvodaya — подъем, возрождение всех). Понятие сарводайи впервые встречается в сочинениях джайна Ачарьи Самантабхадры (около 1 в. н.э.). Новую жизнь понятие получает у М.К.Ганди, ставившего целью создание в независимой Индии общества, свободного от угнетения и основанного на воплощении в жизнь религиозных принципов истины, ненасилия, веротерпимости и пр. [Определение взято отсюда https://iphlib.ru/library/collection/newphilenc/document/HASH01fe0f08865aa0b5a72b1bfd]

Вернуться к тексту

2) Небольшая отсылка к английскому переводу. В переводе от Snowball Studios в разговоре с Эйприл Брайан говорит: «А-а, хе-хе, у меня есть старое ружьё и пуль, хватит, чтобы угостить штук двадцать этих гоблинов». В английской версии он говорит: «I got an old gun locked up in the pantry. Enough bullets to take down at least two dozen of those goblins». На волю автора здесь обыграно то, что «gun» может быть не только ружьём, но и пистолетом.

Вернуться к тексту