Обхохочешься (гет)

Ну в общем, господа невидимые сущности, остается досказать немногое, а то устала я болтать с вами, в самом деле, а мне еще разобрать письма миссис Степлтон и карикатуру закончить на нашего мэра.

Через пару недель после того, как я поговорила с Памелой Роджерсон, вместо мистера Гринвуда в нашем офисе появились полицейские и устроили обыск. Они накануне как раз его взяли с поличным, когда он передавал взятку судье, ведущему дело Клементайна; ну а Гринвуд с перепугу наболтал про Ричера, что тот тоже не без греха. Оно, верно, было и вправду так, потому что, покуда шел обыск, Ричер стоял потупившись, бледный — ни дать ни взять Клементайн на последнем из заседаний, когда шли прения — ну а Барби заливалась слезами.

Полицейские ушли, оставив Ричеру предписание не выезжать из города. Ричер попросил меня сварить кофе на троих, и пока я возилась, тихо подошел. Я невольно вздрогнула и покосилась с опаской: не избавилась ли от одного ради другого, точно такого же? Но Ричер только печально смотрел на меня, а потом негромко спросил:

— Ты это сделала?

— Что? — буду я сознаваться, нашел дурочку.

— Донесла на Гринвуда, что он будет давать взятку. Больше ведь некому. Ты так его ненавидела, да?

Я мрачно на него посмотрела и раздраженно дернула плечами.

— Опомнитесь, мистер Ричер. Охота мне сидеть без хлеба, как теперь буду.

— Так ведь не хлебом единым, — усмехнулся он, и тут я допустила ошибку. Потому что у меня вырвалось:

— Не вам Христа цитировать.

— И вправду, — Ричер смотрел на меня пристально и как-то тяжело. Потом медленно кивнул.

— Я тебя не выдам. Это ни к чему. В конце концов, мне ты напрямую зла не сделала.

— И никому другому я не делала зла.

— Конечно, конечно. Ты далеко могла бы пойти, девочка. Жаль, учиться у тебя нет возможности. Но чует мое сердце, ты пробьешься и так.

Не полагаюсь на чуткость вашего сердца, мистер Ричер, но пока у меня в жизни белая полоса. После ареста Гринвуда я, понятное дело, осталась без работы и обратилась к Памеле Роджерсон. Теперь я секретарь при известной журналистке Марджори Стэплтон. Платят побольше, никаких приставаний и не нужно полдня шататься по холоду. А еще я продолжаю сотрудничать с одной из газет, рисую карикатуры. В общем, можно жить дальше, пусть кризис никак и не закончится. Да по-моему, это и не кризис уже, а так, обыденность. Мы уже привыкли.

Барби, впрочем, устроилась получше моего. Видела ее недавно в машине с каким-то молодчиком, и не похоже, что у них деловые отношения. Кофточка на Барби нарядней прежнего.

Ричер оказался вправду нечист на руку, но все его проступки потянули только на полгода тюрьмы и лишение права адвокатской практики. Гринвуду дали год, ну и адвокатом ему тоже больше не быть. Могу я про себя сказать, что отомщена? Наверное.

Что до Клементайна, процесс по его делу начался заново, и ему вынесли смертный приговор, который он не стал обжаловать. Но его все-таки не повесили, и вот почему.

В самый последний момент, когда ему уже надели капюшон и петлю, и палач нажал кнопку, чтобы открылся люк... Механизм заело. Видимо, не слишком-то за ним следили, и вот вдумалось ему сломаться именно в момент казни Клементайна. Бывает. А надо сказать, до Страстной недели оставалось два дня. Поломка оказалась серьезной, и за эти два дня ее едва удалось устранить. Но тут сперва тюремный священник, за ним — другие представители церкви, а там и разные известные личности стали требовать, чтобы Клементайна помиловали. Мол, негуманно заставлять человека, который и так пережил ужасные минуты, переживать их снова — даже убийцу. И что вы думаете? Губернатор округа вправду его помиловал. Причем аккурат в Страстную пятницу. Отпустили Варавву для праздника, получается так.

Впрочем, не то, чтобы отпустили... Смертную казнь заменили двадцатью годами каторги. Но зато живой. А дочь все-таки не увидит. Получил то, на что хотел обречь свою жену.

В общем, порок наказан, добродетель торжествует. Заканчиваю, господа невидимые сущности, и от души желаю вами всем в любой ситуации находить, над чем посмеяться. Помогает, правда.