Тьма и Свет (джен)

Команда корабля собралась в столовой. Реакция на объявление Сайтера была неоднозначной. Гномы были в восторге, а их пассажиры-люди — в ужасе.

— Как мы можем лететь на Лунитари? — возмутилась Китиара. — Это всего лишь красная точка в небе!

— О нет, — сказал Сайтер. — Лунитари — это большое шарообразное небесное тело, такое же, как Кринн и другие луны и планеты. По моим оценкам, его диаметр составляет 3500 миль, и он находится не менее чем в 150 тысячах миль от Кринна.

— Это выше моего понимания, — устало сказал Стурм. — Как мы могли залететь так высоко? Мы же не пролетели и двух дней.

— На самом деле, на этой высоте сложно определить время. Мы давно не видели солнца, но, судя по положению лун и звёзд, мы в воздухе уже пятьдесят четыре часа, — сказал Сайтер, сделав несколько заметок на столе. — И сорок две минуты.

— Ещё какие-нибудь д-доклады? — спросил Статтс.

— У нас закончился изюм, — сказал Фиттер.

— И мука, и бекон, и лук, — добавил Катвуд.

— Что у нас осталось из еды? — спросила Китиара.

Бёрдколл издал совсем не птичий пронзительный крик.

— Что он сказал?

— Фасоль. Шесть мешков сушеной белой фасоли, — ответил Ропериг.

— А как насчёт двигателя? — спросил Стурм. — Ты разобрался, как его починить?

— Твит-твидл-твит.

— Он сказал — нет, — перевел Беллкранк.

— Молниеносные баллоны держат неплохо, — сообщил Флэш. — Моя теория заключается в том, что холодный разреженный воздух оказывает меньшее сопротивление крыльям, поэтому двигателю не приходится так сильно работать.

— Чушь! — возразил Беллкранк. — Это мой эфирный воздух. Всё это хлопанье мешает нашему полёту. Если бы мы отрубили эти дурацкие крылья, мы бы долетели до Лунитари вдвое быстрее.

— Аэродинамический идиотизм! Этот большой мешок — просто огромное препятствие!

— Прекратите! — рявкнул Стурм. — Нет времени на эти нелепые споры. Я хочу знать, что произойдёт, когда мы приземлимся на Лунитари.

Десять пар гномьих глаз посмотрели на него и моргнули. "Они делают это в унисон", — подумал он, — "просто чтобы меня нервировать."

— Ну так что?

— Мы приземлимся? — спросил Уинговер.

— Как? Двигатели не отключаются.

Комната буквально гудела от яростно работающих мозгов гномов. Ропериг затрясся.

— Что делает терпящий бедствие корабль, когда его несёт на отмель? — лихорадочно спросил он.

— Разбивается и тонет, — ответил Беллкранк.

— Нет, нет! Он бросает якорь!

Стурм и Китиара улыбнулись. Вот это они могли понять. В отличие от рассуждений о молниях и эфирном воздухе — бросать якорь!

— У нас есть якорь? — спросил Фиттер.

— У нас есть несколько крюков примерно такого размера, — ответил Уинговер, протягивая руки на расстоянии около фута.

— Они не остановят "Повелителя Облаков".

— Я смогу сделать из них один большой, — поклялся Беллкранк. — Если мы свяжем несколько лестниц и железных деталей…

— Но что, если мы не заглушим двигатель? — спросил Стурм. — Никакой якорь в мире нас не остановит.

Китиара склонила голову и строго посмотрела на Статтса.

— Так что? — спросила она.

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы с-сделать якорь? — спросил Статтс.

— С вашей помощью, может, часа три, — ответил Беллкранк.

— Когда мы д-достигнем Лунитари? — спросил Статтс Сайтера.

Сайтер нацарапал что-то на столе, завернул за угол и поднялся на другую сторону.

— На данный момент... Мы достигнем Лунитари через пять часов шестнадцать минут.

— Флэш и Б-бёрдколл продолжат работать над двигателем. Если н-нет другого пути, нам, возможно, придётся разбить двигатель п-прежде чем мы сможем сесть.

Гномы разразились криками ужаса. Люди тоже возражали.

— Как мы вообще доберемся домой, если вы сломаете двигатель? — спросила Китиара. — Мы навсегда застрянем на Лунитари.

— Если мы потерпим к-крушение, то пробудем на Лунитари гораздо дольше и получим гораздо меньше удовольствия, — сказал Статтс. — М-мы умрем.

— Мы с Фиттером сделаем якорный канат, — сказал Ропериг, спускаясь вниз.

— Я заполню рубку нашими одеялами и подушками, — предложил Катвуд. — Так у нас будет что-то, что смягчит удар, когда мы… э-э… приземлимся.

Гномы разошлись по своим делам, а Стурм и Китиара остались в столовой. Сквозь световой люк виднелась алая луна. Вместе они посмотрели на Лунитари. Стурм сказал:

— Другой мир. Интересно, какой он?

— Кто знает? Гномы могут строить теории; я всего лишь воин, — сказала Китиара. Она вздохнула.

— Если мы окажемся там, надеюсь, нам придётся сражаться.

— У тебя на уме всегда одни битвы... В каждом месте есть своё представление о добре и зле.

— О, мне всё равно, за кого я сражаюсь. Битва — моя добродетель. С мечом в руке и верным товарищем рядом ты не ошибёшься.

Она вложила руку в толстой перчатке в руку Стурма. Он ответил на её пожатие, но не смог развеять тревогу, вызванную её словами.

Гномы, когда вдохновлялись, обладали колоссальным запасом энергии. Беллкранк выковал чудовищный якорь с четырьмя лапами и огромным грузом, собранным из разрозненных металлических деталей со всего корабля. Стремясь утяжелить свое творение, он стащил из столовой ступеньки лестницы, дверные ручки, ложки, дверные петли, и только угрозой применения силы удалось отговорить его от снятия половины ручек управления из рубки Уинговера.

Ропериг и Фиттер сплели достаточно прочный трос; по правде говоря, их первый вариант оказался слишком толстым, чтобы продеть его в проушину, которую Беллкранк сделал в якоре. Катвуд завалил столовую подушками и одеялами, так что было трудно пройти к рулевой рубке.

Лунитари с каждым часом заметно становилась все больше. Из безликого красного шара она превратилась в темно-красные горные вершины, пурпурные долины и широкие алые равнины.

Статтс и Уинговер бесконечно спорили о том, почему на луне преобладают красные оттенки. Как обычно, они так ничего и не решили. Китиара совершила ошибку, спросив, почему они летят прямо вниз на Лунитари, хотя с самого Кринна летели вверх.

— Всё это вопрос относительности, — сказал Уинговер. — На Лунитари верх — это низ, а низ на Лунитари будет верхом на Кринне.

Она отложила меч, который достала, чтобы отполировать и заточить.

— Ты хочешь сказать, что если я выроню камень из руки на Лунитари, он поднимется в воздух и в конце концов упадёт на Кринн?

Уинговер трижды молча открывал и закрывал рот. Выражение его лица становилось всё более озадаченным. Наконец Китиара спросила:

— Что удержит наши ноги на Луне? Не упадём ли мы обратно?

Уинговер выглядел поражённым. Статтс усмехнулся.

— То же давление, которое удерживало вас на плодородной почве К-Кринна, позволит нам нормально ходить по Л-Лунитари, — сказал он.

— Давление? — спросил Стурм.

— Да, давление воздуха. Воздух имеет вес, знаешь ли.

— Понятно, — сказала Китиара. — Но что же удерживает воздух на месте?

Теперь настала очередь Статтса выглядеть поражённым. Стурм вывел их из научного тупика.

— Я хочу знать, будут ли там люди? — спросил он.

— Почему нет? — удивился Уинговер. — Если воздух сгустится и потеплеет, мы, возможно, обнаружим на Лунитари вполне обычных людей.

Китиара провела точильным камнем по всей длине своего клинка.

"Странно", — подумала она, — "что такие же люди, как мы, живут на Луне. Интересно, что они видят, когда смотрят вверх — вниз? — на наш мир".

Бёрдколл свистнул с нижней палубы, привлекая внимание. Беллкранк убрал лестницу на полпути, так что щебечущий гном не мог дотянуться до перекладины, чтобы подняться. Статтс и Стурм просунули руки в открытый люк и втащили его. Бёрдколл пространно объяснил, и Статтс перевел.

— Он говорит, что они с Ф-Флэшем нашли способ отключить двигатель до посадки. Они перережут главный кабель питания на высоте тридцати метров и синхронизируют взмахи крыльев так, чтобы они зафиксировались их в выдвинутом положении. Таким образом, мы сможем спланировать на посадку.

— А если они этого не сделают?

Бёрдколл поднял руку, сложив пальцы вместе. Его ладонь нырнула в раскрытую ладонь другой, и они с хрустом ударились друг о друга.

— У нас н-нет другого выбора, кроме как попробовать.

Остальные согласились. Бёрдколл спустился на палубу и поспешил к своему двигателю. Ропериг и Фиттер сложили якорь и трос на палубе у кормы корабля. Катвуд, Сайтер и Рейнспот упаковали в коробки все самые ценные вещи — инструменты, приборы и большую книгу учета с записями о плотности изюма в кексах — и зарыли их среди подушек в столовой.

— Что я могу сделать? — спросил Стурм у Уинговера.

— Ты можешь выбросить якорь, когда мы скажем.

— Я тоже могу кое-что сделать, — сказала Китиара.

— Почему бы тебе не пойти в машинное отделение и не помочь Флэшу и Бёрдколлу? Они не могут одновременно обслуживать двигатель и перерезать силовой кабель, — сказал гном.

Она подняла меч так, чтобы рукоять оказалась на уровне подбородка.

— Перережу этим? — спросила она.

— Конечно.

— Хорошо.

Китиара надела ножны на клинок и начала спускаться по укороченной лестнице.

— Когда захочешь, чтобы я перерезала кабель, труби в этот ваш безумный рог, — сказала она. — Это будет моим сигналом.

— Кит, — тихо позвал Стурм, заставив её остановиться. — Да направит твою руку Паладайн.

— Сомневаюсь, что мне понадобится божественная помощь. Я рубила вещи и потолще, чем кабель! — Она криво улыбнулась.

Теперь в поле зрения не было ничего, кроме Лунитари. Хотя Уинговер не изменил курс, луна, казалось, опустилась с зенита и теперь была прямо по курсу. С каждой минутой красный пейзаж расползался по линии горизонта. Вскоре летучий корабль влетел в фиолетовое небо, а внизу — простиралась красная земля. Высотомер снова заработал.

— Семь тысяч двести футов. Четыре минуты до контакта, — сказал Уинговер.

Мимо промелькнула вереница зазубренных пиков. Уинговер резко вывернул штурвал влево. Крылья правого борта перемахнули острые шпили, едва ли не касаясь их. «Повелитель облаков» накренился ещё сильнее, почти завалившись на бок. Из столовой доносились тихие удары и приглушённые крики.

— Ого-го-го! — закричал Уинговер. — Ещё зубцы!

Нос судна врезался в изящную вершину и снес ее прочь. Облако красного песка и пыли ударило в окна рубки. Уинговер отчаянно нажимал на рычаги и крутил штурвал.

Летающий корабль взмывал носом вверх, затем хвостом. Стурм шатался взад и вперёд. Он чувствовал себя горошиной, которую трясут в чашке. Скалы исчезли, открыв вид на плоские столовые горы, разделённые глубокими каньонами. Корабль опустился на тысячу футов. Стурм открыл дверь. По палубе снаружи потекла струйка растаявшего льда.

— Я иду на корму! — сказал он.

Уинговер быстро кивнул в ответ. Он вышел из двери как раз в тот момент, когда дирижабль накренился в ту сторону. Стурм чуть не перелетел головой через перила. Алый мир пронесся мимо с ужасающей скоростью, казалось, гораздо быстрее, чем когда они плыли сквозь высокие облака. Он почувствовал приступ головокружения, но оно быстро подчинилось его стальной воле.

Стурм пошатываясь двинулся к корме, отскочив от поручня к стене рубки. Он мельком увидел странно искаженное лицо в одном из иллюминаторов столовой. Это был Фиттер, его нос картошкой и румяные губы были расплющены и прижаты к стеклу. Ветер хлестал Стурма, когда он приближался к якорю. Шарнирный хвост сгибался и разгибался под контролем Уинговера. Стурм обхватил рукой стойку хвостового шарнира чтобы удержаться на ногах.

Плато сменилось безликой равниной. Тёмно-красная почва была гладкой и ровной. "По крайней мере, Паладайн предоставил им не загромождённое место для посадки летающего корабля!" — Стурм отпустил рулевой шарнир и взял якорь в руки.

Беллкранк хорошо поработал; большой крюк весил почти столько же, сколько и сам Стурм. Он с трудом прижал его к поручню. Они были совсем низко. Земля напоминала мраморную плиту цвета крови. "Давай, Уинговер. Труби в рог сейчас же", — подумал Стурм.

Они оказалось уже слишком низко. "Он забыл", — подумал Стурм. "Мы слишком низко. Он забыл, что нужно трубить в рог! Или он сам не услышал его в порыве ветра и звуках биения сердца?"

После секундной нерешительности Стурм перекинул якорь через борт. Разноцветная веревка, сплетенная из всего, что Ропериг смог найти — шнура, занавесок, рубашек и гномьего белья — потянулась за крюком, петля за петлей. Ропериг сказал, что сделал 110 футов троса. Более чем достаточно. Моток быстро уменьшался. С щелчком он закончился, и тяжелый металлический якорь помчался за летающим кораблём. Стурм бросил его слишком рано.

Он наклонился вперёд, следя за тем, как крюк всё ближе и ближе опускается к красной почве. Стурм остановился у двери рубки, ожидая, что якорь отскочит назад или разобьётся при ударе, но этого не произошло. Якорь вонзился в поверхность луны, пропахав широкую, глубокую борозду. Он распахнул дверь. Уинговер держал руку на шнуре гудка.

— Не делай этого! — закричал Стурм. — Земля внизу — она не твёрдая!

Уинговер отдёрнул руку от шнура, словно тот обжёг его.

— Не твёрдая?

— Я бросил якорь, и он плывёт по равнине, словно по воде. Если мы сядем, мы утонем!

— У нас не осталось времени. Мы уже менее чем в ста футах!

Стурм подошел к поручню, отчаянно глядя на мягкую землю.

"Что делать? Что делать!" — Он увидел камни.

— Давай вправо! — прокричал он. — Твёрдая земля справа!

Уинговер крутанул штурвал. Правое заднее крыло коснулось Лунитари. Оно нырнуло в пыль и выскочило невредимым. Стурм чувствовал частицы пыли в воздухе. Камни стали мелькать чаще, и рыхлая алая пыль сменилась каменистой равниной.

— А-а-а-га!

«Повелитель облаков» дрожал, словно живой. Кожаные крылья, как у летучей мыши поднялись в изящной дуге и застыли. Стурм бросился в рубку через дверь, возле которой стоял и приземлился на живот. Он крепко закрыл голову руками. Колёса соприкоснулись, прокрутились и сломались с хрустящим, надрывным звуком.

Когда корпус летающего корабля врезался в Лунитари, нос взбрыкнул, поднялся и дернулся влево. Стурм покатился по палубе. «Повелитель облаков» мчался вперёд, оставляя за собой глубокий след среди грязи и камней. Наконец, словно слишком уставший, чтобы продолжать движение, летающий корабль со скрипом и скрежетом остановился.

(отредактировано, но не бечено)