Нимфадора и история любви (гет)

Я тайно и горько ревную,

Ольга Берггольц

Ремус Люпин сидел в маленькой, но очень уютной комнатке в Хогвартсе и думал, ожидая, когда придут Гарри с друзьями, Драко и Поппи. Со времени гибели Волдеморта прошёл месяц. Учебный год закончился вчера и, к огромной радости студентов, без переводных экзаменов. Хогвартс-экспресс увёз всех по домам сегодня утром, поэтому школа казалась непривычно тихой, пустой и какой-то осиротевшей. На самом деле, в ней осталось несколько человек — преподаватели, четыре студента, Ремус и Сириус, почти всё время проводивший рядом с Тонкс. Её состояние долгое время оставалось стабильно плохим, но около недели назад стали заметны какие-то признаки улучшения. Казалось, что Тонкс по капле отвоёвывает своё право на жизнь…

Ремус вздохнул. Он любил Тонкс — её было просто невозможно не любить. Она стала для него младшей сестрёнкой, заботливой и ласковой. Ремус улыбнулся, вспомнив, как Тонкс отреагировала на сообщение о том, что он — оборотень. Промолчав, но, крепко задумавшись, она проходила несколько дней по дому, продолжая так же, как раньше, общаться с Ремусом. Затем, радостная и светящаяся счастьем, Тонкс заявила, что на каникулах она сама будет помогать ему, и тогда им не придётся беспокоить мадам Помфри…

Раздался стук в дверь. Ремус крикнул: “Войдите!” и отложил в сторону книгу, которую бездумно держал в руках. В комнату вошли те, кого он ждал — друзья Тонкс, которым она просила рассказать о своей тайне. Он посмотрел на мадам Помфри. Она одобряюще ответила ему взглядом, и он начал говорить…

* * *

Профессор Дамблдор прошёлся по своему кабинету, держа в руках какой-то альбом, и подошёл к Фоуксу. Обменявшись с ним долгим понимающим взглядом, он сел в кресло, поджидая Минерву МакГонагалл, которая не заставила себя долго ждать.

— Альбус, с тобой всё в порядке? — обеспокоено спросила она, медленно приблизившись к столу директора.

Профессор Дамблдор помолчал.

— Минерва, — начал он и остановился.

— Что, Альбус?

— Минерва,… почему так трудно… — не договорил директор и замолк.

Профессор МакГонагалл поняла его даже без продолжения.

— Альбус, — сказала она, садясь в кресло напротив директора, — мы должны были сказать ему об этом ещё пятнадцать лет назад, но Тонкс не захотела этого. Мы должны были рассказать всё сразу после победы, но он пришёл в себя только неделю назад. Мы приняли уже все меры предосторожности, стараясь оттянуть этот разговор, но больше ждать нельзя. Северус хочет увидеть Тонкс, побыть с ней рядом… — он теряет интерес к жизни…

— Он потерял его пятнадцать лет назад, Минерва, — неожиданно прервал её директор.

— Да, Альбус, ты прав, Тонкс была его смыслом жизни, так же как им была и борьба против Волдеморта. Но сейчас… мы должны поговорить с ним…

— Ремус рассказал всё Сириусу, и теперь он не отходит от Нимфадоры и клянёт себя в том, что ничего не почувствовал, обвиняя себя в эгоизме… — сказал профессор Дамблдор. — Сейчас они с Поппи рассказывают эту историю детям…

Минерва МакГонагалл внимательно слушала директора.

— Но как…как я смогу сказать Северусу то, что знаем только я и Нимфадора? — сказал тихо директор. — Он не вынесет этого…

— Альбус, мы должны…— так же тихо ответила профессор Трансфигурации.

Директор неуверенно кивнул, и они вышли, закрыв за собой дверь.

* * *

Северус Снейп уютно устроился в кресле рядом с камином. “Камин… — думал он. — Тонкс любила смотреть на огонь в камине… Тонкс…” Неделю назад он смог встать с постели. Многочисленные раны, полученные во время пребывания у Волдеморта, затянулись довольно быстро, оставив после себя лихорадку, трепавшую его несколько мучительно долгих дней. Как только он смог сделать самостоятельно несколько шагов, он стал просить, чтобы его отпустили к Тонкс. На все эти просьбы мадам Помфри отвечала решительным отказом, объясняя это тем, что он ещё слишком слаб для того, чтобы подниматься так высоко…

В дверь тихо постучали. “Заходите”, — сказал Северус. Дверь открылась, и на пороге появились Минерва МакГонагалл и Альбус Дамблдор.

— Здравствуйте, — поприветствовал их Северус, повернув лицо опять в сторону камина.

— Здравствуй, Северус, — ответил профессор Дамблдор. — Ты разрешишь нам сесть?

Он безразлично кивнул в ответ. Директор, наколдовав себе ещё одно кресло, сел напротив Северуса, а профессор МакГонагалл устроилась на маленьком диванчике. Наступила тишина.

— Что привело вас ко мне, Альбус? — Северус решил первым нарушить молчание.

— Я бы хотел поговорить с тобой, мой мальчик…

— О чём? — чёрные глаза блеснули отблеском огня.

— О Нимфадоре, — сказал директор и замолчал.

— Она любила, чтобы её называли Тонкс, — как-то отстранённо произнёс Северус.

— Я хочу рассказать тебе кое-что, Северус, — решился директор. — По просьбе Нимфадоры… О том, что произошло с ней больше, чем пятнадцать лет назад, в то время, когда ты находился в Азкабане.

— Я вас слушаю, Альбус…

Директор вздохнул и начал свою печальную повесть…

* * *

Казалось, что в комнате находятся три статуи, три изваянья, освещаемые лишь искрами огни в камине. Профессор Дамблдор закончил рассказывать несколько минут назад, и…всё будто замерло,… словно время вокруг них остановило свой бег, услышав историю любви девушки и молодого человека, связанных теперь общим горем,… которое одна хранила в своём сердце пятнадцать лет, и о котором другой ничего не знал все эти годы.

— Северус, — решила подать голос Минерва МакГонагалл. — Как ты?

Он даже не услышал вопроса, лишь в висках колоколом стучало: “Она слишком любила тебя для того, чтобы причинить боль или позволить это кому-нибудь…”

— Северус, — позвал его директор.

— Я должен был… догадаться… — тихо сказал он надтреснутым голосом. — Она не хотела меня видеть,… разговаривать со мной…

Да, он слишком хорошо помнил этот разговор, который обретал теперь для него совсем иной смысл…

* * *

Это случилось на самом первом собрании Ордена Феникса. Первом для них обоих. Он догнал её в коридоре и стал буквально умолять о разговоре…

— Тонкс, пожалуйста…

— Нет, Северус, — утомлённо сказала она и сделала попытку уйти.

— Прошу, — упрашивал он, — нам надо поговорить.

— Нам не о чём говорить, — бросила она и, повернувшись, чтобы уйти, еле слышно сказала: “Прости меня….”

Он стоял посреди пустого коридора, пытаясь придти в себя. Внезапно он почувствовал на своём плече чью-то руку.

— Северус, — услышал он голос Ремуса Люпина, — не проси её поговорить с тобой.

— Почему? — обречённо спросил Северус.

— Я… не могу сказать тебе… — помолчав, ответил Ремус. — Просто… просто поверь мне, что не стоит делать этого…

— Ремус, — впервые Северус обратился к своему бывшему врагу по имени, подсознательно чувствуя, что нечто, произошедшее с Тонкс, невольно сблизило их, — ты никогда не выступал против наших отношений, всегда был на нашей стороне... Что с ней случилось?

Ремус Люпин покачал головой, пряча глаза.

— Я не могу рассказать тебе, — отвернулся он. — Извини…

* * *

Северус повернулся к профессору Дамблдору, поникшему в кресле у камина, и, немного помедлив, спросил, стараясь не выдать всё то, что творилось сейчас у него в душе:

— Почему вы не пускали меня к ней?

— Ты должен был сначала узнать… — ответил директор, отводя глаза. — Но это ещё не всё, Северус.

Профессор Зельеделья вопросительно посмотрел на Альбуса Дамблдора, краем глаза заметив, что Минерва МакГонагалл удивлена не меньше него.

— Для этого я должен позвать ещё кое-кого, если ты не возражаешь, — продолжал тот.

Северус молча кивнул, даже не задумываясь о том, кого может привести профессор Дамблдор к нему в комнату. Он до сих пор пребывал в каком-то потрясении, пытаясь разобраться в своих чувствах в этот момент. Смерть ребёнка, ЕГО ребёнка, перевернула весь мир с ног на голову. Здесь было всё: и горечь потери, и бессмысленная злость на всех тех, кто скрывал это от него, и боль. Почти физическая боль беспомощности. Он не был рядом с Тонкс, когда она пережила этот страшный удар, он не почувствовал ничего во время их последующих редких встреч…. Ничего…

— Северус, — тихий голос профессора МакГонагалл вывел его из размышлений.

Он поднял голову и оглядел присутствующих. Они сидели на наколдованных диванчиках рядом со стенами, молча переглядываясь друг с другом. Рон Уизли, обнимающий Гермиону Грейнджер, великий Гарри Поттер, пытающийся вывести из оцепенения Драко Малфоя, Ремус Люпин, тихо разговаривающий о чём-то с мадам Помфри…

— Сн…Северус, — неуверенно позвал его кто-то.

— Здравствуй, …Сириус, — поздоровался он и посмотрел на Сириуса, один только вид которого мог привести в ужас кого угодно. Он выглядел так же, каким был после побега из Азкабана — бледным, с кругами под глазами…

— Я могу сесть рядом с тобой? — спросил он, всем своим видом показывая, что даже не надеется на положительный ответ.

— Садись, — ответил Северус, удивив этим не только большинство присутствующих, но и самого себя. Сириус молча сел, одним взмахом палочки сотворив себе кресло.

— Я бы хотел попросить вас послушать кое-что, — прозвучал в комнате голос профессора Дамблдора. — Я думаю, что эта информация будет очень важна для многих людей, находящихся в этой комнате.

Все замолчали и уставились на него.

— Когда-то, — начал рассказывать директор, — я по просьбе родителей одной маленькой девочки стал крёстным отцом. На крестины пришли многие волшебники и ведьмы, среди которых была моя очень хорошая подруга, Деметра, которой, к сожалению, уже нет в живых. Деметра владела очень редким даром: она могла видеть будущее и делать предсказания, которые чаще всего сбывались. Посмотрев на маленькую Нимфадору, мирно спящую на руках у матери, она отозвала меня в сторону и попросила о встрече. Увидевшись с ней на следующий день, я узнал, что она составила примерную карту будущего моей крестницы и пришла ко мне после этого с не очень хорошим предсказанием, которое, к несчастью, сбылось.

Он умолк, и воцарилась тишина.

— А какое было предсказание? — раздался голос Драко.

— Суть его была в следующем: в шестнадцать лет Нимфадора встретит человека, который полюбит её и которого полюбит она. Дважды она спасёт его от смерти, ставя под угрозу чью-то жизнь. В первый раз это будет жизнь родного для неё человека, во второй раз — её собственная. Именно поэтому, Сириус, — повернулся к нему директор, — я был так удивлён, когда узнал об отношениях Нимфадоры и Северуса… Мне больше нечего вам сказать.

Тишина, наступившая после этих слов профессора Дамблдора, давила и, казалось, обволакивала всё в комнате. Она была настолько ощутимой, что, возможно, её можно было даже потрогать. Переговариваясь шёпотом, все начали выходить. Наконец, через несколько минут в комнате остался только Северус Снейп, недвижимо сидящий перед камином…