Сумасшествие вдвоем (часть I) (гет)

Над дверью барельеф — меч и головка лани,

А рядом шнур, ведущий к фонарю.

На острове моих воспоминаний

Я никогда ту дверь не отворю!

Н. Лохвицкая

Драко заявляется ко мне в кабинет как ни в чём не бывало. А как иначе? Я искуснейший маг, особенно в области работы с памятью. Тем не менее, я беззастенчиво кладу волшебную палочку поближе к правой руке.

— Мистер Малфой, вы что-то хо... — начинаю я и осекаюсь.

Драко стремительными шагами проходит через кабинет и вручает мне письмо. И ладно бы письмо, но к нему всё ещё привязана сова, которая мгновенно сметает со стола все пергаменты и впивается мёртвой хваткой мне в руку.

— А птицу вы зачем принесли? — спрашиваю я устало.

Я не выражаю изумления — сумасшедших лучше не провоцировать, я ограничиваюсь сдержанным интересом.

— Чтоб вы не думали, что письмо кто-то трогал до вас.

Да я и не думаю. Видимо, школа Тёмного Лорда оставила глубокий след в неокрепшей психике Драко.

— Что там? Завещание Волдеморта? — морщась оттого, что птица продолжает когтить мне руку, я успокаиваю её Петрификусом, переставляю, как чучело, на стол и, наконец, разворачиваю записку в полторы строчки.

Мерлин, какая таинственность! Драко смотрит на меня в священном ужасе, как будто до сих пор не привык, что Хозяин умер. Когда я откладываю послание на стол, где разбросаны клочки пергамента и совиный пух, ужас юного Малфоя делается паническим. Салазар и все его предки! Сегодня пятница, и я решаю проявить великодушие. Удручённо качаю головой, глядя на Драко, и в лучших традициях конспирации сжигаю письмо в воздухе.

Драко облегчённо переводит дыхание. Не стоит задаваться вопросом, откуда у него такая мнительность. Стоит задуматься, откуда такая осведомлённость. Буквально позавчера мне пришло послание из Министерства с вежливой просьбой явиться хотя бы на одно закрытое собрание Визенгамота. И то письмо было действительно тайным. Тем не менее, Драко здесь, а его сова успела слетать до Малфой-Мэнора и обратно. Малфои, Малфои...

— Так что вы скажете, сэр? — нервно вопрошает наследник славного рода.

Я ничего не говорю. Я посасываю истерзанное птичьими когтями запястье. Тяну паузу и думаю. В основном над тем, почему мне вечно больше всех надо, и почему жизнь меня ничему не учит. Определённо, Нарцисса жаждет свидания не из-за моих прекрасных глаз, а из-за моего завтрашнего визита в Визенгамот. К чёрту Нарциссу. Но если Люциус наложит на себя руки, в этом буду мистическим образом виноват я. К чёрту Люциуса.

Я раздражённо выдвигаю ящик стола, достаю пузырёк с экстрактом бадьяна (они у меня по старой памяти распиханы везде) и начинаю равномерно втирать зелье в руку, мрачно косясь на замороженную сову. Может, вообще не ходить на это заседание? Я, в принципе, не обязан. Но как же Долг? Я ведь преподаватель Хогвартса, декан и без того непопулярного факультета. А не счастливый психопат, который может с утра выписаться из лечебницы, а к вечеру повеситься на собственном шарфе. В конце концов, меня будут спрашивать не только про Люциуса...

— Так что, сэр? Это значит — нет? — не выдерживает Драко, когда я, тщательно смазав царапины, возвращаю пузырёк в ящик.

Я соединяю пальцы в замок, опираюсь на них подбородком и продолжаю молча смотреть на него, пока до Малфоя не доходит, что аудиенция окончена. Драко краснеет сразу и всем лицом, а его светлые глаза начинают темнеть от ярости. Пусть попробует снова поднять на меня палочку, и я завтра же порасскажу про него на увесистый Азкабан. Могу этим пригрозить, по крайней мере.

Но Драко сдаётся раньше и удаляется, бормоча проклятья. Я прислушиваюсь из научного интереса, не различаю ничего нового и с лёгким сердцем запускаю сову ему в спину. Сова едва успевает расправить крылья, чтобы разминуться с притолокой, крылья ударяют Драко по голове, и освобождённая птица уносится вглубь подземелий. Малфой оборачивается с выражением ужаса на лице.

— Завтра в девять, мистер Малфой. Здесь же, — сообщаю я и захлопываю дверь магией.

Может, его мать испугается и не придёт?

* * *

Но Нарцисса приходит. Поздним вечером следующего дня я сижу в том же кресле, подперев рукой голову, а супруга опального Люциуса стоит рядом, облокотившись на стол, и методично втолковывает, что и как я должен излагать на малом собрании Визенгамота, чтобы не возникло расхождений с показаниями, которые дадут она и Драко. Основные пункты и даты Нарцисса для верности записала на пергаменте, я давно пробежал его глазами и поэтому почти не слушаю её слов. Но для Нарциссы важно оказать психологическое воздействие. Её лицо выражает тихую скорбь, её прекрасные волосы сияющим водопадом переброшены через одно плечо, её светлые слёзы падают на рукав моей мантии. Там, где ткань промокает от слёз, она из серой становится чёрной. Чтоб ты провалилась, Нарцисса!

Не сказать, что я так уж ненавижу её, но возненавижу, если попадусь на этом вранье. Так называемое чутьё разведчика подсказывает, что я попадусь, но не объясняет, в какой момент. И настоятельно советует не заступаться за Люциуса. А я очень верю этому чутью. Оно обитает по соседству со здравым смыслом и чувством самосохранения. Очень полезные и нужные качества. Не то что отупение, отголосок благодарности и тень жалости. Я встряхиваю головой, отгоняя ненужные эмоции и пытаясь подманить нужные. А потом поднимаю палочку и сжигаю в воздухе принесённый Нарциссой пергамент. Вот его уж точно надо сжечь по прочтении! Нарцисса вздрагивает и осекается на полуслове. Я собираю пепел над столом в аккуратную кучку и левитирую его в камин. Когда авроры явятся обыскивать мой кабинет, я скажу себе за это спасибо. Но исключительно за это.

Азкабан, Азкабан, Азкабан — гудит у меня в голове надоедливый колокол. Нарцисса не понимает, а точнее, делает вид, что не понимает — дело не только в Люциусе. Стоит мне единожды проколоться, и всё, что мне условно простили благодаря заступничеству Дамблдора, предстанет в совершенно ином ракурсе. Опять всплывёт популярный вопрос, чьим человеком я был в действительности, а грань на самом деле столь тонка, что укрывательство старых приятелей способно качнуть весы не в ту сторону. Это может быть действительно опасно. Очень опасно. Даже если меня чудом не посадят, осадок непременно останется. А я, повторяю, профессор Хогвартса и т.д. и т.п. Да, но что ж тогда с Люциусом?

— Северус, пожалуйста... — губы Нарциссы начинают дрожать, голубые озера глаз вновь наполняются слезами.

Она порывисто хватается руками за подлокотник, и я поскорее вскакиваю, отгораживаясь от неё креслом. Я не хочу, чтобы она, как в прошлый раз, кидалась мне на шею и рвала мантию — её сынок уже испортил одну.

— Что тебе стоит?! — с отчаяньем стонет Нарцисса, продолжая судорожно держаться за подлокотник. — Ты теперь в фаворе, тебе поверят... Люциус всегда был к тебе благосклонен!

Что да, то да. Никогда я не был в таком фаворе, как сейчас. Даже при Тёмном Лорде.

— Благосклонность Люциуса ни разу не стоила ему дороже булавки, — напоминаю я, — он не сел бы из-за меня в Азкабан.

Лучшее, что мог сделать Люциус — сесть рядышком со мной на факультетской скамье. И не то чтобы я этого не ценил — я прекрасно помню, как отвратительно себя чувствовал, когда распределение развело меня с Лили. Но это было много лет назад, и с тех пор благоволение сиятельного Малфоя не поднималась выше обозначенной планки. На службе у Волдеморта он бы с удовольствием проглотил меня, если бы смог. В рядах Пожирателей шла жёсткая конкуренция. Я даже не могу сказать, что Люциус был мне другом. С другой стороны, если не он, то кто же?

— Каждый старается в меру своих сил, — настойчиво возражает Нарцисса. — Я не сомневаюсь, что ты в силах ему помочь. Так помоги! Малфои никогда не оставались в долгу. Ты же знаешь — я сделаю всё для мужа!

— Но не для меня! — я, наконец, теряю терпение. — Сомневаюсь, что ты хоть раз навестишь меня в Азкабане, Нарцисса! И никакая плата мне там не пригодится. Ты знаешь, что значит солгать на закрытом собрании? Нет? Это сразу гарантирует год заключения. И нет такого человека, ради которого я на это пойду.

Такой человек, может, и есть, но это точно не Люциус. Нарцисса выпрямляется, белея лицом, и бессильно роняет руки. Сразу становится заметно, как она исхудала, и какие тени легли под её глазами от долгой бессонницы.

— Зачем же ты согласился встретиться? — прошептала она.

Затем, что не дружу с головой. Я до сих пор не уверен, что приглашать её в Хогвартс было удачным решением. Но, по крайней мере, этому можно подобрать логичное объяснение — здесь учится её сын. Официально ей не запрещается бывать, где угодно. Куда подозрительнее было бы назначать свидание Нарциссе Малфой где-нибудь в «Кабаньей голове». Я почти не сомневаюсь, что за ней следят. За родственниками многих Пожирателей была установлена слежка. Но в Хогвартс не так легко пробраться чужому. И подслушивать здесь тоже неудобно. Как-никак, это мои подземелья.

— Я согласился на эту встречу по трём причинам. Во-первых, предупредить тебя, чтобы ты лучше присматривала за Драко. Отец может попросить у него яд, — отвечаю я после паузы, и Нарцисса без сил падает в кресло.

Я раздражённо отворачиваюсь от неё и направляюсь к шкафчику в углу кабинета, слегка поцарапанному Сектумсемпрой.

— Во-вторых, чтобы заверить тебя, что я не буду излагать Визенгамоту всякую галиматью. И вам не советую, — продолжаю я на тон громче, потому что Нарцисса начинает рыдать. — Судя по эмоциональному состоянию Люциуса, он уже рассказал про себя всё, что вспомнил. Иначе не мечтал бы отравиться.

Говоря о яде, я достаю из шкафчика чистый стакан и полупустой флакон, смешиваю в нужных пропорциях содержимое флакона с водой и возвращаюсь к задыхающейся от плача Нарциссе. Нарцисса закусывает палец, сдерживая истерику. Её рука тоже смотрится очень худой — кажется, что старинные фамильные кольца вот-вот попадают одно за другим. Я вкладываю стакан в эту дрожащую руку и продолжаю объяснять в надежде, что бедная Нарцисса ещё не окончательно отупела от горя.

— Всё, что я могу сделать — это не говорить о твоём муже того, о чём меня не спросят. А про то, о чём спросят, говорить без подробностей. Я не обязан был следить за тем, чем Люциус занимался у Лорда. А ты и Драко, тем более. Скажешь, что вы давно рассорились с мужем, ты с ним не разговаривала и не видела его месяцами. Лежала у себя в спальне и рыдала в подушку.

— Но... — Нарцисса пытается возразить, однако я не даю ей такой возможности.

— Скажешь так, и не имеет значения, как всё смотрелось со стороны. Вы светские люди и поддерживали на публике образ идеальной семьи. На самом деле Драко сложный подросток, с отцом никогда не ладил и почти не общался. И у Лорда он оказался не через отца, а через старших приятелей по школе. Ты их не знаешь, Драко не приглашал их домой.

— Северус, но они не поверят... — шепчет Нарцисса, судорожно сжимая в руке бокал.

Я опираюсь на спинку кресла за её спиной и говорю почти на ухо, очень стараясь сдержать раздражение:

— Они и не должны тебе верить. Они должны записать то, что ты скажешь, и сличить с фактами. Поэтому точек совпадения должно быть как можно меньше. Вопрос доверия встанет, если появятся нестыковки. Тогда в ход пойдут Легилименция и Веритасерум, что моментально расставит точки над «i». Поэтому так важно не лгать. Тогда ты хотя бы сможешь сказать, что не сразу вспомнила то или другое, а потом вспомнила. И ещё. Как бы честны и прекрасны ни были твои глаза, тренируйте окклюменцию оба — и ты, и Драко. А когда ваш обман раскроется... — Нарцисса вздрагивает, но продолжает слушать, как под гипнозом. — Убереги тебя Мерлин тянуть за собой меня и ссылаться на мои советы. А теперь пей, — я указываю глазами на стакан в её неживой руке. — Пей, Нарцисса.

— Что это? — спрашивает она надломившимся голосом.

Вот не люблю такие вопросы!

— Успокаивающее зелье, — пару секунд я колеблюсь, но всё же решаюсь пойти на небольшой риск, иначе от наших с ней договоров вообще проку не будет.

Как только Нарцисса отставляет пустой стакан, я вкладываю в её ледяные пальцы маленький пузырёк из личных запасов.

— А это что? — убито произносит она, рассматривая голубоватый порошок на дне. — Яд для Люциуса?

Я не понимаю. Вот честно, не понимаю, почему все считают меня отравителем? Я в жизни никого не отравил! Яд, между прочим, может достать любой. Яд — это самое простое. А вот подобрать противоядие — настоящее искусство.

— Я угадал насчёт ваших семейных проблем? Или ты начала вживаться в роль? — спрашиваю я у Нарциссы, недоумённо подняв брови. — Это не отрава. Это моя третья и последняя услуга — антидот к Веритасеруму. Наверняка в одном из твоих колец найдётся тайник для... чего-нибудь нужного? Примешь порошок за полчаса до допроса. Для Драко что-нибудь придумай сама.

— Хорошо, я придумаю, — бормочет она, с огромной осторожностью убирая пузырёк в карман мантии. — Северус...

— И если у тебя найдут это, ты скажешь...

— Что нашла его в запасах Люциуса. А Люциусу дал его Тёмный Лорд. Так? — запинаясь, произносит она.

— Не так, — обрываю я. — Никогда и нигде не называй его Лордом.

— О, Северус! Что бы мы делали без тебя...

Нарцисса, как всегда без предупреждения, валится в ноги. Рано я расслабился.

— Нарцисса, встань ради Салазара! Не каждый же раз, — я пытаюсь её поднять, но теперь она кидается целовать мне руки.

— Что ты хочешь? — спрашивает Нарцисса. — В уплату? Что ты хочешь?

Покоя. Ну и чтобы ты не осталась вдовой. Драко прав, она может не выдержать. Если Люциуса казнят, Нарцисса помешается.

— Ты в состоянии купить метлу? — интересуюсь я после паузы.

Нарцисса так удивлена, что перестаёт плакать и даже поднимается с пола.

— Метлу? — в растерянности спрашивает она, опираясь рукой о стол. — Какую метлу?

Судя по лицу, мысли Нарциссы блуждают в глубинах Азкабана, где её нежный и изысканный супруг мечется между поцелуем дементора и долгой, но очень несчастливой совместной жизнью с тем же дементором.

— Нам нужны хорошие мётлы. Для игры в квиддич, — вздыхаю я. — Пять штук. Потянете?

— Д-да... — она никак не поверит, что отделалась настолько дёшево. Открыть ли ей тайну, что люди годами копят на один «Чистомёт»?

— Но в команде же шесть игроков, — припоминает она.

О! Мы разбираемся в квиддиче!

— У Драко и так лучшая метла, — я не слишком-то вежливо открываю дверь в знак того, что пора ей и честь знать.

Нарцисса правильно понимает намёк и, стараясь не выглядеть оскорблённой, проходит мимо меня в коридор. Время позднее, час отбоя давно миновал, и вокруг ни души. Но я всё равно заставляю её накинуть капюшон плаща, когда мы поднимаемся к холлу. Нарцисса подчиняется и вообще ведёт себя очень послушно, получив, что хотела. Только зажимает рукой карман с драгоценным порошком. Слизеринка. Зато понять её не составляет труда. И всё бы хорошо, но меня опять посещает тревожное предчувствие. Уже выпроваживая Нарциссу на крыльцо, я, сам не зная почему, оборачиваюсь и вижу Лили, замершую на выходе из учительской. Не знаю, что она там делала среди ночи. Наверное, работала допоздна. Представляю, сколько у неё мороки с Гриффиндором!

Мгновенно потеряв лет десять жизни, я почти выталкиваю Нарциссу из Хогвартса и оказываюсь с ней на крыльце, в сырой прохладе хмурой осенней ночи. Пока я закрываю за нами двери, Нарцисса, не дав опомниться, хватает меня за руку.

— Это Поттер, да? Как думаешь, она меня узнала?

Нарцисса сразу начинает дрожать — то ли от холода, то ли от нервов. А на меня её слова оказывают странное действие. Я впервые встречаю человека, который говорит о Лили без придыхания. Ведь Нарцисса Малфой не из нашего пряничного домика. С одной стороны, это меня коробит, но с другой неожиданно успокаивает, доказывая, что Лили можно воспринимать как нормального человека. Надо, однако, урезонить Нарциссу, а того чего доброго обзовёт Лили грязнокровкой, и тогда я за себя не ручаюсь.

— Нет, — я давно уже не краснею при самой откровенной лжи. — Она ничего не видит без очков — это у них семейное. Прощай и больше не появляйся.

И зачем только я позвал её в Хогвартс?! На самом деле я не сомневаюсь, что Лили её заметила и узнала. Конечно, они не близкие знакомые, а в холле темно, и на голове Нарциссы был широкий капюшон, но эти её сияющие волосы сразу бросаются в глаза! Сейчас обрею её налысо, если не уберётся! Нарцисса инстинктивно отступает, делает два шага к лестнице и оборачивается.

— Но наш уговор в силе? — спрашивает она с замиранием.

Она уже готова возненавидеть эту Поттер.

— Только пять мётел, и всё?

— Всё! — огрызаюсь я. — Даже метлы не покупай, просто исчезни отсюда!

Нарцисса содрогается от моего резкого тона, и я понимаю, какого труда ей стоит унять свою гордость. Но любовь — страшная сила. Хорошая, в общем-то, женщина досталась Люциусу. Любящая, красивая и верная. Нарцисса разворачивается, не прощаясь, и быстрым шагом направляется к аппарационному барьеру.

Я возвращаюсь в школу. Машинально бреду через холл к учительской, заранее зная две вещи: Лили там нет, и я не побегу с ней объясняться. Мне бы хотелось, чтобы она дождалась меня и начала отчитывать, но всё это было давно и в детстве. Теперь я сам по себе и могу сколько угодно метить в Азкабан. На самый нижний этаж. И принесла нелёгкая эту Нарциссу!

Я открываю дверь в просторную комнату с несколькими письменными столами и вздрагиваю. Я вдруг понимаю, что Лили делала тут в такой час — готовила всем приятный сюрприз на утро. Вот придём на работу, а по всей учительской — оранжевые гирлянды и фонарики-тыквы. Завтра же Хэллоуин! Мне становится не по себе, и в первом порыве я хочу всё убрать, но быстро понимаю, что это бессмысленно. Может, ничего страшного? Может, она так борется со своими воспоминаниями или просто считает, что праздник есть праздник? В конце концов, я не помню, чтобы Поттер убивался над тыквами! Но Поттер не помнил, что с ним происходило в возрасте одного года. И вообще, Поттер — это отдельная статья.

Я прохожу мимо слабо светящихся тыкв, как сквозь стайку болотных огней, и останавливаюсь у окна, чтобы посмотреть, где Нарцисса. Вблизи Хогвартса её не видно. Надеюсь, она будет умницей — быстренько аппарирует и больше тут не покажется. Через минуту я забываю о Нарциссе и продолжаю с мучительной тоской думать о Лили. В лучшем случае она решит, что у меня что-то личное с женой одного из главных Пожирателей. В худшем случае поймёт, что ничего личного, сугубо деловые отношения. «Безобразие, Сев! Не понимаю, как ты можешь с ними водиться!». Да вот, вожусь. Вожусь и буду возиться. Потому что я из этих людей, а не из тех, что населяют пряничный домик над подземельями. Неважно, что у меня и в своём кругу нет привязанностей, зато мы из одного теста. А как иначе, если я декан Слизерина? Меня так слёзно просили остаться на этой должности, так что я могу поделать?

Это я сказал бы Альбусу, но не Лили. Лили я ничего не скажу. Ведь беда не в том, что она подумает. И не в измученной, отравленной неизвестностью Нарциссе. Беда во мне, и только. Только во мне. Я уже не ударяюсь чуть что в нервный припадок, но ощущаю фатальную безысходность. Словно вся судьба сводится к одному слову — никогда. Никогда, Лили. Это значит не весной, и не осенью, и не через сто лет.

Я всматриваюсь в ночь, ничего не видя в ночи. Только разделяющую нас пропасть. Я иначе живу и иначе мыслю. Ложь, что у нас изначально была одна дорога. Изначально наши дороги шли рядом, только и всего. А потом они слишком далеко разошлись, и мой путь так долго петлял над пропастью, что вряд ли свернёт оттуда. Не Нарцисса, так кто похуже регулярно будут на нём встречаться. На этом пути просто нет других людей. И нет места, чтобы идти вдвоём. Даже нет обочины, чтобы присесть с друзьями.

Лили, Лили... Я не представляю, что отвечать ей, если она завтра спросит про сцену, которую наблюдала ночью. И ещё сильнее боюсь, что она не спросит ничего. Что она опять перестанет разговаривать со мной. От такого предположения у меня всё леденеет внутри. Я смирился с мыслью, что мы с Лили не станем ближе, но не готов принять то, что мы станем дальше. Мне трудно уяснить, что спасение Лили — не воплощение моей мечты, а просто её спасение. Мне бы тоже не помешало вылезти из пряничного домика. Чего я от неё хочу, с какой стати? Что, вообще, за блажь — хотеть от живой женщины большего, чем от мёртвой?

Впервые за долгое время я закатываю левый рукав и долго смотрю на призрачный контур Метки. Так долго, что мне начинает казаться, будто змея шевелится, обвивая череп. Как правило, такое упражнение хорошо избавляет от иллюзий. И в этот раз тоже не подводит. Метка останется со мной, даже если я лишусь руки. Она и на тот свет со мной отправится. Я невольно поднимаю глаза и встречаю в оконном отражении что-то похожее. Бледное худое лицо с чёрными провалами глазниц. Тьма всегда узнаваема, надо лишь приглядеться. Надо приглядеться, и ответ появится сам собой. Мне не следует мечтать о Лили. Не мне.

Когда бы ещё не эти тыквы, скалящиеся со всех сторон в пустой комнате!

Если я буду держаться на предельном расстоянии, то как сумею помочь? Мне кажется, я бы мог что-то сделать... Я что угодно сделаю для Лили, но знает ли она, в чём нуждается? В любом случае, это не повод заваливаться к ней среди ночи. Она, наверное, спит или читает книгу и опять посмотрит на меня, как на идиота. К тому же я очень трушу. Если окажется, что Лили рассердилась, я не смогу выдержать завтрашнее собрание. Я не знаю, смогу ли вообще перенести осуждение Лили. Снова.

Поправив рукав, я закрываю учительскую и возвращаюсь к себе. Сплю от силы час, и то благодаря зельям. Встаю до рассвета, одеваюсь в чёрное и отправляюсь в Министерство. На два часа раньше назначенного времени. Чтобы случайно не столкнуться с Лили и не увидеть на её лице то же выражение, что видел ночью. Выражение горького удивления и печали.