Моё проклятое дитя (джен)

— Вот сволочь!!!

— Рон...

— Нет, ну не скотина, а?

— Говори, пожалуйста, тише...

Это было на следующий день в общей гостиной Гриффиндора. Рон, Гарри и Гермиона сидели за излюбленными местами в окружении сокурсников, строя планы на наступившие выходные и разгребая горы домашнего задания.

— Мне уже в своей гостиной слова сказать нельзя что ли? – Рон Уизли раздраженно гипнотизировал стопку конспектов и книг, выложенных из сумки.

— Вместо того чтобы жаловаться, мог бы уже распределить, что нужно сделать в первую очередь. А то потом, как всегда, схватишься в последний момент, но не успеешь, и придется списывать, – Гермиона сосредоточенно раскладывала на столе свои записи и книги с закладками. Она выбрала перо, открыла баночку с чернилами и приготовила свиток. Её рабочее пространство просто светилось чистотой и порядком, так что не приходилось сомневаться в результате её будущих трудов. И как только удается?

— Гермиона, – осторожно позвал Рон, отодвигаясь от своей опасно накренившейся кипы пергаментов. – Гермиона, а ты не могла бы…

— Нет, Рон, – отрезала она, не отрываясь от раскрытой книги. – Даже не надейся, я не смогу тебе помочь и тем более не дам списать.

— Но…

— Если ты не можешь спланировать свое время и сосредоточиться на задании, то чем я могу тебе помочь?

— Сосредоточиться?! А есть смысл, если в итоге все равно теряешь кучу баллов, не зависимо от того, с домашкой ты или без?!

Гермиона раздраженно повернулась к другу:

— То, что ты не вылетел вчера из класса, еще не значит, что тебе сойдет все с рук и в другой раз.

— Это почему он меня должен был выгнать? Я ведь не явился пьяный в стельку на его пару!!!

— Зато пришел без галстука, и Снейп все равно снял баллы, – рядом на диван плюхнулся вышедший из душа Симус и захрустел яблоком. Кончики влажных волос завивались, обрамляя чистое и посвежевшее лицо. Выглядел он определенно лучше, чем вчера.

Гермиона с Роном неловко переглянулись.

— Прости, Симус. Сильно тебе досталось?

— Ну, я не стал ждать, пока этот гад растреплет все Макгонагалл, и пошел к ней сам, – он усмехнулся. – Месяц отработок с Филчем, она даже баллы забыла снять от шока.

Гермиона прищурилась:

— Вижу, этот факт тебя не сильно огорчает.

— А что прикажешь делать? Мне уже отработка милее, чем пару минут взаперти со Снейпом! Если поначалу он и был ублюдком, то сейчас озверел окончательно! – развел руками Симус.

Рон закивал и вопросительно посмотрел на подругу.

— Будешь его опять выгораживать?

— Нет, конечно. Я не отрицаю, что тот урок был… отвратительным, – Гермиона расстроенно осмотрела гостиную. – Но не делайте из себя великих мучеников. Кое-кто оказался в более унизительном, чем вы, положении.

Все обернулись в поисках крупной фигурки и нашли её в самом уголке гостиной, на месте, которое обычно выбирают влюбленные парочки, чтоб скрыться от любопытных и неприязненных взглядов. Невилл Долгопупс склонился над столом, обложившись учебниками так, что его было практически невидно. Гора конспектов была внушительнее, чем у Гермионы, отчего он выглядел еще подозрительнее среди дюжины полусонных студентов, которые лениво перекидывались парой слов, утопая в мягких диванчиках. Почувствовав на себе взгляды, Невилл поежился, еще ниже склоняясь над своей работой.

— Неужели он собрался все это прочесть? – протянул Рон, и несколько человек, услышав его, начали оглядываться, стараясь найти уникума, который в субботнее утро активно предавался ботанству.

— Да тише ты!!! – зашикала Гермиона и вздохнула. – Нет, это скорее… для маскировки.

Парни недоуменно переглянулись.

— Вчера же Снейп запретил ему появляться на ЗОТИ, пока он не научится нормально писать, – зашептала Гермиона. – Вот я и решила помочь. И дала ему… прописи.

Рон издал какой-то непонятный звук: то ли икнул, то ли фыркнул. Кончики ушей у сгорбленного Невилла запылали малиновым цветом.

— Да, выводить буковки алфавита в тетрадке в косую линейку для шестикурсника — это…

— Это просто ужасно, – Гермиона сочувствующе покачала головой. – Ладно, курс, но я боюсь представить, что будет, когда об этом узнает его бабушка. И это не смешно!

Финниган поспешно захрустел яблоком, пытаясь заглушить рвущийся наружу предательский смех и при этом не подавиться.

— Вряд ли его слизеринское величество оценит труды Невилла, – глаза Рона горели ненавистью. – Целых пять лет Снейпа устраивал его почерк, а вчера оказалось, что он абсолютно нечитабельный!

— Он вообще вчера… будто озверел, – подала голос Парвати Патил, которая вчера чуть не попала «под обстрел». – Метался по классу, как соплохвост в клетке.

— Может у него проблемы? – Гермиона многозначительно поглядела на Рона. — На работе?

— Скорее на любовном фронте! – округлила глаза Парвати, будто ее осенило.

Финниган все-таки поперхнулся яблоком и закашлялся:

— Или из-за полного отсутствия этого фронта! – выдавил он со слезами на глазах.

Рон заливисто расхохотался:

— Мерлин, как только можно было о таком подумать? Да какая женщина способна влюбиться в него?!

— А, знаешь, мазохизм нынче в моде, братишка…

Теперь смехом взорвалась вся гостиная, которая с замиранием слушала наболевшую тему.

Рон, красный как рак, глухо постанывал, держась за ребра.

— А ты чего смеешься, Рон? Ведь не знаешь таких умных слов, – улыбнулась Гермиона, глядя на безостановочно хихикающих сокурсников. Её взгляд наткнулся на стремительно шагающую через гостиную фигуру.

— Гарри! Ты куда?

Брюнет обернулся, и улыбка Гермионы моментально увяла.

– Что случилось?

Гарри был бледен, на лице застыло странное выражение.

— Я… пойду, прилягу. Голова что-то разболелась.

— Это твой шрам? Подожди, я сейчас… — Гермиона подвинула развалившихся парней и поспешно обошла мебель, но Гарри уже и след простыл.

* * *

Легкие пёрышки медленно колыхались, подхватываемые ветром, как будто вели неспешный танец. Завораживающее зрелище, от которого любого склонило бы в сон. Но Гарри знал, что никакого ветра не было, как и сквозняка – Ловец снов над пологом шевелился от дуновения магии, посылаемого Хогвартсом. В ушах стоял еле слышный приятный гул, который не покидал его вот уже почти сутки, и, казалось, этого достаточно, чтобы забыться глубоким и таким желанным сном. Заснуть, убаюканным родной магией оберега, как было раньше. Очевидно, этого не хватало.

Он совсем не спал этой ночью. А перышки все колыхались.

Гарри резко повернулся на другой бок и уперся взглядом в тумбочку. На ней стояли несколько бутылочек зелья Сна без сновидений, припасенные еще с конца четвертого курса, но ни одна из них не была откупорена. Как и сейчас.

Рядом лежал альбом с фотографиями, который подарил Хагрид. Рука против воли хозяина в который раз потянулась за ним, и, нащупав переплет, открыла на первой странице.

Сколько раз за эту ночь он перелистывал альбом, останавливаясь лишь на конкретных фото и подолгу разглядывая изображение своей матери! Её черты он уже изучил досконально, запоминая каждое движение губ, когда она улыбалась, как смешно щурилась на солнце, как ярко блестели её темно-рыжие волосы.

Да, Снейп был прав – от нее так трудно отвести взгляд.

Гарри прикрыл глаза, сосредотачиваясь на том тёплом чувстве, которое учуял в последнем воспоминании профессора.

А смотрел ли на неё отец так, как это делал Снейп? Вымаливал ли прощение так отчаянно, что, казалось, сердце сожмется до отказа, если она скажет «нет»? Хранил ли её в своей памяти такой чистой, невинной… идеальной, несмотря на её поступки и обидные слова?

Гарри перевел взгляд на своего отца. Как же он похож на него. Те же непослушные вихры, лицо, улыбка. Почему он не замечал этого раньше? Нет, не так. Почему не осознавал, насколько они схожи? Ведь это теперь так важно, что Гарри готов был возненавидеть свою внешность, но, к счастью или нет, уже не был маленьким, чтоб не знать, что гены винить бесполезно.

На фотографии Джеймс Поттер беззаботно смеялся, кружа свою жену, и был в полном неведении о терзаниях своего сына. Кажется, они были счастливы.

Гарри вздохнул — он никогда не узнает этого наверняка. Раньше он безоговорочно верил тому, что видел и слышал: Джеймс Поттер был отличным человеком? Ну, естественно, все с тоской вспоминают, каким замечательным был Джеймс. Он просто не способен был издеваться над людьми, подвешивая их в воздух и снимая с них нижнее белье. Сириус Блэк убийца? Да в одном его безумном взгляде можно увидеть лишь обещания мучительной смерти, неудивительно, что в альбоме так мало снимков этого предателя.

Поэтому, положа руку на сердце, Гарри не собирался утверждать, что у него была счастливая семья. Раньше он был в этом так уверен. Ведь были фото, рассказы друзей и тех, кто их знал. И этого было достаточно. А теперь нет. Даже самая жизнерадостная фотография блекла по сравнению с тем чувством, которое испытывал Северус Снейп к Лили Эванс.

Рука перевернула страничку. А вот и вся семья. Родители обнимают и целуют своего годовалого сына. Как же ему хотелось повернуть время вспять, снова стать ребёнком, чтобы почувствовать тепло рук, обнимающих его, ощутить ласковые поцелуи на своих щечках. И услышать их беззаботный смех, который громче всех доказательств говорил бы о счастье.

Стыдно признаться, но ему иногда так не хватает этой теплоты и заботы. Естественно, он когда-то был ими окружен, но, к сожалению, не помнил этого. Он был ребёнком. Еще не мог ценить.

Взгляд метнулся к мальчику, сидевшему в ворохе одеял. Уже с такого возраста абсолютно ясно, чей это сын. Полную идентичность нарушала только одна черта. Глаза.

Сегодня утром Гарри надолго задержался в ванной, игнорируя вопли Финнигана за дверью. Возможно, он впервые смотрел на себя так пристально, заново изучая. Ведь все обрело смысл и казалось теперь новым.

Глаза миндалевидной формы, обрамленные черной щеточкой ресниц, изумрудная радужка зрачков. И почему со своей внешности ему всегда нравился лишь шрам? У него вполне красивые глаза. Как у мамы. И он живет с ними на своем лице, не подозревая, что когда-то один человек отдал бы все, лишь бы эти глаза смотрели только на него.

Гарри закрыл альбом и спрятал его под подушку – не было уверенности, что он оставит в покое и следующей ночью. Как ни странно, но одни и те же фотографии способны менять отношение к его родителям, оставаясь лишь кусочками бумаги с краской. И пересматривая снимки, он словно заново собирал маггловскую головоломку, каждый раз вставляя новые, недостающие кусочки мозаики.

Да, теперь все встало на свои места.

Все уроки, встречи с Северусом Снейпом теперь наполнились иным смыслом. Его ненавидящие взгляды, оскорбления, обвинения, придирки предстали в новом свете, и они больше не причиняли боль и обиду – потому что имели оправдание?

Северус Снейп действительно завидовал его отцу. Возможно, в какой-то степени из-за славы, окружения, но главная причина состояла в том, что именно Джеймсу посчастливилось получить в свои объятия прекрасную девушку, практически ничего для этого не делая, когда сам Северус столько выстрадал за одни капли её внимания. И за это он его ненавидел жгучей ненавистью, не способный её выплеснуть, так как счастье самой Лили было превыше всего. Даже в руках другого мужчины.

А когда мама умерла… Что ж, Гарри даже не пытался вспомнить то ужасное чувство потери, которое душило Снейпа. Вряд ли такие раны быстро затягиваются – Гарри мог сказать по себе. И с поступлением сына Поттеров в школу, прежняя боль дала о себе знать.

Как, должно быть, мучительно больно видеть глаза любимой на лице ненавистного Джеймса Поттера! Как напоминание о своей неудаче и потере. Как ложно спокойно смотреть на ребёнка, который фактически стал причиной смерти Лили – ведь именно из-за него она пожертвовала своей жизнью.

Как теперь вести себя со Снейпом?

Гарри был абсолютно растерян.

Вчера он выбежал из кабинета, едва увидев, какой ужас стоял на лице профессора. Он не знал, что было бы, останься он. Но что-то подсказывало, что на этот раз он не обошелся бы кинутой вслед банкой с ингредиентами.

В ногах была странная слабость, и он едва различал куда бежит, пока его не окликнули.

— Гарри! Гарри, да постой же… — Гермиона остановилась возле него, тяжело дыша и опираясь на колени. – Ты… С тобой все в порядке?

— Да.

— Но в классе…

— Все хорошо, Герми, я просто немного устал, – собственный голос казался ему чужим и слишком спокойным.

— Ну тогда ладно… — Гермиона отдала ему сумку, но все равно топталась на месте. – Рон завернул в Большой зал, сейчас у нас окно.

— Увидимся на следующей паре, – отрезал Гарри, и подруге ничего не оставалось, как уйти, обеспокоенно на него оглядываясь.

Поттер стоял в пустом коридоре, его переполняли эмоции. Он просто не мог поверить, что опять наступил на те же грабли, что и в прошлом году, а ведь последствия будут самые непредсказуемые.

Перед глазами стояли чужие воспоминания, и не было сомнений, что это были именно они. Но как, во имя всего святого, ему удалось их увидеть?! Хотя даже не это его волновало больше всего. Мысли хаотично бегали, поспешно анализируя увиденное, и каждое открытие было подобно удару под дых.

“Северус Снейп любил мою маму”.

Утверждение казалось до того нелепым и невероятным, что Гарри сомневался, сможет ли он произнести это вслух. Это было неправильно. Нет, это не вписывалось… во все, во что бы не предназначалось вписываться и чему подходить. Это, черт возьми, рушило все, что так упорно создавалось его верой и ненавистью уже несколько лет.

Гарри уныло поплелся вперед, чувствуя себя так, как будто его обманули. Он не знал, что теперь с этим делать. У кого спрашивать? А что, собственно, он хочет знать? В голове мелькнула мысль о Люпине, но он сразу ее отмел – может быть, у Ремуса и были какие-то разумные объяснения насчет Снейпа, но он определенно сейчас не хочет ни с кем говорить.

И сейчас он, Гарри, испытывая тошнотворное чувство дежа вю, закроется в своей спальне и будет терзать себя виной, сомнениями и догадками.

“А разве я в чем-то виноват? Виноват Снейп и только он за то, что посмел любить мою мать!” — даже мысль о том, что он способен любить, уже делала его человеком, а Гарри не хотел иметь дело с таким новым Снейпом.

Гарри внезапно разозлился, в бессильной ярости сжимая кулаки. Перед взором предстал алый герб факультета Гриффиндор, висящий на одной из стен.

Тоже мне гриффиндорец. Снова убегаю, как будто меня это никак не касается.

Он остановился.

“Ну уж нет. Речь о моей матери, в конце концов!”

Гарри развернулся и ринулся назад к кабинету ЗОТИ. Он едва отдавал себе отчет в том, что намерен делать и говорить, когда переступит порог классной комнаты, но кровь, бурлившая в венах, просто требовала какой-то деятельности.

Поворот, еще один. Нельзя замедлять шаг, пока не растаяла уверенность. А вот и дверь.

“Мазохизм нынче в моде”, — ни с того ни с сего пришли ему в голову эти глупые слова, когда он, глубоко вздохнув, открыл массивную дверь. И шокировано замер.

В глубине кабинета отчетливо слышалось судорожное, частое дыхание. Снейп сидел, прислонившись спиной к столу и откинув голову, его мантия черным пятном оплелась вокруг него. Он задыхался, его руки судорожно цеплялись за мебель и упирались в пол, а все тело дрожало как в лихорадке.

Он застонал – непривычный тягучий звук разлился в тишине аудитории, и Гарри словно очнулся.

Первой мыслью мальчика было позвать на помощь, но он вопреки разуму кинулся к профессору.

Не успел он сделать и пары шагов, как его сшибло волной магии, и Гарри едва устоял на ногах, уцепившись за косяк двери. Волшебство как электричество пробежалось по его телу снизу вверх, дразня колючими вспышками на кончиках волос.

Поттер был уже готов выкрикнуть удивленное ругательство, но интуитивно знал, что происходит. Затуманенным взглядом он снова впился в полулежащую тень профессора, который выгибался дугой от судорог. Затрудненное дыхание становилось все быстрее, а воздух преобразовывался в какую-то тягучую, сладкую смесь.

Дрожащей рукой мужчина откинул с лица мешающие волосы, и взгляд Гарри сконцентрировался на серебристых капельках жидкости, скользившие по руке Снейпа. Сверкающая вода была разлита и подле него, впитываясь в черную мантию, а рядом валялся совершенно пустой флакончик. Гарри посетило ощущение, словно он уже где-то видел его раньше.

— Профессор! – крикнул Гарри хриплым голосом, но Снейп не слышал его. Он хватал ртом воздух, глаза были с силой зажмурены. Мальчик никогда не видел такого лица у преподавателя и по нарастающему гулу в комнате понял, какие чувства им владеют.

Он решительно вышел и закрыл дверь, стараясь не касаться стен, хотя все его нутро просто кричало о том, как необходимо вернуться в ту комнату, встать прямо в гущу бурлящей магии и забыть обо всем.

Прислонившись к двери с другой стороны, он тяжело дышал, успокаивая колотящееся сердце и пытаясь осмыслить увиденное. Кажется, с него хватит потрясений на этот день.

Нет, ну кто бы мог подумать… Снейп – наркоман!