Один из нас (джен)

Делая вид, что изучает документы, Барти Крауч стоял в узком коридоре, освещенным одним факелом. За дверью Руфус Скримджер допрашивал его сына.

Барти не замечал охранника, стоявшего у двери: он вообще мало обращал внимания на подчиненных столь низкого ранга. Приглушенный свет и пустынный коридор позволили Краучу немного отпустить контроль над собой. Вскоре сына должны были перевести в Азкабан, камер в следственном изоляторе Аврората не хватало, а дело Лонгботтомов было почти решенным. Барти устало потер переносицу.

— Что ж я, в самом-то деле? — сказал Крауч сам себе и нажал на ручку. Дверь с легким скрипом отворилась, и он вошел внутрь.

Это был один из сотен допросов, которые он видел. Но не могло же быть, чтобы допрашивали его ребенка. Бог видит, он и впрямь был ребенком, хотя Крауч таковым его не считал.

Посреди допросной действительно стоял его Барти, и он показался ему совершенно чужим. Встав чуть поодаль, в углу, как каменное изваяние, олицетворяющее правосудие, он смотрел на сына и слушал, не слушая. И заставлял себя ничего не чувствовать. Нет, это был не его сын, это был один из тех, кто убивал, из тех, кто плевал на запреты, на то, что власть здесь он.

* * *

Рабастана снова швырнули в допросную. На этот раз там ждал молодой аврор, совсем еще мальчишка.

Наступила тишина. Рабастан присел на стул и почесал небритую щеку.

— Начальство ждем? — усмехнулся он.

Мальчишка усиленно делал вид, что не слышит Рабастана, приходилось говорить в пустоту:

— Ты умный парень... Сколько хочешь за помощь мне в побеге? Двадцать тысяч галеонов? Больше? Твоим приятелям столько же — при условии, что все пройдет гладко. Ты пораскинь мозгами. Я буду тут, если что. Камера сто двенадцать.

В воцарившемся молчании Рабастан похрустывал костяшками пальцев. Но излучать беспечность больше не удавалось. Его родственные связи ничего не давали. Такое ощущение, что Министерство враз протрезвело. Последние несколько лет здесь и шагу нельзя было ступить — все продавались, а главное, жаждали, чтобы их купили. И вот тебе раз. Дело наверняка было в этом треклятом Крауче: как только он вступил в должность, все стали ходить по струнке.

И теперь ему приходится из кожи вон лезть перед мальчонкой.

Вошел Крауч. Его лицо было непроницаемо.

— Кто вел допрос в последний раз?

— Мистер Муди, сэр, — сказал мальчишка. Кажется, его звали Волтер. Рабастану не помешает наладить с ним контакт. Вдруг получится подкупить.

— Что ж, глянем, — Крауч просмотрел пару страниц. — Аластор как всегда немногословен. Признался, что состоял в… Хм…Так-так… Ага, а вот интересно…

Краучу, казалось, не было никакого дела до обвиняемого. Он взглянул на Рабастана исподлобья.

— Возлагаете всю вину на соучастников?

— Лишь не умаляю их заслуг.

— Вот незадача, — лицо Крауча резко изменилось: оно напоминало морду кошки, вцепившейся зубами в добычу. — А ваша невестка ни сном ни духом о том, что вы делали для Волдеморта. Печется о вас, заботится о благополучии семьи.

Рабастан помрачнел. Крауч, сам того не понимая, наступил на больную мозоль. Его больше всего беспокоило то, что никто из его родственников не спешил с помощью. Не могло так быть, чтобы все Лестрейнджи открестились от Пожирателей.

— Смотрю, вы не в настроении. Наверное, думаете, когда же придут ваши друзья, заплатят кому надо.

Рабастан оскалился.

— Не смотрите так на меня. Вы не дурак, в отличие от Беллатрикс, но раз пошли к Лонгоботтомам, выход только один. Вы можете значительно улучшить свое положение. Тихо и мирно пойдете свидетелем. Тем более, Беллатрикс так рьяно защищает вас.

Мальчишка смотрел на них, приготовив руку с пером, но так и не коснувшись пергамента. Рабастан слегка задумался. В словах Крауча действительно был толк.

— Что вы хотите? Имена? Вам они и без меня известны.

— Знать всю подноготную — вот что я хочу. Особенно подробности нападения на Лонгботтомов.

Рабастан невольно ухмыльнулся. Этот, видать, скрытый садист.

— Любите смотреть? А участвовать не пробовали?

Крауч и бровью не повел.

— Хорошо, — согласился Рабастан. — Я расскажу.

Он говорил неспешно, опуская свою роль до немыслимых пределов, даже сам на какую-то секунду поверил, что был сторонним наблюдателем. И до того стало тошно, хотя понятие «предательство» он давно изъял из своего лексикона, что захотелось слегка поддразнить Крауча. Дойдя до того, как Беллатрикс пригласила Крауча-младшего участвовать в шоу, он откинулся на стуле и развязно развел руками:

— Не думал, что ваш сын на такое способен. Смотрел и думал: «Нееет, воспитание не позволит».

Наступила гробовая тишина. Крауч громко сглотнул и через плечо кинул мальчишке:

— Почему не записываете?

Перо снова заскрипело по пергаменту.

— А вы, оказывается, настоящий сухарь, папаша, — вырвалось у Рабастана.

— Ближе к делу, — Крауч напряженно смотрел на него.

Когда рассказ закончился, надолго наступило молчание. Шея Рабастана затекла от долгого сидения в одной позе, поэтому он разминал ее, поворачивая то вправо, то влево, склоняя набок.

— Между прочим, — произнес Крауч, вертя палочку Рабастана в руках, — я не легилимент, голову не смогу проверить, но вот это… Вполне. Вкупе с вашими показаниями этого будет достаточно для пожизненного заключения.

— Показаниями?! — Рабастан так и замер со склоненной головой. — Пожизненного? Эй, секунду, мы так не договаривались!

Не успел Рабастан опомниться, как Крауч распахнул дверь и кивнул на него конвойным.

— Уведите!

Угрожающе раскинув руки, Рабастан поднялся. Он попытался применить беспалочковую магию, но не был в этом силен. Тем не менее, его палочка изрыгнула несколько искр и обожгла ими Крауча.

— Да ты знаешь, что я с тобой сделаю, когда выйду? Ты не представляешь, что такое настоящая магия! — кричал Рабастан, пока конвойные подталкивали его к выходу.

— И не собираюсь узнавать. Черная магия запрещена законом, — хладнокровно ответил Крауч, отряхивая дымящиеся искорки со своей мантии.

* * *

Когда сыпавшего проклятиями Рабастана увели конвойные, Хавайек подошел к Краучу и почтительно произнес:

— Здорово вы его, сэр.

— Если дураку сказать, что он умный, получишь все, что хочешь, — пожал плечами Крауч. — Запомните это.

И Крауч ушел, погруженный в тяжелые раздумья, не покидавшие его ни на минуту.

* * *

Муди показал Родольфусу список, который был наскоро набросан на пергаменте, и сунул его в карман.

— Кого из них вы видели среди Пожирателей? Известно ли вам, чтобы они действовали на стороне Волдеморта?

— Беллатрикс Лестрейндж.

— И все?

— Да.

Муди опасно захрипел.

— Тогда каким образом ты, падаль, объяснишь, что на предплечье Люциуса Малфоя обнаружена метка? И твоя женушка подтвердила, что он входит в число Пожирателей смерти.

— Про метку мне не известно. И никогда не видел Малфоя среди Пожирателей. Об остальном спрашивайте его.

— Также в этом списке твой брат Рабастан Лестрейндж.

— Я заметил, что дальше?

— О нем ты тоже ничего не знаешь?

— Нам не по десять лет, и на соседних кроватях мы не ночуем. Откуда мне знать, чем занимается мой брат?

Кто будет стремиться уничтожить организацию, кроме Беллатрикс? Впрочем, Родольфус допускал, что ей хватит ума не красоваться и не сдавать аврорам ближний круг Лорда. За исключением Малфоя, которого она презирала. Беллатрикс — тут не требуется прорицатель — будет топить Малфоя по мере возможностей. Малфой будет молчать и выпутываться, выпутывать и молчать — в этом весь он.

Ненадежными были многие, даже из ближайших последователей. Нотт? Пожалуй. Но о нем вообще мало кто знает. Посещал только собрания, на пирушки ни ногой. Родольфус допускал, что на Нотта Муди может попросту не выйти. Может, сдать его в целях облегчения собственного положения? В казни Прюэттов он себя проявил. Да и вообще, славная была расправа. Эх, не докажешь теперь участие Нотта. Давно было. Все только на словах.

— Сэр, вы не покажете мне список? — робко спросил писарь, фиксирующий показания. — Я запротоколирую.

Муди похлопал себя по нагрудному карману, но список не вынул.

— При помощи этого списка я выискиваю этих гадов и травлю. Так сказать, личная вендетта.

Родольфус терпеливо ждал, когда Муди начнет выпытывать из него информацию.

Тот велел писарю покинуть допросную.

Будто мысли прочел.

— Министерские слишком трепетно относятся к моим способам допроса, — пояснил он.

— Да, я все понимаю. Так действительно лучше, — Родольфус, собрав силы, сделал пару шагов навстречу Муди. — Только вы имейте в виду, что сколько бы глушащих крики заклинаний вы не установили, я все равно не произнесу нужных вам имен.

— Это мы посмотрим, — кровожадно протянул Муди.

На это у Родольфуса не было подготовленного ответа. Он плотно сомкнул губы, намереваясь молчать до последнего. Чего стоили все эти годы, если теперь они отрекутся от Лорда и того, что делали с ним? Он поглядел на облезлые стены, на пыльный пол и бегающий круг света от качавшейся на потолке лампы. Все это нисколько не тревожило его, даже в какой-то мере стало родным.

* * *

Люциус сидел в своей камере и размышлял о превратностях судьбы. Его путь казался ему самому странным. Делить все на белое и черное не было желания. Даже то, что он любил, было запечатлено, словно на колдографии, в его памяти и не вызывало никаких особенных чувств.

К чему было все, что случилось за последние годы? Несло ли это хоть малейший смысл? Возможно, стоило начать все с чистого листа, но Люциус даже не знал, избавился ли он от Лорда окончательно.

Или ждать нового пришествия?

Если Лорд вернется, он больше никогда не будет силен. Это будет долгая агония, но Лорд канет в лету. В конце концов, когда-нибудь Люциус разорвет эти путы. Не хотелось признаваться себе в том, что последние годы им руководил только страх. И сейчас он отталкивал его как можно дальше. Втайне зная, что рано или поздно он вернется.

Отворилась дверь. Вошел Скримджер с пергаментом под мышкой, впуская с собой мерзкий оранжевый свет из коридора. Люциус прикрыл глаза, привыкшие к темноте.

Скримджер зажег лампу, развернул пергамент и протянул его Люциусу.

— Подпишите здесь и можете быть свободны до суда.

Бездумно всматриваясь в пергамент, Люциус взял у него перо. До него не сразу дошел смысл сказанного; он вдруг почувствовал, что снова может свободно дышать. Пробежался глазами по документу.

— Подписывайте скорее, — раздраженно поторопил его Скримджер.

Собрав все силы своего измученного ума, Люциус внимательно изучил документ. Он искал подвохов, но не нашел их.

Когда роспись была поставлена, Скримджер выдернул у него бумагу и ушел, не прощаясь. Сказал только охране на выходе:

— Выпроводите его.

До конца не веря в происходящее, Люциус пошел за двумя охранниками, которые беспечно болтали о своем, не обращая на него внимания. Не так ходил он раньше по министерским коридорам… Всего лишь пешка в чужой игре, а, казалось бы, ещё вчера ему подчинялись вооруженные отряды. Пересилив себя, он осведомился у охранников, где ему получить палочку. Он понятия не имел, где держали палочки задержанных.

— Ее отнесли на проходную, — ответил один из охранников, всем видом давая понять, что разговор с Люциусом стоит ему больших усилий.

Впервые в жизни Люциус побагровел. Непривычно было держать при себе злость. До самого конца пути он не произнес ни слова.

Решив не пользоваться сетью летучего пороха, Люциус прибегнул к куда более диковинному для него выходу — телефонной будке, ведущей в маггловский переулок. Обстановка здесь изменилась: пространство перед переулком расширили, преобразовав его в небольшую площадь. От магглов она была скрыта предостерегающими знаками «Прохода нет! Ремонт улицы».

Люциус вышел из телефонной будки, с опаской взглянув на толпу журналистов, оживленно дискутировавшую. Он повернулся было в противоположную сторону, но столкнулся лицом к лицу с блондинкой, явно поджидавшей его.

— Рита Скитер, журнал «Ведьмин досуг», — лучезарно улыбнувшись, поздоровалась блондинка. — Скажите пару слов о предстоящем суде. Что побудило вас стать Пожирателем? Почему вы так долго скрывали от общественности всплывшие сейчас факты?

Суду еще придется попотеть, чтобы доказать, что Люциус — Пожиратель.

Наткнувшись на стеклянный взгляд Люциуса, Скитер нисколько не смутилась.

— Как отреагировала ваша супруга? Закатила скандал? Или она знала все с самого начала?

— Зачем это «Ведьминому досугу»? — брезгливо отодвинув ее в сторону, спросил Люциус. — Ступайте в клуб вышивки и вязания.

— И все-таки, — не унималась Скитер с ни на миг не сходившей улыбочкой, обгоняя его и снова преграждая путь. — Сколько ваша семья заплатила Министерству? Нет-нет, не денег, как вы могли такое подумать, мы говорим о моральной расплате перед обществом.

— Не несите чушь, — отрезал Люциус, хотя в грудь его закралось легкое беспокойство.

Пять недель он был отрезан от мира и совершенно не знал, что творилось в семье Малфоев все это время. Ему не давали газет. Даже с Нарциссой он так ни разу и не увиделся, пока был в заключении.

Закутавшись в мантию — на улице был настоящий мороз, — он пошел по бульвару. Хотелось обдумать все, прежде чем окунаться в проблемы, которые наверняка навалятся на него дома.

Пытаться возвращать утраченные связи было еще слишком рано. Он не знал о настроениях магического общества, но догадаться было несложно. Стоит ли уехать сразу после суда? Таким образом он только лишь подчеркнет свою вину.

Люциус глубоко, до покалывания в груди, вдохнул свежий влажный воздух. Ему самому уже казалось, что он виновен. В каком-то смысле так и было: перед этой властью он виновен, как и перед Темным лордом. Он жаждал стать главным кукловодом. Но не добился ничего, только больше запутался.

Испугавшись своих мыслей, Люциус остановился как вкопанный. Сделать все как надо не так уж и сложно, управлять всем Министерством можно и не становясь министром или деспотом, как того хотел Темный Лорд. Да и противостоять Дамблдору можно, оставаясь в тени. А как быть с Лордом… Да пропади он пропадом! Вряд ли он когда-нибудь вернется.

Приободрившись, Люциус аппарировал из этой проклятой маггловской части города.

* * *

Рита Скитер, которая после фиаско с Малфоем была сама не своя, вела проникновенную беседу с Прытко пишущим пером.

— Думаешь, стоит подсыпать перчику об этом Люциусе Малфое? Я так ждала хорошей статьи, а не очередного обзора «Десять способов закрутить с оборотнем»…

Перо крутилось во все стороны, выражая готовность приступить к делу.

— Что мне может сделать Малфой? Министерство крепко взяло его в оборот.

Перо снова заплясало.

— Эх, у тебя на все один ответ, — махнула Скитер, поправляя свою простую черную мантию. — Была не была.

* * *

Серое небо отбрасывало седой свет.

В доме стояла тишина, от которой становилось уютно. Это было в новинку. Грозило стать чем-то привычным.

Нарцисса стояла у того самого окна, возле которого на Люциуса надели наручники. Остались только они вдвоем. Втроем, поправил себя Люциус, вспомнив о Драко.

Сомневаться в жене больше нельзя. Сейчас они нужны друг другу.

Он не был уверен, что испытывает к ней. Но точно что-то более значимое, чем любовь. Смотря на ее спину и округлые плечи, он понял то, о чем не догадывался еще некоторое время назад: он привязан к ней по-настоящему. Их маленькая семья — он, Нарцисса, Драко — единственное, ради чего стоит терпеть грядущие ночные рейды авроров и презрение тех, кого не коснулся Темный Лорд своими безрассудными идеями.

— Нарцисса, — шепотом произнес он, подступая к ней сзади.

Нарцисса вздрогнула всем телом и уставилась на него покрасневшими глазами. Она провела ладонью по его груди, уверяясь, что он на самом деле здесь. Он спокойно смотрел в ответ, и она выдержала этот взгляд, только спросила ровным тоном:

— Что будет с остальными?

— Теперь мы должны думать только о нас.

Нарцисса пожала плечами:

— Но ведь так всегда было.

Улыбнувшись, Люциус притянул ее к себе и обнял. Он чувствовал, как она мелко подрагивает, глотая слезы, и гладил ее по голове. Совсем как десять лет назад в, казалось бы, другой жизни.

Кто знает, что будет потом. Может быть, всегда есть только сейчас?