Руины Тиррэн Рина. Пламя на углях (джен)

41 день элэйнана 1069 года от Серой Войны; Земли руссов, Миро, Странный мир

Проснулся Мирэд злым и с нещадно болящей головой. На щеке и тыльной стороне ладони остался след от рыбьей чешуи, волосы были мокрыми, противно липкими и мерзко пахли тиной — во сне он влез головой в водную стену. Тело от сна на неудобном лежбище ныло и не желало подчиняться, след от ожога начал неприятно болеть. Чар, конечно, сообщил, что никакой опасности он не несёт, хоть магия его убрать и не в силах, но Мирэд всё же немного нервничал. Он слышал, что с помощью каких-то целебных масел ожог можно частично уменьшить, и очень надеялся, что это действительно так. Кожа на месте раны покраснела и припухла. Это, возможно, и пройдёт со временем, но сейчас он даже не мог безбоязненно снять рубашку при отряде. Заметят. Начнутся ненужные расспросы, и проклятая Вараса снова всплывёт. Как же Мирэда раздражало то, что даже спустя несколько недель после вылазки он не может перестать думать о ней!

А ещё, глядя на Варда, после прошлой ночи окончательно охладевшего и теперь не менее демонстративно, чем он сам прежде, игнорирующего его, Мирэд испытывал жуткое сожаление и даже подумывал о том, чтобы всё-таки извиниться. При этой мысли внутри него поднимал голову склизкий внутренний голос и зло шептал: «Он сам вчера отвернулся и не дал тебе договорить. Теперь это не твои проблемы. Ты найдёшь себе куда лучшее окружение, если только захочешь… и вернёшься в Сазэр».

Мирэд был растерян и не понимал, что делать дальше.

Он получил другое воспитание. Его не учили извиняться, его не учили признавать ошибки и говорить об этом вслух. Его учили повелевать, смотреть на мир у своих ног с толикой презрительного снисхождения и никогда — а как иначе? — не называть существ в этом «мире у ног» друзьями. Это воспитание не только не пригодилось ему в жизни — оно испортило ему эту жизнь. Да, годы среди тёмных поубавили в нём спесь, но вековая кровь, текущая в его жилах, кровь господ — не вода. Этой крови не утечь сквозь пальцы, о ней невозможно не помнить, она заполняет его, бежит под кожей.

Мирэд часто думал о том, как бы сложилась его судьба, родись он в семье не господина Эрланса к’Сазарена, а какого-нибудь обычного городского разнорабочего. Что было бы тогда? Каким бы он был тогда? Попал бы к тёмным или работал бы в придорожной таверне? Наверное, всё же второе — в Чёрный Совет его привела сестра, познакомившаяся с Тамерзаром на одном из устраиваемых Змеиным Советом балов. Кто-то из древних, служивших Госпоже Смерти уже сотни лет, говорил, что если быть её воином — твоя судьба, то рано или поздно дорога приведёт тебя к воротам Малахитовой Резиденции, но Мирэд не знал, верить ли в это. Равно как и не знал — его ли эта судьба?

Он потряс головой, выжал мокрые волосы и поднялся на ноги. Было паршиво, Аин-Зара шипела бесконечные нотации, а тот, за дружбу с которым он боролся с собственной кровью, по сущей глупости всё больше отдалялся от него.

Обрадовало этим утром лишь то, что гостеприимные руссы вняли просьбам грязных и немытых тёмных и проводили отряд к какой-то малоприметной бухте всего в десяток метров шириной. Она напоминала большую неровную каплю и с двух сторон была окружена невысокими серовато-сизыми скалами, к концу бухты сужающимися и практически перекрывающими приток воды. Войти сюда на корабле было невозможно.

Руссы оставили их у воды и отошли в сторону, к самому началу скал, уселись на песок и завели тихую журчащую беседу на своём наречье. Если Мирэд правильно помнил то, что рассказывал ему Зенор, оно называлось лионка. Несмотря на то, что тёмные считались здесь гостями, сопровождающие продолжали за ними следить.

Мирэд отошёл в сторону, почти к самому краю бухты, скоро сбросил с себя одежду, скинул зашипевшую Аин-Зару на песок, куда едва набегали мелкие волны, и, сделав буквально пару шагов, нырнул в воду.

Всего пара метров золотого песка, где воды было едва ли по щиколотку, а после земля резко уходила из-под ног. Мирэд сделал мощный гребок руками, уходя ещё глубже, и распахнул глаза. Вода была прозрачная, светло-светло голубая, отливающая лёгкой морской зеленцой. На много метров вниз её золотом пронизывали солнечные лучи, и, казалось, почти достигали заросшего зелёными нитями водорослей каменистого дна. На руках играли белые пятна бликов, вода оказалась удивительно тёплой — в Каре такой не бывало даже в роэнан, по крайней мере, на севере. Мирэд словно плыл сквозь жидкое, ещё не застывшее желе — уже не кипящее, но и не растерявшее своего жара. Мимо пронеслась серебристая стайка рыб с жёлтыми плавниками. Мирэд повернул голову, следя за их передвижением, и увидел, как они ринулись к Зенору.

Чаррусс плыл над самой глубокой частью бухты, там, где вода насыщалась тёмной железной лазурью. Рыбы вились вокруг него, то сужая, то расширяя круги, и он сам казался огромной гибкой рыбой. Его бирюзовая кожа была лишь на несколько оттенков темнее воды, и оттого он почти сливался с ней. Выдавали его лишь волосы, набухшей тёмно-русой пряжей вившиеся вокруг головы. Он продвигался вниз плавными, сильными гребками, казалось, что раненая рука совсем ему не мешает. Жабры на его шее поднимались и опускались, от них взлетали вверх мелкие пузырьки. Сейчас он был одним из них, одним из руссов, сыном океана и моря. Мирэд впервые задумался о том, каким бы был Зенор, если бы родился не полукровкой? Были бы его волосы белыми, синими, светло-голубыми, как у вождя Водного Вихря? Проступал бы острее пластинчатый рыбий хребет на его спине? И какой она была — его мать, женщина, которую он так хотел найти?

Мирэд отвернулся и несколькими сильными движениями поднялся на поверхность, глубоко вдохнул влажный горячий воздух. Покидать бухту не хотелось, но дела тоже не ждали. Они приехали сюда не купаться.

На берегу он наскоро обтёрся старой рубашкой и натянул чистую новую — ту самую, в которой прожёг дырку ещё в «Красном Змие»: тут же закатал рукава по локоть, затем, после недолгих поисков, обнаружил шейный платок, который ему ещё год назад подарила сестра и который он так ни разу и не надел. По её словам, такие платки являлись последним писком моды среди знати, но Мирэду не сильно нравились эти абсолютно бесполезные куски ткани — они толком не грели и были весьма сомнительно привлекательны внешне. Однако сейчас он пригодился: Мирэд, промучавшись несколько минут, повязал его на голову, чтобы солнце не так пекло. Волосы он оставил распущенными, и теперь они липли к шее, скрывая пятно ожога — надеть мундир сейчас было бы смерти подобно, а длинные хвосты импровизированной косынки хоть всё же не могли скрыть то, что не должно было оказаться на виду. Можно бы было, конечно, употребить шейный платок по назначению и повязать на шею, но это выглядело бы слишком подозрительно — тот же Вард не преминул бы спросить, с чего это Мирэд принарядился.

Сапоги он тоже решил пока не надевать, и теперь грел босые ступни в тёплом золотистом песке.

К тому времени, когда весь отряд был помыт и одет, к бухте подтянулось ещё несколько руссов, нёсших с собой пару крупных плоских раковин, на которых, как на подносах, лежал приготовленный для гостей завтрак. Он не порадовал, но Мирэд был готов к чему-то такому: специфического вида рыба, похоже, сырая — в лучших традициях Аин-Зары, какие-то водоросли, невкусные уже на первый взгляд, и прочие мерзкие на вид дары моря, которые Мирэд недолюбливал. Но если он, более-менее привычный к подобным блюдам из-за выходок своей змеи, любящей проглотить что-нибудь малоаппетитное в качестве небольшой неприятной мести, съел свою порцию ненавистной рыбы, практически не кривясь, то остальным пришлось гораздо хуже.

Вард чуть ли не плевался, не пытаясь скрыть отвращения, и Мирэд даже привычно позлорадствовал по этому поводу; Фирэйн с вымученным лицом пытался проглотить единственный кусок, и по его глазам было понятно, что сейчас он готов в ответ скормить руссам одну из своих ядовитых настоек; Зенор недоверчиво ковырял зажатой в здоровой руке костяной палочкой, что заменяла здесь все столовые приборы разом, тошнотворно синюю водоросль, совсем не напоминающую зелёные нити на дне бухты, а Квэарр мужественно жевал зеленоватую икру с самой наилюбезнейшей миной на лице, обещающей руссам все муки посмертия.

Руссы этого, конечно, не заметили и, садистски подождав, пока вся принесённая еда будет съедена, с низким поклоном забрали у них раковины и жестами предложили следовать за ними. Повели их, вполне ожидаемо, к жилищу вождя Водного Вихря, но перед визитом к нему всё же разрешили зайти в их временное жильё, чтобы оставить вещи. Это заняло немного времени, и через несколько минут тёмные уже вновь стояли перед домом вождя. Днём он выглядел не менее впечатляюще, чем ночью, и Мирэд не мог этого не отметить.

Прямо перед порогом они совершили небольшое перестроение: Зенор со смехотворно, для знающих его людей, серьёзным лицом встал впереди их процессии, остальные выстроились за ним колонной по двое. Мирэд оказался в самом конце рядом с Фирэйном. Лекарь незаметно пил что-то из маленькой склянки, которую прихватил из «дома для гостей». Заметив его взгляд, он тихо шепнул:

— Сильно концентрированный мятный отвар. Успокаивает, да и перебивает вкус нашего чудеснейшего завтрака. Незаменимая вещь, — он достал из поясной сумки ещё одну склянку и передал Мирэду, — только не злоупотребляй ей, мелкий. Всего хорошо понемножку.

Мирэд благодарно кивнул, сделал один быстрый глоток и спрятал отвар в карман. Мята растеклась по языку горчащим освежающим привкусом. Аин-Зара в голове обиженно зашипела и недовольно стукнула его хвостом по плечу:

«Что сса гадоссть ты пьешь?»

«Привыкай, змейка. Теперь каждый раз, когда ты будешь есть сырую рыбу, я буду пить мяту. Пришёл мой черёд отомссстить тебессс».

Змея несильно, но ощутимо цапнула его за руку и сползла на песок, всем своим видом показывая, как разочарована подобной низостью с его стороны.

Зенор первым шагнул в дверной проём, занавешенный бусами из ракушек и полупрозрачных камней, сталкивающихся друг с другом и звенящих при каждом дуновении ветра.

Мирэд зашёл в дом в ряду последних, и не счёл нужным скрывать своё восхищение: вождю оно явно ронравилось, а его расположение было бы весьма кстати, да и восторгаться действительно было чем. Всё здесь поражало своей необычностью. Мирэд, выросший в Каре, стране невероятно искусных мастеров — резчиков и ювелиров, что могли передать в одноцветном камне и горение огня, и шелест ветра, и плавное течение реки, никогда не думал, что увидит нечто столь прекрасное — божественное? поражающее? — в простой деревне почти первобытной расы.

Руссы, построившие этот дом, не нуждались в том, чтобы воплощать воду в камне — камня они не использовали. Если снаружи в стенах и крепились жемчужные раковины, то внутреннее убранство дома состояло из чистой воды. Мирэд вспомнил, что испытывал такой же душевный трепет лишь однажды, когда впервые шагнул из Шепчущего леса к Малахитовой Резиденции, выйдя к ней из чащи спустя три дня скитания между зовущими древними деревьями. Тогда он замер, заворожённо глядя на игру закатных лучей в волнах Красной реки, и смог продолжить путь лишь с наступлением вязких мглистых сумерек.

Вода этого места была другой. Она не стояла на месте монолитным недвижимым сводом, она двигалась, не прекращая это движение ни на минуту, выводила немыслимые узоры на потолке, стекала водопадом по стенам, журчала, искрилась, играла с солнечными лучами, бросая на лица руссов и их гостей голубые блики, и полностью поглощала звуки извне. Казалось, что они находятся под водной толщей на самом дне океана, что над ними километры воды, готовые при малейшем неосторожном движении обрушиться на голову и навечно погрести в своей пучине. От этого захватывало дух. Не хватало лишь снующих под водной гладью блестящих косяков рыб.

Вождь, восседающий на огромном, оглаженном морем серебристо-белом камне, сегодня казался ещё более величественным, чем вчера. Он словно был частью этого водного дома, частью всего океана, его сыном и повелителем. Мирэд чувствовал, как пульсировала в нём странная первобытная магия, не такая, как у других, доступная лишь этой расе, как она парила, сплетаясь с водой, обвивала всё здание тонкой незримой сетью.

— Я приветствую своих гости в мой дом. Я спрашиваю, зачем они прийти в мой град Уруд, — голос вождя, негромкий, мягкий, спокойный, полился рекой, постепенно сливаясь с журчанием изменчивой воды.

— Мы ответно приветствуем вас, вождь Водный Вихрь. Моё имя — Зенор Посланник, это мои товарищи — Квэарр Дитя Стали, Вард… — он на секунду замялся, — Вард Репейник, Фирэйн Доброе Сердце и Мирэд Идущий Во Мраке. Мы пришли в Уруд по приказу нашего повелителя, Тёмного Короля Райменна Крылатого. Вот его письмо, что было написано вам. Вы пожелаете прочесть его сами или это сделать мне?

— Прочти его вслух, Зенор Посланник. Я не уверен, что правильно понять все написанные слова, если читать сам, — вождь медленно и величественно кивнул головой.

— Как скажете, вождь.

Зенор вытащил из внутреннего кармана своего мундира свиток, запечатанный гербовой печатью Чёрного Совета, которую Мирэд опознал даже со своего места почти у самого входа. Чаррусс осторожно надломил печать и с тихим шорохом развернул бумагу, голубоватую от проходящего сквозь водяную крышу света.

— Здоровья вам и вашему народу, вождь Водный Вихрь, пусть на века продлятся ваши дни, шторма обходят ваши берега и не иссохнет море в ваших владениях. Я, Король Тёмных и глава Чёрного Совета, Райменн Крылатый, хочу предложить вам обмен, выгодный нам обоим. Недавно моими подчинёнными был обнаружен один предмет — Артефакт Попутных Ветров, что долгие годы являлся реликвией вашего народа, пока не был похищен неизвестными. Я готов вернуть его вам, в место, где он и должен быть. Но взамен, как отыскавший его, я прошу вас об ответной услуге: я знаю, что на территории ваших владений находится заброшенная пещера, в которой можно обнаружить крупицы сизого металла — скифи. Передайте эту пещеру в единоличное владение Чёрному Совету, и мои представители, что доставили вам это послание, взамен передадут вам вашу реликвию. Я ручаюсь, что если согласитесь на подобный обмен и подпишете подтверждающий его свиток, то немедленно получите Артефакт. Под этим подписываюсь, Тёмный Король Райменн Крылатый.

На секунду стихли все звуки, и от этой внезапной неправильной тишины зазвенело в ушах. Перестала журчать даже вода. Вождь замер на своём камне, затем медленно поднялся. Одеяние стекло за ним на пол, ударило о ноги Водяного Вихря приливной волной, когда он сделал шаг вперёд.

— Артефакт… — прошептал вождь, вмиг посиневшими, полными жажды глазами оглядывая тёмных. — Мой артефакт. Дайте его мне.

— Я бы и рад, вождь, но только после того, как вы выполните требования Тёмного Короля, — если Зенор и удивился подобной перемене в его поведении, то вида не подал.

— Артефакт. Покажи мне его, Посланник, — казалось, вождь чуть обуздал свои чувства, но былого величия в нём уже не осталось. Водный Вихрь казался Мирэду неземным созданием, над которым не было властно такое чувство, как жадность, но его масленый неприятный взгляд, которым он рыскал по их лицам, разрушил этот образ напрочь.

Говорить прямо — Мирэд был удивлён его реакции. Сначала он даже насторожился, но потом с каким-то неожиданным разочарованием подумал, что теперь сделка точно совершится: весь жаждущий вид Водного Вихря — его напрягшееся, точно готовое к прыжку тело, расширившиеся до предела зрачки ищущих глаз доказывали это. Очарование водяным домом и его хозяином окончательно растаяло. Стало неуютно. Мирэд словно стоял перед зависимым от троярской отравы — л’лро. У тех, кто однажды попробовал её и потратил всё своё состояние ради новой дозы, были такие же глаза.

Зенор, вдруг растеряв всё своё спокойствие, нерешительно и робко обернулся к Варду, словно спрашивая совета. На секунду Мирэд увидел его растерянные позеленевшие глаза. Вард вопрос понял и, сделав шаг вперёд, подключился к разговору. Он был простым, но не дураком, и перевести разговор в нужное русло мог.

— Уважаемый вождь, я глубоко сожалею, но показ артефакта невозможен до показа нам скифьевой пещеры. Мы должны быть уверены, что данные нашего повелителя о ней верны, и она действительно существует и находится в надлежащем состоянии, — твёрдо сообщил Вард.

— Артефакт Попутных Ветров реликвия нашего народ. Я требовать, чтобы вы его показать, — вождь сощурил потемневшие до иссиня-чёрного глаза, то ли от злости, то ли от волнения сбиваясь на особо жуткий акцент.

— Сожалею, но нет.

Вождь сделал широкий шаг в их сторону. Вода угрожающе зашумела, сгустилась, потемнела до синевы, и Мирэд даже не заметил, как в его руку сам собой скользнул Серый Меч. Аин-Зара глухо зашипела, свилась кольцами на плечах, готовая к броску. Стоящий рядом Фирэйн с тихим шелестом извлёк из поясных ножен тонкий, мерцающий голубым клинок, от которого веяло какой-то неопределимой опасностью. Зенор немедленно оказался в центре их отряда, закрытый со всех сторон от возможного нападения. Его пальцы были напряжены и чуть подрагивали, готовясь сплести сеть заклятья.

Внезапно ракушки-подвески на дверном проёме зазвенели, стукаясь друг о друга, и в дом смазанной тенью проскользнул капитан СэльСатар. Его лицо, как и в их последнюю встречу, было скрыто чёрной дымкой, накидка, которую он не удосужился снять, прятала под собой камзол и очертания тела. Он кивнул тёмным и склонился в полупоклоне перед настороженно замершим вождём.

— Братья мои тёмные, уважаемый вождь. Я пришёл сообщить вам прискорбную новость, — его разноцветные глаза молниеносно метнулись к Квэарру с каким-то злым прищуром, — не более чем через двое суток здесь могут появиться эльфийские наёмники, в количестве девяти штук. И им нужен Артефакт.

41 день элэйнана 1069 года от Серой Войны; один из островов моря Меридэ; Странный мир

Просыпаться было тяжело. Рэт словно бы выныривал из давящей чернильной пустоты, что пыталась засосать его, но почему-то не могла. Произошедшее вспоминалось урывками: вот в глазницу человека вонзается кинжал, вот падает на доски голова Гираса, вот бьёт фонтаном туман из рассечённого горла тёмного, вот он сам прыгает за борт корабля и валится с кем-то на палубу. Он вспоминал, но все эти картины словно проходили мимо воспалённого сознания. Очнувшись, Рэт чувствовал во всём теле лишь дикую болезненную слабость, которой не испытывал ни разу за сто двадцать лет жизни. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, магия и вовсе не ощущалась. Он был пуст, как духовно и физически, так и магически. Единственное, на что у него хватило сил, это слабо прошептать, едва разлепляя ссохшиеся губы:

— Воды…

В голове звенело, но он всё же расслышал тихое шуршание и плеск справа от себя. Через несколько секунд его губ коснулось что-то прохладное, а в рот потекла вода. Никогда ещё Рэт не радовался ей так и даже не представлял, что может так радоваться такой простой вещи. Он сдавленно глотнул, чуть приоткрыл глаза. Всё было мутным и плыло, но он всё же увидел фигуру в тёмно-голубом. Значит, хоть кто-то из наёмников выжил.

— Очнулся наконец-то. Таэрт уже начал переживать — что он скажет Светлой Иллирии, если ты неожиданно умрёшь на этой увеселительной прогулке? — негромкий, поддёрнутый усталостью и горечью голос Мелиффа Рэт узнал сразу. Вновь появилась перед глазами голова Гираса, висящая в затянутой в чёрную перчатку руке незнакомца, и взгляды, которыми и воин, и лекарь смотрели на Арэ. Даже для несведущего в подобных делах Рэта было кристально ясно, что они оба были в неё если не влюблены, то хотя бы ею заинтересованы. А ещё Мелифф с Гирасом были друзьями. А теперь Гираса нет.

— Как Арэ? — прошептал Рэт. Язык едва ворочался во рту, горло было пересохшим, несмотря на смочившую его влагу.

— А что Арэ? Забилась в угол и плачет, отказывается есть и разговаривать. Ничего удивительного. Гирас, как ты наверняка знаешь, был для неё больше, чем просто другом, — Мелифф как-то тускло усмехнулся, набирая в кружку ещё воды.

— А ты? Ты для неё разве не был тоже… не просто другом? — спрашивать о таком было неудобно и, наверное, неприлично, но Рэт просто не мог не спросить.

— Да, я для неё тоже. Но Гирас был не просто другом и мне — мне он был как брат, и поэтому я с куда большим удовольствием отдал бы ему Арэ, чем увидел его отрезанную голову в руках у тёмного. Но теперь всё это неважно. Как ты себя чувствуешь?

— Тело словно чугунное, говорить могу с трудом, магия почти не ощущается, — Рэт ещё раз взглянул на лекаря уже более прояснившимися глазами и неловко шепнул — чувствовал, что должен что-то сказать, но всё не мог подобрать нужных слов, — мне жаль…

— А кому сейчас не жаль? Но жалость Гираса не вернёт. Не забивай себе этим голову, — Мелифф покачал головой и отвернулся, а затем подал ему какую-то склянку, — выпей-ка это. Должно помочь.

Рэт поспешно хлебнул, подавился и закашлялся, запил горечь протянутой водой, но в голове действительно прояснилось, да и тело будто бы стало легче. Он осторожно пошевелил ногами и сел, только сейчас обнаружив, что лежал на полу, в ворохе наёмничьих плащей. Рядом валялась его сумка. Живот неожиданно призывно заурчал, и Рэт покраснел.

— Подожди несколько минут, сейчас я попрошу дать тебе чего-нибудь съестного, — лекарь слабо улыбнулся и обернулся к дверному проёму, в котором сама дверь почему-то отсутствовала:

— Белая Медуза, пожалуйста, принеси моему товарищу еды.

— Белая Медуза? — Рэт нахмурился, пытаясь вспомнить у какой из рас такие необычные имена. Он ведь определённо читал что-то подобное в одном из справочников...

— Пока ты был без сознания, мы умудрились в щепки разбить нанятый корабль и растерять всех матросов, а заодно прибиться к берегу какого-то острова. Здешними коренными жителями оказались руссы. Нам выделили несколько домов и еду, а ученица местного шамана, Сына Океана — та самая Белая Медуза, вызвалась нам помогать. У них это связанно с традициями — мол, сам океан велел позаботиться о несчастных странниках, к тому же она практически единственная, кто понимает ринский язык и говорит на нём. Не знаю уж, как она его выучила, но выходит он у неё весьма недурно.

От входа в дом раздался какой-то шорох, мелодичный звон и стук, а потом внутрь шагнула девушка, явно из руссов. Рэт никогда не видел их вживую, только на картинках, поэтому уставился на вошедшую во все глаза. Белая Медуза была ростом чуть ниже высокого Мелиффа, со светло-светло бирюзовой кожей, прозрачным голубым плавником на узкой спине, чудеснейшего бледно-синего, почти белого, цвета волосами, густой волной ниспадающими до самых лодыжек, и глазами, в которых плескалось само изменчивое море... О, если все руссы были так прекрасны, как эта девушка, то Рэт понимал, почему люди иногда уводили их в свои семьи, зачарованные необыкновенной красотой детей воды.

Белая Медуза — стройная, гибкая, тонкая — звеня ракушками, заменяющими ей всю одежду и лишь немного закрывающими её грудь, бёдра и плечи, подошла к Рэту, держа в руках блюдо с нарезанной ломтиками очищенной рыбой, и протянула его ему вместе со странной костяной палочкой. Бусы из ракушек качнулись, и Рэт покраснел до кончиков ушей, мгновенно утыкаясь взглядом в тарелку.

— Лучшая рыба для больной эльф Рэттан, — голос девушки, добрый и сочувствующий, был похож на журчание воды по камням, такой же звонкий и чистый.

— Благодарю тебя, дивная Медуза, — он осторожно принял блюдо из её рук, всё ещё не в силах поднять взгляд и преодолеть своё смущение — эльфийки так не одевались, и поэтому до этого дня Рэт имел весьма расплывчатое представление о женском теле. — Откуда ты знаешь ринский язык? Кто-то обучил тебя ему?

— Я читать книги, что приносить брат шаман Морской Водоворот из большой деревня. Я запоминать слова, но не запоминать, как они кончаться. Я они не понимать. Я благодарить ты за слово "дивная", я приятно, — ответила девушка. Рэт всё же решился поднять глаза и заметил, что её щёки чуть посинели. Видимо, таков был румянец синекровных руссов.

— Не смущай девушку, Рэт, имей совесть, и лучше поешь. Твоему телу нужно восстанавливаться, — Мелифф впихнул палочку ему в руку, показал, как правильно её сжимать, и вперил в него ожидающий взгляд.

Пришлось оторваться от непроизвольного разглядывания Белой Медузы и приступить к трапезе. Сырой рыбы Рэт ещё ни разу не пробовал, и если бы не уважение к приютившим их руссам и нежелание позориться перед девушкой, то он, наверное, не проглотил бы и кусочка. На вкус рыба была просто невыносимой, да и выскальзывающая из пальцев палочка радости не добавляла.

Однако пища оказалась довольно питательной — во всяком случае, живот урчать перестал. Когда от рыбы остались лишь косточки, которые Рэт всё же не смог обглодать, Мелифф протянул ему ещё одну флягу. В ней оказался какой-то терпкий вкусный напиток, быстро перебивший ощущение сырой рыбы во рту. Стало намного лучше, и опять чуть закружилась голова.

— Эльф Рэттан хотеть что-то ещё? — учтиво прожурчала Медуза, вновь запнувшись на необычном для её расы имени.

— Я бы хотел увидеть те книги, о которых ты говорила, — тут же отозвался Рэт, а потом, чуть подумав, добавил: — И, если тебе сложно произносить моё имя, то можешь называть меня Солнечный Ветер, на ваш манер.

В ответ на недоуменный взгляд Мелиффа он пояснил:

— Детям Светлейших даются имена на древнеэльфийском. Сейчас им уже никто не пользуется, но эта традиция берёт своё начало ещё с Эпохи Магии и соблюдается в нашей семье до сих пор⁽¹⁾. Например, мою сестру зовут Иллирия, что переводится как Утренний Свет. «Илли» — это утро, а «риэ» — свет. Точно так же меня назвали Солнечным Ветром от слов «рэ» и «ттан», а Эртара — Повелитель Дня от «эр» и «тар». Странно, что ты этого не знаешь, это ведь не закрытая информация.

— Не все же изучали библиотеку Небесной Резиденции и штудировали её книги от корки до корки. Обыватели о таком и не подозревают, — Мелифф улыбнулся. — Кажется, Медуза хочет тебе ответить, но стесняется.

— Прерывать разговор невежливо. Но да, я хотеть ответить эльф Солнечный Ветер, — откликнулась она. — Если ты хотеть увидеть книги, то ты идти с я в они дом.

Рэт вопросительно посмотрел на лекаря. Он был бы рад уйти — не только из желания посмотреть на книги, но и из необходимости избавиться от той давящей боли, что передалась ему от Мелиффа и никак не желала покидать. Он сказал не забивать себе этим голову, но как можно забыть о произошедшем?

— Постарайся не делать резких движений и быть осторожней. Если закружится голова или ты почувствуешь себя дурно, немедленно возвращайся. И постарайся не задерживаться более чем на час, мне нужно будет дать тебе укрепляющее зелье и показать Таэрту.

Библиотека руссов, или, как выразилась Белая Медуза, «они дом», оказалась небольшой хижиной, сложенной из всё тех же причудливых камней, державшихся вместе посредством полузастывшей воды. Рэт, уже уставший удивляться после Ламенбера и багрового тумана, не обратил на удивительные строения особого внимания и лишь понадеялся, что заинтересовавшие его книги лежат далеко от стен или под какими-то чарами, не пропускающими влагу.

Внутри помещения оказалось на удивление сухо, пахло морем и тиной. Стены были увешаны какими-то чешуйчатыми тканями, а на полу ровными стопками высились книги разных размеров. Их ветхие выцветшие обложки в разводах и волнистые желтоватые страницы вызывали какое-то необъяснимое желание прочитать их или хотя бы благоговейно коснуться пальцами. Рэт никогда ещё не замечал за собой такого сильного желания, даже когда он впервые посетил библиотеку родной Небесной Резиденции.

Он осторожно взял одну из книг. На её обложке с трудом можно было разобрать почти стёршиеся буквы: "Сп...чник п... м...гии в...ды т...м втор...й". Рэт осторожно открыл её на середине. Текст на страницах сохранился всё так же нечётко, хоть и несколько лучше. Некоторые буквы были написаны более коряво, строчки плясали. Намокли?.. Приглядевшись, Рэт с изумлением понял, что они дописаны совсем недавно, да и какими-то странными, неестественно синими чернилами... Обычный текст был чёрным.

Белая Медуза подошла ближе и глянула за его плечо:

— Что ты удивляться, Солнечный Ветер?

— Мне кажется, что текст книги дописан. Чернила довольно необычные, да и строчки пляшут, — он указал пальцем на фразу заклинания, дописанную почти целиком. Интересно, где брат шамана взял эти книги?

— Я не понимать, как строчки мочь плясать, но они дописывать я. Они быть с пропусками, я дополнять, — Медуза пожала плечами.

— Ты их дописала? Но... но как? Такое и многие магистры не могут, и из-за этого множество древних заклинаний утеряно безвозвратно, — Рэт неверяще посмотрел на неё.

В его голове не укладывалось, каким образом юная девушка из первобытного племени могла сделать то, чего не могут самые величайшие маги современности.

— Мне прошептать Океан, — просто улыбнулась она. Её необычные глаза мечтательно поголубели, словно бы она вспомнила что-то приятное: — Океан шептать, я писать.

— Океан? А как он смог сказать тебе заклинания? — Рэт не понимал. Он прислушивался к шуму волн, но не слышал ничего, кроме плеска воды о песочный берег. Может, дело в том, что он не русс?

— Я приходить к океан. Он выходить из вода и идти ко мне. Он давать мне чернила и шептать. Он брать моя рука, и я писать в книга. Потом он уходить, а я читать, — пояснила она.

— Но как океан мог выйти из воды? Ведь он и есть вода, — слова Медузы запутали Рэта ещё больше.

Она посмотрела на него как на маленького глупого ребёнка. Так иногда смотрели на него почтенные учителя, когда он не понимал старательно объясняемую ими тему:

— Я говорить не об океан, а об Океан. Океан не есть вода, Океан жить в воде и есть наш отец.

— Я не понимаю тебя, — Рэт покачал головой, отчаявшись разгадать смысл её слов, — скажи лучше, знаешь ли ты, что это за заклинания?

— Заклинания? Я не знать, что это. Слова в книге творить волшебство, вода я слушать, — Медуза нахмурила высокий бледный лоб.

— Вода тебе слушается? Ты управляешь водой? — вновь изумился Рэт. Он никогда не думал, что руссы могут повелевать стихией воды, ведь у них не было ни книг, ни заклятий, это не упоминалось ни в одном справочнике. Хотя стоило догадаться: иначе стали бы они столько лет упорно селиться у воды, не желая уходить к центру материков, несмотря на нередкие цунами и штормы?

— Я не нравиться слово «управляешь». Я говорить с вода и вода мне помогать. Вода любить я, я любить вода, — видя непонимание на его лице, она вдруг улыбнулась:

— Солнечный Ветер, иди за я. Я ты показать, я любить говорить с вода.

Не дожидаясь его согласия, она выскользнула из дома. Рэт бросился за ней почти что бегом, позабыв про все слова Мелиффа.

Белая Медуза остановилась лишь у самого края воды. Океан мерно бил о берег, с тихим шуршанием набегая и отступая, раскинувшись во всю свою бесконечно-синюю ширь до самого горизонта. Рэт замер в метре от Медузы, утопая ногами в золотистом песке и переводя дыхание. Плащ слетел ещё много шагов назад, оставшись лежать где-то у границы домов.

— Ты смотреть? — вопросила девушка, указывая на воду тонкой рукой. Дождавшись согласного кивка, она отвернулась, тихо и мелодично шепча, словно уговаривая. Рэт никогда не видел, чтобы заклинания читали таким тоном, словно бы не призывая магию подчиниться, а прося её, как доброго друга.

Сначала не происходило ничего, а затем началось то самое волшебство. Волны поднялись со своего песочного ложа, лениво, словно сонные коты, лаская уже не берег, а руки Медузы, потом разом взметнулись вверх на десятки метров, завели вокруг неё хороводы, запели журчащими голосами на незнакомом языке. Волны манили, волны звали, и когда они подхватили его тёплым течением и подняли вверх на своих головах к самым небесам, окружая и удерживая могучими гребнями, Рэт не почувствовал страха — только захвативший дух восторг. Волны возносили его над пляжем, кружились и пели низкими голосами о том, как хорошо в их прохладной ласковой глубине; всё вокруг превратилось в мелькающие голубые блики, и Рэт, потерявшийся в этом круговороте, не сразу осознал, что он уже несколько секунд под водой, а волны всё продолжают кружиться в нескончаемом танце. В какой-то момент он понял, что задыхается, но сил подать знак Медузе не было, а в голове шумело от нехватки кислорода и перешедшего в эйфорию восторга. Но Медуза догадалась сама, и в какой-то момент волны выплюнули Рэта прямо на мокрый золотистый песок. Он закашлялся, выталкивая из лёгких всю воду, что успела туда затечь, и чувствуя, как его неожиданно начинает переполнять родная воздушная магия, взявшаяся буквально из ниоткуда. Волны словно смыли с него липкие нити тумана, тянущиеся за ним от самого корабля тёмных, и сила забила по жилам, затопляя собой всё тело.

— О, я есть виновата, я забыть, что эльфы не дышать под вода! Простить я! — испуганно вскрикнула Белая Медуза, отряхивая его от песка и помогая подняться.

— Ничего страшного, — Рэт широко улыбнулся, и махнул рукой стремительно приближающимся к ним наёмникам — конечно же, они не могли не заметить поднявшиеся волны. — Скажи, насколько далеко простираются твои возможности? Могут ли твои волны донести нас до материка?

На рассвете следующего дня весь их небольшой отряд пришёл на берег моря Меридэ. Арэ, бледная и растрёпанная, стояла, прижавшись к Мелиффу так, словно боялась, что он сейчас тоже исчезнет, Олирэ со снисходительным любопытством разглядывала ученицу шамана, Таэрт о чём-то разговаривал с остальными «небожителями». Белая Медуза и Сын Океана стояли чуть в стороне от них, тихо переговариваясь.

— На эри гарана, Бамэли Сана? Тэрэ Лионн дэ панна нээн рамини на, — покачал головой старый шаман.

— Ан гарана. Ан ина инмэ тиэм, Вим Лионн. Дэ вежэне⁽²⁾,— откликнулась она.

Рэт не мог понять, о чём они говорили, но голос шамана казался ему встревоженным.

Сын Океана поцеловал Медузу в лоб и прошептал молитву на всё том же непонятном языке.

Белая Медуза улыбнулась ему лёгкой и беззаботной улыбкой, низко поклонилась, и повернулась к «вольным небожителям»:

— Я помогать вы, потому что вы цель правильная. Помогать свой дом — это есть хорошо.

Рэт заметил, как Таэрт тихо усмехнулся. Он, конечно же, делал всё это не ради дома, а ради денег. Это была его работа. Снова вспомнился окровавленный матрос, молящий о пощаде, и Рэт поспешил отвлечься от размышлений. Не хватало ещё, чтобы ему снова стало плохо, для этого совершенно не было времени.

Медуза, не дождавшись ответа, повернулась к морю. Оно забурлило, запенилось от её звонких текучих слов, волны поднялись и вновь опустились, складываясь в длинную узкую лодку, вытянутую, как игла. Девушка первой ступила в неё, за ней последовали и остальные, ни словом, ни жестом не выражая своего удивления тем, что вода под их ногами нисколько не двигается, но при этом и не покрывается коркой льда. Лишь Рэт с восхищением провёл ладонью по борту чудесного транспорта. Ему до сих пор не верилось, что вода может быть такой.

Белая Медуза неожиданно встала на колени и, молитвенно сложив руки, что-то зашептала. Лодка стрелой сорвалась с места, несомая волнами с поражающей скоростью. Ветер дул в лицо, завывал в ушах, заставлял глаза слезиться, рвал волосы и одежду, едва ли не опрокидывая навзничь, но Рэт не замечал этого. Его взгляд был устремлён на горизонт, туда, где через несколько часов появилась тонкая полоска берега Миро. Его переполняло чувство какой-то вышибающей из лёгких воздух эйфории. Магия играла по жилам, а в душе крепла уверенность в том, что он достанет Артефакт и Элфанис будет спасён от неведомых проблем, а Эртар, когда увидит, на что способен его младший брат, начнёт прислушиваться к его мнению.

Шаман, оставшийся на берегу, покачал головой, надеясь, что девочку не втянут в крупные неприятности, и Отец Океан защитит её. В том, что она больше не вернётся на свой родной берег, он не сомневался... но на всё воля Океана.

1) На данный момент в Странном мире идёт уже четвёртая эпоха. Сначала была Эра Сотворения, которая длилась семь тысяч лет. В это время по преданиям Семеро сотворили, а потом доводили до совершенства мир, а драконы и драконьи маги не были редкостью. Потом шла Эпоха Магии — две тысячи лет, в которые происходило активное развитие магии, создание многих заклятий, активное деление на страны, открытие новых земель, в это же время жили самые сильные маги. Затем был Век Цветения, полторы тысячи лет развития промышленности и военного дела, осваивание неосвоенного, которые кончились двухвековой Серой Войной. Нынче же идёт эпоха Серой Войны, и летосчисление ведётся от её завершения.

Вернуться к тексту

2) — Ты точно уверена, Белая Медуза? Отец Океан не будет вечно помогать тебе.

— Я уверена. Я скоро вернусь домой, Сын Океана. Не волнуйся.

Вернуться к тексту