Ветер Времени (джен)

— Начали! — вместе с этой командой раздался новый, оглушительный сигнал, как будто кто-то протрубил в рог.

Тысячи студентов Академии почти одновременно пошли в сторону экрана. Неуверенно, с опаской они всё приближались к нему, зная лишь в теории, что их ждёт за ним. Кроваво-красное силовое поле продолжало приветливо мерцать, приглашая всех выйти навстречу обжигающему ужасу.

Те, кто шли впереди, совсем не торопились выйти на поверхность, наслаждаясь последними секундами пребывания в безопасности. Но вскоре тот, что стоял впереди, приблизился к экрану вплотную и осторожно протянул руку. Та легко прошла сквозь поле, проделав в нём временную прореху. Тогда студент собрался с духом и прошёл через поле целиком. Остальные последовали его примеру.

Элиас и его новые друзья находились далеко не так близко к экрану, так что пока стояли на месте, пытаясь сосредоточиться. После того, как прозвучал полный текст задания, всё показалось каким-то слишком простым, даже недостойным внимания. Какая-то часть их ощутила уверенность в своих силах — но сомнения, какими бы они ни были, никуда не делись. Да, вероятно они все смогут пройти предстоящий маршрут туда и обратно, но что, если совершат-таки ошибку? Раньше у них был выбор: провалил экзамен, получил балл немного ниже с учётом остальных, теоретических экзаменов. Но сейчас реальность такова: ошибся, оступился — и всё, пиши пропало.

«А у меня итак не было этих баллов за теорию, — подумал Элай. — И выбора, кстати, как такового, тоже нет». Но будь он у него, он уже почти не сомневался, что выбрал бы этот экзамен. Сможет ли он адаптироваться после, учась на втором курсе, понятия не имея, что изучали ранее? Плевать! У него на всё хватит сил, главное лень упрятать в самый тёмный угол, чтобы больше о ней не вспоминать. Вот только что выигрывают те, кто помог ему так просто попасть в Академию? «Лучше сейчас об этом не думать», — решил он и повернулся в сторону экрана. Элиаса от других студентов отделяла уже добрая пара метров. Так чего же он ждёт?

— Ну, так что? — вдруг подал голос Фредерик.

Друзья, а также некоторые другие студенты, оказавшиеся поблизости, тут же обратили лица на его зов. Некоторые, уже успевшие погрузиться в свои мысли, дабы сосредоточиться, как, например, Вероника, нервно дёрнули головой, что отразилось болью в шее.

В этот момент Фред, сам того не понимая, потерялся в своей же голове. В один миг ему в мозг хлынули тысячи мыслеобразов чуть ли не каждого человека в помещении, и он не успел расставить блоки. То, что он считал своим преимуществом, вдруг показало себя не с лучшей стороны.

— Надо держаться вместе? — ляпнул он невпопад, заставив обернуться ещё одну девчонку, подумавшую в тот миг о том же. Кажется, до сих пор Фредерик ни разу не давал столь грубой осечки в стараниях не обнаружить свою особенность. Та студентка тут же потупила взгляд, наморщив лоб, и он понял, что она ещё об этом вспомнит. Или нет? В конце концов, тут столько людей, что как многие могли одновременно подумать об одном и том же, тем более в такой ситуации. Да и о том ли он сейчас думает? Ему сейчас выходить на поверхность опаснейшей планеты, а он позволил сбить себе поток мыслей? И до сих пор не может вернуть его в верное русло?!

— Ты о чём вообще, Фредерик? — спросила Соня, многозначительно подняв правую бровь. — Не ты ли наставлял нас, как себя вести, пока мы ещё ели омлет на Марсе?

— Просто это ведь задание не на время, и мы вполне могли бы двигаться одной группой… — начал было Фред.

— …И провалиться под землю на самом благоприятном участке из-за огромного веса? — взбешённо договорила за него Соня. — Очнись! Очнись и сосредоточься лучше на том, что сам будешь делать!

В этот момент она глянула на Элиаса, который уже шёл к экрану, и побежала его догонять, позабыв о своих словах. Вероника раздражённо мотнула головой и сдвинулась с места. Маргарита пошла за ней. Фредерик остался стоять, проклиная себя и всех вокруг.

Пройдя метров пять от силового поля, Элай остановился. То, что он перед собой увидел, вряд ли отвечало его представлениям о райском уголке. Поверхность планеты, будь то экзаменационный путь или любое другое место, испещрена холмами и расщелинами. Где-то порода слепила глаза отчаянно красным, оранжевым, как апельсин, или даже почти жёлтым цветом, и сразу становилось понятно — там грунт хорошенько перемешался с магмой, и стоит ступить туда, и ты провалишься в геенну огненную. Где-то порода давала мнимый отдых глазам своим багровым или коричневым оттенком, но тут же смешивала все мысли, когда вдруг выпускала сильнейший поток лавы вверх, метров на десять, сопровождая это чудовищным треском, словно какое-то существо под корой соизволило перевернуться и обрушить на себя всё вокруг… Впрочем, если бы такие существа когда-то были, то наверняка бы давно себя обнаружили. Этого бояться не стоит. Но от всей этой красноты жутко рябило в глазах. Даже небо здесь, и то — кроваво-красное. Кое-что со школьных уроков Элай запомнил. После терраформирования венерианский воздух стал идентичен земному, и всё бы ничего, но из недр вырвались ядовитые отложения и испарились в атмосфере. Так что дышать можно, но через часок-другой — ты труп. Вот он — Ад, как он есть.

— Ну, что стоишь, Элиас? — спросила Соня. — Ты же хотел сам всё сделать.

— И не поменял решение, — ответил тот. — Всегда с любыми проблемами справлялся самостоятельно, и этот момент — не исключение.

— Ну почему ты такой упёртый?! — воскликнула она. — Нам ничего не стоит двигаться вместе.

— Я для тебя — балласт, неужели ты сама не понимаешь? — взбесился Элай. — И не ты ли говорила сейчас Фреду, что это глупая идея?

— Он не Фред, а Фредерик, — ввернула Соня.

— Хорошо, Софья, — деланно усмехнулся Элиас, заставив ту ощетиниться. — Я просто сам терпеть не могу, когда мне помогают.

— А ты эгоист… Так не пытайся выдать это за самоотверженность! У тебя это дерьмово выходит, — заключила Соня и пошла вперёд, поглядывая на прибор на левой руке.

Где-то в глубине души Элая зашевелилась совесть — и тут же стихла. Его и в самом деле уже бесило это Сонино навязчивое желание помочь. Ведь задача предельно проста — знай себе, поглядывай на прибор, да и всё.

Фредерик всё ещё стоял внутри базы, погружённый в размышления. Что он такого натворил, что все от него отвернулись? Что за случай заставил всё рухнуть? Вероятно, сейчас он был уже почти готов всё снова свалить на Элая, непонятно зачем и почему решившего проходить экзамен вместе со всеми (да, он не удосужился залезть к нему в голову), но подсознательно он понимал, что корень зла не в этом. Лишь каких-то четыре месяца назад он обнаружил в себе способность читать чужие мысли и, несмотря на то, что тщательно скрывал это, всё-таки загордился. Это, если не видели, то ощущали все вокруг, а особенно те, с кем он больше всех общался — друзья. До сего момента Фред и сам не осознавал, в какой степени он ставил себя выше других.

Но ведь сейчас всё снова поменялось! С тех пор, как новый человек затесался в их группе. С тех пор, как Фредерик узнал, что Соня такая же, как он… Кстати об этом. Что, если она, обнаружив эту особенность, загордится так же, как он? Но нет, она не такая. В нём, Фредерике Эспри, всегда была эта черта, ведь его дед — член Палаты Мыслителей, или даже это что-то сидит в его генах, ведь каждый в семье хоть немного, но заносчив. Но Соня — она в этом плане чиста. И с одной стороны, это хорошо, что она сама разовьёт способность, но что будет с совестью Фредерика, если он ей в этом не поможет?

Ход мыслей Фреда прервался, и он обнаружил, что стоит позади всех. Он вспомнил, как представлял себя идущим впереди, заканчивающим задание раньше других… И совесть тут же отошла на второй план, вновь сменившись гордыней, на сей раз уязвлённой. Остро ощущая преждевременную горечь поражения, он уверенно пошёл вперёд и преодолел рамки экрана.

Венерианская порода под ногами оказалась на удивление жёсткой. По крайней мере, здесь, возле базы. Если так, то это только видимая жёсткость. Словно растворимый кофе, которому стоит только соприкоснуться с водой — или, в данном случае, с лавой — и он тут же растворится в ней. Что ж, на то он и растворимый…

Фредерик уверенно прошагал мимо Элая, даже не взглянув на него.

«Что ж, надеюсь, этот парень знает, что делает, — подумал Элиас, глядя ему вслед. — Может быть, он и не такой выпендрёжник, каким кажется». Сам он всё ещё стоял на месте, наблюдая за действиями других. Зачем он это делал? Чтобы лучше понять, как себя вести, или чтобы помочь другим в случае чего? Не переоценивает ли он свои возможности?

В любом случае, страх уже ушёл. Так Элаю казалось. Поэтому он тоже двинулся прочь от базы. Совсем скоро он преодолеет безопасный участок, и тогда останется лишь довериться чутью.

Чуть впереди Вероника медленно шагала по направлению к некому небольшому возвышению тёмно-красного оттенка. Ей казалось, что тот участок недостаточно тёмный, чтобы представлять опасность. В любом случае, она больше смотрела на прибор, чем себе под ноги. С каждым её шагом нервы понемногу сдавали, не говоря о чужих шагах позади, выводивших её из равновесия. Вероника точно знала, что это Маргарита, она всегда следовала за ней, но сейчас…

— Марго! — воскликнула Вероника, резко повернувшись кругом, точно по команде.

— Что? — виновато спросила та.

— Скажи мне, пожалуйста, тебе что, самой мозгов не хватает?

— Ты о чём, Ника? — не понимая, спросила Маргарита. — Вдвоём ведь безопаснее! Сама подумай, это ведь не всей группой идти, а мы с тобой не горные тролли!

— Вернись из игр в реальность, Марго, — вздохнув, произнесла Вероника.

— Причём тут игры? Я о нашем общем весе…

— А вес причём? Пойми ты, мне куда проще сосредоточиться, когда я одна!

— Ну и ладно, — обиженно проговорила Маргарита и обошла подругу, легонько толкнув её в плечо. — Раз уж ты шла в этом направлении, надо думать, там безопасно…

Вероника глядела ей вслед, осознавая, что снова повела себя плохо, и вдруг заметила, что порода впереди не такая светлая, как казалось ранее. Резко подняв левую руку, она посмотрела на значение. Белым по чёрному горело число: четыреста тридцать два. Кажется, это больше, чем было до этого… Или нет?..

Ход её мыслей прервал жуткий треск. Вероника инстинктивно подняла голову; Маргарита, ушедшая вперёд уже на добрые десять метров, вдруг присела от неожиданности и вжала голову в плечи. До сих пор она даже не подумала взглянуть на прибор. Прошёл какой-то миг, прежде чем…

Треск повторился с новой силой, рисуя в воображении страшные картины, и тут же воплотил их в реальность. Сильнейший поток лавы вырвался наружу прямо из под ног Маргариты и ударил в неё, швырнув вверх и лишив сознания. Девушка подлетела, как беспомощная кукла, и рухнула наземь лицом вниз, повредив скафандр. Поток лавы обрушился рядом с ней и тут же начал остывать, меняя цвет с почти белого на красный.

— Маргарита!!! — во всё горло закричала Вероника и ринулась к ней, не обращая внимания ни на что.

Элиас, шедший, как ему казалось, по умеренно красной породе, услышал её и тут же рванул с места, позабыв обо всех соображениях безопасности. Каким-то чудом ему удалось миновать небольшое магматическое озеро на полпути и не сбить с ног какого-то студента, чересчур внимательно изучавшего устройство на руке. В итоге он перехватил Веронику, не дав ей ступить в лаву, стекавшую с возвышения.

— Стой! — выдохнул он, схватив её крепко за талию. Его тело содрогалось от страха — то ли от увиденного, то ли за Веронику. Даже если бы он задумался, не смог бы точно ответить на этот вопрос.

Лицо Вероники скривила гримаса ужаса. Из глаз текли слёзы. Она всё ещё пыталась вырваться из хватки Элиаса, у того едва хватало сил её удерживать. Но вот на скафандре Маргариты загорелись зелёные индикаторы: на шлеме, плечах, спине, ногах — и пару секунд спустя гравиумные элементы в костюме уже несли её прочь с «поля боя», прямиком в сторону защитного экрана.

Они оба смотрели на неё, пока не убедились, что та в безопасности, и едва Маргарита оказалась в помещении на подоспевшей койке, Вероника рухнула в объятия Элиаса, разразившись рыданиями.

— Ну что ты… — на одном тоне проговорил он, поглаживая её по спине, а сам всё глядел на силовое поле. Эта красноватая рябь позади — словно кровавый барьер. — С ней всё в порядке, — говорил он — надеясь, что это так.

— Просто… Просто, это я виновата, — выговорила Вероника.

— Неправда, — произнёс он, но она его тут же перебила.

— Я серьёзно! Нам надо было держаться вместе, а я, как обычно, думала только о себе.

Элай вдруг отдёрнул её от себя за плечи и посмотрел ей прямо в глаза. Та от неожиданности перестала плакать.

— Ты не виновата! — прокричал он. — Это всё нервы! И уж кто точно виновен в этом, так это тот, кто объявил экзамен обязательным в последний момент! Ещё утром вы все были абсолютно спокойны, а сейчас совершенно растеряны!

Вероника смотрела ему в глаза, чётко видя карие радужки; смысл сказанного доходил до неё очень долго, ибо она всё ещё до конца не оправилась от увиденного.

— С ней всё в порядке! — повторил Элай, на сей раз куда уверенней. — А теперь скажи, ты в порядке или нет?

— Не знаю… Да… — пробормотала она и, наконец, отвела взгляд. Она заметила, что они до сих пор стоят на достаточно опасном участке, и возвестила, — Надо уходить отсюда!

Они отбежали назад, туда, где порода была умеренно красной.

— Ты как? — спросил Элай.

— Кажется, в норме, — сказала Вероника и посмотрела на свой прибор. Значение остановилось на трехстах шестидесяти пяти. — Может быть, это оптимальное значение?

— Не знаю… — проговорил Элиас. — Эта планета — словно шахматная доска, ты не находишь?

— В смысле, кругом светлые и тёмные участки?

— И это тоже. А вообще, куда ни ступи, тебе везде могут поставить шах и мат, — улыбнулся Элай и, видя ответную улыбку Вероники, не смог скрыть смущение. — Так что ходить можно только между клетками.

— В точку, — сказала Вероника. — А на месте базы как будто сделали рокировку.

И тут Элая осенило.

— На базе… Вероника, ты просто гениальна! — воскликнул он.

— О чём ты? — спросила та, не понимая.

— Пока экзамен ещё не начался, я решил проверить значение прибора в помещении. Там он показал триста сорок девять. Думаю, это и есть оптимальное значение! Как я сразу не догадался?!

Вероника закрыла глаза и с облегчением выдохнула.

— Это ты гений, Элай…

— Ничего подобного, — возразил тот. — Ну что, держимся вместе?

— Пожалуй, да, — согласилась она.

В этот момент в зоне возвышения снова раздался треск, и из недр планеты вырвалась новая порция лавы.

— Что же будет с Маргаритой? — произнесла Вероника. — Она ведь провалила экзамен. Это значит, её не переведут на второй курс…

Словно удар ножом в спину.

— Даже не знаю… — пробормотал Элай и посмотрел на прибор, что делал каждые пять секунд. — Может быть, Мыслители блефуют. Они не могут не понимать, что после такой резкой перемены экзамен провалят многие. Это будет большая потеря для Академии.

— Надеюсь, ты прав, — сказала Вероника и больше не произнесла ни звука.

И так, в молчании, они прошли ещё какое-то расстояние, то и дело останавливаясь и обходя каждую преграду. Поверхность и впрямь напоминала шахматную доску. Тут и там перед глазами возникала твёрдая и тёмная порода, нередко в тот же миг начинавшая трескаться, открывая путь лавовому гейзеру. Поток лавы обрушивается на образовавшуюся дыру в коре, закупоривая её, и тут же остывает, постепенно темнея до такого же коричневого цвета. Словно ничего и не произошло…

Отдельное слово о тех местах, где порода превращается в кашу вперемешку с магмой. С виду место, хоть и более светлое, всё равно кажется безопасным. Даже искр и пепла там не наблюдается. Обнаружить подобный участок можно, только сверяясь с прибором на левой руке. Если значение начинает резко снижаться, это верный признак приближающегося магматического озера, а значит, пора искать другой путь. Но если ты не обратил внимания — то готовься утонуть в адском карьере. Это можно сравнить с ходом конём — опасность настигает откуда-то со стороны, неожиданно и не оставляя надежды на спасение…

Соня шла примерно в двадцати метрах справа от них, следуя значению в триста семьдесят… чего-то там. Оглядевшись, она таки заметила их и сильно удивилась, что Элиас её нагнал. Именно Элиас, ведь это он шёл впереди, а не Вероника.

Не так давно Соню обогнал Фредерик; он буквально нёсся вперёд, сверялся с прибором каждую секунду и успевал при этом глядеть под ноги, умудряясь ни разу не запнуться. Кажется, она его даже окликнула, но тот не повернулся, хотя она готова была поклясться, что среди всей суматохи вокруг отчётливо услышала его слова — «Не отвлекай». Эти слова словно прозвучали в её голове, так что она решила, что сама их придумала. Ну и ладно, не суть. К тому, что её обгонит Фредерик, она была морально готова, ведь тот последние месяцы только и делал, что трещал о своей уверенности. Но Элиас… Видимо, Соня и впрямь недооценила его.

Когда тот её заметил, она приветственно помахала ему рукой, продолжая идти, не глядя на прибор, и вдруг запнулась за что-то. Она не удержалась и упала на живот. Глаза тут же метнулись в поисках прибора. Соня поднесла руку и увидела значение в триста восемьдесят семь.

— Чёрт! — вырвалось у неё, когда она встрепенулась, собираясь убраться с опасной территории, но вновь рухнула наземь, ударившись скафандром. Кажется, она застряла ногой в породе. Значение больше оптимального значило, что земля здесь твёрже. Вероятно, она ступила прямо в какую-то ямку или расщелину. Ничего страшного, только бы здесь не было лавовых гейзеров. Соня уже раза три видела, как студентов швыряет вверх ослепительно белой струёй лавы, и твёрдо решила, что с ней такого не произойдёт. Вот только фортуна, похоже, не на её стороне…

Краем глаза Соня заметила, как Элиас остановился, а потом шагнул в её сторону.

— Стой! — крикнула она, сопроводив возглас характерным жестом, а потом пересела на левую ногу, пытаясь вытащить другую из западни.

«Как же глупо… Ну, почему я застряла?»

Элай тем временем повернулся к Веронике и сказал, чтобы та шла дальше, а затем двинулся в сторону Сони. Про прибор на руке он как-то забыл…

— Сейчас я помогу! — крикнул он, спеша к ней. Он прошёл уже полпути и не сомневался, что дойдёт до конца. Надо только помочь Соне…

— Да я в порядке! — бросила та, отчаянно пытаясь выдернуть ногу из крошащейся породы, но та словно стиснула её мёртвой хваткой. Паника медленно подступала к сердцу, проникая в голову и овладевая каждым её движением. Соня уже рвалась с такой силой, что рисковала вывихнуть стопу.

Элиас прошёл уже десять метров, не глядя на прибор, как вдруг Соня вырвалась из капкана: крошащаяся порода раскололась-таки, освобождая ноющую от боли и усталости ногу. Соня облегчённо вздохнула и поспешила встать.

— Всё, я на свободе! — сообщила она. — Но всё равно спасибо!

— Ну ладно, — улыбнулся Элиас. — Извини, что нагрубил в начале пути.

— Ты ещё помнишь? — удивилась Соня. — Да ладно, мы оба хороши.

— Что ж, тогда я пошёл, — сказал он.

— Давай, — бросила она, но тут её взгляд упал на его ноги. Они были… — Элиас!!!

Элай хотел было сдвинуться с места, однако, не сумев поднять ногу, повалился вперёд… но не упал. Что-то удерживало его… Он посмотрел вниз и понял, что это. Его ноги постепенно увязали в каше из грунта и магмы. Похоже, он стоял на краю магматического озера — или даже ступил прямо в него.

— Блин! — воскликнул Элай и поднёс прибор к глазам. Двести сорок пять. Пожалуй, да — он прямо в озере. Паника уже подступала к горлу. Он обратил свой полный отчаяния взгляд на Соню и получил в ответ то же самое.

— Не двигайся! — скомандовала она, и, сверяясь с прибором, пошла в обход озера, которое оказалось отнюдь не маленьким.

Элай тем временем продолжал попытки выбраться, отчаянно пыхтя от безуспешных усилий. Ноги уже увязли по колено, и продолжали тонуть дальше. Вряд ли Соня могла чем-то помочь. Стекло скафандра запотело от частого дыхания: Элай почти ничего не видел, и это только разжигало панику. Посмотрев влево, он заметил силуэт Сони, но та почему-то не двигалась… Или двигалась, но как-то медленно. Дёрганно. Блин.

И как велико желание сейчас же сорвать шлем, чтобы хоть что-то разглядеть, чтобы опровергнуть то, что он мог сейчас видеть! Нет, Соня не увязла, как и он, а если и увязла, то выберется… Элай сделал новый рывок и вдруг почувствовал, как его левая нога соскальзывает дальше вниз по чему-то под этой вязкой кашей. Он вмиг потерял равновесие. Он не видел, но чувствовал, как валится назад, как падает во что-то мягкое… нет, жидкое… в лаву, прямо в лаву…

Костюм не пропускал температуру, но Элиас всем нутром ощутил жар. Ему казалось, что его обжигает со всех сторон, но это была лишь паника, всепоглощающая паника, всепоглощающая лава, теперь они едины и обратились против него… Всё против него… Даже время…

Элай, что было мочи, болтал руками и ногами, как если бы плавал в воде, но это, естественно, не помогало, а только быстрее затягивало вниз… И одновременно кричал во всё горло, словно его сжигала лава. Он абсолютно позабыл о том, как Маргариту отнесли обратно на базу, так что ему было невдомёк, что необходимо просто подождать, и он будет спасён из лап геенны. Кажется, сейчас паника захватила всё в нём, включая собственное «Я», и остался только один инстинкт — выживание, но какой же в нём смысл, если ты плаваешь в раскалённой магме?

И вот, всё это достигло предела: Элиас сделал последний, отчаянный, сильнейший рывок — и провалился во тьму…

Его окружил непроглядный, беспощадный, удушающий мрак. Он вглядывался изо всех сил, но не мог увидеть ничего. Абсолютно ничего. Прошло ещё какое-то время, прежде чем он понял, что больше не бултыхается в лаве, нет, но даже и не стоит на земной тверди. Парит в воздухе? Он даже не уверен в том, что дышит, так о каком воздухе может идти речь? Что это — смерть?!

Он резко поднял руки, чтобы прикоснуться к голове — но не ощутил её. А были ли руки? Существует ли вообще он сам? «Мыслю, следовательно, существую, — решил Элай, вспомнив изречение Рене Декарта. — Но существует ли смерть? — и тут же ответил, — Безоговорочно. Но где я, чёрт возьми? Как узнать, что я умер, если…»

Значит, всё-таки умер. Паника вновь охватила его с ног до головы. Смерть — она безнадёжна, ведь если она случилась, вернуться никак нельзя. И знаете, в его возрасте думать о смерти ещё слишком рано! Слишком!!! Рано!!! Он ведь столько всего ещё не сделал! Столько не осознал, не ощутил…

Элай вдруг подумал о Веронике, и вероятно, будь он из плоти и крови, то пустил бы скупую слезу. Но горечь утраты… Она ведь реальна… Может быть, ещё не всё потеряно? Может, он просто лежит сейчас в коме, на кровати, где-то на базе, утыканный трубочками, а рядом сидят его друзья, где-то там лежит и Маргарита, живая и здоровая, а ему надо просто подождать, пока где-то впереди он не увидит яркий свет в конце тоннеля. И тогда он пойдёт туда, чтобы очнуться…

Но света не было. Никакого намёка даже на самый слабенький огонёк.

Видела ли Вероника, как он тонул? Смогла ли Соня выбраться? Добрался ли Фредерик до конца? Выжила ли Маргарита?

Элай представил их лица, и на ум пришёл тот момент, когда он в первый раз увидел их. Тогда, на корабле. Можно ли было тогда что-то исправить? Тогда — вряд ли. Решение Гельмута и Мыслителей вряд ли зависело от него. А вот раньше — он мог бы просто пересидеть дома, поговорить с отцом по душам, не выходя на улицу, тогда никакие камеры не засекли бы того, что отмотка времени на него никак не повлияла. И он остался бы там, дома — где в него уже никто не верил, где он поступил бы на микробиологию или вообще бы никуда не поступил — остался бы работать в пиццерии Рубина, которую закрыли бы через несколько месяцев, и на том всё было бы кончено…

Нет. Тогда он ничего бы не смог изменить. По крайней мере, в лучшую сторону. С его-то оценками поступить в Академию, как того хотел отец, Джаред Кендал, было бы проблематично. Если не невозможно.

Нет.

Он ведь уже числился в Академии благодаря урагану Гельмуту. Нужно было только пройти этот дурацкий экзамен. Вот если бы вернуться в его начало…

Перед глазами возникла картина — тот самый миг. Где он стоит в скафандре перед защитным экраном, состоящим из мерцающего красного силового поля. Где рядом — друзья, облачённые в те же костюмы. Где все вместе. Все живы. Готовы начать свой самый сложный урок. Экзамен по выживанию в сложных инопланетных условиях.

Вот тот момент, в который Элай с радостью бы вернулся. И пусть это невозможно, он ни за что не хотел выкидывать его из памяти…

…Внезапно он ощутил лёгкое покалывание в груди, и у него тут же спёрло дыхание. Весь воздух из лёгких словно бы выкачали (похоже, что он всё-таки был), и не успел Элай среагировать, как его вытолкнуло куда-то вперёд, навстречу воспоминаниям.

По спине бежали мурашки, а сердце колотилось как бешеное, норовя проделать дыру в его теле. Элай вновь стоял в помещении с силовым полем, посреди тысяч студентов. И вновь рядом с ним были его новые друзья. Всё в точности так, когда отсчёт секунд перед экзаменом подходил к концу. Их лица, поведение, всё, кроме…

— Один!

Фредерик как-то странно на него смотрел. Глаза широко раскрыты, рот приоткрыт. Словно он видел его насквозь, и то, что он узрел, поразило его до глубины души.

— Начали!