Джедаи в Хогвартсе (гет)

Оби-Ван Кеноби всегда гордился своими нестандартными педагогическими находками, от половины которых Совет Ордена лишался дара речи. Но теперь Оби-Ван ни в каких Орденах не состоял, и мог спокойно преподавать Армии Дамблдора окклуменцию и майндтрик на примере игры в очко. Несмотря то, что играть приходилось колодой Таро, а ставки были по нуту, в первые дни любой, кто садился играть с Оби-Ваном, проигрывал по меньшей мере пол-галлеона.

Однако, как и предсказывал Энакин, у студентов Хогвартса на каждую хитрую контргайку всегда находился болт с левой нарезкой. Спустя всего полторы недели Армия Дамблдора выучилась окклуменции и легилименции так, что Снейп мог бы убиться об стену. Когда ученики начали нагло трансфигурировать карты без использования палочки, Оби-Ван выдал всем канделябрами и объявил эту часть обучения оконченной.

К несчастью, Оби-Ван недооценил мощь Темной Стороны и азартных игр. После двух недель ежевечерней игры у него нестерпимо чесались руки сыграть еще десяточек сдач, а при виде колоды карт магистра начинало колбасить. Энакин не советовал учителю больше играть с обыгранными студентами, а на крайний случай предлагал пойти сыграть с Дамблдором в покер, но в смысле нежелания слушать правильные советы Энакин и Оби-Ван были удивительно похожи. Уже через три дня Оби-Ван сел с Роном играть в шахматы на деньги.

Первые две партии магистр позорно продул в дебюте, отмечая про себя, что научил он Рона окклуменции на свою голову. Сидящий рядом Энакин молча предложил обронить ненароком, что слишком хорошо играющим Кеноби отрывает ноги. Кеноби, конечно, сразу ответил, что он сроду никогда, на что Энакин только скептически хмыкнул.

В третьей партии Кеноби удалось зацепиться.

— Лошадью ходи! — предложил Энакин. — Век Силы не видать!

Кеноби посомневался и все-таки пошел лошадью. Рон объявил мат в три хода. Энакин тут же стащил с доски нужную ладью.

— Здесь стояла моя ладья! — воскликнул Рон, когда через два хода увидел, что ставить мат нечем. — У меня все ходы записаны!

Пока Рон пререкался с Энакином насчет ладьи, Кеноби успел переставить пешку, и кое-как свел партию вничью.

Следующую партию Кеноби свел вничью уже без жульничества. Рон благоразумно сослался на подготовку к экзаменам и всякое такое и смылся с выигрышем.

— Ну а я в оперу пойду, — сказал Энакин, вставая. — Не шали тут без меня.

— Битому неймется? — весело спросил Оби-Ван, которого после дозы адреналина немного попустило. — Или ты решил делать из Пожирателей чучела? Дамблдор купит.

— Если бы меня в оперу приглашали девушки, — ответил Энакин. — А то все больше дедушки.

Оби-Ван заинтересовался.

Лорд Вольдеморт ждал Энакина в темной ложе. На сцене вполне уместно шел «Призрак оперы». Но образ собеседника в Силе занимал Энакина куда больше.

— Я музыкально глухой, — не задумываясь соврал Энакин. — Давайте говорить.

— Вы сила, Энакин, но странная сила, — признал Вольдеморт, испытующе смотря на него своими красными немигающими глазами. — Должны восстановить равновесие, но постоянно рушите его.

— Равновесием не занимаюсь, — отрезал Энакин, стараясь как можно полнее закрыться от Силы и продолжая изучать Вольдеморта, хотя дипломатические инстинкты подсказывали ему, что знания Вольдеморта — скорее плод разведки, чем легилименции. — Я защищаю своих и убиваю убийц.

— Так защитите своих, — предложил Вольдеморт. — Земля большая, а Вселенная еще больше. В мои цели не входит убийство детей.

— За исключением? — не сдержался Энакин.

— Это обсуждаемо, — Темный Лорд был бы даже очарователен, если бы не его экстравагантная внешность.

— Они не пешки, Вольдеморт, — ответил Энакин, голосом фальшиво намекая на повышение цены, — это их мир. Не только ваш.

— Это не мой мир, — внезапно прошипел Вольдеморт, и Энакин почувствовал, что часть защиты вокруг своих мыслей он намеренно снял, — это мир, в котором маги находятся на положении рабов.

Темный Лорд нанес точный эмоциональный удар, и Энакин не смог отразить его полностью — ему стало интересно.

— В вашем мире вы были окружены благоговением за ваш дар, — продолжал Вольдеморт, молчаливо приглашая Энакина в избранные места своих воспоминаний. — В нашем мире это повод для травли, позорное клеймо, которое мы должны скрывать ото всех, кроме таких же изгоев. Нам запрещено использовать свою силу, чтобы изменить тот мир, который нас окружает. Многие слишком испуганы отблесками костров, на которых столетия назад сжигали наших детей, или обмануты политиканами, которые не видят вырождения магического мира. Вырождение — это не застой крови, а превращение магов в обывателей, которое совершают магглорожденные. В одиннадцать лет они врываются в наш мир с идеалами мира его поработителей. Еще немного широты взглядов — и мы станем сбродом циркачей.

Энакин мысленно выругал себя за то, что не интересовался местной историей, хотя Кеноби семнадцать раз советовал ему не гордиться своим невежеством.

— Это не ваша война, Энакин, — мягко сказал Вольдеморт, — и я не виню вас за то, что вы на другой стороне. Забирайте своих и оставьте нам наши дела.

Вольдеморту не нужна была легилименция, чтобы понять, что Энакин колеблется. Еще несколько уловок, чтобы завоевать его расположение — и расстановка сил в грядущей войне существенно изменится.

— Вы хотите понять, а не уйти от опасности? — спросил Вольдеморт, следя за Энакином. — Я знал, что вы не простой солдат на службе у тех, кто пользуется вашим благородством. Думаю, мы с вами сможем поговорить очень о многом: о власти, о мудрости и порядке, которые вы можете принести людям. О бессмертии, которое может попасть в ваши руки…

Энакин молчал, и Вольдеморт поздравил себя с победой.

— Я не могу воскрешать мертвых, Энакин, — доверительно сказал он, — но я могу подарить бессмертие вам и тем, кто вам дорог.

Выверенную игру Вольдеморта разрушило всего одно слово: Энакин не хотел бессмертия для себя. Даже если бы он мог выбирать, он выбрал бы свою хрупкую жизнь, за которую он всегда с такой яростью бился и которой так легко рисковал. И в тот момент, когда он отвернулся от почти завладевших им красных глаз, он понял, что то же выбрал бы и Кеноби, который сейчас спокойно стоял за колонной у входа в театр, положив руку на меч и отслеживая в Силе слуг Темного Лорда, окруживших здание. Точно так же и все остальные, кто был дорог Энакину, постоянно отказывались от бессмертия и даже от долгой жизни, чтобы остаться такими, какими они хотели жить. А он просто боялся той боли, от которой не защищает Сила, и не хотел принять их выбор. И из-за похожего страха еще худшей потери ему все труднее было следовать первому и самому трудному совету учителя: «Доверяй, пока не поймешь.» Энакину было наплевать, на какую Сторону Силы ведет страх. Но он не хотел быть трусом.

— Вы слишком щедры, лорд Вольдеморт, — ответил Энакин с усмешкой. — Мои друзья найдут свою дорогу сами. Я никогда не был главкомом даже в своем мире, а в этом я простой солдат. Вы говорите не с тем человеком.

Лорд Вольдеморт понял, что проиграл. Оставалось только одно средство. Но Энакин успел раньше, хотя и не так элегантно, как страстный таксидермист Дамблдор.

— Энька, я тобой горжусь, — сказал Оби-Ван, отделяясь от колонны, когда Энакин вышел из театра. — Ты действительно станешь великим джедаем, если перестанешь быть таким остолопом. Вот почитал бы ты то, что я тебе столько раз пихал, и сразу бы понял, что Вольдеморт борется с якобы рабством магов путем порабощения поработителей. А уж про отношение Пожирателей Смерти к эльфам тебе Гермионка должна была давно рассказать.

У Пожирателей Смерти все-таки достало ума, чтобы не ходить дважды по одним граблям. Темный Лорд достаточно оперативно воскрес. Переговоров больше не было. Оби-Ван и Энакин берегли своих учеников и по несколько раз в неделю летали на боевые вдвоем. Энакин наконец взялся за ум и сходил в Запретную Секцию один. Выбравшись оттуда через пять часов, он десять минут чихал от библиотечной пыли и потирал ушибленную макушку, а потом продемонстрировал учителю чудеса левитации. Кеноби фокус оценил и прикупил себе в маггловском магазине синюю тунику и красный плащ. Энакин, будучи пижоном, обзавелся черным плащом и темными очками. Кеноби советовал вместо темных очков маску с ушами, но Энакин шел в ногу со временем и даже выучил кунг-фу.

Вольдеморт воевал всерьез. Хулиганские выходки и террор остались в прошлом и в этот раз ограничились роспуском азкабанских дементоров. Главной целью идущей войны были маггловские военные объекты и завладение оружием массового поражения вместе с контингентом, попавшим под Империо. Маги по-прежнему боялись выдать себя и нарушить старые законы. Если бы не джедаи, которых Министерство в благодарность за смелость объявило в розыск, война была бы проиграна в одни ворота.

— Дядь Обик, — сказал Энакин одним утром, когда они вдвоем для разрядки нарезали круги у Биг Бена, — нам пора принять одно правильное решение, за которое нам потом долго будет стыдно.

На этот раз промолчал Оби-Ван. Но Энакин в покое его не оставил, и снова начал разговор уже в их кабинете в Хогвартсе, на который приказы Министерства не распространялись.

— Ты же видишь, — сказал Энакин учителю, — их Орден еще хуже, чем наш. Лезут под Империо, не могут завалить змею, спаррингуют с поварешкой против кастрюль. И народу там полтора землекопа. Послушай меня. Это единственный путь.

Моральные терзания Оби-Вана, который до последнего не хотел бросать в бой Армию Дамблдора, прервал появившийся в кабинете Гарри.

— Учитель, Министерство сняло обвинения против вас, — сообщил Гарри, не глядя на Оби-Вана. — А мы теперь будем прогуливать уроки. Армия Дамблдора стала частью аврората.

— Смело, — оценил Энакин. — Что они дали взамен?

Оби-Ван всегда знал, что его ученики будут вечно лезть поперед батьки в пекло и самовольно геройствовать. Гарри получил от учителя давно обдуманные первые приказы и пообещал собрать всех через час на инструктаж.

— Сила Великая, — вздохнул Кеноби, когда Гарри ушел. — Некоторым же из них по четырнадцать.

— Война, учитель, — Энакин присел рядом с Оби-Ваном. — Наверно, это судьба.

В «Башке Борова» постепенно гасли свечи. Гарри спал, уронив голову на руки и накрывшись аврорским кителем. Кеноби пил с Аберфортом стременную. Энакин и Гермиона переругивались, потому что Энакин сам пил, а Гермионе не давал. Внезапно Гарри проснулся и выругался по матери.

— Я сон видел, — сказал он извиняющимся тоном, когда пришел в себя.

— Ну вот опять, — проворчал Кеноби.

— Вольдеморт схватил Сириуса, — продолжал Гарри, пытаясь не совсем умело просканировать Силу. — Они в Отделе Тайн.

— Гарька, это либо подстава, либо кошмар на пьяную голову, — уверенно сказал Гермиона. — Как они оба в Министерство попадут? Особенно в Отдел Тайн. Так что скорее второе.

— Не, это первое, — Энакин сканировал Силу намного лучше. — Ну, им же хуже. Дядь Обик, ты не против достойно завершить вечер?

Спустя десять минут Гарри и Гермиона стояли между стеллажей с пророчествами, держась за руки и изображая робких наивных подростков.

— Риты Скиттер на вас нет, — фыркнул Энакин, который сидел на соседнем стеллаже как ворона на заборе.

Гермионе пришла в голову озорная мысль заставить Эньку ревновать. Кеноби, сидевший напротив Энакина, сумел мысль перехватить и хотел было превратить какое-нибудь пророчество в поп-корн, когда между стеллажами возник стильно замаскированный Люциус Малфой. Люциус был в маске, из-под которой выбивались длинные платиновые волосы, и с фамильной тростью в руках. Не узнать его можно было только закрыв глаза. Кеноби немного подумал и заклятием собственного сочинения лишил Малфоя маски, а также прочего обмундирования. Гермиона прыснула. Малфой покраснел.

— Давай я тебе пророчество дам, — предложил с издевкой Гарри. — Будет хоть чем прикрыться.

Вслед за Малфоем прибыли еще несколько Пожирателей, которые быстро почувствовали себя педальными лохами, потому что к непрощенке без использования палочек они были не готовы. Беллатрикс Лестранж попала под Гарькино Империо и принялась закутывать в свой плащ «дорогусечку мусипусечку Малфойчика».

— Ситховы дети, — с досадой сказал Энакин. — Не драка, а фарс

Словно по его заказу воздух загудел от прибытия новых бойцов.

— А ну дайте место для драки! — крикнул Кеноби, расталкивая Силой стеллажи и взмывая над ними как увеличенная копия Йоды.

— Да где же мы их всех хоронить будем? — удивился Энакин, когда стеллажи разлетелись в стороны и в Отделе Пророчеств обнаружился целый взвод черных магов. — Гарри, беги, ты приманка.

Взмах зеленого клинка. Поворот. Брызги крови на правом рукаве. Зеленый луч, обжигающий пальцы. Сразу за ним второй. Чей-то крик. Это уже навсегда.

Темный Лорд ждал Гарри в конце анфилады комнат. Его зеленый луч натолкнулся на зеленый клинок и погас. Огненная змея столкнулась со странной прозрачной преградой, природы которой Вольдеморт не понимал. Следующий зеленый луч отклонился в сторону. Зеленый клинок был все ближе.

Пространство между Гарри и Вольдемортом вспыхнуло яростью Темной Стороны. На стороне Вольдеморта были опыт и злоба. На стороне Гарри — презрение к смерти и страх его врага.

Зеленый клинок все ближе. Он движется с ужасной неотвратимостью — его хозяин словно нарочно пропускает заклятия, чтобы показать, что они его не ранят. Неужели опять эта проклятая магия крови? Лорд Вольдеморт не выдержал первым.

Гарри несколько секунд постоял с включенным мечом, переводя дыхание. Вольдеморт уже не вернется сюда. Кеноби сказал, что после такой атаки Темный Лорд начнет паниковать и делать ошибки. Теперь его страх будет играть на них — этот страх уже выдал в его мыслях хоркруксы. Интересно, а что сказал бы учитель, если бы знал, чего стоило сдерживать рвущиеся с конца палочки Авады? Говорил бы о Сторонах Силы или о стратегии войны? «Доверяй мне, пока не поймешь.» Энакин ободряет, что поймешь до конца лет через десять.

В Отделе Тайн все было кончено. Кеноби щеголял морским жаргоном и увязывал оставшихся в живых Пожирателей в пучки с помощью троса, наколдованного из обломков стеллажей. Энакин сидел на полу рядом с Гермионой. Гермиону трясло.

— Что случилось? — спросил Гарри.

— Четыре трупа, — просто ответил Энакин. — Красное на золоте, как в школьном гербе.

Гермиона слабо улыбнулась.

— Вот сейчас бы по сто грамм боевых, — сказал Оби-Ван. — И повторить раза три. Здесь скоро будет людно. Лучше бы нам валить обратно в «Башку Борова».

— А помнишь, дядь Обик, — спросил Энакин, помогая Гермионе встать, — как я однажды молнией ненароком бахнул в распределительный щиток? Вот уж познал мощь Темной Стороны так познал, три дня потом причесывался.

Гарри почувствовал, что его разбирает нервный смех.

— Падаваны, не молчите как гунган на похоронах, — предложил Кеноби. — Лучше смейтесь. Сейчас выпьем, споем, потом проснемся все вместе в одной канаве. Пока не сдохнем — будем жить.

Горгулья у кабинета Дамблдора уже в сотый раз давала себе слово, что будет настоящим сторожем, а не персонажем басни «Ворона и Лисица», но Оби-Ван был неистощим в своих обидных подколках, как неистощима была и фауна на планетах, куда его забрасывала судьба.

— Кыш отсюда, забрак похмельный, — поприветствовал ее Оби-Ван на этот раз, и горгулья опять возмущенно подпрыгнула, потому что Гарри, наладивший контакт с учителем, тут же превратил носовой платок в миниатюрного Дарта Мола, а потом в миниатюрного Дарта Мола, скрюченного похмельем.

Хогвартсовская четверка перемигнулась, использовала Силу и прошла в кабинет директора как к себе домой. Директор предстал перед ними в еще более странном положении: Дамблдор был погружен в чужие мысли, склонившись над каменной чашей.

— Мы пьем, а его с бодуна колбасит, — сказал невежливый и непросвещенный Энакин.

Гермиона попыталась побороться если не с его невежливостью, на которую она уже махнула рукой, то хотя бы с непросвещенностью, и объяснила, что каменная чаша представляет собой накопитель мыслей, типа холокрона.

— Ситхского холокрона, — уточнил Энакин, — устойчивое словосочетание.

Однако Оби-Ван неожиданно поддержал первую версию.

— Нарушитель — это не нарушитель, а крупный научный работник, — весело сообщил Оби-Ван, подходя к ушедшему в чужие мысли Дамблдору, — человек интеллектуального труда! И не рассчитал своих сил, да? Мы здесь имеем дело с несчастным случаем на производстве! — Оби-Ван ласково приобнял Дамблдора за плечи. — Плохо, да?

Дамблдор вынырнул из чужих мыслей с немного ошалевшим лицом. Джедаи и их ученики стояли рядом в тактичном молчании. Вопрос о том, как они сюда попали, стал уже дежурным. На вопрос «зачем» Оби-Ван ответил, не дожидаясь самого вопроса.

— В результате провокации со стороны Пожирателей Смерти в руки правосудия доставлены граждане по списку, — доложил Оби-Ван, подавая список Дамблдору. — Противник потерял семнадцать человек убитыми и двадцать шесть пленными.

Дамблдор взглянул на список, идентичный присланному с утра из министерства, и попытался предугадать, что на самом деле скажет Оби-Ван.

— Идем за хоркруксами, — буднично сообщил Оби-Ван. — Подскажете что-нибудь?

Когда-то очень давно, еще до того, как старинный знакомый пал жертвой его таланта таксидермиста, Дамблдор собирался стать Великим Инквизитором, и до сих пор сохранил оригинальное чувство юмора. С самым серьезным выражением лица Дамблдор открыл шкаф и достал давно заготовленные загадочные подарки. Гарри достался пойманный им четыре года назад снитч. Гермионе книжка детских сказок. Энакину универсальный выключатель, а Кеноби… что же ему сунуть?... а, пусть будет рваный дневник Риддла.

— И что нам с этой хренью делать? — сердито спросил прямой и вспыльчивый Энакин.

Дамблдор загадочно улыбнулся. Энакин посмотрел на своего бывшего учителя. Кеноби тоже был раздосадован.

— А я еще думал, Йода невыносим, — проворчал он.

— Честное джедайское, — сказал Энакин, — я десять лет на боевых, Оби-Ван двадцать, и еще ни разу такую дурную рекогнсценировку никто из нас не видел. Оно, конечно, можно драной книжкой по золотому шарику, а потом выключить свет и сказки начать читать, — в этот момент Энакин получил от Гермионы тычка за фривольные шутки, а Дамблдор немного смутился, потому что ничего такого в виду не имел, — но с хоркруксами-то что?

— Пока командование темнит и бьет баклуши, — с удовольствием сказал Оби-Ван, потому что знал, что за это сто пятьдесят первое применение его любимого вступления никакой Совет на него ворчать не будет, — разведка доложит что знает.

— Хоркруксов семь, — сообщил Гарри, — первый — дневник — уничтожен, Вольдеморт об этом знает. Дальше — кольцо Гонтов, медальон Слизерина, чаша Хельги Хаффлпафф, диадема Ровены Равенкло, Вольдемортова змея и, похоже, я сам.

— Все это видно в Силе, — подтвердил Оби-Ван, — хотя относительно технической части и смысла всей этой сеточки гражданин Вольдеморт с перепугу нам сильно помог. Если дадите карту, я могу очень примерно ткнуть, но точный адрес было бы получить неплохо.

— И еще интересуемся, как их курочить, — добавил Энакин. — Если вдруг мечом не получится. Ну в смысле над седьмым хоркруксом Гарри и Оби-Ван пока еще думают…

— Хорошо, — сдался Дамблдор, решив не искушать джедаев без нужды. — Все началось около ста лет назад, когда я теоретически доказал, что смерть не является непременным атрибутом жизни. На философском семинаре, конечно, возмущались, но некоторые прикладники идею оценили и начали ее развивать…