Хрустальная туфелька для ведьмы (гет)

Он медленно приходил в себя. Не торопясь открывать глаза, чтобы тут же выяснить подробности суровой действительности, Гарри попытался получить как можно больше ощущений об окружающем, не выдав своего улучшившегося состояния.

Ему было тепло. Тепло и довольно мягко.

— Уже хорошо, — философски оценил комфорт мужчина, которому за свою жизнь доводилось спать в чулане, в палатке, а то и вовсе не спать на каменных плитах очередного подземелья.

— Сыростью не пахнет, крысиного писка я тоже не слышу, — продолжил анализировать свои ощущения Поттер.

Он осторожно пошевелил пальцами на ногах и почувствовал, что на его ботинки кто-то позарился.

— Ладно, это не важно, главное — позвоночник цел, — опять успокоил себя Гарри, вовсю шевеля пальцами рук и ног.

В голове шумело, и тошнота настойчиво намекала на сотрясение мозга. Не услышав каких-либо свидетельств присутствия в помещении иных живых существ, волшебник осторожно повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую. Выждав ещё пару мгновений, Гарри распахнул глаза. Мимолетно удивившись тому, что контактные линзы, надетые для конспирации, остались там, где им и полагалось быть, волшебник захлебнулся изумлением, увидев в футе от себя собственное лицо, и ещё одно, и ещё не меньше сотни лиц Гарри Поттера смотрело на своего правообладателя.

После внезапно накатившей холодной паники пришло осознание, что это всего лишь фотографии. Его фотографии, вырезанные из «Ежедневного Пророка», «Ведьмополитена», и другие, сделанные магофотографом на его с Гермионой свадьбе, на балу в Министерстве Магии, заполняли всю стену комнаты, в которой очнулся от банального удара камнем по голове герой Магической Британии. Гарри смотрел и смотрел на своё лицо, сотней копий заполонившее светлый прямоугольник стены, и постепенно все картинки слились в чёрно-белую пелену перед глазами, и он опять потерял сознание.

Он лежал и смотрел на тонкую красную нитку, растянутую над его лицом. Поворачивая голову в сторону, Гарри никак не мог разглядеть, где она начинается и куда уходит. В какой-то момент ему пришло в голову, что очков нет, и поэтому разглядеть ничего невозможно. Тогда он стал прислушиваться, бесполезно таращась на алую линию, до жути похожую на те, что он видел в маггловских фильмах-боевиках. В тех фильмах герой обязательно задевал такую линию, и случалось нечто ужасное: или срабатывали сигнальные чары, или эта линия рассекала героя на части. То, что магглы не знают чар, Поттеру как-то не приходило в голову. Ему казалось, если как следует дернуть за эту нить, то раздастся совершенно безобразный шум, от которого и так страдающая пульсирующей болью голова точно взорвётся. Перестав шевелиться и совсем успокоившись, мужчина решил прикрыть глаза, посчитав, что так головная боль уменьшится. И, действительно, ему стало немного легче, но уже через пару секунд настойчивое дребезжание зацепило сознание волшебника. Паника охватила Гарри, и вместе с ослепительной вспышкой разорванной нити пришло понимание, что он опять выбрался из бредового путешествия в беспамятство.

— Нет, ну какой хлипкий оказался. Всего-то стукнули его разок, а в отключке уже сутки валяется.

Шарканье ног по деревянному полу удивительно подходило скрипучему голосу, настойчиво выражавшему недовольство физической формой валявшегося на кровати пленника. Гарри дико не хотелось напрягаться, чтобы сообразить, кто соизволил составить ему компанию. Он боялся, что снова потеряет сознание и проваляется бесполезной колодой Мерлин знает сколько времени, пока его жена наверняка сходит с ума от беспокойства. Попытаться наладить мысленную связь с Гермионой, преодолевая головокружение, мучительные вспышки боли и тошноту, представлялось невероятным. Гарри был готов застонать от беспомощности и недоумения и привлечь к себе внимание ворчливо существа, когда тихо скрипнула дверь. Наступившая тишина и отчетливо услышанный в ней хлопок указывали на то, что здесь находился домовой эльф, который посчитал за благо исчезнуть при появлении… Кого? «Своего хозяина», — сам себе ответил Поттер и, не в силах больше терпеть неизвестность, распахнул глаза.

* * *

Спаситель магического мира не удивился бы так, даже если бы увидел перед собой действительно растянутую красную нитку. Или Волдеморта. Или Снейпа. Да, почему бы Снейпу не собирать тайком фотографии своего пожизненного ученика и не оклеивать ими стены в доме? В конце концов, практически все авантюры Гарри Поттера всегда приводили его к профессору.

Невысокая фигура, завернутая в тёмную мантию, не выдавала половой принадлежности, но и не выглядела зловещей. Однако лицо, тут же отразившееся в зеленых глазах волшебника, больше напоминало серебряную маску пожирателя смерти.

«Вляпался», — философски заметил сам себе Поттер.

— Гарри Поттер, всеми желанная знаменитость, — спокойно констатировал женский голос, и волшебник по шевелению губ понял, что маски никакой нет.

Просто на лице этой женщины было много грима. Что-то белое толстым слоем покрывало всю кожу. Бледный рот ощерился в улыбке, и еле оформившаяся мысль, что теперь-то эта фарфоровая маска непременно должна пойти трещинами, покинула голову создателя, как крайне неуместная. Улыбка была ледяной и липкой. Гарри поёжился, словно весь этот липкий лёд прикоснулся к нему за шиворотом и гадкими щупальцами пересчитывает позвонки хребта.

— С кем имею честь? — стараясь казаться спокойным, поинтересовался ученик профессора Снейпа.

Визгливый смех послужил лучшей визитной карточкой своей обладательнице, чем лицо.

Перед Гарри Поттером, лежащем на кровати без ботинок и связанным в этот раз заклятьем, стояла бывшая подружка Малфоя, бывшая староста Слизерина — Панси Паркинсон.