Все оттенки одиночества (гет)

Это утро Гермиона начала с завтрака дома. Она пожарила себе глазунью, сварила кофе и сидела перед окном, лениво разглядывая унылую дождливую улицу. Там было слишком сыро, чтобы бегать. Уже завтра Гарри обещал отвести ее в магазин, и Гермионе все еще было неудобно принять его подарки. Но само ожидание этого дня и страх перед пятницей добавляли Гермионе ощущения новизны. За прошедшие два дня она исправно терпела прикосновения Малфоя. Одри сообщила ей, что она уже не выглядит так, словно за пятку ее укусила змея. Наверное, это должно было радовать. Любой другой человек не вызывал у нее таких эмоций, но это был Драко. Драко клал ей руку на плечо. Драко брал ее за руку. Голова шла кругом, но сегодня, к третьему дню, Гермионе уже было наплевать. Она словно… привыкла к этой мысли. Обманула себя, что пятница еще не скоро. Что все может сорваться в любой момент.

Наконец она вздохнула, вымыла посуду и собрала учебники. Вчера она провела весь вечер, готовясь к своему первому практическому занятию. Учебники давали ей ощущение безопасности и защищенности, а конспекты внушали уверенность в собственных силах. Гермиона удостоверилась, что ничего не забыла, после чего выбежала на улицу, не забыв произнести заклинание, чтобы не намокнуть. Она бежала мимо редких прохожих, забывших зонт или предусмотрительно надевших сапоги, но они были единым общим серым фоном. Почему-то Гермиона перестала чувствовать себя потерянной среди них. Она перепрыгивала лужи, и с каждым толчком от земли ей становилось капельку легче. Она пробежала мимо своей любимой пекарни впервые за четыре года.

Толпа волшебников не менялась, но почему-то сейчас Гермиона видела больше счастливых лиц. Кто-то смеялся. Гермиона скользила к входу, обходя остальных людей, прижимая учебники к груди. Легче. Еще легче. Атриум сиял обманчивым солнечным светом, и он неожиданно показался Гермионе… другим. Ее почта гуськом полетела за ней, сложившись в аккуратные стопочки. Над головой кружилась стайка коварных записочек.

Кажется, это ее стихия. Кажется, она приняла правильное решение.

— Гермиона, постой! — Гермиона обернулась, увидев бегущую к ней Одри. Она махала ей рукой, обгоняя остальных волшебников. Гермионе показалось, что появление Одри слегка разочаровало ее. Она что, ждала Малфоя? — О боже, срочно нужно сделать колдографию. Гермиона, милая, ты сегодня выглядишь потрясающе.

— Ты мне врешь, — фыркнула Гермиона. Она все еще думала над наказанием для Одри за то, что оставила ее тогда наедине с Малфоем.

— Всю жизнь. — Гермиона и Одри заняли угол лифта. — Вообще-то это правда. Ты выглядишь так, словно тебе сказали, что Рон уехал на другой континент. Вместе с Малфоем. — Гермиона фыркнула и вдруг заметила Парвати Патил. Она взглядом указала на нее Одри, и та послушно замолчала. Патил сделала вид, что не заметила Гермиону. — У тебя сегодня первое практическое занятие? — Народу набивалось все больше и больше. Гермиону буквально вжало в стену лифта. Она раздраженно спросила Одри, сколько времени.

Тогда она заметила, что к лифту приближается Малфой. Не успела она испугаться, как обнаружила, что он разговаривает с Гарри. Они едва пробились в лифт.

— Гермиона! — обрадованно произнес Гарри. — Привет. — И он снова обратился к Малфою, пододвигаясь так, чтобы стоять напротив Одри. Драко встал напротив Гермионы, кивнув так, словно они вообще были едва знакомы. Он выглядел явно обеспокоенным. Хотя, правильнее было бы сказать, что на нем не было лица.

— Боюсь, что я не смогу прийти. Сегодня первый рабочий день, — извинялся Гарри.

— Ладно, — ответил Малфой, смотря куда-то сквозь стену лифта. Гермионы он даже не коснулся. Это ее задело, но она быстро оттолкнула эту мысль от себя. Вероятно, это как-то связано с его сыном и Асторией. Ее лицо как будто выражало все эти мысли, ведь иначе никак было не объяснить то, что Гарри на ухо объяснил ей, что сегодня Астория согласилась встретиться и поговорить с Драко о сыне. Это объясняло все. Одри ушла на своем этаже, Гарри вышел следующим, после чего ушел и Драко. Все они разошлись в полном молчании.

Гермиона сидела на лекции с тяжелым сердцем. Тему она прочитала заранее, и проблема была явно не в ней. Она слушала и не слышала. Все ее мысли сбивались на Драко: настолько потерянным и испуганным она его еще никогда не видела. Не трусом, не унижающимся ради своей свободы, а попросту отчаявшимся. Гермионе самой захотелось… может быть, взять его за руку. Его боль от разлуки с сыном въелась в Гермиону за какую-то неделю. Она прослушала вопрос, но наугад ответила правильно. Дойти до своего отдела после лекции оказалось труднее всего. Она прошла к своему столу, принялась за бумаги и осознала, что ничего в них не понимает. Она взглянула в сторону кабинета Драко. Стены были затемнены. Ее волнение росло. Он никогда не делал этого в рабочее время, он считал, что должен быть доступен всегда. Это, возможно, подтолкнуло Гермиону к тому, чтобы подойти.

Постучать.

Он сидел в кресле, сняв пиджак. Никакой мантии на нем сегодня не было. На появление Гермионы он не обратил никакого внимания. Гермиона неловко замерла на пороге, не зная, что ей сделать. Видеть его таким было неправильно. Это же Малфой, он должен быть… бессердечным? Ну откуда в ней это?

— Грейнджер, чего тебе нужно? — спросил Драко, не поднимая головы с рук.

— Я… я просто подумала… — заблеяла Гермиона, сама не уверенная в том, зачем пришла сюда.

— Я не маленький мальчик и справлюсь, — глухо и грубо сообщил он ей.

— Но… — Нужно же как-то объяснить свое здесь присутствие? Почему в ее голове так пусто? Она не может видеть Драко таким. Если он скажет ей что-нибудь язвительное, она сразу же уйдет. Но, похоже, ему все равно было, здесь она или нет. Наконец он поднял голову. Гермионе показалось, что он просто бледен, но выглядит лучше, чем с утра. Как будто он все решил для себя. Но так неправильно! Почему? Какая разница. Он помог Гермионе, она чувствовала себя попросту обязанной. Малфой повернулся в кресле к ней спиной, смотря на стену. До сих пор там не было никаких фотографий — он скрывал их! Гермиона подошла ближе, опасаясь услышать каждую секунду просьбу уйти. Но Малфой молчал.

Этот Драко был ей не знаком. Нет больше Малфоя. Есть только Драко, у которого проблем еще больше, чем у нее, но он справляется. Справляется и пытается помочь ей. Это рождало… едва заметное, но восхищение.

Гермиона не нашла ничего лучше, кроме как положить руку ему на плечо в качестве поддержки. Совсем как он недавно. На мгновение ее сердце привычно замерло, испуганное воспоминаниями из школы, но Драко молчал. Он смотрел на колдографию себя в какой-то обычной одежде и счастливого малыша, падающего с детской метлы.

Его чужая жизнь разбилась так же, как ее, но она все равно чужая, зачем она лезет?

Потому что считает, что должна.

— Если хочешь, я… могу пойти с тобой вместо Гарри, — дрогнувшим голосом предложила Гермиона. Она идет на ссору, это не так сложно, как идти на семейный праздник бывших врагов. Это самое меньшее, что она вообще может сделать.

— Нет, — просто ответил он. — Ты дезинформирована, Грейнджер. Я во всем виноват, и это не ваше гриффиндорское желание пострадать. Я и только я в ответе за все, что происходит с моей семьей. Ее подобием.

— Я думаю, ты тоже драматизируешь, — вдруг рискнула возразить Гермиона. Драко бегло посмотрел на нее.

— Это неважно. Я сказал нет, значит нет. — И он снова посмотрел на колдографию.

— А я тебя не спрашиваю, — вспомнился ей вдруг его собственный аргумент. Зачем она настаивает? Ну нет, почему ей просто не уйти? Потому что хватит с него приказов, поняла Гермиона, она не обязана его слушать. Ей действительно хочется пойти и узнать, что случилось в семье Малфоев. Он же знает о ней и Роне, почему в ответ нельзя ей?

— Грейнджер, у тебя сейчас первое практическое занятие. Оно не стоит твоего глупого желания меня пожалеть. — Наконец Драко поднялся на ноги. Он надел пиджак, поправив часы. Его лицо больше напоминало маску.

— Я сама решу, что стоит, а что нет, — мгновенно вспыхнула Гермиона. Она захотела пойти с ним просто из упрямства, из нежелания его слушаться.

— Грейнджер. — Он хотел сказать что-то еще, но передумал, посмотрев на нее, и слегка смягчился. — Как хочешь, я все сказал. Просто молчи и не отсвечивай, даже если к тебе обратятся, — предупредил он, выходя из кабинета и придерживая дверь для нее. Драко молча шел по коридору, едва ли понимая, где он находится.

— Драко, — едва успевала за ним Гермиона. Он остановился перед лифтом, хмуро взглянув на нее. Что ей сделать? Что будет правильно? Поможет ли она ему? Водоворот сомнений утягивал ее решимость быстрее, чем Гермиона могла предотвратить это. Столько лет она погружалась в это… болото. Драко правильно сказал. Болото.

Она сама взяла его за руку, балансируя на грани фола и правильного решения. Он кивнул, но руку все же отнял. По крайней мере, она пыталась.

Уже в лифте Гермиона вспомнила статью из «Пророка». Что будет, если она появится с Драко перед его женой? То же, что и со всей семьей Уизли в пятницу. Но не навредит ли ему ее присутствие? Он бы отказал. Но он отказал. Гермиона вздохнула. Лифт был пуст. Перед Драко она и так позорилась слишком много раз.

— Драко. — Он хмуро посмотрел на нее. — Я… нужна тебе там?

Гермиона не могла понять, какого ответа она боится больше всего. Драко молчал, смотря куда-то поверх ее головы.

— Да, — наконец сказал он и снова отвернулся. Гермиона нервно сглотнула. Кажется, это правда. Она нужна Малфою. Нужна Драко. Она потерла вдруг взмокший лоб. Это значило что-то большее, чем просто ее присутствие. Но что ей, черт возьми, нужно сделать, чтобы оправдать его потребность в ней? Гермиона бессильно смотрела на его затылок. Так сложно понять, что правильно, а что нет, но ей хотелось… просто хотелось дать ему понять, что он не один. Гермиона сделала шаг вперед и прижалась к его спине, обнимая. Драко не шевельнулся, словно это застало его врасплох. Гермиона закрыла глаза. Так страшно быть собой. Так страшно снова решаться. Так страшно быть осужденной.

— Спасибо, — только и сказал он. Гермиона слегка покраснела и отступила. Поступила как глупая маленькая девочка, но это оказалось... нужным ему. Гермиона нервно вытянула рукава своей блузки. По крайней мере, за свое положение со стороны Драко она больше не волнуется, она нужна ему, хоть и бог знает зачем.

Как будто он нужен завтра ей по той же причине.

Гермиона молча шла за ним, держась чуть сзади.

— Папа! — По коридору со всех ног летел четырехлетний малыш. Он был до безумия похож на Драко, такой же светловолосый и голубоглазый, но его круглое лицо украшала широкая улыбка. Мальчик тянул руки к Драко. Драко мгновенно подхватил его на руки, прижимая к себе.

— Привет, Скорпи, — тихо произнес он, целуя сына в макушку.

Гермиона не понимала, почему эта сцена заставила ее испытать странное чувство боли в груди. Драко обнимал сына так, словно это было самое ценное в его жизни. Малыш обнимал отца в ответ, болтая в воздухе ножками. Гермиона вдруг на мгновение увидела выражение лица Драко.

Таким счастливым и любящим она не видела его никогда. Сердце билось, как сумасшедшее. Такие чувства, как Драко может быть способен на них? Как? Гермионе хотелось… Ей не удавалось это сформулировать. Драко поставил мальчика на землю, крепко взяв его за руку.

— Драко, — с отвращением произнесла высокая девушка со светлыми волосами. Это была Дафна Гринграсс, и Гермиона знала ее еще со школы. Ее красота скорее пугала. Ее цепкий взгляд выбрал своей целью Гермиону, неловко переминавшуюся с ноги на ногу за спиной Драко. — Какого черта, Драко? Это не для посторонних. Особенно для нее. — Гермиона подняла бровь. В смысле «для нее»? Драко почему-то молчал. Гермиона с пылающими ушами смотрела на Асторию, скрывавшуюся за спиной Дафны. Кажется, ее глаза были красными. Она вообще не походила на злобную стерву. Она словно… плакала только что. Это едва не сбило с толку Гермиону, но она вовремя вспомнила слова Драко. Он говорил, что виноват сам, и это не было самобичеванием.

Гермиона знала, что значит быть виноватой. Это не значит, что ему не нужна поддержка, даже если он действительно поступил с Асторией плохо. Он дал Гермионе понять, что не бывает поступков правильных или неправильных со стороны посторонних. Она не может его судить, она может лишь… помочь. Ноги сами понесли ее вперед. Ее рука легла на его спину так, словно Гермиона делала это миллион раз.

Я буду убежищем, поняла она. Для человека, которого ненавидела большую часть жизни. Чужого ей человека, который почему-то заинтересован в том, чтобы помочь ей. Это не так сложно. Страшно, но не сложно. Слишком страшно, так, что ноги становятся ватными.

— Здесь нет посторонних, Дафна, — ответил Драко так, словно у него было преимущество. Он приобнял Гермиону за плечи. Она едва не упала от неожиданности, вцепившись в него еще сильнее. Ей казалось, что Драко боится еще больше. Просто отлично: двое держатся друг за друга, делая вид, что они покорили эту жизнь. Гермиона посмотрела на Асторию. Боль в ее глазах неприятно поразила ее, но отступать было некогда. Гермиона сосредоточилась на том, что Драко держит ее за плечо так сильно, словно ноги не держат его самого. Гермиона посмотрела на него: ни единого признака страха и слабости. Он идеально владел собой внешне. От него исходили волны жара, и Гермионе снова захотелось отодвинуться.

— У тебя нет совести, Малфой, — сквозь зубы прошипела Дафна, сжав руку сестры. Они наконец зашли в маленькую комнату с длинным столом. Столом для переговоров. Скорпиус прижался к ноге Драко, мотая головой в ответ на просьбу тети подойти к ним.

— Я никогда этого не скрывал. — Драко отодвинул для нее стул. Гермиона неуверенно села, смотря за тем, как уверенно Драко берет мальчика на руки. В этом было столько… близости, что Гермионе снова стало нехорошо. Она почувствовала себя лишней, хоть и делала вид, что близка Драко. Близка. Что вообще нужно сделать, чтобы быть близкой кому-то? Гермиона не могла судить, она лишь… сидела и смотрела в стол.

— Ты готов отдать моей семье дом и получить опеку над Скорпиусом? — Дафна мрачно смотрела на него. — Тебе не нужна семья, Малфой. Ты разрушил все, что имел. Ты не умеешь любить и ценить. Какого черта мы должны отдать тебе Скорпиуса?

Малыш молча играл на коленях отца с его запонкой, которая меняла цвет. Драко ласково погладил его по голове.

— Это единственное, что я сделал в своей жизни правильно, — глухо ответил Драко. — Я не обязан отчитываться перед вами. Или вы согласны, или мы расходимся и встречаемся в суде.

— Который ты готов проиграть? — усмехнулась Дафна. Она постучала пальцами по столу. — Ты же станешь нищебродом, как ты сможешь обеспечить Скорпиуса?

— Я не собираюсь перед тобой отчитываться. — Драко выпрямился. — Как будто кто-то из вас сидит с ним. Это всегда делала няня. — Скорпиус вел себя подозрительно тихо. Он вдруг внимательно посмотрел на Гермиону и пополз к ней на колени. Гермиона растерялась. Она неловко поймала его, случайно прижав к себе. Малыш пах просто замечательно, особенным детским запахом, похожим на молоко. Скорпиус перехватил ее за прядь волос и обнаружил ее сережку. Гермиона не знала, что делать с детьми, и просто позволила ему ползать по себе.

— Мы теряем время здесь, — едва слышно пробормотала Астория. — Я не согласна отдать его тебе. Сейчас, — добавила она еще тише. — Через год, может быть.

— Какого черта? — с угрозой произнес Драко.

— Я люблю его. Это мой сын. — Ее руки дрожали. — Я не всегда это… понимала, но сейчас хочу попробовать. Дай мне шанс, Драко. Чтобы его обеспечивать, тебе нужно работать. Мне — нет. Ты можешь видеть его, когда захочешь. Но я… прошу тебя.

Гермиона смотрела на нее и видела лишь напуганную, сбитую с толку девушку. Астория совсем не походила… на стерву. Драко смотрел на нее безо всяких эмоций, но мышцы его лица были напряжены до предела.

— Дорогая, я же… — начала Дафна, но замолчала, стоило Драко пустить по столу изящный ключ.

— Забирай. — Он забрал у Гермионы ребенка. Скорпиус робко обнял его, пробормотав что-то едва слышно. Драко сильно обнял его.

— Нам не нужны подачки! — Дафна аж покраснела от гнева, но все же сжала ключ в руке. Астория резко встала, вытирая глаза.

— Ты никогда никого не любил, Драко, — вздохнула она. Она протянула руки, и Скорпиус без сомнений перебрался на руки к ней. Она держала его слишком… неловко.

— Это неправда. — Драко не смотрел на нее, опустив взгляд на гладкую поверхность стола. Дафна встала следом. — Если ему будет что-то нужно, напиши мне. — Гермиона молча смотрела, как обе девушки Гринграсс уходят. Дафна что-то тихо говорила сестре. Комната вдруг утонула в тишине.

— Драко, — беспомощно произнесла Гермиона. Она не знала, что сказать, ведь он так хотел бороться за сына и так легко отдал и его, и дом! Она ничего не понимала. Он молчал, словно не заметил ни их ухода, ни ее слов. — Драко, почему? — Она неловко сложила руки на столе, не представляя, что может сделать, чтобы снять это гнетущее напряжение.

— Что, Грейнджер? — устало спросил он, поднимаясь на ноги. Он потер шею, словно она болела от долгого напряжения. — Что почему? Она хочет заниматься им. Теперь. Действительно хочет. Я не хочу, чтобы он рос в хибаре. Это его дом.

— А что будет с тобой? — Гермиона бросилась за ним, боясь, что не успеет получить ответ.

— Что со мной, Грейнджер? — зло спросил он, резко разворачиваясь. Он едва ли не рычал, сверля ее взглядом. Гермиона сжала кулаки.

— Не нужно быть таким ублюдком, — произнесла Гермиона, качая головой. Это был старый Малфой, не способный скрыть свою боль. Эта боль была самой сильной. Он потерял контроль над собой.

— А кто я, если не ублюдок, если я воспользовался ею? Я пользуюсь всеми, Грейнджер. Кто я после этого? — Гермиона упрямо смотрела ему в глаза. Я знаю тебя другим, я видела тебя другим, я поверила тебе.

— Я не верю тебе, — просто ответила она.

— Это твои проблемы. — Он встал максимально близко к ней, смотря сверху вниз.

— Ты же не используешь меня, — постаралась как можно увереннее произнести Гермиона. Ее щеки горели, но она не испытывала гнева. Скорее… отчаяние. Как ей спасти того Малфоя, что она узнала за эту неделю? Избавить от этой маски чертового урода? Это его болото. Гермиона словно взрывалась изнутри, не представляя, почему ей так больно видеть его таким.

— А ты уверена? — Тон его голоса был низким и опасным. Гермиона упрямо посмотрела прямо ему в глаза.

— Я хочу в это верить, — прошептала она. Драко сузил глаза. Он вдруг сильно схватил ее за подбородок.

— Глупая маленькая гриффиндорка, — произнес он. Его лицо было всего в нескольких миллиметрах от нее. — Я был так влюблен в тебя в школе. Жаль, что этой Гермионы больше нет. — Он повернулся на каблуках и просто вышел, оставив ее с ощущением нехватки воздуха. Она задыхалась. Что значит влюблен? Что значит больше нет? Гермиона бессильно оперлась о стол. Ей нужно было просто дышать.

В это было невозможно поверить.

* * *

Гарри лениво развалился в кресле. Он жевал яблоко и смотрел за тем, как Гермиона неловко стоит перед мадам Малкин и молчит в ответ на вопрос о том, что ей нравится. Одри задумчиво разглядывала Гермиону так, словно видела ее в первый раз.

— Попробуем с платьев, — наконец вздохнула мадам Малкин. Ее молодые помощницы бегали туда-сюда, принося все новые и новые платья, но Гермионе ничего не нравилось. Она начала отчаиваться, ведь все ее мысли были заняты Малфоем. Его голос до сих пор звучал в ее голове, заставляя ее краснеть, она даже не могла осознать его слова. Это не она нравилась ему, а та Гермиона, которую она убила в себе. Без толку сейчас пытаться переживать.

И все же…

— Гермиона, дорогая, что за ужас? — Гарри, висевший с подлокотника головой вниз от скуки, горько вздохнул. — Я думал, все ходят по магазинам, как Джинни.

— Ну давай, пожалуйся еще. — Гермиона посмотрела на вошедшую Джинни. Ее пышные рыжие волосы были завязаны в высокий хвост, а сама она была одета в простую кофточку и джинсы. Ее фигура была так же совершенна, словно она не рожала двух детей. Джинни поцеловала Гарри, пихнув ему пакеты. Он ойкнул, тут же садясь в кресле нормально. Джинни закатала рукава, подходя к Гермионе. Ее и Одри она удостоила приветственным поцелуем.

— Я точно знаю, что тебе нужно. — Она подозвала одну из девушек-помощниц, прошептав ей кое-что на ухо. Та кивнула и убежала. Вскоре она появилась со свертком в руках. Гермиона неуверенно разглядывала темно-красный костюм. Наконец она натянула обтягивающие штаны и застегнула пиджак с удлиненной спиной поверх черной майки. Пиджак имел короткие рукава. Гермионе нравилось свое отражение, она выглядела… уверенной в себе. Ее фигура была весьма выгодно подчеркнута, но ей казалось, что больше подошло бы платье. Гермиона взглянула на Одри. Та подняла большой палец вверх. Гермиона посмотрела на Гарри.

— Отлично, можно мы уже пойдем? — Гарри фыркнул, когда Джинни кинула на него убийственный взгляд. — Классно. Правда.

— Я думала, может, платье? — пробормотала Гермиона. Этот костюм был... уверенным сам по себе, но ей хотелось… хотелось выглядеть так же, как на Святочном балу. Нравилась ли она тогда Малфою? Да при чем тут это?

— А будешь ли ты чувствовать в нем себя собой? — скептически и тихо спросила ее Одри.

— Я больше не хочу быть собой, — призналась она. Джинни уже отдала девушке какой-то приказ. Гермиона приняла следующий конверт с опаской. Нужно сделать выбор сейчас. Нужно стать… другой. Красивой для себя. Уверенной.

Нужно…

Это что, она хочет стать прежней из-за Малфоя? Из-за того, что хочет снова произвести впечатление на него? Снова? Нет. Показать, что Рон больше не может влиять на нее. Вот ее цель. Гермиона продолжала убеждать себя, но получалось плохо. Голос Драко задел в ней что-то слишком глубоко спрятанное, никогда раньше не испытанное. Он заставил ее захотеть стать другой.

Гермиона распахнула шторку. Одри, Джинни и Гарри разом посмотрели на нее, странно замолчав. Гермиона вышла из кабинки, чувствуя себя объектом пристального внимания. Платье было черным, по бокам и на спине кружевным, со слегка вызывающим декольте и черной вставкой от груди, переходящей в свободную черную юбку. Эта вставка делала ее стройнее, кружево — увереннее в себе. Гермиона слегка покрутилась. Джинни что-то сказала на ухо мадам Малкин какое-то пожелание, и юбка Гермионы вдруг приобрела полосы кружева, чередующиеся со сплошной черной тканью. Гермиона посмотрела на себя в зеркало.

Так… странно было видеть себя такой.

— Гермиона, это именно то, что тебе нужно, — произнесла Одри.

— Дальше мы без тебя, дорогой. — Джинни сказала Гермионе, что это платье она готова купить ей сама, не то, что позволить это сделать. Все закрутилось и завертелось, и Гермиона как-то слишком быстро оказалась в каком-то магазине маггловского нижнего белья. Джинни требовала от нее выбрать подходящий черный комплект.

— Но мне некому его показывать, — запротестовала Гермиона, слишком уставшая, чтобы спорить серьезно. Она даже не поняла, как они оказались здесь.

— А это для тебя. Ты должна чувствовать себя идеально, уверенная в каждой детали своего гардероба. — Джинни решала за нее, выбрав даже чулки, от чего Гермиона абсолютно смутилась. Одри говорила мало, сбитая с толку присутствием Джинни. Гермионе очень хотелось поговорить с ней, но оставалось, кажется, еще что-то. К своему удивлению, Джинни заставила их аппарировать в дом к Флер. Француженка встретила их тепло, чем абсолютно дезориентировала Гермиону. И хотя Флер не знала, с кем Гермиона придет, она с радостью согласилась… нарастить Гермионе волосы.

Это заняло добрых полчаса, и все это время от незнакомых заклинаний у Гермионы чесалась голова. Флер о чем-то болтала с Джинни, и все выглядело так, словно и они не осуждают ее за то, что произошло с ней и Роном. Одри потерянно сидела на диване, медленно потягивая чай. Как много Гермионе хотелось сказать ей… но не было возможности и слов. Как сказать о том, что слова Драко сделали с ней? Ее сердце бешено билось каждый раз, когда она вспоминала его слова. Это было похоже на наваждение, на сумасшествие. Драко заставил ее сходить с ума. Заставил ее жить. Заставил ее чего-то желать.

Гермиону наконец развернули к зеркалу. Ее каштановые волосы аккуратными прядями спускались на плечи. Гермиона отвыкла от их тяжести, но они делали ее… женственной. Обманчиво слабой. Гермиона вдруг осознала, что ей совсем не тридцать. Она убрала прядь с лица, привыкая к новой Гермионе. Что скажет Драко?

С каких пор ее волнует, что он скажет? Гермиона поспешно попрощалась, сказав, что завтра у нее еще занятия весь день, и на этом она попросту сбежала из дома Флер под руку с Одри. Только холодный воздух Лондона позволил ей наконец выговориться. Одри слушала ее слишком серьезно.

— Я хочу понравиться ему, — вдруг ошарашенно произнесла Гермиона в конце монолога. — Я снова хочу нравиться Драко.