Как твои дела? (гет)

— Послушай Жданов, ты же понимаешь, или Катя остаётся финдиром или нам нужно искать белый флаг и поднимать руки. Ты не можешь назначить нового финансового директора без того, чтобы он не узнал всё о финансовом положении Zimaletto, — Малиновский уныло зудел и зудел над ухом.

Андрей поморщился, снял очки и в упор уставился на друга. Череда безумных дней продолжалась, и Ромка сейчас озвучивал только одну из навалившихся на Андрея проблем. И, видит бог, Андрей пытался их решать, пытался...

Утром Андрей, к его огромному сожалению — совершенно трезвый, приехал к Кире, молча прошел мимо неё, заспанной и взъерошенной, и, не обращая внимания на несчастные Кирины глаза, принялся вынимать свои вещи из шкафа, из ящиков комода. Отовсюду. Бывшая невеста сидела на кровати, поджав под себя ноги, и ничего не говорила. Даже, кажется, не следила за его сборами. Она не плакала, не истерила, чего он боялся, но ожидал и готовился. Возможно, Кира всё-таки поняла?

Андрей собрал все свои вещи — всё, что смог найти. Неаккуратно свалил бельё, рубашки, кое-как затолкал любимый кожаный пиджак. Четыре года без особого труда поместились в одном чемодане. Давно нужно было... Ну и дурак ты, Жданов, дурак и тормоз! Противно взвизгнула молния, и Андрей выпрямился, оглядел комнату, вспоминая всё хорошее, что в ней произошло. Он понимал, трезво и отстранённо, что нельзя вот так просто уйти от женщины, с которой был вместе четыре года. И как бы ему не хотелось захлопнуть за собой дверь без объяснений, без ссор, без слов, он не смог этого сделать. Однако прощальную речь за долгую бессонную ночь Андрей так и не заготовил, поэтому пришлось импровизировать:

— Кира. — Она посмотрела на него. Андрей, прикрывая глаза, провёл ладонью по лбу, потер пальцами брови: — Кира, я знаю, что тебе трудно это принять, но нам действительно лучше расстаться…

Глаза девушки наполнились слезами.

— Дело не в Кате... Не только в Кате, — поправил себя он. — Дело в том, что мы друг друга перестали понимать и уважать.

Кира уткнула лицо в ладони и помотала головой:

— Не говори так! Пожалуйста, не говори так!

— Но это так, Кира, как ты этого не чувствуешь? Я не уважаю тебя, когда изменяю тебе с другими женщинами, с бутылкой виски, с той же Катей. Ты не уважаешь меня, когда находишь мне оправдания и всё это прощаешь. Как мы бы жить-то стали, а, Кир?

Она не ответила. Только сильнее сжалась в комок, обхватив руками колени и опустив голову. Андрей ещё немного постоял в комнате, потом ухватился за чемодан, поднял его. В общем-то, чемодан был очень современный — с телескопической ручкой, на колёсиках... Но почему-то катить чемодан в этот момент Андрею и в голову не пришло — непривычная тяжесть отвлекала и даже успокаивала... Он осторожно, чтобы не брякнули, положил ключи от Кириной квартиры на тумбочку в прихожей и вышел за дверь.

Уже укладывая вещи в багажник, услышал:

— Э-э-эй, Жданов!

Андрей оглянулся, отыскивая взглядом кричавшую Киру — не сразу догадавшись поднять глаза вверх. Воропаева высунулась из окна почти по пояс:

— Ты забыл свои тапки!— и она, размахнувшись, кинула ими в Андрея.

— Ты забыл свои диски! — диски с любимыми «роллингами» и «криденсами» приземлились в куче грязного ноздреватого снега.

— Ты забыл свои трусы! — и шелковые ярко красные — Андрей мог поклясться, что никогда, никогда он не носил подобного убожества — «боксеры» спланировали на землю.

Подбирать Андрей ничего не стал.

Следом за трусами, уже без комментариев, полетели ключи от его квартиры.

Вот так и получилось, что рабочий день начался у него без похмелья, без невесты, без финансового директора и помощника, но с головной болью.

Головная боль предстала в этот раз в виде дорогого друга и заместителя. Ромка внушал, вещал и разглагольствовал, как умел только он. Андрей прятал разбитую о мрамор колонны руку под столешницу и отбивался, как мог:

— Вчера Катя сказала, что не хочет оставаться в Zimaletto.

— Ну, ты же будущий папаша. Убеди её. — Малиновский всплеснул руками.

— Ромка, ты дурак? Именно поэтому она уходит.

— Ты потерял способность уговаривать девушек, Палыч? — Кажется, старый друг и вправду не понимал.

— Нет, у меня просто слишком хорошо получилось уговорить её в прошлый раз! Видишь, к чему это привело?

— Или пан или пропал, Андрюха, — Рома повторил фразу, которую Андрей твердил себе вчера весь день. — Что ты улыбаешься? Если она уволится, кроме «пропал» я выхода не вижу.

Андрей привычно пошарил в ящике стола. Бутылки не было, но как бы она пригодилась сейчас. Под поучения Малиновского опять вспомнился вчерашний день — день, начавшийся дикой головной болью, а закончившийся промывкой его мозгов всеми заинтересованными лицами. Вчера он впервые подумал о том, как хорошо быть сиротой и хроническим импотентом. Ни родительских нотаций, ни невестиной истерики. Ни баб вообще!

...А ещё хорошо быть дворником — тогда ему не пришлось бы решать неразрешимый кадровый вопрос. У дворников не бывает финансовых директоров.

Видимо последнюю фразу он сказал вслух, потому что Ромка ехидно ответил:

— Зато у дворников тоже бывают беременные любовницы, а также невесты с приданым и любящими родственниками.

— Заткнись, — беззлобно проворчал Андрей.

Злиться на Ромку бессмысленно. Злиться нужно было на себя и ещё совсем немного — на Катю. Они так вчера и не поговорили. После совета она ускользнула, потом ему самому стало не до Кати Пушкарёвой. И да, это была его ошибка — Андрей понял это, но поздно. Поздно — теперь Екатерина Валерьевна не берёт трубку телефона. Ну как на неё не злиться? Бросила его одного... Злиться следовало ещё и на Воропаева — Сашка всё знал, весь расклад. Сашка не остановится — у него для этого нет ни одной маломальской причины. Когда рванёт мина, им заложенная? В то, что она рванёт и в то, что все они — он сам, и Катя, и Ромка — окажутся в зоне поражения, Андрей не сомневался.

— О чём задумался, старче?

Посоветоваться с Малиновским? Андрей с сомнением глянул на друга. Он поможет... Составит очередной план или сочинит инструкцию. И ты, Жданов, будешь её выполнять, потому что сам не способен выстраивать свою жизнь, да?

В последнее время всё время кто-то пытался направлять его, словно он, Андрей Жданов, сделать это сам не в состоянии! И он покорно шёл, как агнец… нет, как баран… на заклание. А ведь ты уже большой мальчик, Андрюша. Пора думать и решать самому. Как вчера вечером, как сегодня утром. Ведь, кажется, получилось?

Андрей, уставившись немигающим взглядом в точку на стене, давно не слушал продолжавшего что-то болтать Романа,

— Слушай, Малиновский…

— Спящая красавица проснулась! — Роман хохотнул, но выжидающе уставился на Андрея.

— Малина, иди и поработай, а?

— О, Чапай думать будет?

— Иди отсюда, Малиновский!

Ромка удалился, насвистывая «Марсельезу». Андрей провёл по лицу руками и закрыл глаза. Безусловно, так думалось легче. В который уже раз он постарался выстроить в памяти цепочку событий. Андрею казалось, что если он сделает это, то будет легче понять, как поступать дальше.

Так. По порядку.

Заседание совета директоров вчера получилось скомканным. Сашка буравил его взглядом, но вопросов, к удивлению, не задавал. Только позднее Андрей понял — почему. На вопросы отца ответила Катя. Тихим полузадушенным голосом, но уверенно и обстоятельно. Правда, смотрела при этом в пустоту, и Андрей был уверен, что отвечала она автоматически, почти не вдумываясь и в отцовские вопросы, и в то, что говорит сама. Но этого никто больше не заметил, и Андрей успокоился. Ненадолго успокоился, ведь сразу после совета он собирался ещё раз поговорить с Катей. Но после совета на полчаса его задержал отец, и отказать, которому Андрей не мог. Во время родительской экзекуции ему не хватало рядом Катерины до такой степени, что Андрей обливался холодным потом — его почти колотило от страха, от ощущения неминуемого провала. Ему казалось, что вот-вот отец догадается, и тогда всё, всё было напрасно. И «Никамода», и фальшивые отчёты. И, вышло бы, что и Катю Андрей мучил тоже напрасно.

Андрей выдержал разговор с отцом и, кажется, даже его не огорчил, зато каких сил это стоило...

Едва он пережил одну нервотрёпку, как началась следующая — Андрея в его собственном кабинете поймал Воропаев со своими разоблачениями. Когда все угрозы были произнесены и правильно поняты, Андрей выбежал из кабинета, оттолкнув с дороги Сашку, но Кати в Zimaletto уже не было.

Маша Тропинкина смотрела на Андрея круглыми от любопытства глазами и, запинаясь на каждом слове, сказала что «нет, Катю она не видела, то есть видела, но только когда та лежала, то есть сидела на диване, когда…». Не дослушав Машу, он вернулся в президентский кабинет, и только хотел позвонить Катерине на мобильный, как в дверь без стука зашла мама. Даже сейчас, день спустя, Андрей поморщился, вспоминая разговор с нею. Свежее Сашкино обещание «помариную» висело над неудачливым лживым президентом дамокловым мечом. Но мама, её присутствие, её ласковые руки, не успокоили его так, как происходило обычно. Она пришла с вопросами по поводу Кати, на которые Андрей отказался отвечать категорически. Он решает данную проблему — это всё, что следует знать заботливым родственникам. Мама неожиданно для него отступила, сменила тему резко и сразу. Но то, что она сказала потом, Андрею понравилось ещё меньше. Ибо о «бедной девочке Кирочке» слышать он не хотел вообще. Не хотел, не мог, не собирался. Поэтому Андрей, как мог спокойно, сообщил, что любит свою мамочку больше всех женщин на свете, что никакая Кира не сравнится с её красотой, мудростью и способностью прочищать его многострадальный мозг. Но жениться или не жениться, на ком, когда и почему, определять он будет сам. После чего проводил дражайшую родительницу до лифта. Маргарита Рудольфовна удалилась из Zimaletto неудовлетворённая, и, её сын был уверен в этом, что-то замышляющая. Зато про компанию она ничего спросила. Не заикнулась даже. Андрей впервые задумался, не договорились ли его родители о своеобразном разделении ролей и продолжают дожимать его каждый по своей линии?

Потом началась привычная кутерьма с показом, и звонок Кате Андрей сначала отложил на поздний вечер, а потом про него забыл. Когда же вспомнил... Случилась пьяная Кира и его драка с мраморной колонной в вестибюле отеля.

Поздний вечер и большую часть ночи Андрей провёл с чашкой холодного кофе в пустой квартире, попеременно размышляя о смысле жизни, планах на утро и о том, стоит ли сейчас ехать в круглосуточный супермаркет за бутылкой виски.

А теперь Катя пропала.

Первый звонок, второй… Андрей без устали давил на телефонные кнопки. Десятый… Её городской и мобильный не отвечали.

* * *

Андрей сам вызвался отвезти родителей в аэропорт. Этот их визит в Москву был коротким и каким-то... нервным. Нормального разговора с ними у Андрея так и не состоялось. Скомканный совет, показ, чуть не проваленный им самим и удачно проведенный только благодаря усилиям Юлианы и — Андрей вынужден был это признать — Милко. А ещё наполовину бессознательное предложение руки и сердца, о котором Андрей, как ни странно, почти не жалел... Но это предложение встало между ним и всеми близкими ему людьми. И даже между ним и Катей, что безмерно удивляло Андрея уже несколько дней. Всё это, по отдельности и в совокупности, не располагало к длительным встречам и беседам с мамой и отцом.

Перед тем как усесться в машину мама клюнула Андрея в щеку, оглянулась на отца и заикнулась было, что уезжать сейчас, когда вопрос с «этой девочкой» не улажен, неправильно. Отец же так на неё посмотрел, что спор, по всем признакам начинавшийся уже не раз, затух, так и не начавшись.

Андрей натянуто улыбнулся маме, забросил родительские чемоданы в багажник... Удивительно, но, кажется, Кира изменила своей привычке докладывать его матери о всех конфликтах с Андреем. Потому что мама, также не изменявшая правилу воспитывать его, наставлять на путь истинный, на брак соответствующий, ни слова не сказала ему сегодня о «бедной Кирочке». Это было странно. Неожиданно и странно. И, как понимал Андрей, могло означать две совершенно противоположные вещи. Либо Кира махнула на него рукой, либо не поверила в расставание и решила справиться собственными силами. «Не дай бог», — обдумывать второе объяснение Кириного поведения не хотелось абсолютно. Андрей хотел бы отрезать и отложить этот кусок жизни, жизни «при Кире», не вспоминать о нём больше. Того, что стояло на повестке дня сегодня, ему хватало с лихвой — Катя и Zimaletto. Zimaletto и Катерина. Решения не появлялись, проблемы только наслаивались одна на другую, поэтому проводы родителей в аэропорт не стали для него утомительной обязанностью, они давали ему передышку. Возможно, только иллюзорную.

По дороге в аэропорт Ждановы почти не разговаривали — ограничились минимумом слов, без которых невозможно обойтись.

Мама молчала расстроено, а отец — непонятно. Но сегодня Андрея устраивало такое положение вещей. Странное время и странное место, но вот здесь, во время этой недолгой поездки, находясь рядом с родителями в тесном пространстве автомобиля, он впервые по-настоящему осознал, что вырос, оторвался от них, что за свою жизнь отвечает только сам...

Мысль эта была неожиданна и даже неуместна, но она задержалась. Андрей невольно, то ли из-за молчания в салоне, то ли потому, что время всё-таки пришло, за неё зацепился. Невероятно, но понимание своей «взрослости», оторванности от отца и матери пришло только сейчас. Не тогда, когда он переехал в свою первую собственную квартиру. Не тогда, когда родители решили переехать в Лондон. И даже не тогда, когда отец нехотя объявил, что теперь Zimaletto возглавит его сын. Сейчас. На запруженной автомобилями дороге в Шереметьево.

Он — отдельный, он — независимый. И он не обязан отчитываться перед отцом и мамой, не обязан выполнять их указания. Даже не обязан соответствовать их ожиданиям. Родителей можно просто любить. И они его будут любить. Всякого.

Чуть влажный асфальт сменился на совершенно сухой. Машина шла хорошо, кажется, «держала» дорогу даже без участия водителя. Неуютное, напрягающее сначала, а потом успокоившее его молчание подтолкнуло к следующей мысли. Скоро он сам станет отцом. Вероятно. Возможно. Нет, безусловно. Катерина слов на ветер не бросает. Как же следует поступить ему, Андрею Жданову? Чего он хочет, чего боится? Кем для него является Катя?

Зная неспособность долго размышлять о себе самом, Андрей сначала было решил не морочиться, отложить эту мутную психологию «на потом» и обсудить всё с Малиновским. Но Ромка… Что Ромка? Отругает, попытается рассмешить, составит очередной безупречно логичный план, который, однако, не учитывает живых людей. За скобки их! За скобки… Затем Андрей осмысленно — или не очень — станет воплощать план друга… Затем… Нет, пора уже становиться самостоятельным. И ошибки будут только твоими ошибками, Жданов. Вот он следующий шаг. Он всё будет решать сам! Чёрт, но как же это, оказывается, трудно…

Андрей крепче сжал рулевое колесо, посмотрел в зеркало заднего вида на родителей. Мама дремала, отец листал журнал, но отвлёкся на секунду, встретился глазами с сыном и слегка кивнул. Андрей кивнул в ответ и опять сосредоточился на дороге и на своих неуютных мыслях.

Он не любит Катю. Так как хотела она когда-то, как он живописал ей с Ромкиной подачи в период недолгих ухаживаний… Но Катя Андрею нужна. Знание, что Катя где-то рядом, придавало ему чувство равновесия, служило гарантией правильности происходящего и с ним, и с миром в целом. Её беременность и её уход пошатнули то, что он уже считал незыблемым — Катино неизменное присутствие за плечом. Нет, точно. Кажется, он понял. Катя ему нужна для себя и для… работы. Да, для работы. И это, чёрт побери, всё осложняло. До следующего совета они не могли себе позволить нанять нового финансиста. Человек, посвященный во все тайны и хитросплетения отношений между Zimaletto и «Никамодой», мог потребовать неподъёмную цену. И речь не только о деньгах. При этом никаких гарантий лояльности нового финансиста не будет. Как известно, тузы бьют королей, а больше денег могут быть другие деньги. И Воропаев будет дышать в затылок. Затаившийся, выжидающий Воропаев, который знает…

Поэтому Катерина в Zimaletto нужна как воздух. Или всё, ради чего они с Ромкой это затеяли, все их хитроумные ходы были ни к чему.

К сожалению, ситуация с каждым днём запутывается сильнее. Воропаев с его непонятными планами… И молчащий телефон Кати. Все Андреевы усилия вытащить хоть крошку информации из женсовета не дали результатов. Или секретарши приняли обет молчания, или, что было намного хуже, просто ничего не знали.

Показалось здание терминала, а ничего Андрей так и не надумал… Маловато времени на размышления, и нет того всплеска эмоций, прорыва, который помогает найти одно-единственное верное решение. И нет рядом Кати, которая за тебя его придумает, Жданов. Андрей мысленно чертыхнулся и ловко припарковался. Мама вздохнула, а отец сделал совершенно непривычную для сына вещь — положил руку ему на плечо. Андрей улыбнулся. Его родители.

Андрей помог отцу достать из багажника вещи. Мама оглядывалась в поисках носильщиков.

— Оставь, Марго. Мы сами справимся.

Мама застыла рядом с автомобилем, уезжать из Москвы ей явно не хотелось.

— Марго, не отставай, времени осталось немного. — Андрей слышал негромкий голос отца, разговор родителей ему не предназначался, поэтому он сосредоточенно тянул за собой сразу два их чемодана, но не оборачивался.

— Паша, я не понимаю, зачем, почему мы уезжаем? Андрюша в такой ситуации. Мы всё-таки должны были встретиться, поговорить с этой девочкой…

— Андрей в такой ситуации с восемнадцати лет, — отец тихонько засмеялся. — Рита, он не ребенок, дай ему возможность самостоятельно строить свою жизнь. Он, наконец, выходит из привычного состояния мальчишки… Я же доверил ему Zimaletto. Доверяй и ты. — Что в ответ сказала мама, Андрей не расслышал, так как шагнул за стеклянные двери аэропорта.

— Андрюша, — мама прикоснулась рукой к его щеке, они стояли в центре зала, ожидая отца.

Андрею показалось, что тот отошел от них с матерью не по необходимости, просто давая ей последнюю возможность поговорить с сыном наедине.

— Я прошу тебя, пожалуйста, прежде чем предпринимать что-то с этой… девочкой, подумай. Не загоняй себя в невозможную ситуацию.

Ситуация? Как она выразилась? Невозможная ситуация? Андрей по уши в невозможной ситуации!

— Хорошо, мама. — послушно сказал он. И попытался отвернуться. Это правильно. Маме нужно пообещать, маму нужно успокоить.

Но мама не позволила скрыть от неё глаза. Она, теперь уже двумя руками, обхватила его щёки, и, несмотря на слабое сопротивление, повернула к себе его лицо и прямо взглянула в глаза. Иногда, вот как сейчас, мамин взгляд напоминал Андрею взгляд змеи. Пристальный, немигающий, завораживающий… мудрый. И не в первый раз за эти несколько дней Андрей выдавил из себя:

— Я все решу, мама.

От стойки регистрации подошёл отец:

— Рита, наш сын уже не ребёнок, справится.

И, так же как мать, прямо взглянул Андрею в лицо:

— Сын, я хочу, чтобы ты информировал меня еженедельно.

— Еженедельно? Отец…

— И я не твою личную жизнь имею в виду. Об этом будешь отчитываться перед мамой… Рита, не дёргай меня за шарф, задушишь… Сын, я доверил тебе дело всей своей жизни и жизни тысяч людей… И спать я хотел бы спокойно. А теперь, когда Катя ушла… Я не буду на тебя давить, я просто хочу знать.

Андрей опустил голову. Ну вот, Катерины нет, и доверия отца к нему как к президенту тоже нет. Улетучилось вместе с Катей.

— Ты уже решил, кого назначишь финансовым директором?

— Катя вернется…

Мама взволнованно перебила:

— Андрей, но как же…

И тут же вмешался отец:

— Я не думаю, что это оптимальный выход. Рабочая обстановка в коллективе…

— И Кирочка! Как же Кирочка это вынесет, Андрюша?

— Родители!

Видимо в голосе сына Ждановы услышали то, что он чувствовал сейчас — злость и усталость, потому что они одновременно замолчали и обиженно посмотрели на него. Как же они непохожи… И как друг друга дополняют:

— Андрей, ты нас…— начала мама.

— …беспокоишь, — закончил отец.

— Работа с этой… — натолкнувшись взглядом на выражение его лица, мама исправилась: — Работа с… Катей — не лучший выход.

А отец добил:

— Я не уверен в эффективности вашего совместного руководства… в сложившихся обстоятельствах.

— Катя вернётся к своим обязанностям. — Если повторить что-то много-много раз, а потом самому поверить в это, это и станет правдой.

Мама явно была не удовлетворена его словами, и отец недовольно покачал головой, но оба промолчали. Идеальная пара.

Андрей почувствовал, что разговор пора заканчивать. Невыносимо было стоять на виду у всех, в центре огромного зала аэропорта, под внимательными обеспокоенными взглядами самых родных людей и опять чувствовать себя несмышлёнышем. А он только решил, что вырос. Нет, чёрт побери, он не собирался возвращаться на исходные.

К счастью для Андрея объявили посадку на рейс до Хитроу. И он, обняв родителей за плечи, повлёк их к зоне досмотра.

— Мама, папа, ваш сын прекрасно болен, у него пожар сердца, скажите сёстрам, Люде и Оле, что ему уже некуда деться…

— Паша, что он говорит, Паша?

— Рита, наш сын в своём репертуаре… Андрей не ёрничай… — и неожиданно добавил: — Я на тебя надеюсь.

Кивнув Андрею, отец подхватил маму под руку и повёл к выходу в зал досмотра, приговаривая на ходу:

— Ну, что ты разволновалась, наш сын просто вспомнил школьную программу. Как оболтусом был…

— Паша, но пожар сердца… — слышал Андрей растворяющийся в гуле аэропорта голос мамы.

Обратная дорога опять дала возможность подумать, не отвлекаясь ни на что внешнее. Только он, автомобиль, дорога, музыка... Моцарт и «Роллинг Стоунз». Катя и ребёнок… И Zimaletto.