Наследницы (джен)

Корина сначала направилась к себе домой во Всецарственный, но потом передумала.

— Вараг, разворачивайся, — скомандовала она. — Летим в Дарум!

Вараг послушно развернулся, не спрашивая, что его взбалмошной подруге там понадобилось. Может быть, ему это было и неинтересно, а может, смирился с тем, что Корина всё равно сделает по-своему, и его мнение для неё ничего не значит.

Корина отлично помнила того упрямого старичка из Дарума, который вечно хвалился, что застал её там ещё девчонкой, до того, как в пять лет она исчезла, попав к Гингеме. Именно он отказывался признавать, что она ведёт происхождение «от древних и славных королей», потому что заявлял, что отлично знал её настоящих родителей — Дило и Гону Новинов. Маленькая проблемка была в том, что этот старичок был уж очень авторитетным в своей деревне, и многие к нему прислушивались. Да и вообще, кто не знал Корину в детстве и её родителей лично, те слышали их историю от своих родителей и знакомых — в деревнях же все друг друга знают, долго помнят, и семейные и местные легенды тут тоже любят пересказывать в нескольких поколениях — пока что-нибудь более интересное не произойдёт.

Дарум был самым досадным пятном в Корининой биографии, и что ещё досаднее — его так сложно оказалось смыть. Вроде как уже больше пятнадцати лет она Жевунам мозги промывает о том, что она вовсе не простая Жевунья и вовсе им не ровня, как они вообразили (и как, справедливости ради, и было на самом деле), и родилась она не в простом деревенском домике, а где-то там в далёком загадочном магическом дворце, откуда её в золотой парче подкинули… и так далее и тому подобное, а всё ещё находятся такие особо умные, которые этой замечательной истории верить не хотят. И первый среди них, конечно, этот гадкий старик Брун Ингер! Корина редко бывала в Даруме — последний раз больше пяти лет назад, в грандиозной поездке по Голубой стране, посвящённой десятилетию её правления, но надолго не задержалась. Брун Ингер на десять лет её старше, ему сейчас должно быть уже больше ста. Интересно, он вообще ещё живой? Для Волшебной страны это ещё далеко не предельный возраст…

В Даруме, как и во всей остальной Голубой стране, её принимали дружелюбно и приветливо (после того, как прошла первая паника при появлении чёрного дракона). Правда, Корина хотела, чтобы принимали ещё более приветливо, но что ж с этими деревенскими поделаешь… Когда-то она пропихнула в умы местных идею о том, что надо бы тут организовать музей её имени — и они даже организовали, в её бывшем доме, как и положено. Музей и сейчас, конечно же, никуда не делся. Экспонатов в нём, правда, тоже не прибавилось. И посетители, как выяснилось, в очередь не стояли.

— Да приезжал кто-то пару месяцев назад, заходил, — с виноватым видом пожал плечами смотритель. — Зашёл, огляделся и ушёл…

Смотрителем был Жевун, живущий в соседнем доме. В его обязанности входило раз в неделю вытирать в музее пыль — чаще не было необходимости, — ну и пускать посетителей, если таковые находились. Когда музей только открылся, Корина обещала, что жители деревни смогут вообще не работать — жить на доходы от восхищённых туристов, которые, конечно же, валом повалят посмотреть на историческую родину великой королевы… Ну то есть не на родину, конечно же (если помнить, что она не урождённая Жевунья, а царственный подкидыш в золотой парче) — скажем так, на историческое место детства. Неизвестно, поверили ли Жевуны этим обещаниям изначально — скорее всего не особо, поэтому и не особо разочаровались, когда щедрые посулы не сбылись: если в Дарум и заезжал какой-то особо любопытный гость, по какой-то загадочной причине жаждущий увидеть детскую кроватку королевы Корины, то это случалось раз в несколько месяцев. А денег с него не брали, потому что для Жевунов было смешно и неприлично брать деньги просто за то, чтобы кто-то переночевал у тебя в доме, и уж тем более просто за то, что ты кому-то показал чужой дом. В общем, жители деревни занимались своими привычными деревенскими делами точно так же, как занимались они ими до восшествия Корины на престол, и точно так же, как занимались до её рождения.

— Плохо работаете, — сдвинула брови Корина. — Надо делать рекламу, надо зазывать народ, надо организовывать групповые экскурсии! Детей привозить со всей страны, наконец! Пусть приобщаются к истории своей страны!

— А… а надо, да? — несмело уточнил «смотритель».

— Конечно, надо! Я вам поручила это дело не для того, чтобы вы тут просто пыль вытирали! — возмущённо ответила Корина. — Так-то вы любите свою королеву?

Жевун смиренно вжал голову в плечи. Он не понимал, зачем всё это. Зачем тащить сюда кого-то, если он вовсе не горит желанием сюда ехать. Кто хочет — приедет сам и посмотрит. Тем более детей-то зачем… Но раз королева сказала — значит, наверное, действительно всё это надо?

— Да нам просто некогда особо всем этим заниматься, ваше величество, — робко забормотал он. — Мы же люди простые, у нас работа-то стоять не будет… Вот разве что сезон голубики пройдёт?

— Какой сезон голубики? — воскликнула Корина. — Ваша работа — сохранять и распространять историческое наследие своей страны! А не голубикой заниматься.

— Так, ваше величество… Кушать-то хочется, — осмелился заметить Жевун. Корина закатила глаза:

— Я сколько раз вам говорила! Жители Дарума вовсе не обязаны заниматься всякой деревенской ерундой. Вы должны зарабатывать на посетителях вашей деревни!

— Так их же нет, посетителей!

— Так сделайте, чтобы они были!

— Да зачем? — удивился Жевун, совсем уже растерявшись и от этого осмелев. — Нам и без них хорошо. А то будет тут не деревня, а проходной двор. Если у нас всё время гости будут, то когда же нам своими делами заниматься? У нас тут места в округе сами знаете какие — и грибы, и травы, и ягоды, кто всё это собирать будет? А мы наши травы не только по всей Голубой стране, но и в другие продаём. Некогда нам гостей привлекать!

Корина раздражённо всплеснула руками:

— Вот тупица! Сначала говоришь, что нет времени на гостей, потому что работаете. А когда я вам говорю, чтобы вы не работали, а занимались гостями, вы говорите, что тогда не будет времени на работу.

— Работа важнее, — пробормотал Жевун, снова вжав голову в плечи, но отважно отстаивая своё мнение. Ему было чрезвычайно обидно услышать от королевы оскорбительное слово в свой адрес, но это, в конце концов, не повод, чтобы с ней соглашаться. Даже как раз наоборот. После такого слова только больше хочется стоять на своём. Пусть даже она и королева. Он исподлобья взглянул на Корину: — Я понимаю, ваше величество, вам хочется, чтобы больше людей сюда приходило. Но тогда сделайте так, чтобы кто-нибудь другой этим занимался, а не мы сами.

Корина досадливо вздохнула.

— Да, в этом ты, пожалуй, прав, — неохотно согласилась она. — Надо назначить специалистов по распространению исторического наследия. Так что гости у вас будут. Кстати, на какие средства поддерживается состояние музея?

— Состояние? А, ремонт делаем, да… — Жевун выпрямился, поняв, что гроза, пожалуй, миновала. — Ну как… Там же дом крепкий, надёжный. Ремонтировать особо не надо. Ну так, улицей собираемся, если что. Пару лет назад там угол один подправили, он проседать стал от дождей, ну а мышиные норы в комнатах я и сам заделываю… Кошку вот недавно наняли, чтобы мышей пристращала немножко, но она в ночную смену приходит.

Корину передёрнуло от упоминания кошки. Она не выносила этих созданий с тех пор, как сама, по милости Ланги, побывала в мышином облике — ещё во время войны с Пакиром.

— Ладно, — скупо улыбнулась она. — Молодцы. Продолжайте в том же духе.

Жевун ответил такой же сдержанной улыбкой. На Корину он был всё ещё обижен.

— Пожалуй, мне стоит подарить что-нибудь для музея, — расщедрилась Корина. — Наверное, пришлю сюда своё коронационное платье. Всё равно оно уже столько лет в шкафу пылится, я же не буду его второй раз надевать. Тоже как-никак исторический предмет!

Окончательно повеселев, она даже снисходительно потрепала Жевуна по плечу и вышла на улицу. Жевун, так и не поняв, как расценивать этот последний жест королевы, принялся хмуро запирать домик-музей.

На улице, впрочем, у Корины настроение снова испортилось. Брун Ингер оказался жив-здоров, хотя передвигался уже совсем медленно и опирался на две палочки сразу. Пока Корина осматривала музей имени себя, он как раз вышел из своего дома, который был совсем неподалёку, и сейчас стоял посреди дороги, отдыхая.

— А, — сказал он, когда Корина подошла к нему ближе, — ну здравствуй, Корина.

— Ко мне следует обращаться «ваше величество», — усмехнулась Корина. — Здравствуй, Брун. Я уже не думала, что тебя тут застану. Думала, тебе уже поставили памятник.

— Ещё поставят, — невозмутимо сказал Брун, игнорируя «величество». — Я же всего-то на десять лет тебя старше. Сто семь мне недавно сравнялось, ага. До ста двадцати доживу.

— И тебе ещё не надоело? — иронично поинтересовалась Корина, поморщившись при сравнении возраста. — Такая долгая и скучная жизнь.

— Зато каждый раз, как ты приезжаешь, становится очень весело, — парировал Брун. Вокруг одобрительно засмеялись. — Так что приезжай почаще, ради этого я и до ста тридцати дотяну, ага.

Смех раздался громче. Корина досадливо скривилась, но быстро и натренированно изобразила любезную улыбку.

— А хочешь ко мне во дворец, Брун? — предложила она. — Вдруг там ты и до ста пятидесяти дотянешь.

Кто-то сквозь ещё усилившийся смех даже в ладоши захлопал.

— Ишь ты, — усмехнулся Брун. — Что я забыл в твоём дворце. Нет уж, мне и тут хорошо, ага.

— Ну вот что, Брун, — сказала Корина жёстче, — приглашение королевы не обсуждается. Так что жду тебя в своём дворце как можно скорее. Максимум через неделю. Я бы и сейчас тебя забрала с собой, но с дракона ты свалишься, — она оглянулась на околицу деревни, где на полянке грелся на солнышке, свернувшись клубком, как котёнок, огромный чёрный Вараг. — Своим ходом доберёшься. Это королевский приказ. Ты знаешь, что бывает за нарушение королевских приказов?

— И с какой стати я тебе во дворце понадобился? — Брун Ингер невозмутимо опёрся на тросточки поудобнее.

— Наградить тебя решила, — сказала Корина. — Как самого старого моего знакомого. Ты же, кажется, единственный, кто меня девочкой в Даруме помнит. Других уже не осталось. Не дожили до твоих-то лет.

— Не дожили, ага, — подтвердил Брун. — Все уже там лежат, — он оглянулся в другой конец деревни, где было кладбище. — Меня ждут. Ну, ещё подождут. Я не тороплюсь, — улыбнулся он, чем вызвал одобрительные улыбки всех соседей. — Только если хочешь меня наградить, то награждай прямо здесь, ага. Зачем мне куда-то ехать?

— Да неужели ты не хочешь ни разу в жизни дворец не повидать? — искушала Корина. — Город большой, который я построила. Хоть вырвешься из своей деревни на старости лет, другие места посмотришь.

— Мне и здесь хорошо, — упрямо сказал Брун. Корина всплеснула руками:

— Это приказ, Брун! Не явишься через неделю — буду уже не награждать, а наказывать, — высокомерно провозгласила она. — Тебе оказывают такую честь, а ты упираешься! Невозможный человек! Ну хочешь, я за тобой карету пришлю?

Брун поразмышлял. Рядом с ним, пробравшись сквозь толпу, встал ещё один старичок, помоложе лет на двадцать.

— Соглашайся, папа, — прошипел он ему на ухо. — Может, и мы с тобой поедем. Столицу посмотрим!

Брун искоса взглянул на Корину.

— Что? Детей можно взять?

— Ну, возьми, — неохотно сказала Корина. — Но тогда добирайтесь сами. Моя карета на большую семью не рассчитана.

— Хорошо, — встрепенулся «старичок помоложе». — Мы приедем, ваше величество! Обязательно приедем!

— Вот и отлично, — вымучила фальшивую улыбку Корина. — Жду вас в своём дворце!

Брун Ингер и в самом деле явился во дворец через неделю со всей семьёй до самых младших праправнуков. Корина приняла их с видимым радушием. Правда, поселиться приказала в гостинице, что на главной площади — ну и правильно, не дворцовые же покои отводить для деревенской семьи. Впрочем, по приказу Корины в гостинице их поселили бесплатно.

Дворец они, разумеется, тоже повидали. Водил их по дворцу, конечно же, слуга, а не сама Корина — она была «очень занята государственными делами». В действительности ей не было никакого дела до всех родственников Бруна Ингера. Она щедро одарила их самыми разными подарками, но встретилась с ними только один раз. Хотя они и не претендовали на большее. Дворец посмотрели, город посмотрели, восхитились, впечатлений на всю жизнь, что ещё надо?

Сам Брун Ингер, правда, никак понять не мог, чего Корина от него хочет. А она явно чего-то хотела. Поскольку очень странно приглашать в такую даль далёкую старика, который еле ходит, просто ради того, чтобы сделать ему несколько подарков — пусть и весьма богатых, на такие подарки новый дом построить можно. Было бы всё-таки логичнее, если бы она всё это преподнесла ему и его родным там, в деревне. Всё равно же летает на своём драконе.

Всё разъяснилось, когда Корина настойчиво намекнула всем родственникам Бруна, что пора бы и честь знать. Возвращайтесь, мол, в свою деревню.

— А вот господина Бруна Ингера я бы хотела задержать в своём городе ещё на пару недель, — сладко сообщила она. — Не волнуйтесь за него, он будет окружён заботой.

— Может, Мика с ним оставить? — засомневался один из родственников. Мик был одним из праправнуков Бруна, юнец лет шестнадцати. Похоже, из всей семьи он был от столицы в самом большом восторге.

— Ну что вы, не стоит, — настаивала Корина. — Конечно, Мик отличный парень, и я с удовольствием возьму его на службу в свой дворец… Но через пару лет!

Мик просиял.

— Так что возвращайтесь домой, а Брун останется со мной ещё ненадолго, — убеждала Корина. — И не переживайте. Вдруг ему настолько понравится в столице, что он захочет здесь остаться? — принуждённо рассмеялась она. — Я помогу ему тут устроиться на постоянное жительство. Думаю, он этого достоин. А вы сможете его навещать. Это же очень удобно — родственник в столице.

Так как эта беседа происходила без присутствия самого Бруна Ингера, то родственников удалось быстро уговорить, и они уехали. Брун Ингер, узнав об этом, недоумевал.

— А меня-то почему оставили?

— Королева так захотела! — объяснили ему сыновья и внуки. Брун скептически посмотрел на родню.

— Эх, вы… — только и сказал он.

Как только родня уехала, Корина сама явилась к Бруну.

— У меня к тебе разговор, — сказала она. Брун не удивился. Он чего-то такого даже ждал.

— Ну давай твой разговор. Слушаю.

— Сейчас ты единственный, кто помнил меня ещё девочкой, — начала Корина. — И ты единственный, кто не хочет верить, что я дочь древних королей, а не урождённая Жевунья.

— Так чего ж я буду в это верить, когда вся деревня твоих родителей знала? — усмехнулся Брун. Корина прервала его взмахом руки.

— Вот в этом и дело. Ты старый упрямец и не понимаешь вопросов политики. Мне совсем не нужно, чтобы Жевуны считали меня урождённой Жевуньей.

— Что, брезгуешь родной кровушкой? — скептически проронил Брун. Корина снова взмахнула рукой:

— Послушай меня! При чём тут брезгливость? Просто если все Жевуны решат, что они могут стать такими же, как я…

— Боишься, что у тебя трон отнимут? — снова слишком проницательно заметил Брун. Корина рявкнула:

— Да помолчи ты!

— Молчу, — кротко пожал плечами Брун. Корина заставила себя успокоиться.

— Ты мне нужен, — сказала она. — Ты, как единственный, кто жил в то время в Даруме, должен подтверждать Жевунам, что я — не родня Новинам!

— Да как же я буду подтверждать, что ты не родня, когда ты родня? — удивился Брун.

— А может быть, у тебя старческий склероз? — напирала Корина. — Может, ты уже сам всё перепутал? К тому же ты в то время был ещё сам ребёнком! Не можешь же ты помнить всё в подробностях.

— А вот и помню, — упрямо стоял на своём Брун. — У меня, знаешь ли, память стариковская — особенная. Вчерашний день забыть могу, а вот то, что в детстве да юности было, помню всё в точности, ага. Ни в какой золотой парче тебя на крыльцо Новинам не подкидывали! Глупая это легенда! Ты бы ещё вся в драгоценные ожерелья завернулась, ага. Где она, та парча? Что ж её не сохранил никто, раз ты в ней была?

— Парча будет, если понадобится, — сквозь зубы проговорила Корина. Действительно, упущение с её стороны. Надо было подкинуть в «музей имени себя» какую-нибудь тряпку побогаче — что ей, жалко, что ли, много ли её там нужно. А она до сих пор за столько лет не сообразила, что этим тупицам нужны вещественные доказательства.

— И не ври, не обманешь, — усмехнулся Брун. — Так что сама внушай свои легенды. Всё равно не я один знаю, что ты родная Новинов дочь. Говорят, даже в Изумрудном городе это знают. Фея Элли там и прочие.

— С феей Элли я сама разберусь. Мне нужно, чтобы мне верили Жевуны! Если они будут считать, что я им ровня, они слишком много о себе возомнят! Уже пошли магией интересоваться, нельзя ли, мол, им тоже чародеями стать, как я…

— Так отчего ж нельзя? — насмешливо спросил Брун.

— Потому что нельзя! — снова вышла из себя Корина. — Нечего тут каждой деревенщине в маги лезть!

— Золотые слова… — проникновенно вздохнул Брун. С издёвкой такой.

— Послушай меня, — снова взяла себя в руки Корина. — Мне всего-то нужно, чтобы ты подтверждал мои слова. Что я — королева по праву, что я не среди Жевунов родилась, и что магия — удел избранных по рождению. И всё остальное. Тебе поверят, ты же старик. Если ты ещё скажешь, что ты, мол, помнишь, как меня Новинам подкинули…

— В золотой парче? — перебил старик настолько ехидно, что Корина опять вспылила:

— Да! В парче! Тебе что, трудно, что ли?

— Врать не обучен, — твёрдо сказал Брун. — И тебе не советую. Что плохого в том, чтобы среди Жевунов родиться? Мы все тут Жевуны и себя не стыдимся, ага. Одна ты почему-то нос от нас воротишь. Нос-то воротишь, а нами же и править пришла. Что, других желающих тебя в королевы не нашлось?

— Хватит! — воскликнула Корина. — Я не для того тебя сюда привезла, чтобы ты мне читал нотации!

Брун тяжело поднялся, опираясь на свои палочки.

— Не буду я о тебе врать, и не проси, — твёрдо сказал он. — И это моё последнее слово.

— Не хочешь по-хорошему? — Корина тоже поднялась. — Тогда будет по-плохому. Я запру тебя в подземелье, и ты будешь сидеть там до тех пор, пока не примешь мою версию событий.

— Ха! — усмехнулся Брун. — Так я там и помереть могу. И тебе стыдно будет за то, что старика уморила. Хотя… — он презрительно посмотрел на Корину, — такой, как ты, может быть, и стыдно-то не бывает.

Корину взбесил этот нравоучительный тон. Она терпеть не могла таких вот стариков, которые вечно учат молодых, как им правильно жить. Стыдят, воспитывают, читают нотации, вечно ворчат. Всё им кажется, что раньше было лучше, а сейчас молодёжь дурная и бессовестная пошла. Невыносимо!

— Я руководствуюсь государственными интересами, тебе их не понять, — высокомерно сказала она. — Ты обо всём судишь своими деревенскими мерками.

— Деревенскими или не деревенскими, а только я человек честный и врать не обучен, — стоял на своём Брун. — И вообще, Корина, скажу тебе, что интересы твои вовсе не государственные, а очень даже эгоистичные. То налоги поднимаешь, то коров обижаешь…

— Дались вам эти коровы! — в отчаянии воскликнула Корина.

— Нехорошо ты страной правишь, нехорошо! — припечатал Брун. — Хорошо хоть родители твои умерли, тебя не видят, позорище такое. Из честной Жевуньи такая гадина выросла!

— А вот за «гадину» ответишь, — прошипела сквозь зубы Корина. Брун насмешливо сложил руки на навершиях своих тросточек.

— Да не боюсь я твоего подвала. Мне сто семь лет, меня никаким подвалом не застращаешь. Хочешь — сажай, а только врать о тебе я не стану.

Корина, взбешённая, покинула гостиничный номер Бруна Ингера, не прощаясь. Что же теперь делать? Действительно посадить старика в подвал? Родственники, конечно, будут интересоваться, куда он делся, ну да им и соврать можно будет что-нибудь. В любом случае, сделать это надо так, чтобы никто не поднял шума и не стал критиковать Корину ещё больше. А вот если Бруна отпустить, то он сгоряча такого о ней наговорит, что только больше испортит ей репутацию. Решено: отпустить его она не может.

Значит, только подвал. Вернее, не подвал, конечно, а тюрьма на окраине города. Она до сих пор пустует — Жевуны думают, что там склады, и по факту оно отчасти так и есть, не пропадать же зданию понапрасну, так что многие помещения забиты какими-то товарами и стройматериалами. А ведь это, между прочим, единственная тюрьма в Волшебной стране, везде в остальных местах их либо уже нет, либо никогда и не было. Идею тюрьмы Корина почерпнула из Подземной страны, когда некоторое время жила там ещё при Пакире и надеялась, что станет вместо Ланги принцессой Тьмы. Ну и всё-таки когда-то они в Волшебной стране были, в летописях остались этак пятисотлетней давности да в исторических романах о тех же временах.

В общем, прямая дорога Бруну Ингеру только туда. За непослушание и противоречие королеве. Устроят его там хорошо, заботу о нём, пожалуй, придётся страже из Марранов поручить — не Жевунам же, ещё расчувствуются, освободят старика… Да нет, то, что освободят — это ещё ладно, а вот если наслушаются от него всяких возмутительных речей да против королевы пойдут — вот это плохо. Марраны лучше, они просто выполняют приказы, а она им за это платит, и все довольны.

Корина подумала, что, если кто-то узнает, то всё равно Жевуны могут быть возмущены. А если узнают ещё и в Изумрудном городе, то тем более. Но с другой стороны, а что такого? Может, этот Брун Ингер сам скоро окочурится, в самом деле, сто семь лет уже старику, зажился на этом свете. И тогда с неё взятки гладки. Ничего не знаю, ничего не видела, я вообще ни при чём, помер старик — туда ему и дорога. Тюрьма? Какая тюрьма? Это склад, а он там сторожем был. Логично? Логично!

Бруна Ингера переселили на новое место жительства тем же вечером. Он и сам не понял, что это тюрьма — уж очень тут всё спокойно выглядело, пока стражник-Марран любезно не объяснил ему, что выходить отсюда нельзя, и вообще, его тут на ключик запирать будут.

— Ишь ты, — усмехнулся Брун. — А грозилась подвалом.

— Тюрьма это, дедушка, — замявшись, сообщил стражник.

— Ух ты ж, — фыркнул Брун. — Ну конечно, только тюрьмы нам и не хватало в Голубой стране, ага. Ну что ж, хоть на старости лет узнаем, что это за штука такая! Слушай, мил человек, ты письмо от меня в деревню не отправишь? А то я не успел, только что вот дописал.

— Письмо? — переспросил Марран. Насчёт писем ему никаких указаний не было, а сам он догадаться ни о каких запретах не мог. — Давайте, отправлю, отчего ж не отправить.

Брун передал ему письмо в Дарум для своих родственников. В письме он не просил его забирать из столицы — нет, он только сказал, чтобы начали рассказывать о Корине правду и не боялись её угроз. Не может же королева, в самом деле, всех подряд в подвалы пересажать? Да у неё и подвалов не хватит. А впрочем, пока что рассказывать надо очень аккуратно и внимательно, так, чтобы до Корины не сразу дошли слухи о том, что её подданные ей не верят. Сначала надо дать правде окрепнуть и распространиться. А потом уже можно и против Корины идти.

Бруну в голову не пришло, что можно ещё заручиться поддержкой Изумрудного города или хотя бы феи Энни. Если бы он об этом подумал, если бы сказал об этом родственникам, или даже если бы сам написал письмо для Энни с жалобой на то, как Корина ему угрожала — может быть, многое пошло бы по-другому. Но Жевуны уже переросли то время, когда они то и дело надеялись на помощь добрых волшебниц. Теперь они вовсе не считали, что нуждаются в чьей-то защите, и были уверены, что справятся со всеми проблемами сами, зачем же ещё кого-то напрягать, тем более добрую фею. Фей беречь надо, а то они ещё обидятся, что на них все проблемы вешают, рассердятся. Что мы, маленькие, что ли? Сами обойдёмся.