Recovery (джен)

Любовь (Сaritas) — долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт.

* * *

Гермиона сама не поняла, как умудрилась сдать отчёт. Мысли о зелье, о возможном исцелении от недуга, которого она не видела, но словно чувствовала изнутри, не давали ей ни на чём сосредоточиться. Конечно, она была согласна с Роном, что её поступок в заповеднике — верх безумства.

— Ты хоть понимаешь, что могло случиться? — в который раз сказал Рон в один из вечеров и прижал Гермиону к себе. — А обо мне ты подумала? О родителях?

— Рон, прости, — снова попросила прощения Гермиона. — Но ведь всё закончилось хорошо. Теперь у нас не хватает только одного компонента для зелья.

— Ни о чём другом ты думать не можешь, да? — печально спросил Рон.

— Рон... Раз уж разговор зашёл. Если у меня ничего не получится... У нас... Я пойму. Ты не обязан жить со мной.

Рон закрыл Гермионе рот ладонью.

— Чтобы я больше этого не слышал, хорошо? Дурочка ты моя.

— Разве ты не хочешь ребёнка? — тихо спросила Гермиона, высвободившись и положив голову на колени Рона.

— Хочу... Когда мы с тобой ну, помирились тогда в гостиной, я сон видел. Маленькая девочка. Такая хорошенькая. Я понимал, что она — это и ты, и я. Гермиона, у нас всё получится. А если нет... Я люблю тебя.

— Так не хочется идти на эту годовщину, — немного помолчав, сказала Гермиона. — Ни на работу, никуда вообще. Я так устала...

Приближалось второе мая, а значит, Рон с Гермионой и Гарри просто обязаны были вновь присутствовать на помпезном мероприятии, проводимом Министерством Магии каждый год. Торжественные речи, воспоминания о погибших, чествование героев войны. Всё как всегда. Конечно, юные волшебники должны были знать о той войне, помнить. Но Гарри с друзьями не любили этот день. Хотелось просто жить дальше, без заинтересованных взглядов и вопросов, как они сделали это.

По традиции торжественный митинг проводился в Хогвартсе. После трёхчасового планового празднества наконец можно было вздохнуть спокойно. Гарри, Джинни, Гермиона и Рон решили зайти к мадам Розмерте, чтобы немного перевести дух. Здесь к ним присоединились Невилл с Ханной и Луна.

Рон пересчитал их многочисленную компанию, заказал семь бутылок сливочного пива и сказал:

— Отряд Дамблдора почти в полном составе.

Они говорили о планах, о новостях, стараясь не вспоминать то событие, которое привело их сегодня в Хогвартс. Хватит с них войны.

Невилл поделился, что они с Ханной решили полностью реконструировать "Дырявый котёл", Луна рассказала о последней экспедиции в джунгли Амазонки, где они искали курупиров в естественных условиях обитания.

— Как там, Гермиона, дела с зельем? Продвигаются? — спросил Невилл после того, как Джинни пожаловалась, что её тошнит от запаха сирени, букеты которой стояли на столиках.

Гермиона вздохнула.

— Кажется, мы окончательно зашли в тупик. Никак не можем разобраться с этими ложками. Видимо, в книге были указания, но теперь мы этого не узнаем. Боюсь, ничего не получится.

— Что за зелье? — спросила Луна, мечтательно глядя на мотылька, кружащего над соседним столиком.

Гермиона уже устала всем и каждому рассказывать о своей проблеме, но перед Луной было неудобно. Сказать, что так, ничего особенного? Гермиона достала свою записную книжку и показала Луне.

Луна взяла записи, внимательно их посмотрела, потом зачем-то перевернула страницы и изучила их вверх ногами. Затем положила книжку на стол и улыбнулась:

— Ты хочешь стать мамой? Не получается?

Гермиона нервно посмотрела на Рона. Она пока не успела рассказать Луне о Проклятии Долохова и вердикте колдомедиков.

— Как ты это узнала?

— Каждое зелье имеет свою ауру. Это не набор компонентов, которые надо добавлять в строгом порядке. Это искусство. Вокруг твоего рецепта кружат феи света. Исцеление. Материнская кровь единорога, веточки пеперомии, которые помогают очищать дом от мозгошмыгов, успокаивающий сок хвои, помогающий при женских заболеваниях. Всё так серьёзно? Я не знала.

То, что Луна верит в немыслимые вещи и видит мир по-своему, было давно известно. Но сейчас её неожиданные комментарии не раздражали. Все взволнованно посмотрели на Луну. Гермиона рассказала ей о Проклятии Долохова. Луна, казалось, не слушала — она смотрела в окно, и в её глазах отражались пушистые облачка. Но, когда Гермиона закончила свой рассказ, Луна повернулась к столу.

— И что тебя останавливает? Это прекрасно. Стать мамой. Когда-нибудь я тоже обязательно поделюсь своей душой с маленьким созданием.

— Ну, мы собрали почти все компоненты, надеюсь, мы всё верно поняли. Но вот эти ложки...

— Какие ложки?

— Девять столовых ложек. С горкой. Видишь, тут написано.

— Это не ложки, — улыбнулась Луна. — И их не девять. Достаточно одной.

— Господи, Луна, у меня мозгошмыги закипают, когда я пытаюсь тебя понять, — сказал Рон. — Ты не можешь выражаться яснее?

— Девять... Вам не кажется странным, что их именно девять? Вы слишком узко подошли к пониманию текста. Зашоренность мыслей.

— Да-да, очень хорошо. Полностью зашорились. Так что там? — нетерпеливо заёрзал Рон, взяв Гермиону за руку.

— Девять — магическое число. Атлантида включала в себя девять царств, муз у греков было девять, ангелы имеют девять чинов, а древнейший символ Святого Духа — девятиконечная звезда...

Рон разочарованно поник.

— Я думал, ты что по существу, — пробубунил он.

— Погоди, — Гермиона одёрнула Рона. — Луна, продолжай.

— Спасибо, — сказала Луна.

Она взяла книжку Гермионы, нарисовала пониже выписанных рецептов девятиконечную звезду и у каждой вершины написала буквы: C, G, P, L, B, B, F, M, C. Потом улыбнулась:

— Вот ваши ложки.

Книжка пошла по кругу. Рон долго рассматривал рисунок, даже перевернул страницу вверх ногами на манер Луны, но недоуменное выражение лица не сменилось на озарение. Гарри пожал плечами, Джинни сосредоточилась, Невилл с Ханной, склонившись вместе, переглянулись. Гермиона же взволнованно спросила:

— Но почему? С чего ты решила, что речь о Плоде Духа?

— Это же очевидно, — мечтательно ответила Луна.

— Слушайте, — потерял терпение Рон. — А нельзя выражаться так, чтобы другим тоже было понятно? Что это за ложки?

— Душу человека можно черпать полной ложкой, — ответила Луна. — У одних она чёрствая и мелкая, там и чайной не наковыряешь.

"Рон, у тебя диапазон души как у чайной ложки", — вспомнил Рон и заёрзал.

— У других, — продолжала Луна, — душа такая широкая, что можно черпать с горкой. Вот и весь секрет.

— Так, хорошо, — сказала сбитая с толку Джинни. — А что это за буквы? И почему их именно девять?

— Это первые буквы плодов Святого Духа, описанных в Послании к Галатам: Caritas, Gaudium, Pax, Longanimitas, Benignitas, Bonitas, Fides, Modestia, Continentia, — ответила Гермиона. — Любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона.

— Всё верно, — кивнула Луна. — В вашем рецепте речь не о материальном компоненте зелья, а о духовном.

— И где мы это духовное возьмём? — спросил Гарри. — Вообще, логично. Для такого зелья, как исцеление от Тёмного заклинания, направленного против жизни, что-нибудь такое должно было быть точно.

— А что это может быть? — тихо спросила Ханна.

— Воспоминания, — медленно ответила Гермиона. — Чувства человека, познавшего все девять ступеней духовного развития.

— Да у каждого из нас бывают приступы милосердия, кротости, чего там ещё? — пожал плечами Рон. — Воздержания.

Несмотря на серьёзность ситуации, даже Гермиона прыснула.

— Воздержание и ты, Рон, понятия несовместимые.

— Нет, правда, Гермиона, объясни поточнее, — попросил Гарри.

Гермиона положила записную книжку в центр стола и показала на буквы, написанные Луной.

— Я настолько была уверена, что эти девять ложек чего-то материального, что даже не подумала в другом направлении. А ведь Луна права, скорее всего. Девять ступеней, девять добродетелей... Тот, кто постиг все эти ступени, на самом деле обладает широкой душой. И пройти этот путь удаётся не каждому. Не сломаться, выстоять, сохранить свет и добро. Самообладание и любовь...

Гермиона посмотрела на всех по очереди. Но говорить и комментировать никто не спешил. Все выглядели сосредоточенными, словно обращёнными внутрь себя. Первой заговорила Джинни:

— Но Гермиона, это практически нереально. Нельзя всё время быть в добром расположении духа, не злиться, не испытывать раздражения, гнева. Таких людей просто нет.

— А и не надо быть всё время в добром расположении, — безмятежно ответила Луна. — Все мы живые люди. Но стремиться можно. И достичь самых высоких ступеней. Такие люди есть.

— Я готов поделиться любыми воспоминаниями, — сказал Рон, — только боюсь, у меня это... Короче, с горкой не получится.

Гермиона улыбнулась. Потом посмотрела на Гарри.

— Что? — спросил Гарри. — Нет, Гермиона, я тоже не подхожу. Чтобы познать всё это, надо столько всего пережить.

— А тебе мало досталось? — Джинни усмехнулась и положила голову к Гарри на плечо.

— Ну я не про это, — попытался отмахнуться Гарри. — Тут... Ну я не знаю. Мне кажется, это должна быть женщина. У вас голова устроена по-другому. И материнство. Мы же про это в первую очередь.

Невилл отошёл заказать ещё сливочного пива, а когда вернулся, услышал, как Луна, вплетая себе в волосы веточку сирени, сказала:

— Я знаю, кто нам может помочь. Думаю, она не откажет тебе, Гермиона.

С.

— Молли, на кого ты похожа? На приёме у тёти Лукреции будут влиятельные люди. Неужели ничего нельзя сделать с твоими волосами? И в чём у тебя руки? Под ногтями грязь! Приведи себя в порядок.

— Мам, я не хочу идти с вами на этот дурацкий приём. Опять слушать про выгодные партии? Мне всего четырнадцать. Я не собираюсь замуж.

— Молли, девушка из такой семьи, как наша, должна думать о замужестве с рождения. От этого зависит вся твоя жизнь. Я бы тебе советовала поласковее быть с братьями Лестрейндж. Они — выгодная партия.

— Я должна выйти сразу за обоих?

— Ну что за поганый язык у тебя! И в кого ты только такая? Ты выйдешь за того, за кого нужно.

— Мам, а как же любовь?

— Какая любовь? Надеюсь, твой ветер в голове пройдёт. Иди умойся. И убери метлу с порога, что за идиотская привычка все каникулы летать в саду.

* * *

— Молли, где тебя опять носит? Что за бардак у тебя в комнате? Девушка твоего возраста уже вполне способна самостоятельно навести порядок, а не раскидывать вещи по кровати. Кто возьмёт замуж безбашенную девицу, которая вечно где-то носится, гоняет с братьями на мётлах, вместо того, чтобы почитать книгу или выучить, наконец, какой вилкой надо пользоваться за столом.

— Мам, мне всего шестнадцать, я не собираюсь замуж! Обещаю, ко времени замужества я обязательно научусь складывать вещи так же, как ты. А вилкой для рыбы можно и не пользоваться. Что за дурацкие правила?

— Молли, это не дурацкие правила! Это этикет! Я тебя растила не в курятнике, чтобы краснеть каждый раз, когда ты на приёме у Блэков выкидываешь свои штучки. Я думала, со стыда сгорю в прошлый раз, когда Вальбурга хмыкнула.

— Мам, я могу не ходить на вечера к Блэкам, что я там забыла? Там так скучно. Какие мантии модны в этом сезоне, каким средством вывести прыщик, как зачаровать сыр, чтобы гости попадали под стол от восторга.

— Молли!

— Что? Меня уже тошнит от ваших правил! И я не собираюсь замуж ни за Родольфуса, ни за Рабастана, ни за кого вообще из этих снобов. А Малфои похожи на своих павлинов, так даже Артур говорит.

— Попомни моё слово! С таким вздорным характером ты останешься одна! Потом поздно будет! Посмотри на дочерей Друэллы! Вот где манеры и воспитание!

— Бэлла — редкостная с... лицемерка, а Нарцисса прикидывается дурой. Это, по-твоему, манеры?

— Молли Пруэтт! Господи, что творится в твоей голове! Когда ты повзрослеешь?

— Мам, я пойду, ладно? Я обещала Артуру написать, как проходят мои каникулы.

— Уизли давно опорочили своё имя, они якшаются с магглами. Девушка из приличной семьи...

— Да-да, я помню. Девушка из приличной семьи должна выйти замуж за юношу из приличной семьи, чтобы обе приличные семьи продолжали думать, что они приличные. Артур мой друг. Могу я сама выбирать друзей?

* * *

— Молли, ты стала настоящей красавицей. Подумать только, через год ты уже окончишь Хогвартс. Мы с папой подумали, что неплохо бы тебе после школы пойти работать в Министерство.

— А мне самой можно подумать?

— Молли, ну не вечно же гонять на метле! Пора подумать о будущем. О замужестве.

— Ох, опять...

— Никакой принц не свалится на твою лохматую голову. С твоими манерами и неумением себя вести в приличном обществе я не надеюсь, что кто-то из Розье или Лестрейнджей польстятся на твоё воспитание. Карьерный рост может принести полезные связи.

— Мам, а ты никогда не хотела спросить у меня самой, чего хочу именно я? Мне уже почти восемнадцать, а я последние лет десять только и слышу о том, чего можно и чего нельзя. Это моя жизнь.

— Умерь гонор, Молли. Смотри, высоко взлетишь, да больно падать будет. Девушка должна быть скромной, тихой, уступчивой...

— Дурой?

— Да почему дурой! Я хочу для тебя счастья.

— Ты правда этого хочешь? Тогда можно я сегодня не пойду на обед к Краучам? Мы хотели встретиться с Артуром у Фортескью.

— Опять этот Уизли! Что в нём особенного? Тощий очкарик, который двух слов связать не может.

— Ты его не знаешь, мам. И он может, ну, слова... Знаешь, какие он мне читает стихи?

— Молли! Только не Уизли! Я не допущу этого!

— Мама, Артур всего лишь мой друг. И он замечательный. Он настоящий, понимаешь? Он не похож на всех твоих... правильных женихов.

— Пообещай мне одну вещь.

— Какую?

— Ты прекратишь общаться с Уизли и подумаешь о ком-нибудь достойном.

— Он достойный. Почему я должна прекращать с ним общаться?

— Ладно, эта ваша детская дружба пройдёт. Мне это не нравилось давно. Артур то, Артур сё... Артур помог с уроками, Артур принёс бутерброды в библиотеку, Артур дал списать контрольную... Такие, как Уизли, нужны как домовые эльфы. Но ты не должна забывать своё место.

— Мам, а где моё место? Может, рядом с Артуром?

* * *

— Я не для этого тебя растила! Какой позор на мою голову! Молли, одумайся! Тебе нет девятнадцати, что вы задумали? Какая женитьба?

— Не ты ли с четырнадцати лет пыталась выдать меня замуж за всех кузенов по очереди?

— Не смешивай благородные имена с грязью! Уизли — не партия для тебя! Доченька, пожалуйста. Ты разрушишь всю свою жизнь.

— Мам, может, я впервые буду жить так, как я хочу. Я люблю Артура. А он любит меня.

— Хорошо, ладно! Посмотрю, как через год ты прибежишь обратно! Где вы будете жить? На что? Что может твой так называемый муж? Что он даст тебе?

— Он даст мне всё. Не переживай, мне не нужна ваша помощь. Мы справимся сами.

— Гордыня! Ты не знаешь, что это такое, жить в нищете. Ты росла в роскоши, я не жалела для тебя ничего. Ты не сможешь. Ты прибежишь обратно. Молли, не позорь меня...

— Мам, мы созданы с Артуром друг для друга, понимаешь? Я хочу прожить с ним всю свою жизнь. Долгую ли, короткую, но рядом. Я хочу родить ему детей, хочу жить в маленьком бедном домике, который богат любовью.

— Когда ты успела начитаться дамских романов?

— Эх, мам. Ты любила папу, когда выходила замуж?

— Папу? Мы счастливы с папой. Я вышла замуж за того, за кого следует.

— То есть не нарушила семейные традиции. Мамочка, я очень тебя люблю. Если ты желаешь мне счастья, отпусти, пожалуйста.

— Дурочка... Моя глупая маленькая девочка. Моя безбашенная Молли. Я не могу смириться с твоим решением. Но... это твоя жизнь. Надеюсь, ты не пожалеешь.

* * *

— Согласен ли ты, Артур Уизли, взять в жёны Молли Пруэтт?

— Да!

— Клянешься ли быть примерным супругом, защитником и верным другом?

— Клянусь!

— Клянешься ли любить свою супругу Молли больше жизни?

— Клянусь!

— Клянешься ли заботиться о ней, быть добрым, терпеливым, чтоб в вашем доме не было места обидам?

— Клянусь!

— Согласна ли ты, Молли Пруэтт, стать женой Артура Уизли?

— Да!

— Клянешься ли, Молли, мужа жалеть и любить, не допускать обиды в дом, воспитывать детей и хранить ваш семейный очаг?

— Клянусь!

— Пусть ваш союз будет долгим и счастливым, дни наполнены заботами и радостью, печали, встречающиеся на пути, сближают вас. Пусть любовь ваша не померкнет с годами. Берегите друг друга.