Виноваты звёзды (джен)

Вы можете обнаружить крошечное, но очень необычное противоречие, взглянув на план британского министерства магии: среди уходящих на мили вглубь подземелья уровней — с первого по девятый — не существовало номера восемь.

Восьмой уровень отсутствовал, словно тринадцатый этаж.

Однако это не значило, что строители министерства не умели считать. На самом деле уровень восемь в целях конспирации называется уровнем N.

В одном же из кабинетов уровня два с табличкой «Штаб-квартира мракоборцев» любопытный увидел бы только густую пыль, залепляющую глаза, один расшатанный, затянутый в паутину стул посреди комнаты и хлипкий веник из трёх прутиков, который кто-то оставил здесь, отчаявшись навести порядок.

Если сопоставить факты об «отсутствии» уровня восемь и крайней запущенности мракоборческого офиса, который больше напоминал склад для хранения пыли, собранной во всем министерстве магии с самого сотворения, можно было без труда понять, что действительно находится на уровне N.

Над этой частью министерства творцам пришлось повозиться не меньше, чем над Отделом Тайн. Справедливости ради, будь это не так, Сириус не смог бы заполнить тренировочный зал титаническим количеством Адского пламени, от которого весь уровень только задрожал, а не разлетелся на мелкие камушки.

В малом зале собраний Аластор Грюм покачнулся вместе со всем креслом, в котором восседал, и раздраженно гаркнул:

— Какого дьявола?!

Претензия явно была адресована Сэвиджу-младшему, но и он тоже был бы не прочь знать ответ.

— Я отправил их тренировать парное наступление, — сказал Лоренс, кашлянув в кулак.

Судя по всему, что-то как обычно пошло не так.

Младшие авроры Гидры — те ещё отморозки — не раз заставляли Лоренса Сэвиджа сомневаться в своём таланте командовать. Они умудрились испортить даже Гризельду Пьюси, у которой доселе была аллергия на нарушение приказов. Бедному Кингсли Брустверу с его благоразумностью приходилось выживать в их рядах.

— Даю на отсечение свою вторую ногу, это дело рук Блэка! — продолжал тарахтеть Грюм.

Ему достаточно было только дать повод снова поднять любимую тему. За пять лет Грюм так и не забыл «предательство» Сириуса.

Грюм и без того относился с предубеждением к сотрудникам Аврората, бывшими в прошлом студентами Слизерина. Его накрывал приступ старческой капризности, каждый раз когда кого-то из них принимали в Гидру. Общие собрания Грюм посещал с видом, будто готов лопнуть от наполнявшего его потока ругательств — его друг, глава Аврората, просил не выпускать их наружу. Но время от времени Грюм всё-таки не мог совладать с собой. Он считал, что прибывающие в Аврорат чистокровные в двадцатом колене либо шпионят здесь, либо пытаются обелить запятнанную войной репутацию — и это при том, что обвинять Хиггсов, Монтегю или Пьюси в пособничестве Волдеморту было как минимум беспочвенно.

Сириус в его глазах был ещё хуже. Он был предателем.

— Не стоит, Аластор, — ответил Скримджер, имея в виду то ли порыв отдать на отсечение последнюю ногу, то ли пытаясь предотвратить попытку Грюма снова взяться за своё.

— Я поговорю с ним, — как можно убедительнее пообещал Лоренс.

И был благодарен за то, что отец продолжил разговор о том, что они собрались обсудить, не давая Грюму больше раскрыть рта на тему Блэка:

— Хватит собачиться, — вмешался Сэвидж-старший, смерив лучшего друга пламенным взглядом.

С годами Мейнарду уже порядком осточертело усмирять Аластора, спасая Аврорат от новых скандалов, но он не мог бросить старое занятие хотя бы из преданности их многолетней дружбе. Грюм и Сэвидж поступили в Хогвартс в один год и оба были распределены на Гриффиндор, а после прошли бок о бок всю жизнь. Сам Сэвидж не уставал подчеркивать, что Грюм — более выдающийся аврор, чем он сам.

Однако в силу того, что Грюм обычно был импульсивен как взбесившийся гиппогриф, Сэвиджу в Аврорате всегда отдавали предпочтение.

И правда, Мейнард умел прекрасно контролировать как свои эмоции, так и эмоции других. Сотрудники невольно испытывали перед ним трепет. Самого Сэвиджа это немало забавляло. Его любимым развлечением являлось: строить серьезную физиономию без всяких причин и наблюдать, как на лице подчиненного выступают багровые панические пятна.

Светлый оттенок волос Сэвиджа старшего давно был вытеснен сединой. Длинная борода была настолько пышной, что всегда входила в комнату вперед главного аврора. Густые брови-гусеницы стремились достичь длины, когда их придется откидывать назад, прежде чем что-то увидеть. Грозное лицо венчал нос картошкой — единственная черта внешности, за которую собеседник мог ухватиться для того, чтобы сохранить самообладание, если ему было страшно.

Лоренс унаследовал массивный подбородок и зеленые глаза отца.

— Выкладывай, — Мейнард обратился к Гавейну Робардсу. Тот здесь откровенно скучал.

— Да нечего выкладывать, — выдавил из себя Робардс, одновременно пытаясь подавить очередной зевок. — Какого-то драккла сработали сигнальные сейфа Лестрейнджей в Гринготтс, и все ловушки захлопнулись. Естественно, ничего не поймав. Потому что кому это надо, нунде в глотку, по подземельям гулять? Есть более гуманные способы самоубийства.

Грюм надулся как фугу.

— То есть ты ничего в этом необычного не видишь? — выплюнул он.

Лоб Скримджера рассекла морщина раздумий.

— Я бы тоже, если спрашиваете, не стал бы игнорировать произошедшее. Может, для менее авторитетного места, сбой в сигнализации и нормален, но не в Гринготтсе. Как минимум мы можем всё проверить, — заключил Скримджер.

— Мы обязаны, — отрезал Сэвидж-старший. — Мне категорически не нравится, что это случилось не абы у какого сейфа, а именно у хранилища Лестрейнджей.

Лоренс старался не вставлять реплик. В конце концов, он был здесь только как глава Гидры, в то время как другие командующие легионами не были приглашены. Он заметил, что отец немало обеспокоен случившимся, если не сказать, что даже ведёт себя нервно.

— Как благородно с нашей стороны присматривать за сокровищницей Лестрейнджей, пока те гниют в Азкабане, — фыркнул Робардс и закинул ноги на соседний стул.

Скримджер оглядел его с выражением брезгливости на лице. Сэвидж старший пропустил его слова мимо ушей, что-то обдумывая. На провокацию поддался только Грюм:

— Лестрейнджи были его правой рукой, и если ты, в самом деле, не видишь ничего подозрительного касательно случая в банке, напряги мозги ещё раз.

Скримджер и оба Сэвиджа были согласны.

Никто в Аврорате, кроме Сириуса Блэка, не знал о крестражах, но все старшие авроры и глава понимали: исчезновение Волдеморта стало слишком внезапным, и пока эта история изобилует множеством необъяснимых моментов, им нельзя упускать ни единого подозрительного явления.

Только Робардс не хотел это понимать. Он не хотел даже допускать мысль, что всё может повториться.

— Тогда сам иди выбивать у гоблинов разрешение! Как что проверить, так сразу меня к ним засылаете, хотя я, между прочим, не больше всех из присутствующих на них похож, — при этом он оглядел Грюма с ног до головы, как бы намекая.

Грюм в ответ скорчил ему рожу из-за плеча Сэвиджа.

— Мы верим в твой талант дипломата, — безмятежно заметил Скримджер с видом, будто в этом нет и крупицы правды.

Робардс это распознал и сощурился, но Руфуса Скримджера, казалось, было ничем не пронять. Его лицо, на котором появлялась улыбка пару раз в год, было непроницаемо. Среди всей троицы старших авроров только он мог похвастаться запредельной выдержкой, хотя вряд ли когда-либо стал это делать в здравом уме. Какие-либо явные эмоции — это вообще не про Скримджера. Умён, осмотрителен и практичен до безобразия. Обаяние и харизматичность, чувство юмора — словно смертные грехи. Его смешили — если он, конечно, понимал значение этого слова — какие-то очень странные вещи, которые остальные авроры ни разу не нашли бы забавными. То, что думал Скримджер, можно было только предполагать по положению уголков губ — своей приподнятостью они выражали недоумение чьей-то тупостью. Желтоватые глаза, в тон торчащей во все стороны гриве, совершенно не раскрывали его намерений — такое чувство, что Скримджера серьезно озадачило то сравнение про зеркало, и он очень кстати завесил их чем-то изнутри, не оставляя собеседнику шансов прочитать его. Всё дополняли строгие очки в проволочной оправе, кричащие о том, что шутить с этим волшебником не стоит, а тросточка, которой можно треснуть по затылку, только усиливала эффект.

— Довольно, — осек их Сэвидж-старший. — Я сам отправлюсь в Гринготтс поговорить с гоблинами. Немедленно. Мне в корне всё это не нравится.

То же самое можно было прочесть по удрученным лицам всех присутствующих. Кроме Робардса. Он считал минуты до конца собрания.

Когда смысл слов начальника дошел до его погруженного в дремлющее состояние сознания, Робардс немало возмутился.

— Как? Что, сегодня? В выходной? — опомнился он.

Робардс поочередно оглядывал коллег и надеялся, что всё это шутка. Скримджер молчал, но уголки его губ были приподняты.

Несмотря на то, что мистер Робардс был всего на год младше Руфуса Скримджера, в их поведении, как говорится, зияла разница величиною с пропасть. Скримджер, мало вдающийся в жизненную философию, задавался только двумя извечными вопросами. Первый: как же Робардса самого не тошнит от своей манерности? Второй: когда этот болван уже повзрослеет?

Непосредственности в мистере Робардсе для волшебника, называемого старшим аврором, и правда было многовато, но, без преувеличений, это и было его оружие — эффект неожиданности. Ведь никто не ожидал увидеть боевую прыть под такой плотной личиной непринужденности.

Талант Гавейна Робардса заключался в том, что он колдовал невероятно быстро. Заклинания вылетали из его палочки со скоростью скороговорки, а по ощущениям противника — и вовсе со скоростью распространения света. Сослуживцы могли сколько угодно комментировать его эпатажную подачу. Только вот шутки шутками, а оказаться с Робардсом по другую сторону дуэльного помоста и быть разгромленным как первокурсник никому не хотелось.

— Сразу видно, кто сегодня переел в «Голодном драконе»! Ну, ничего, дружище, дам тебе фору. Постараюсь быть ещё немного, совсем капельку — всего в три раза! — медленнее.

И это не принимая во внимание дежурный набор его фраз, без которых в Аврорате не проходило и дня. Например, минимум пять раз за сутки он советовал Скримджеру причесаться или интересуется, не забыл ли коллега бытовые чары, разглядывая его пожеванную мантию.

Робардс обладал лёгкой походкой, напоминающая больше полёт, в то время как Скримджер словно с каждым шагом вертикально вколачивал недоброжелателей в землю. В свои пятьдесят лет Робардс сохранил гладкую каштановую шевелюру, которую обычно собирал в длинный хвост. Казалось бы, Гавейн даже и не собирался седеть. Оно и понятно — чтобы начать стареть, нужно сначала вырасти. Кстати, он прекрасно ладил со своими детьми, а их у него было четверо: три уже взрослых парня и дочка — в этом году она заканчивала третий курс в Хогвартсе. Работать в Аврорате и быть примерным семьянином мало кому удавалось. Разведенный Робардс тоже не относился к этим счастливчикам. Хотя «разведенный» — это слишком современно сказано. Просто мистер и миссис Робардс решили разъехаться, чтобы не трепать друг другу нервы.

Робардс не терпел паранойю и не любил строить далеко идущие планы — вовсе не потому, что война прошла для него безболезненно. Он всего лишь не хотел осквернять мирное время, которое вот-вот только началось, какими-то новыми теориями заговора. У Робардса было ощущение, что его коллеги окончательно свихнулись и разучились нормально жить.

— Если мне придется потратить собственный выходной для того, чтобы предотвратить что-то ужасное, я сделаю это без сожалений, — с укором сказал Сэвидж, пригвоздив Робардса к стулу. — А ты ступай домой, Гавейн. Отдыхай.

Лицо Робардса скисло, будто кто-то только что проскрежетал остриём гвоздя по стеклу.

— Воздержусь.

— Вот и чудно! Есть у меня одна идея. Даю вам слово, сигнализация, которую я придумал, гоблинам понравится, — Сэвидж пригладил свою необъятную бороду и странно улыбнулся. — Но сначала они, конечно, всё равно будут в ярости из-за нашего вмешательства. Не нравится им, что мы подрываем их имидж, шаря в ячейках. Не распускайте, пожалуйста, язык. Они делают нам одолжение.

Все, естественно, кивнули.

— Лоренс, а ты собери отряд своих. Предупреди их сейчас, пока они не удрали по домам.

Сэвидж-младший, обмозговав слова отца, вызвал Патронус.

— Бруствер, Урхарт, Дженкинс, Пьюси, останьтесь. Есть задание. Блэк тоже. Зайдите в мой кабинет.

Серебристый святящийся ястреб покинул малый зал.

* * *

Это была суббота. Буквально за пару часов до конца смены, которая обычно завершалась в полдень, командующего выдернули с тренировки и он дал им задание практиковать парное наступление самостоятельно. Младшие авроры, предвкушающие окно в двадцать четыре часа до начала следующей смены, покончили с заданием уж как-то удивительно быстро и с азартом начали просто сражаться друг с другом.

В дверях застряли несколько зевак, приманенных шумом взрывающихся проклятий и довольными воплями.

— Развлекаетесь? — недовольно спросил просунувший голову в зал Вильям Монтегю, наблюдая за тем, как младшие авроры Гидры пытаются разгромить тренировочный зал — священное достояние всея Аврората.

Его отец точно не позволил бы своим подопечным ничего подобного. На лице Вильяма проступила гримаса зависти.

— Иди домой, Монтегю, — нагло кинул ему Дженкинс, открывая путь летящему прямо в дверь проклятью.

Вильям пригнулся так быстро, будто его тюкнули молотком по макушке.

— Ну-ну, — изрек он и втянулся в коридор, удалившись.

— Побежал ябедничать папуле, — подытожил Дженкинс.

— Наверно, стоит на этом притормозить.

Кингсли тщетно пытался успокоить море взбесившихся вспышек, наполняющих зал.

Из палочки Урхарта вырвалось гадкое на вид зеленое смердящее облако. Остальные громко и неприлично завозмущались.

— Нарушение! Нарушение! — проорал Лич. Его голос заглушал наколдованный вокруг головы головной пузырь.

— Простите, простите, мне очень жаль, — ухмыляясь, повторял Урхарт, продолжая танцевать под градом заклинаний Макфэйла.

— Ну что, Пьюси? — окликнул ту Дженкинс, который мгновение назад обезоружил Кингсли при попытке наложить на всех присутствующих Силенцио. — Решишься? Другого шанса, быть может, и не представится.

Запыхавшаяся Гризельда поставила щит и переводила дух, пока заклинания Крауди отскакивали от сферы словно горох.

— Что-что? — переспросила она, свободной рукой откидывая назад пряди светло-русых волос.

Дженкинс хищно улыбнулся. Его девиз был: «Хлеба и зрелищ».

— Старое пари, которое я предлагал вам с Блэком, — напомнил он ей. — Эй, Блэк! Хватит мучить его.

Сириус сбил подножкой окопавшегося в углу Подмора. Все медленно подтянулись к Дженкинсу и Гризельде.

— Уймись, — сладко сказала Пьюси задыхающемуся от перегрузок оппоненту. Крауди её послушал, и Гризельда наконец-то отпустила щит.

— Так что? — Дженкинс продолжал зазывать публику.

— Десять галеонов на Блэка!

— Двенадцать на Пьюси!

— Стоп! — запротестовал Кингсли. — Во-первых, дело идет к двенадцати. Скоро все повалят отмечаться и, конечно, не упустят случая проверить, чем мы тут занимаемся. Во-вторых, если пару раз Блэку повезло не разнести тут всё к кентавру, нет гарантии, что на этот раз он с этим не справится.

— Кто-нибудь, выкиньте эту праведную монахиню отсюда, — попросил Урхарт.

— Бруствер, не нагнетай. Тут повсюду руны. Проектировщики позаботились о том, чтобы психованные вроде нас не устроили фейерверк из министерства, — будничным тоном ободрил его Лич.

— К тому же мы — борцы с нечистью, а Адский огонь очень для этого удобен. Должны же мы учиться, — торжественно сказал Макфэйл.

— Это решать Сэвиджу. Когда и чему нам учиться, — не сдавался Бруствер.

Дженкинс с шумом вдохнул и уставился на Кингсли с таким видом, будто самостоятельно вознамерился выкинуть того из зала.

— Как понимаю, ты ставку делать не желаешь? — подытожил он.

Бруствер, собрав остатки самообладания, отрицательно махнул головой. У него было плохое предчувствие.

— Ты бы сначала спросил Блэка и Пьюси, хотят ли они сами в этом участвовать, — хохотнул Крауди.

— Ах, да, — спохватился Дженкинс. — Ребята?

Сириус перевел взгляд на Гризельду. За пять лет, что она была его напарницей, он неплохо научился понимать по её лицу, каково её мнение о происходящем. На удивление, тревоги он не увидел.

Гризельда кивнула.

— Постепенно, — попросила она Сириуса, становясь напротив. — Мой папа расстроится, если я вернусь домой без бровей.

— Повезёт, если только без бровей, — плохо пошутил Дженкинс. Его ставка, хоть он её и не озвучил, была очевидна.

Сириус и Гризельда отошли друг от друга ещё на десяток шагов назад. Пьюси поставила щит. Блёкло-фиолетовое свечение расползлось на два метра вперед, образовав прозрачную стену с округлыми углами.

Блэк давно наблюдал за щитами Пьюси. Все они были разными, но имели что-то общее с тем самым щитом, который использовал Регулус, чтобы отцепить атолл Дюси, когда они уничтожали крестраж в медальоне. Сириус так и не удосужился попросить Гризельду растолковать ему, в чем разница, хоть это периодически и вызывало у него интерес. Но в их паре Пьюси отвечала за защиту, прикрывая его, а Сириус — за атаку. У Блэка были мощные заклинания, и он немало тренировался пробивать щиты, однако с талантом Гризельды это никак не работало. Она всегда знала, какой из них использовать, и умело импровизировала. К тому же, вся семейка Пьюси была помешана на щитах.

Гризельда пару раз ему моргнула — можно было приступать. Сириус успокаивал себя тем, что она бы ни за что в это не ввязалась, не обладая уверенностью.

— Гм, — Крауди явно чем-то обеспокоился и заметался на месте. Его внутренности издали булькающий звук. — А нас кто-нибудь прикроет? Сириус! — крикнул он Блэку. — Не спали нас, лады? Мы не участвуем.

Сириуса уже не волновала обнаруженная сослуживцем прореха в плане. Из волшебной парочки медленно струилось пламя, которое Блэк подконтрольно распространял.

Кингсли, доселе стоящий в стороне от безумства, метал взглядом гром и молнии. Он дернул Крауди за мантию, затолкав того в однородную толпу наблюдающих, и поставил щит. Лич и Урхарт, сообразившие только сейчас, что они зря затеяли эксперимент, поспешили сделать то же самое.

Неприятным фактом было то, что их щиты — это одноразовая страховка.

Огонь подбирался всё ближе к Гризельде. По её лицу скользнуло напряжение. Радиус щита сдулся на десяток сантиметров.

— Пьюси, держись! Я на тебя ставил вообще-то! — крикнул ей Подмор прямо над ухом у Макфэйла и получил локтем в ребра.

Пьюси нервно улыбнулась, услышав это. Соглашаться на подобный спор — верх сумасшествия. Узнай об этом отец, дядя или братья, ей пришлось бы намного хуже, чем адский костер. Они и без того не были в восторге, что она попала в Гидру. Здесь азарт был заразен, а Гризельде всегда хотелось знать, где предел её навыка.

Сириус не слышал и не видел ничего, что могло сбить контроль, а наблюдать за Гризельдой уже просто физически было затруднительно. Он шептал себе под нос, будто общаясь с пламенем, и, почувствовав момент, спустил хищника с поводка. Блэк перестал генерировать новый огонь, но привёл адскую материю в движение — теперь всё стало за тем, чтобы её удержать, пока щит Гризельды не поглотит всё без остатка.

— Мантикорово жало! — с нездоровым фанатизмом выругался Урхарт.

Огонь обрушился на Гризельду, спотыкаясь о выстроенную ею стену. Пьюси покачнулась от столкновения и была вынуждена встать в стойку.

Сириус выругался. Это было недостаточно плавно. Можно сказать, на грани.

Кингсли что-то прошипел, а Дженкинс неожиданно даже для себя подпрыгнул.

— Блэк! Сбавь обороты! — голос Лича едва не сорвался на писк.

Гризельда упиралась всем своим бараньим весом и не позволяла щиту схлопнуться, но издала громкий всхлип и отступила на несколько шагов назад под давлением того, что, извиваясь, словно гигантский червяк, искало брешь в бледно фиолетовой стене.

— Проклятье, — прошептал Подмор и отвернулся.

Блэк собрал в кулак весь запас прочности, каким обладал, и напомнил себе, что он может сделать это. Он тренировался достаточно, чтобы Адский огонь, оставивший на его теле немало шрамов, больше не доставил проблем.

Теперь огонь хоть и буравил щит, но перестал распространяться волнами, пытаясь захватить всю ширину зала. Стена, к всеобщему изумлению, начала медленно его поглощать.

— Так держать, Пьюси! — похвалил Крауди, на лбу которого выступил пот. — Ха-ха, Подмор, ты чего струхнул? Можешь уже смотреть.

Про то, что Сириусу тоже стоило нечеловеческих усилий удерживать всё, никто не вспомнил. Все слишком перепугались за даму. Блэк тем временем представлял водопад и игнорировал приступ внезапной чесотки, так вовремя напавшей на него.

За пару минут щит «съел» почти всё, остался только небольшой хвост, которого, впрочем, всё ещё хватало, чтобы прикончить их всех.

Вопреки этому Урхарт и Лич уже опустили свои щиты. Дженкинс выглядел разочарованным — Подмор и Макфэйл слабо его подпинывали, требуя выигрыш.

Пока все, стоящие в стороне, за исключением Бруствера, наслаждались спокойствием, главные фигуранты спора не верили, что это когда-нибудь закончится. Сириус превозмог чесотку, его уже волновало другое — палочка нагрелась до состояния раскаленного угля.

— Пьюси, поторопись! — рявкнул он, ощущая знакомое отвратительное жжение.

Даже если Гризельда его услышала, это неважно, потому что на этом моменте всё полетело к чертям.

Огонь соскочил, будто камень с рогатки, и полетел навстречу Пьюси с мощью, не предвещающей ничего хорошего. Глаза Гризельды в ужасе округлились. Пламя оглушительно ударило по щиту, и Пьюси, не устояв на ногах, катапультировалась в стену. Две секунды полёта рассыпались для неё в вечность. За это время младший аврор Пьюси успела попрощаться с жизнью и, глядя на настигающий её огонь, решить, что снова поставить щит будет полезнее, чем применить амортизирующие чары. Так она и сделала.

Наблюдающие, органы которых вальсировали от напряжения, увидели, как пламя отрикошетило, а Гризельда шмякнулась на пол. Происходящее напоминало игру в квиддич огненным бладжером размером со слона — бита была только у Пьюси. Крауди наложил в штаны первым и, заорав, начал оттеснять всех к выходу. Подмор рванул помогать Гризельде, которая как-то уж слишком тяжело поднялась на ноги и тут же снова рухнула. Кингсли появился рядом с ними, прикрывая.

Огненный бладжер летел в Сириуса. Всё происходило так быстро, что он только успел почесать нос и совсем не заметил, как остальные, вопя, эвакуировались из тренировочного зала. Блэк, уклоняясь, рухнул на пол. Демонический сгусток проскрежетал над его головой, обдав шею жаром, и со смачным «бам» врезался в стену позади. Сириус с облегчением вспомнил слова Лича о рунах и уцепился за них, как за спасательный круг, но побегать, пока пламя совсем не рассеялось, всё равно пришлось.

После он вывалился в коридор — Пьюси сломала ногу, остальные танцевали вокруг и всё никак не могли успокоиться.

В момент, когда прилетел Патронус Сэвиджа, стало понятно, что Адский огонь — не самое страшное.

* * *

Взбудораженность куда-то улетучилась. Напустив на себя похоронный вид, они выслушали лекцию об ответственности. Потом Сэвидж дождался колдомедиков, прибывших через камин, отправил Пьюси в Мунго и выпнул из кабинета всех, кто не был причастен к заданию и не имел сломанных ног.

Сириус стоял за дверью и испытывал необъяснимое чувство незавершенности, смешанное с вполне объяснимым чувством вины. Невидимая клешня не отпускала его домой. Он принялся расхаживать туда-сюда. Чутьё не обмануло — через несколько минут командующий выглянул из кабинета и наказал ему не уходить.

— Иди, Блэк. Мы помолимся за тебя, — уверил его Дженкинс, вышагивая прочь из кабинета, после того как инструктаж по мистическому заданию завершился.

Для начала Сириуса серьёзно уязвило то, что ему, как провинившемуся щенку, приказали только постоять за дверью, а остальных посвятили в какое-то таинство. А в дополнение — Блэк не первый раз попадал впросак из-за тяги Дженкинса к зрелищам. Он снова наступил на эти грабли. Захотелось дать Дженкинсу пинка. Урхарт имел идентичное намерение и незамедлительно его исполнил. Дженкинс вылетел из кабинета вслед за Кингсли.

Сэвидж научился не комментировать подобное. Он сидел за столом, сцепив руки в замок, и надеялся, что те, кого он выбрал для задания, как можно скорее уберутся и ещё больше не разочаруют его своими выходками.

Блэк прикрыл за собой дверь.

У Сэвиджа — а его нельзя было назвать поклонником воспитательных бесед — всё-таки лопнуло терпение. И дело здесь было совсем не в предвзятости, с которой к Блэку относится Грюм.

— Меня пугает, Блэк, что когда вы были студентом академии, вам было присуще безумие другого характера. Что изменилось?

Сэвидж вспомнил многообещающего Джеймса Поттера, с которым Блэк был не разлей вода, уже после того, как задал вопрос, и понял, что сам завёл беседу в тупик, ведь ответ был как на ладони: каждый, кого затронула война, был пережеван и выплюнут. Однако по этой же причине многие и оставались в Аврорате.

Лоренс считал, что Блэк так же должен наконец-то решить для себя, почему он всё ещё здесь.

Раньше его безголовость была юношеской. Сейчас это действительно напоминало безумие. Это пугало не одного Сэвиджа-младшего. Через всё, что делал Блэк — даже если то, что он делал, было чем-то потрясающим — сквозила неутолимая жажда мести. Жуткое сочетание.

Казалось, что в важный момент Блэк может преспокойно наплевать на субординацию ради вендетты.

Страшнее всего, когда человек приходил в себя, но всё равно не становится прежним. Только тенью того, кем когда-то был. Его нельзя было обвинить в том, что он плохо старался превозмочь превратности судьбы. За то, что он, будто бы сам этого не желая, так и не реабилитировался. За то, что словно специально продолжал демонстрировать всем свою жертву.

В том и дело — это максимум того, что Блэк мог сделать. Что-то невидимое безвозвратно потерялось. Те авроры, кто сам сталкивался с таким состоянием, пытались показать ему, что если он будет делать так, как они ему приказывают, его ждет блестящее будущее. Это было лицемерием. Это было не так. Ведь они сами тоже никогда не станут теми, кем были до войны. Никто не желал просто принять, что всё возможное Сириус уже сделал. Что теперь он стал другим, как и они сами, невосполнимо утеряв что-то после удара.

Блэк свыкся со своим состоянием и уже ничего не замечал.

— Прошу прощения, сэр, — Сириус не смел ответить что-то ещё и, по правде говоря, не понимал, почему Сэвидж решил устроить ему разнос именно сейчас, когда на горизонте появилось что-то, где он мог проявить себя с лучшей стороны.

Сэвидж и сам не особо понимал, почему взорвался именно сейчас. Скорее потому, что капризное настроение Грюма совпало с проступком самого Блэка, и эта иллюстрация покоробила командующего. Он всегда вступался за Сириуса. Однако на этот раз обвинения Грюма были ярко подтверждены и уже не являлись только плодом паранойи.

Блэк был силен, но он демонстрировал неподчинение авторитетам. Такое Сэвидж прощать не желал.

— Я сделаю скидку на то, что вся группа младших авроров, в которую вы входите, склонна устраивать балаган, и в срыве тренировки вы виноваты ровно столько, как и все остальные. Однако на этот раз, Блэк, вы действительно отличились, — сделав заметное ударение на последнем слове, Сэвидж так дернул рукой, что едва не вырвал себе бородку, которую накручивал на палец. — Какого дьявола вы творите? Вы что, настолько отбили себе мозги, что решили: использовать Адское пламя без чьего-либо надзора — это блестящая идея?

Мало того, что Грюм чуть не исполнил заднее сальто вместе со своим креслом, так ещё и Гризельда загремела в госпиталь, пусть ненадолго, но очень вовремя. В надвигающемся задании она представляла значимую ценность. Гоблины едва ли были так великодушны, чтобы в приложение к разрешению посетить чужой сейф ещё и милостиво снять все-все ловушки.

— Многие, — он оставил за скобками, кто конкретно. — Протестовали двумя руками против вашего вступления в Гидру. Считаю нужным освежить кое-что в вашей памяти — «один аврор стоит десятка авроров из других легионов». Не заставляйте меня пожалеть о том, что я уже пять лет оправдываю ваш кретинизм перед мистером Грюмом.

— Я приложу все усилия, сэр.

— Вы заигрались в детскую войнушку, в то время как Аврорат — это серьезная структура, а не ясли.

— Признаю свою вину, сэр.

— Ещё одно внеочередное дежурство за нарушение субординации и попытку разнести тренировочный зал!

— Есть, сэр.

Сэвидж взглядом указал ему на дверь. Сириус засобирался исчезнуть.

— И ещё, Блэк. Относитесь бережно к своему напарнику. Заменять мисс Пьюси я не намерен. Думаю, в ваших интересах, если все её конечности будут на месте. Вам же меньше хлопот, — посоветовал напоследок командующий.

Сириус понимающе кивнул и попятился из кабинета. Только бы сейчас не встретить кого-нибудь из многочисленных дядюшек и братьев Гризельды. Они ещё за прошлый инцидент грозились его придушить.

«Сэвидж, — думал Сириус, — бегает от Пьюси как ребёнок. А я при чем?»

Слишком настойчиво командующий проталкивал Сириусу в напарники Гризельду, а в последнее время словно и вовсе игнорировал работу с их парой, только надзирал издалека и одаривал скупыми комментариями.

Сириусу чудилось, как в кошмарном сне, что он снова вернулся в детство: мать потащила его в гости, посадила в комнате с другими малолетними аристократами и с упованием ожидает, что сын найдет друзей или хоть чуть-чуть заинтересуется этим миром. Самый неловкий момент состоял в том, что в детстве, когда матушкино сводничество вставало поперёк горла, находилась масса способов расстроить Вальбурге планы, но вот с Сэвиджем, даже если лечь на пол и начать истерику, эти штучки не сработали бы. Блэку немыслимо хотелось выбраться из этого треугольника, в котором он даже не знал, как оказался.

Однако с опытом авроры учились, уходя домой, оставлять все доставляющие дискомфорт обстоятельства за дверями уровня N, и мысли о Сэвидже и Пьюси, донимающие Блэка словно назойливая муха, тоже не преступили порога — вместо надоедливой мухи на выходе и входе обычно сидела секретарь Валериана Селвин, которая напоследок допрашивала каждого с пристрастием самого дотошного члена Визенгамота. Она без сомнений считала свою работу крайне важной, это читалось в каждом её жесте и интонации. Глядя на неё, ещё больше хотелось оставить весь Аврорат и всё, что с ним связано, здесь, не вынося с собой ничего, кроме самого себя.

Слово «Аврорат» не имело абсолютных синонимов, и даже если попросить работников описать это место тремя прилагательными, они пришли бы в смятение. Сильный, хладнокровный, сумасшедший, доблестный, честный и таинственный, семейный и конкурирующий — все слова не искажали правды. Исходя из этого, идеально подходило только одно слово — противоречивый.

Это место объединило столько непохожих и сильных волшебников. Они смешались в гремучую смесь, заполнившую эти стены, бурлящую, словно в котле, который кто-то забыл снять с огня. Вопреки выучке и выдержке, их энергетика создавала хаос, с такими нестандартными кадрами это было неизбежно. Перед командующими легионов стояла самая сложная задача — не дать беспорядкам перейти границы допустимого — или «здорового» хаоса — и не потушить огонь, горящий в сердцах безумцев.

Безумцев ли? Скорее так. Свидетельство тому — факт, что отставки в Аврорате случались в основном только по причине смерти или потери конечностей — но Грюма, как видно, не останавливало даже это. Проклятье должности преподавателя Защиты от тёмных искусств в Хогвартсе — детский лепет, ведь оно — всего на год, а проклятье Аврората — на всю жизнь.

На уровне N не существовало той заумной структуры, как в остальных Отделах, где у заместителя имелось ещё десять заместителей. Здесь был глава Отдела — Мейнард Сэвидж — и три старших аврора: Аластор Грюм, Руфус Скримджер и Гавейн Робардс. Здесь было пять легионов, на каждый из которых по правилам назначался командующий — один на пару сотен человек и более.

Робардс обожал подтрунивать над организацией некоторых секторов, состоящих из четырёх служащих. Один из них гордо назывался главой сектора, второй был старшим заместителем, третий — младшим заместителем, а четвертый несчастный человек был среди них обычным служащим — Робардс называл его «кофевар». Нет, в Аврорате не было ни одного кофевара. Только девять человек из нескольких сотен имели посты, остальные же делились только согласно легионам и возрасту: «младшие авроры» до тридцати лет и «средние авроры» старше тридцати лет.

Все называемые «младшими» считались зеленым молодняком. До тридцати лет их ожидало продолжение аврорской академии и тренировки, в процессе которых их уверенность в том, что академия была теми самыми «медными трубами», стремительно таяла. Они не могли тягаться со «средними» за баллы в рейтинге, те априори начислялись с худшим коэффициентом. Оставалось только биться за звание лучшего среди «зелёных» и годовую прибавку в сто двадцать семь галеонов к жалованию — эту почетную ступеньку занимал Бруствер. Его правильность в Аврорате ценилась на вес золота, так что старшим аврорам было весьма на руку, что Кингсли оставался лучшим. Хоть какая-то капля адекватности в море хаоса.

Их отправляли на задания со «средними». Там от них требовалось не болтаться под ногами, набираться опыта и прикрывать. В основном же рабочие будни пестрили обязанностями разыскать кота миссис Андерклифф и выдворить из «Дырявого котла» перебравших магов. Ерунды среди действительно стоящих заданий было непомерно много. В сочетании с тренировками всё выливалось в один выходной в неделю. А «зелёным» так сильно хотелось почувствовать себя настоящими Аврорами. Им хотелось сражаться и применять серьезные заклинания — так рождались все их дисциплинарные проступки.

После войны Аврорат сделал свои выводы, ужесточив деление на «младших» и «средних» возрастным ограничением. Исключением был только Дункан Медоуз, ставший командующим, едва ему исполнилось тридцать. Руководство считало, что так они оберегают «зелёных» и в будущем не возникнет проблем с преемственностью поколений, с коими они столкнулись в семидесятых. Но никто не учел побочных эффектов данной опеки.

Сириусу повезло найти способ совместить личные интересы с работой — «средние» авроры заметили его пристрастие к артефактам. Блэка регулярно включали в команду на задания, связанные с поиском и ликвидацией гадких реликвий. «Блэки ведь отменные артефакторы», — так авроры объяснили себе интерес Сириуса к диковинными предметам, а он в действительности имел интерес только к одному — к крестражам, которые искал повсюду. К сожалению, каким бы мерзким характером не обладал уничтожаемый объект, Блэку так ни разу и не удалось почувствовать то, что он чувствовал рядом с медальоном Слизерина. Всё это было не то. Присутствие вытягивающего соки и вынимающего все внутренности крестража он бы не спутал ни с чем…

Итак, тем временем его прокатили мимо какого-то интересного задания — без всякого сомнения, там будет что-то нестандартное, если это готовится сегодня и зацепляет святые двадцать четыре часа почти для всех авроров, кроме одной сотни.

Видимо, Сэвидж посчитал, что Сириус не в себе. Частенько они сомневались в его адекватности, это начинает надоедать. «Лучше бы дали Дженкинсу тест Роршаха, у того действительно не всё в порядке».

Спустя пять лет Сириус мог точно сказать про себя — всё пришло в норму. Пусть понятие «норма» для него сильно изменилось, но он чувствовал себя сносно. Работа порой угнетала скукой, но время от времени преподносила моменты, в которые он не жалел о том, что оказался в Аврорате. Даже если решение прийти сюда было не совсем его, а их с Джеймсом — коллективное или даже полностью поттеровское! — неважно, Сириус сам хотел остаться здесь и совсем не испытывал сожалений о том, как проживает свою жизнь. У него был дом, лучший друг — старина Ремус, дочь и крестник, престижная работа. У него получилось смириться с остальным.

Ему сложно было ощутить, насколько он повзрослел. Окружающие же не могли поверить в эту разительную перемену.

Но оставалась одна вечная константа — его отношения с семьёй.

* * *

За всё это время Сириус так и не нашел способа рассказать Ремусу про крестражи, но настойчиво полагал, что способ обойти Непреложный обет и кровную клятву существует. Сириус рассудил, что блэковская клятва может перебить Обет, однако не имел желания проверять это на практике. Хитро заверченные формулировки магических договоров уже не так свежо помнились.

Давая Обет, он в целом клялся не раскрывать секрета о крестражах, а давая клятву Блэков — сделать всё, что в его силах, чтобы уничтожить Волдеморта. В некоторых смыслах клятвы противоречили друг другу — вторая вовсе не воспрещала привлекать помощь извне, а первая именно это и подразумевала. Только у Регулуса был пунктик по поводу неразглашения. Старшие Блэки даже и не подумали давать силу такому запрету — кто знает, может, однажды им всё-таки потребуется помощь. В таком случае они окажутся в клетке, которую сами и заперли. Регулус же об этом не думал, самоуверенно полагая, что справится сам. «В точности одинокий спаситель человечества».

Благоразумный Люпин не напирал с расспросами, занимаясь собственными исследованиями. Он понимал, что дело в Волдеморте и его неокончательном исчезновении, и пытался докопаться до правды: что произошло в доме Поттеров, как Гарри выжил и как Волдеморт временно исчез?

У него были догадки.

Кстати, Ремус всё-таки перебрался жить к Сириусу и до сих пор был его «домашним секретарём» — теперь эта формулировка его больше не цепляла, хотя прошло немало времени до момента, пока он перестал чувствовать себя нахлебником.

И вот как это было.

Сначала Лунатик натурально страдал от угрызений совести, очень много времени проводил дома и пристрастился к просмотру телевизора. Блэк не поскупился приобрести домашний кинотеатр место той шипящей коробки с антеннами, которую однажды конфисковал у Наземникуса Флетчера, как обычно, не чуравшегося продавать краденое. Вор невозмутимо стоял в Лютном и пытался толкнуть маггловский телевизор за баснословную сумму. Пока его никто не убил, Блэк предпочел разобраться сам: дал Флетчеру под зад, а телевизор передал Ремусу. Тот, конечно, не был абсолютно «тёмным» по части маггловских изобретений, но всё равно долго не понимал, зачем нужен такой прибор. Всё начало меняться, когда он попал на научную программу, щелкая каналы. С тех пор Люпин был фанатом телевидения.

Стоило отметить, что деятельность оборотня не ограничивалась просиживанием штанов перед телевизором. Люпин превратил холостяцкую халупу Блэка в прежний особняк, каким Сириус видел его в последний раз только при жизни дяди Альфарда. У самого Блэка на это не хватило бы терпения — ему больше нравилось выкидывать и покупать новое, чем что-то исправлять, и даже дисциплинированному Ремусу все испытания Турнира Трёх Волшебников казались более гуманными, чем бытовая магия и избавление чуланов от всяких гадких обитателей. Под конец Ремус думал, что теперь его новый боггарт — уборка по дому.

Раньше особняк располагал только одной розеткой, работавшей, если соединить торчащие из её основания провода и немного потанцевать с бубном. Дядюшка Альфард был новатором, но даже он укрывал единственный источник электричества за креслом. Будто боялся прогневать этим Мерлина. В подземелье Люпин обнаружил торчащий из глубин фундамента кабель, похожий на жирную змею, хвост которой уходил в грунт, а голова застряла в несущей каменной стене. Как раз из этой стены этажом выше и торчала единственная розетка. Непонятно, чем тут занимался чудной дядюшка. По всей видимости, воровал у кого-то электричество. Ремуса поразило, что волшебник из семьи закостенелых магглоненавистников смог худо-бедно — хоть и нелегально — разобраться с тем, как заполучить электричество себе в дом. Немудрено, что Сириус был его любимым племянником.

Ремус не знал, что человек ведающий, как провести электричество в дом, у магглов назывался электриком, и что он, оказывается, освоил новую профессию. Гарри и Атрия восхитились маггловскими приборами и обо всем разболтали Вальбурге. У неё тогда прибавилось седины в волосах: дети полюбопытствовали, когда же у них самих в доме появится те-ле-ви-зор.

Особняк конца восемнадцатого века с холодильником и акустической системой, от которой дичь в лесу с деревьев падает — то ещё зрелище.

С позволения Сириуса, который не хотел видеть в своем доме ни домовика, ни готовящего друга, Люпин взялся за местное меню. С тех пор сеть ресторанов Абботов каждый день доставлял им еду.

Но Ремус всё ещё ощущал некую «ущербность», как он выражался. Сириус заваливал его странными указаниями вроде «прочитай все книги в библиотеке, потом расставь по алфавиту» — Люпин действительно этим занимался, пока не появился телевизор. После месяцы жизни слились для него в один сплошной фильм. Посмотрев на образ жизни магглов, он понял, что мир его возможностей намного шире, чем ему представлялось.

Блэк не мог узнать своего мрачного, вечно ноющего друга. Теперь полный энтузиазма Люпин погряз в куче бесконечной корреспонденции, свитков, письменных принадлежностей. Он во второй раз перечитал всю библиотеку, устроив учебникам и книгами по Защите от Темных Искусств какой-то селекционный отбор. Совы приносили неведомые посылки. Книги, книги, книги, письма. Сириус не вмешивался. Ему было приятно, что друг занялся чем-то, кроме самоуничижения. Однажды и вовсе притащил домой дряхлую печатную машинку и с тех пор даже обедал и ужинал за ней, а через полгода с блестящими глазами преподнёс Блэку рукопись — «Учебник по Защите от Тёмных Искусств: Часть 1».

За пять лет Люпин написал семь книг, семь прекрасных учебников по Защите от Тёмных искусств. Серия была опубликована с колоссальным успехом, хорошо встречена критиками, потом пронесена в Министерство и официально утверждена в ряде магических школ как основная литература для программы обучения.

Успех поднял самооценку оборотня на приемлемый уровень. С продаж он заработал столько денег, что мог вообще больше не работать и дня в жизни. К этому приложилось всеобщее уважение в обществе. Люпин сбавил темпы и перестал писать по два учебника в год. Теперь его занимали лекции, которые он читал в качестве приглашенного гостя, конференции, поездки, работа в качестве консультанта в издательстве и небольшая колонка в научном журнале. Жизнь Ремуса стала размеренной и спокойной, он полностью наслаждался происходящим. Раньше он воспринимал работу как место, куда человек ходит каждый день, иначе — это не работа. Открытие о том, что деятельность бывает разной, стало для него громом среди ясного неба. Спасительным громом.

Ремус не съехал. Мародеры не желали разъезжаться. Люпин смотрел за домом, закупал продукты, часто оставался с Гарри и Атрией, когда те приезжали в гости.

Сириус аппарировал к опушке леса — вот он, каменный, приземистый, квадратный гигант, резонирующий тяжестью на фоне пейзажа. Кажется, будто с годами особняк Альфарда прилично врос в землю. На входе — несколько ступенек вниз. Потолки словно пытались компенсировать то, как дом ушел под землю, гордо тянулись ввысь на три с половиной метра. Три этажа складывались в прочный тёмный монолит. Дом не был обделен крупными окнами и светом, во мрак погружалась только кухня. В каждой комнате был камин, но только один подключен к сети летучего пороха — тот, что в гостиной, самый крупный, однако для Сириуса — всё равно мал. С первого по третий этаж дом пронзал квадратный колодец, неизменно обставленный колоннами на каждом уровне. Самая главная странность — стеклянная кровля крыши над колодцем, через которую было видно звёзды.

Рядом с домом располагалось небольшое сооружение вроде ангара. Возможно, раньше это была конюшня, но сейчас — сарай. В сарае пылился волшебный мотоцикл Сириуса — символ неудержимой молодости, однако, как недавно признал хозяин, «не самый практичный транспорт».

А вот и забор возле сарая, который Ремус перекрашивал множество раз, пытаясь избавиться от ругательств, написанных заколдованными красками…

Сириус до сих пор называл это место просто «дом Альфарда», несмотря на то, что был здесь хозяином уже семь лет.

— Привет аврорам, — послышался голос Люпина откуда-то из недр гостиной.

Сириус вошел туда из колодца и нашел Ремуса сидящим за кофейным столиком прямо на полу в обнимку с новенькой печатной машинкой. Он облокотился спиной на диван и наполовину сполз под столик. На тарелке подле печатной машинки возвышалась башня из сэндвичей. Люпин что-то судорожно черкал в ежедневнике и сломал своё перо.

Сириус усмехнулся.

— И сколько ты уже валяешься там?

— С вечера. Предложили быть лектором в Копенгагене. На той конференции, которая…

Блэк закатил глаза, когда Люпин начал перечислять все эти «захватывающие» детали.

— Ты такое не можешь пропустить, конечно. Календарь хоть проверил?

— Естественно. Я ведь не хочу устроить им самую занимательную лекцию в истории. Держу пари, перерождение оборотня они ни разу не видели.

Ремус свернул в трубочку сэндвич, махом проглотил его и продолжил клацать кнопками машинки, не замечая ничего вокруг.

На экране телевизора мелькал тип отталкивающей наружности, известный маггловский телеведущий Барри Даст — так он себя представлял после каждой рекламной паузы, чтобы никто из телезрителей не забыл. Видит Мерлин, Дасту не грозило забвение. Сириус почти не смотрел телевизор — и то запомнил его, казалось, на всю жизнь. «Таким только детей пугать», — подумал Блэк, наблюдая как Даст задает вопросы приглашенным в студию. Те неловко ёрзали в креслах, явно проклиная ведущего за бестактность.

Люпин, очевидно, начинал терять фокус из-за ночных посиделок за писаниной и тоже уставился в телевизор.

— Пытает хуже Круциатуса, — прокомментировал он работу Даста.

— Кофе? — предложил Сириус.

— Не откажусь.

— Ладно. И потом я испаряюсь. Может, навещу детей.

Сириус направился на кухню.

— Там тебе в столовой письмо от Андромеды, — крикнул ему вдогонку Люпин. — И какая-то посылка. Принесла неизвестная сова.

— Кто мог отправить мне посылку? — удивился Блэк.

— Ты мне скажи.

Блэк ощутил укол сомнения. С Гриммо приходила только одна сова и появлялась она здесь крайне редко. Посылка не от Андромеды. Авроры отправляли Патронусов. Ремус никогда не путал свои бумажки и заказы с его почтой. Так что же это?

Он поспешил в столовую.

Письмо от кузины отошло на второй план. Всё его внимание заняла посылка — небольшая коробка, почти невесомая. Внутри что-то брякнуло. Просканировал — ничего опасного.

Кажется, работает.

Регулус

«Дьявол, да это же…»

— Не пей это, — высунулся из-за его спины Люпин. — Не вздумай.

Под такой аккомпанемент Сириус откупорил одну из склянок и осушил половину. Ремус, вращавший в руках выхваченную из рук Блэка записку, не сразу заметил, что сотворил друг.

— Я же просил!

— Это его почерк.

— Значит, если твой брат что-то прислал тебе, надо это обязательно пить?

— Обычный Феликс Фелицис.

— Он ни черта не «обычный». Ты хоть дозировку его помнишь? Это тебе не огневиски, чтобы так хлестать.

Ремус впал в бешенство от такой беспечности. Для Сириус факт его раздражения плавно становился чем-то неважным.

— Знаешь, — замялся он. — Мне надо идти. Прочитай письмо Андромеды, ответь ей. Она, наверно, спрашивает про учебник для Доры и приглашает в гости.

— Идти куда? — Ремус ошарашенно на него посмотрел. Он явно предвидел надвигающиеся неприятности.

— В Аврорат, — ляпнул Сириус.

Он и сам не понимал, зачем ему идти туда, откуда только что пришел. На работу в выходной.

— Я быстро. Пришлю тебе Патронуса, — выкручивался Блэк, почему-то навязчиво желая сбежать.

— Нет, судя по ударной дозе, ты вернешься не скоро. Тебя часов шесть будет таскать по непонятным местам! — кричал ему Ремус.

Но Блэк уже зачерпнул летучего пороха и забрался в низкий для него камин, не замечая, как несколько раз чуть не проломил потолок головой.

* * *

Субботнее министерство привычно дремало. Конторки и кабинеты опустели, не было никаких бумажных самолётиков и разбросанных по Атриуму газет. Только Отдел Тайн и уровень N не прекращали свою деятельность: Блэк услышал в конце коридора раскатистый голос Сэвиджа-старшего, который что-то экспрессивно растолковывал Грюму.

Сириус юркнул в гостиную Гидры, пока сам не понимая, что он здесь делает, и точно не имея понятия, как это кому-то объяснить в случае чего. Здесь было тихо. На диванах храпели Дженкинс и Урхарт.

«Что дальше?»

Блэк двинулся к лестнице на третий ярус, скрыться из поля зрения — на случай, если сослуживцы проснутся.

Странное ощущение: чувствовать себя идиотом, но при этом так твёрдо верить, что так и нужно. Кажется, Сириус в школе всегда таким был и без Феликса.

Увидев, что прислал брат, Сириус сразу подумал о крестражах. Без сомнений, Феликс предназначался для этого. Регулус всё-таки чертов гений.

Блэк зачем-то упал в гамак, в один из тех, которых в гостиной было несколько десятков, и заставил себя…думать? Взгляд врезался в стену — половина из них были полками, нафаршированными разномастными книгами. Они никогда не интересовали Блэка. Даже Кингсли редко здесь что-то читал — в гостиную авроры приползали, чтобы поспать и поесть.

«Регулус приказал Кикимеру уничтожить все книги о крестражах. Покопался ли здесь этот старый сморчок? Что, если книги — не просто антураж?».

На третьем ярусе была секция с литературой на «К», Сириус поспешил к нужным полкам. Кажется, ему пришла в голову идея, как он может хотя бы намекнуть Ремусу.

В аврорской гостиной не найдешь душещипательных любовных романов. Должно быть хоть что-то, что может помочь.

Или Кикимер побывал и здесь?

Коньюнктивитус

Китайская жующая капуста

Костерост

Конфундус

Крапива

Кентавр

Карпе Ретрактум

Клещевина

Кельпи

Красные колпаки

Круциатус

Капациус экстремис

Крововосстанавливающее зелье

Каппа

Блэк пробегал взглядом тематический формуляр. Напротив каждого слова значились книги по темам, все их можно было найти на полке. Десять книг, где можно найти упоминание о заклинании Коньюктивус, семь книг с информацией о Крововосстанавливающем зелье. Казалось, что искомое здесь, где-то близко. Но свиток закончился.

На мгновение Сириуса поглотило разочарование.

Он перевернул пергамент — в самом начале другими чернилами было выведено:

Крестраж: «Как рассеять туман над будущим» Кассандра Ваблатски

Блэк уже ничего не понимал в происходящем. «Если старушка Ваблатски написала между строк своего пособия по шарлатанству что-то о крестражах, то я — премьер-министр магглов», — подумал он, выуживая из-за корешков остальных книг школьный учебник — такой ветхий, словно это самое первое издание, которое увидел мир.

Сириус уставился на обложку. «Не может быть», — думал он, не решаясь открыть. Неужели всё это время правда была на поверхности — всего лишь в школьном учебнике, который даже законченные школьные зануды не могли осилить от начала до конца из-за обилия описанного там бреда?

Между страниц было вложено что-то инородное.

Послание?

Если он прав, ты однажды найдешь это. Сотри пыль со статуи кентавра, как будешь дома.

Альфа Гидры⁽¹⁾

Чистой воды издевательство.

Сириус просмотрел всю книгу — ничего. То есть, туманная записка — это всё, что ему удалось выжать из своей блестящей идеи? Он надеялся найти хоть одну дракклову книгу о крестражах, чтобы дать её Ремусу!

Блэк заозирался по сторонам. Кто устроил этот розыгрыш? Казалось, что прямо сейчас кто-то издевательски наблюдает за ним, едва сдерживая хохот.

Записка напоминает творчество повредившегося в рассудке, но вопреки в ней и было что-то.

«Кто же подписывается как Альфа Гидры?»

Дверь в гостиную отворилась.

— Дженкинс! Уркхарт! Поторапливайтесь, барышни. Только вас ждём! — просунув голову в помещение, рявкнул Грюм.

Младшие авроры выразили недовольство парой ругательств и поплелись к выходу.

Как только двери за сослуживцами закрылись, Сириус сунул послание в карман, подчистил формуляр и бросился вниз.

За дверью продолжался разгоряченный спор.

— А я говорю: не нужно нам больше! — требовал Грюм. — Справились бы и вчетвером.

— Нам нужна ещё пара глаз, — Сэвидж его не слушал. — Тем более, если мисс Пьюси к нам не присоединится. Нет, помолчи, я не буду это больше обсуждать!

Сириус, словно его кто-то дёрнул податься вперёд, открыл дверь и увидел всех старших авроров в полном составе, а также своего командующего и младших сослуживцев. Сэвидж и Грюм ругались, остальные обступили их и степенно ждали указаний. При появлении Сириуса весь почетный круг обратил на него взгляды.

— Блэк? Что вы здесь забыли? — опомнился Сэвидж-младший.

— Сэр, можно мне сегодня отработать своё штрафное дежурство? Тем более, это по моей вине мисс Пьюси не может принять участие.

Сэвидж с любопытством просканировал подопечного. Грюм с протестом поднял указательный палец, грозясь выпалить что-то.

— Идёт, Блэк, идёмте с нами, — Сэвидж-старший слегка удивился, но махнул рукой. — Гоблины не любят ждать, — он взглянул на часы. — Хм, мы здорово задержались. Вы ведь любите артефакты, так, Блэк? Держите уши востро, пойдёте осматривать хранилище.

* * *

По меньшей мере дюжина чванливых гоблинов встретила их у тележек. Отряд длиннопалых имел настроение сиюминутно начать новое восстание гоблинов. Как и предупреждал Сэвидж — одна промашка, и их выпнут отсюда в мгновение ока.

Скримджер, едва сойдя на землю, прошагал к управляющему банка и затарабанил на гоббледуке.

Сириусу бросилась в глаза масштабная площадка, вырубленная в скале — словно след от столкновения c астероидом. В углублении, походящем на полусферу, было прорублено пять массивных дверей. Они не имели номеров и были абсолютно идентичны — а ещё смотрелись здесь странно, но роскошно.

Гоблины неодобрительно осмотрели младших авроров с головы до пят. Робардс и Грюм, не сговариваясь, перекрыли парней и холодно воззрились на хозяев подземелья в ответ, словно это было делом чести для них.

Сэвидж то и дело прочищал горло, косясь на Скримджера, тот отвечал начальнику взглядом, выражавшим «я делаю, что могу». Процесс обсуждения условий сильно затянулся. Гоблины, быть может, в душе и смирились с тем, что пропустят их прочесать хранилище и его округу, но не хотели отказывать себе в удовольствии увидеть нервные лица.

— Мы подпишем магический договор, — заключил Скримджер, разворачивая свиток — другой конец пергамента, свисая вниз, расстелился на каменистом полу.

Сэвидж издал нескромное «гм» и отвернулся. Робардс, завидев сие полотно, выпучил глаза, стремглав подлетел к Скримджеру и отобрал у того очки.

Последующий час гоблины простояли не шелохнувшись, наблюдая за приятным зрелищем — авроры в полном составе разбирали договор. Условия, если обобщить, говорили об одном: «Лучше не пытаться ничего украсть или испортить, если не хочешь сгнить здесь заживо».

Присутствующие — старшие авроры, оба Сэвиджа, Урхарт, Дженкинс, Бруствер и Блэк — подписались под условиями. Старший из гоблинов коснулся двери хранилища, и та растворилась в воздухе, но на этом банкиры не спешили удаляться, а только рассыпались по площадке.

За исчезнувшей дверью находилась глубокая пещера, наполненная мерцающими сокровищами на все лады. Дженкинс подавился.

— Блэк, Бруствер, вы со мной, — скомандовал Сэвидж-младший, неодобрительно посмотрев на обомлевшего Дженкинса, и направился внутрь.

Грюм в этот момент отбивался от схватившего его за рукав друга.

— Правильно, рассредоточимся, — одобрил Сэвидж-старший, таща за собой Грюма. — Гавейн, Руфус, прихватите с собой Дженкинса и осмотрите всю территорию справа. Урхарт, вы идёте с нами. Мистер… хм, уважаемый управляющий, — выдавил он, найдя в толпе главного гоблина.

Тот, словно обиженная дама, поднимал на него взгляд целую вечность.

— У нас есть для вас подарок, скромная компенсация за вмешательство. Если вы позволите, — он отпустил Грюма и, подойдя к собеседнику, что-то прошептал.

Глаза гоблина неожиданно и бегло блеснули удивлением. Сириус хоть и был заинтригован тем, что же за компенсация ждала Гринготтс, поспешил за командующим в пещеру, куда его тянуло невидимой силой.

Пирамиды галеонов, серебряные доспехи и драгоценные камни блистали в полумраке. Авроры медленно ступали, освещая дорогу палочками.

— У нас двадцать минут. Осмотрите всё. Если что-то привлечет ваше внимание — не берите. Если увидите что-то подозрительное — не касайтесь, используйте чары. От того черепа в короне и дальше я проверю сам. Блэк проверяет всю зону справа до этого участка. Бруствер, вы — всю левую сторону пещеры.

Задача ничего не касаться казалась легкой только на первый взгляд и для тех, кто не видел это место. Всюду полки, на которых громоздились шпаги, серебряные подносы и кубки. На полу — кучи подсвечников, больших сосудов с зельями, ваз, щитов, монет.

Сириус и Кингсли сначала толклись на узкой свободной тропе, после чего договорились разойтись и начать с разных направлений.

Лестрейнджи. Дражайшая кузина позеленела бы от злости, узнав, что здесь происходит. Обходя шкурку, содранную с какого-то доисторического животного, Сириус задумался: «В блэковском сейфе тоже собрано столько мерзостей?» Ему никогда не доводилось там бывать.

Ничего из увиденного не зацепило его взгляд… кроме плотного конверта, вложенного между двумя кубками. Красная сургучная печать была цела, по центру тянулись изумрудные длинные буквы:

Родольфусу и Рабастану…

Сириус не устоял от любопытства. Письмо выпрыгнуло с полки и повисло перед ним в воздухе.

…от мамы.

Внутри неприятно натянулась какая-то струна. Даже у головорезов Лестрейнджей была «мама». У Сириуса же была «мать», иногда «матушка». Иными словами, Блэка поразило, что письмо было здесь, не распечатанным, словно его хотели подальше запрятать и никогда не знакомиться с его содержанием. Он вернул его назад, напоминая себе о том, что это всё-таки не то, что он ищет.

Он сразу понял, когда увидел это нечто полкой выше: маленькая золотая чаша с двумя ручками и высеченным силуэтом какого-то зверька. Находка выбивалась на фоне других кубков, даже тех, что были инкрустированы камнями — не внешне, на уровне энергетики.

На секунду Сириус возликовал и взлетел до небес.

— Всё осмотрели? — голос командующего вернул Блэка обратно в подземелье.

— Да, сэр, — откликнулся Кингсли, пока Сириус ошарашенно пялился на сокровище, судорожно решая, что ему делать.

Блэк стиснул зубы.

— Да, сэр.

Они вышли из пещеры — с каждым шагом Сириусу хотелось обернуться, рвануть назад, схватить чашу. Он боролся с дурманящим чувством уверенности, пока по велению гоблина дверь хранилища не вернулась назад.

Перед глазами предстало нечто захватывающее: на площадке с дверями, освещенной факелами, сидел небольшой дракон, можно сказать, подросток, около двух лет. Его бледная кожа шелушилась, словно он никогда не видел солнца.

— Пожалуйста, украинский железнобрюх, — представил Сивидж-старший управляющему дракона, словно преподнося питомца капризному ребенку. — Мы за последний месяц уже привыкли звать его Пейл.⁽²⁾

Скримджер, Робардс и Грюм колдовали над креплением и цепями. Дженскинс и Урхарт с озадаченными лицами цепляли на спящего гиганта железные браслеты. Сэвидж-младший отправился помогать. Бруствер и Блэк нерешительно подошли ближе.

— Пейла нашли наши драконоборцы. До этого с полгода гонялись за его мамашей, крушившей всё на своём пути. Предположительно какой-то недоумок украл у неё яйцо, вот она и взбесилась. Но наши ребята об этом не знали, на Пейла наткнулись случайно — тот, кто украл яйцо, замуровал Пейла в горной пещере. Скорее всего, он появился там на свет, вырос и никогда не был снаружи. Драконоборцы не пожелали его убивать, пытались отправить в заповедник, но там ему не понравилось. Сидел как белая ворона, не летал и, наверное, долго бы не прожил. А вот в пещере ему по душе. Ест пока безумно мало — по одному теленку в неделю.

Сэвидж продолжал перечислять подробности ухода за Пейлом в условиях подземелья, а Сириус переваривал происходящее. Аврорат влез в дела Гринготтс, выбил разрешение на обыск у гоблинов, которые терпеть не могли вмешательств. Теперь они дружно посадили перед хранилищем Лестрейнджей стражника-дракона. Произошло что-то, прилично взволновавшее авроров, а ещё — Сириус теперь это понимал — старшие командующие всё ещё начеку, они не поверили в сказку про исчезновение Волдеморта. Блэк нашел в этом для себя неосязаемую поддержку и почувствовал, что больше не одинок.

Сэвидж собрал весь отряд вокруг себя, когда с обустройством дракона было покончено, и выудил из кармана мантии ещё один документ, при виде которого всех затрясло.

— Бумажка для Багнольд, — успокоил он подчиненных. — Отчет.

«Я, младший аврор Сириус Блэк, принявший участие в проверке семейного хранилища Лестрейнджей четвёртого мая тысяча девятьсот девяносто шестого года, подтверждаю, что в ходе проверки нарушений обнаружено не было» — поёжившись, подписался Блэк.

Во-первых, он впервые подписал что-то для министра. Во-вторых, он соврал.

Авроры откланялись и расселись по тележкам.

— Вот видишь, Гавейн, а ты не хотел участвовать. Если бы не ты, моя отрубленная голова сейчас бы с тобой не говорила. Ха-ха. Спасибо тебе, — посмеялся Сэвидж. — Драккловы гоблины со своими ловушками, — буркнул он, уже себе под нос.

Можно сказать, переговоры прошли успешно.

* * *

— Где тебя носило? Ты получил Патронуса? — Люпин накинулся на него, стоило перешагнуть порог.

— Получил, получил все шесть, — твердил Блэк, не вслушиваясь в скепсис в голосе друга. — Ты, хм-м, не в курсе, есть ли у нас в доме статуя кентавра?

Люпин призадумался — как просто его успокоить, только задай неоднозначный вопрос.

— Я не видел, — неутешительно сообщил он. — Но я никогда не поднимался на чердак.

Сириусу не требовалось дальнейших подсказок, он уже мчался на чердак. К своему удивлению, он и сам там не был.

Заинтригованный Ремус шел следом.

О существовании чердака свидетельствовало только наличие лестницы в одной непримечательной каморке третьего этажа. Люпин немало натерпелся, приводя в порядок первые три этажа, и лезть на чердак не пожелал.

Люк плохо поддавался, Сириус разнес его Бомбардой и влез наверх. Ремус неодобрительно хмыкнул.

Помещение было крошечным, оба гостя упирались головами в скат крыши. На площади в два десятка квадратных метров стояли, словно призраки, накрытые крупными полотнами фигуры.

— Помоги, — скомандовал Сириус и начал избавляться от полотен.

Первой показалась мраморная статуя павлина⁽³⁾. Ремус скинул простыню с фигуры единорога.

Пространство было так густо заполнено, что пробраться между фигурами было возможно, только перелезая через них.

Следующими они увидели статуи журавля, волка, феникса и голубя, а после наконец-то обнаружили кентавра.

— И что дальше?

Сириус нащупал в кармане послание:

Сотри пыль со статуи кентавра, как будешь дома.

Ощущая себя весьма нелепо, Сириус отсёк клочок материи, смочил её водой из палочки и протёр мраморную спину кентавра. Ремус наблюдал за ним с нескрываемым шоком.

К моменту, когда Сириус почувствовал себя законченным идиотом, послышался треск. Голова кентавра отвалилась, чуть не приземлившись на ногу Ремуса. Спасаясь от крошащейся на куски статуи, друзья отлетели в стороны от неожиданности и повалили несколько других статуй.

Сириус, едва опомнившись, начал ворочать куски мрамора и с замиранием извлек из под завала несколько книг. Он не показал их озадаченному другу, только сказал:

— Идём отсюда. Потом приберем, — и шмыгнул вниз.

Ремус шел за ним, ни говоря ни слова. Блэк зашел в кухню без окон, разжег огонь и спустился в погреб по каменной лестнице, идущей вниз прямо из кухни. При этом он не выпустил из рук книг. Конференция для Люпина уже не имела значения, он никогда не видел Сириуса таким странным. Друг высунулся из погреба с открытой бутылкой огденского, щедро из неё отпил и разложил на столе перед Ремусом три фолианта.

«О Герпие Злостном»

«История Мраксов»

«Всё, что мне известно о крестражах»

Ремус недоверчиво покосился на друга — тот, очевидно, хотел, чтобы он ознакомился с литературой. Все три книги были выполнены от руки и напоминали личные дневники. Перед каждой записью — дата. Где-то почерк был настолько неаккуратным, что содержание едва ли можно понять, словно автор был сильно взбудоражен, выражая свои мысли. В «Всё, что мне известно о крестражах» ближе к концу записи становились всё короче, пока не сократились лишь до одного предложения раз в месяц, а после и вовсе оборвались чистыми страницами. Вчитываясь в суть, Ремус сам не заметил, как начал отпивать из бутылки.

Через час он высунулся из дневника и был сам не свой.

— Так вот, значит…

— Как ему удалось, — закончил за друга побелевший от волнения Сириус.

Он в любую секунду ожидал свалиться замертво, но этого так и не произошло. Единственное, что свалилось — это камень с плеч, который он носил почти пять лет, не имея шанса сказать правду самому доверенному человеку.

— Можно мне углубиться в это?

— Нужно. Отдаю тебе на проработку. И ещё вот это, — Сириус протянул ему флакон Феликса. — Есть ещё письма моих достопочтенных родственников и некоторые воспоминания. Тоже получишь их позже. Не упускай ничего. Я верю в твои мозги, дружище.

Сириусу нестерпимо хотелось вырваться на свежий воздух. Он написал краткое послание Регулусу:

Один есть.

Сириус

И отправил его с совой, словно отпуская в небо этот немыслимый день и тысячу мыслей, промелькнувших в его голове. Вечерний майский дождь пролился на него, намочив до нитки. Очищая, смывая преграды, знаменуя что-то новое.

1) Альфа Гидры — звезда Альфард.

Вернуться к тексту

2) Пейл: англ. pale — бледный; территория/общее название ядра английской средневековой колонии в юго-восточной Ирландии. Пэйл стал своего рода главной военной крепостью английской монархии в Ирландии, центром английской колонизации и ассимиляции населения острова.

Вернуться к тексту

3) Павлин, Единорог, Журавль, Волк, Феникс, Голубь, Кентавр — созвездия южного полушария.

Центавр (Кентавр) — большое созвездие южного полушария неба. Самая яркая звезда — Ригель Центаврус, ближайшая к Солнцу звезда (4,4 световых года). Северный «сосед» — Гидра, южные «соседи» — Циркуль, Муха, Южный Крест.

Вернуться к тексту