Не хуже жизни (джен)

Убедить Фасса путешествовать с артистами оказалось сложнее, чем убедить их принять в свою компанию Порочного.

— Она знает путь! — упрямо повторил юноша не в первый раз. — И она знает всё о нас, и куда мы идем.

— Почему мы должны ей доверять? — мрачно ответил Фасс, смиряя Моргена тяжелым взглядом. — Потому что она тебя приласкала?

— Нет, — уязвленно возразил юноша. — Потому что у нас нет другого проводника.

— Узнай у нее дорогу, дальше мы справимся сами.

— Она говорит, что без нее мы не пройдем.

— Почему?

— Земли Турмшпильцвайна отделены от остального континента горной грядой и проливом за ней, — принялся объяснять Морген, доставая из седельной сумки и разворачивая схематичную карту со смазанными чернилами. — В горах есть ущелье, единственный безопасный путь на ту сторону.

— Так в чем проблема? — спросил мужчина, забирая карту из рук товарища.

— Ущелье перекрыто солдатской заставой, а сразу за ней стоит лагерь.

— Лагерь? Разве Турмшпильцвайн сейчас не пустошь?

— Ходят слухи, что солдаты защищают не то, что может быть по другую сторону, а наоборот.

Взгляд Фасса задержался у края карты.

— Здесь написано «Эйвигайс».

— Это пролив. Он почти круглый год подо льдом, по нему можно переправиться в само королевство.

— Недостаточно прочный лед, его подмывает течением. Если идти строем, он не выдержит, — пробормотал мужчина.

Морген удивленно вскинул брови.

— Ты был там?

Фасс отрицательно покачал головой.

— Она сказала, что ты можешь что-то вспомнить, — взволнованно улыбнулся юноша, принимая карту назад и сворачивая ее. — Мы идем в правильном направлении. Через заставу солдаты пропускают либо своих, либо обозы с провизией, либо, — в его глазах мелькнул хитрый огонек, — артистов.

Фасс устало вздохнул.

— Как далеко нужно ехать?

— Далеко. Около полутора-двух недель пути.

— Мы будем проезжать города или села?

— Первое время, конечно. Но чем дальше на север, тем реже. Она говорит, что последние дня два до заставы земли дикие.

Фасс погладил большим пальцем гарду своего меча.

— А как насчет драконьих мостов и цветущих болот?

Морген разочарованно щелкнул пальцем по торчащим из сумки свиткам.

— Либо они где-то далеко позади, либо выдуманы, эх…

Недоверие Порочного было принято музыкантами со всем пониманием и поддержано их собственным. Днем Фасс следовал за фургоном на расстоянии, достаточном для того, чтобы его меч случайно не зацепился за их одежды. Юноша же много времени проводил в самом фургоне, где, по его словам, они с музой что-то сочиняли.

— Я описываю наше путешествие, — отчаянно прятал Морген краснеющие уши. — Она помогает подбирать подходящие слова. Я, э… думаю, выйдет хорошая книга.

Ночью юноша присоединялся к товарищу, и они разводили отдельный костер. Кто-то из братьев при этом неизменно наблюдал за ними издалека, с арбалетом на коленях.

Морген начал осваивать короткий меч, который купил в Бойтеле, под строгим надзором и руководством Фасса. Юноша с удивлением и интересом отмечал командирские нотки, проскакивавшие в обычно бесстрастном голосе мужчины.

— Не знаю, — пожимал плечами Фасс в ответ на замечания товарища, а затем указывал на выцветший герб на куртке. — Возможно, что-то из прошлого.

На четвертый вечер муза пригласила мужчину к себе.

— Меч оставишь нам, — глядя исподлобья, потребовал флейтист.

— Не оставлю, — спокойно ответил Фасс. — С тем же успехом ты мог бы попросить меня убить тебя прямо сейчас.

Мужчина был вдвое выше музыканта, из-за чего последнему приходилось задирать голову, разговаривая с ним.

— С мечом не пущу, — настойчиво и грозно возразил флейтист, игнорируя дрожь в коленях и пересохшее горло.

— Я всё равно собирался отклонить предложение.

— Но Она потребовала…

— Я не подчиняюсь ей, чтобы выполнять её требования.

Флейтист прикусил губу и переглянулся с Моргеном. Растущая внутри музыканта паника была настолько очевидной, что юноша почти слышал его мольбу. Перед разговором трое братьев тянули соломинки за фургоном. Флейтисту досталась короткая.

— Ты можешь оставить меч со мной, — предложил Морген. — Она уже давно хочет с тобой поговорить, а ты никак не зайдешь.

Вместо ответа до юноши донесся усталый вздох.

— Неужели тебе самому не интересно узнать о ней побольше? — Морген ткнул в сторону товарища испачканной в рагу ложкой. — Ты ведь глаз с кибитки не спускаешь, признайся. Я заметил.

— Мера предосторожности. Я привык наблюдать за тем, что вокруг.

— Она нам помогает и ничего не просит взамен. Не жалей одного разговора.

Фасс проследил взглядом от ложки до котла.

— У тебя горит.

— Черт!

Юноша заметался вокруг костра, ища тряпку, чтобы захватить раскаленную ручку.

— И ты предлагаешь мне оставить с тобой меч?

Тихо ругаясь и расплескивая рагу на землю, Морген водрузил котелок на пень.

— Ты можешь кинуть его в траву, — наполовину прошипел юноша, встряхивая обожженную руку. — Я к нему даже не прикоснусь.

— В последний раз ты к нему не только прикасался, но и дал свою кровь.

— В последний раз ты умирал!

— Я не могу умереть.

— Но я-то откуда должен был это знать? Ты спал. Я вообще до этого ни разу не видел, чтобы ты спал.

— И поэтому ты решил, что я умираю?

— И еще потому, что полночи тебя перевязывал.

Флейтист тихо кашлянул.

— Фасс, не заставляй человека ждать, — укоризненно скрестил руки на груди Морген. — Я обещаю, что не буду говорить с твоим мечом.

— Ты не должен даже смотреть в его сторону.

— Но как тогда я буду его охранять? — озадаченно нахмурился Морген.

Фасс снова вздохнул. Он подошел к костру, достал из ножен меч, присел и сунул лезвие под горящий ворох веток.

— Когда я вернусь, он должен быть на том же месте, — строго произнес мужчина, вставая.

Морген отмахнулся.

— Да-да, само собой. Иди уже.

Фасс прошел мимо флейтиста в сторону фургона. Тот поспешил следом, ни на секунду не убирая пальца со спускового крючка арбалета.

 

Внутри было темно и пахло лавандой. Он знал, что Она это сделала для него. Он сразу заметил Её в углу, закутанную в полупрозрачный шелк и наблюдающую за ним бесцветными глазами.

— Твой взгляд пылает серебром, — улыбнулась Она, наклоняя голову набок. — Ты считаешь меня врагом?

Фасс не спешил приближаться. Он не мог стоять в фургоне в полный рост, но не хотел склонять голову, поэтому сел на погребенный под бумагами пол.

— Ты хотела со мной поговорить, — произнес он вместо ответа.

Она медленно кивнула. Темнота не мешала Фассу разглядеть вплетенные в длинные белые волосы перья и ожерелье из вываренных птичьих костей на шее. Он чувствовал, что Она его боится, но, вместе с тем, восхищается.

— Тебя гложет жажда среди нас, — мягко произносила Она, — но ты решил терпеть до последнего города. Сколько людей потребуется, чтобы напоить тебя в нем?

Мужчина долго молчал. Шепот Хозяина мешался с шепотом Её чувств, таким громким, как будто Она говорила о них вслух.

— Кто ты? — наконец спросил он.

— Я ваш друг.

— Нет. Кто ты? Я чувствую, что ты не такая же, как я, но и не человек.

Она вновь улыбнулась. Её клыки были сточены, а может, затуплены от природы.

— Я, как и ты, не хочу быть той, кем создана. Потому никому неведомо мое имя.

— Почему ты помогаешь мне?

— Потому что так было предначертано. Мы с тобой связаны, как и ты связан со своим другом. Ты ведь знаешь, что являешься частью пророчества?

— Нет.

— Обманываешь. Сколько тебе известно?

— Зачем ты спрашиваешь, если уже знаешь ответы?

— Я хочу услышать их из твоих уст. Понять, что пророчество значит для тебя.

Она плотнее закуталась в шелк и обвила руками колени, словно неотрывно следящие за Ней полумесяцы глаз могли обратить Её в лед. Фасс молчал.

— Тебе страшно об этом говорить? — спросила Она.

— Нет.

— Тебе страшно быть частью этого?

— Нет.

— Ты боишься того, чем придется пожертвовать в конце?

Он отвел взгляд.

— Нет.

— Ты боишься узнать, кем ты был?

Фасс не ответил. Он слышал, как Она тихо прерывисто вздохнула. Босые ноги коснулись шершавой бумаги. Она медленно подошла к нему и опустилась на колени. Мужчина чувствовал, как Она просит разрешения.

— Если коснешься меня, то умрешь, — тихо произнес он.

— Ты угрожаешь мне или опасаешься?

Он встретился с Её взглядом. Она была открыта перед ним, он мог сломить Её за одно мгновение. Она доверяла ему. Как мальчишка. Как будто он заслуживал их доверия.

— Ты не умеешь предавать, — дрожащим шепотом сказала Она.

Фасс проследил за тонкими пальцами, почти такими же прозрачными, как соскользнувшая с них ткань. Он закрыл глаза. Её сердце бьется так же быстро, как у Порочной в переулке, которую он пронзил мечом. Так же быстро, как у людей, которые замечали его в темноте. Настолько невыносимо быстро, что его хочется остановить…

Пальцы коснулись его щеки. Мягкие и теплые. Голос Хозяина стал тише.

— Расскажи мне, Фасс. Расскажи, чего ты боишься.

Он позволил ей скользить по шрамам. Осторожно, медленно, как будто он был диким зверем.

— Я не помню ничего из жизни до… себя, — начал мужчина. — Я помню, как Он собирал меня. Но там был не только Он. Кто-то… или что-то было рядом со мной. Оно не дало мне потерять разум. Оно хотело, чтобы я вернулся с чашей, книгой и человеком, который ее написал. Напишет. Потому что тогда оно сможет быть со мной. Оно мне очень дорого, но я не помню, что это… Что-то, что однажды погибло по моей вине.

— Ты знаешь, что будет, если ты освободишь это?

— Я получу назад то, что потерял.

— Ты знаешь, что будет с другими?

Фасс приоткрыл глаза.

— Мне всё равно.

— Ты снова обманываешь.

Мужчина долго молчал. Она осторожно перебирала его волосы, словно боясь обжечься.

— Вы с Моргеном пишете ту самую книгу? — спросил он.

— Не совсем. Те части, которые нужны тебе, он должен написать сам.

Она сжала шелк на своем колене, не решаясь приблизиться, затем тихо вздохнула, приподнялась и склонилась к его уху.

— Ты должен ему позволить. Последние главы он может узнать только с вашей стороны.

Мужчина резко отстранился. Символы на его шее вспыхнули алым.

— Что это значит? — спросил он, чувствуя, как сердце становится тяжелее.

На Её губах застыла виноватая улыбка.

— Мы знали, что сам ты никогда не согласишься… Прости.

Фасс вскочил на ноги и выбежал из фургона, почти свалив нервно маячивших перед входом братьев на землю. Он оказался у костра быстрее, чем они успели вспомнить, в какой руке держат арбалет.

Юноши там не было. Как и меча.

 

Начавшая было заживать нога жгуче болела после бешеного бега по густому подлеску. Морген отчаянно хватал ртом воздух, привалившись к древесному стволу. Руки ныли от тяжести прижатого к груди меча.

— Какая же это плохая идея, — бормотал юноша. — Просто ужасная. Как я это переживу?

Он прислонился к дереву спиной и сполз в мокрый мох.

— Что же я творю-то? Он же всё неправильно поймет, он точно разозлится…

Морген положил меч на колени.

— Он же подумает, что я предатель какой-то. Скажет убираться куда подальше. Скажет: «Я так и знал, Морген, что тебе нельзя доверять». Хотя нет, это же Фасс. Он просто молча уйдет.

Юноша перевел дыхание.

— Так, ладно, я позже перед ним объяснюсь. Это для общего блага, я всё делаю правильно, он поймет… Осталось это пережить, да. И тогда уж точно разберемся.

Морген несколько раз кивнул, убеждая самого себя. Сглотнул. Посмотрел на тусклое лезвие.

— Эй, меч… чем бы ты ни был. Ты здесь?

Сталь не откликнулась. Юноша тяжело вздохнул.

— Просто так не говоришь, да?

Морген покусал губу, посмотрел на перебинтованную ладонь. Дрожащую ладонь. Ругаясь на собственные нервы, размотал повязку. Порез заживал плохо, но сейчас ему это было на руку. Юноша положил ладонь на лезвие, сжал пальцами край, зажмурился и дернул рукой в сторону. Пальцы охватил жар. Сталь выдохнула, жадно впитывая кровь. Морген открыл глаза, перевел взгляд на багровеющие руны. Облизал пересохшие губы.

— Меч?

— Еще… — прошептала сталь.

Юноша облегченно вздохнул.

— Хорошо, ты здесь. Я, э… я дам еще, если ты мне поможешь. Договорились?

Края оружия переливались горячими углями.

— Что тебе нужно?

— У тебя есть имя?

— Лишнее.

— Понятно… Как ты появился… лась? Откуда ты у Фасса?

— Я его жизнь и его смерть.

— Да-да, это ты уже… это я уже знаю. Но Фасс разве может умереть?

— Всё умирает, даже горы обращаются в песок.

— Он умрет, если тебя сломать?

— Если будет пронзен мной в руках того, что пытается вернуть.

— О… а что он пытается вернуть?

— Я покажу тебе, если ты дашь мне больше.

Морген стер рукавом пот со лба. Кровь стекала по лезвию, но ни одна капля не достигала земли. Юноша начал закатывать рукав куртки.

— Нет, — остановила его сталь, — мне нужно больше.

Рука Моргена против его воли начала поворачивать раскаленное лезвие, до тех пор, пока острие не уперлось в живот. Юноша нервно засмеялся.

— Нет-нет-нет, подожди. Так мы не договаривались. Видишь ли, мне очень важно пережить, э… разговор с тобой.

— Больше… он давно нас не поил.

— Ты меня слышишь? — Морген попытался отстранить от себя сталь, но та будто приросла к месту. — Я не могу отдать тебе так много, я умру.

— Это важно?

— Да! — сорвавшимся голосом воскликнул Морген. — Я не собираюсь умирать, у меня много дел.

Сталь раздумывала. У юноши начинала кружиться голова, раненые пальцы онемели. Комком к горлу подступала паника.

— Хорошо, — неохотно решилась сталь. — Жизнь не возьму.

Морген посмотрел на всё еще упирающееся в живот острие.

— Вот и здорово. Ты не могла бы подвинуться, — юноша попытался оттолкнуть оружие, — чтобы я…

— Но ты обещал дать больше. Я покажу, что ищет камень.

— Подожди, мы же только что решили, что ты меня не убьешь.

— Жизнь оставлю, буду пить осторожно.

— Ты же знаешь, что если человека проткнуть, то он обычно умирает, да?

— Мне это известно.

Морген сглотнул.

— Я не смогу показать иначе, — настаивала сталь.

Где-то за спиной хрустнула ветка. Юноша похолодел. Фасс?

— Времени нет. Ты хочешь получить ответ?

Морген крепко зажмурился. Положил руки на горячую рукоять. Посмотрел на идеально ровные матовые грани, в нетерпении мерцавшие рубиновым. Он слышал собственное громкое сбившееся дыхание.

— Ничего не бойся, — шепнула сталь.

Юноша сжал зубы и надавил на меч.

 

Пепельно-серый песок, черные волны, мечущийся золотой свет, обсидиановые своды, влажные колонны… Морген сидит на знакомом берегу. Живот жжет, словно в него насыпали угли, но отчего-то юноша не может опустить взгляд.

— Иди, — слышит он сталь.

Ноги как из ваты, тяжело стоять. Его шатает, точно пьяного. Стены из кровавика пляшут перед глазами, от яркости витражных окон хочется щуриться.

— Нужно на площадь.

Спотыкаясь, он бредет по переулкам, на этот раз без ориентиров, полагаясь только на усиливающуюся боль.

Центральная площадь, покрытая белой плиткой. Сходящийся спиралью к середине желоб, наполненный углями. А в центре стоит… Там ведь что-то стоит?

— Подойди.

Юноша переступает первый виток и слышит спокойный тихий голос: «Страх».

— Так шел и он, переступая через себя.

Морген идет дальше. «Отчаяние, сомнение, стыд, надежда, решимость, он»

Юноша останавливается перед скрепленными воедино осколками серого камня. Бесформенное нагромождение выше него, стянутое пеньковой веревкой. Из щелей и трещин сочится черный деготь.

— Приглядись.

Бесформенное нагромождение… серая кожа… и сочится кровь…

Морген хочет отступить, но его толкают обратно.

— Ты хотел знать. Тогда он еще помнил. Прикоснись.

Дыхание перехватывает от ужаса и отвращения. Он пытается отвести взгляд, но его заставляют смотреть.

— Прикоснись.

Пальцы дрожат. Он заставляет себя поднять руку.

— Тогда он был не один.

Кожа горячая. Он чувствует, как под его рукой что-то вздрагивает. Он чувствует, что что-то тянется навстречу, и слышит единственное слово, произнесенное на выдохе: «Кайрен».

Морген чувствует, как пальцы вязнут глубже. Он пытается оттолкнуть, вырваться, он хочет бежать, но его продолжают тянуть. Ноги скользят по крови, и он не знает, чьей.

— Кто, — хрипло, собирая остатки мужества, выдавливает из себя Морген. — Кто такой Кайрен?

«Клятва»

— Я не понимаю.

Его бросает на колени на мостовую. Над ним стоит мужчина с серыми глазами, за плечами которого пылает город. В одной руке он сжимает расколотую надвое корону, в другой — меч, истекающий багряным. Его лицо искажено улыбкой безумца, в глазах стоят слезы. На груди опутанный белым змеем мизерикорд.

«Клятва служить и исправить»

Мужчина направляет на юношу меч.

«Для контракта нужны грехи»

Боль в животе переходит в холод, медленно охватывающий остальное тело. Видение теряет четкость. Ужас сменяется апатией.

Кажется, он чувствует пальцы, сжимающие шею… значит ли это, что Фасс все-таки принял его за предателя?

Он должен проснуться и всё ему объяснить. Нужно спросить, что такое Кайрен. Нужно почитать книги…

Что бы ты отдал, чтобы проснуться?