Мужество жить (джен)

"Человек с внешним мужеством осмеливается умереть; человек с внутренним мужеством осмеливается жить". ~ Лао Цзы

В отличие от одного многострадального мастера зелий, Гермиона Грейнджер прекрасно провела это утро.

Она встала пораньше, чтобы встретить восход солнца, вдохновленная вчерашним победоносным рассветом, и он был настолько прекрасен, насколько это вообще возможно, что стало приятным началом продуктивного дня. После этого она приняла ранний завтрак, не желая дожидаться Рона и Гарри, которые, похоже, считали, что первое послевоенное утро лучше всего отметить просмотром снов — мальчишки, — а затем спонтанно перекинулась парой слов с Кингсли, который проходил мимо чтобы поговорить с профессором Макгонагалл, о своих родителях и их нынешнем пребывании в Австралии.

Новоиспеченный министр пообещал написать министру магии Австралии на этой неделе, как только все уляжется, поскольку огромное расстояние между двумя странами делало магические средства передвижения небезопасными, и было бы лучше положиться на австралийские власти, чтобы найти и вернуть двух маглов с амнезией. Гермиона горячо поблагодарила его; девушку беспокоило то, как ей найти своих родителей после войны, но у нее не было времени продумать план до того, как она их отослала — да и не было особой надежды на его осуществление. Она пыталась утешиться тем, что они не провели весь год в тревоге, но было страшно представить в какой ужас они придут, когда она расскажет им обо всем, что произошло, пока они отсутствовали. Она могла только надеяться, что они будут скорее гордиться ею, чем злиться.

Она никогда не была так рада увидеть их снова.

После разговора с Кингсли она продолжила свой путь в библиотеку, где порылась в желтых пергаментах с информацией об организациях Косого переулка за последние несколько лет, надеясь на чудо, — и нашла то, что искала.

«Аркадия Мэйберри: клинический психолог, место №132», — гласил мелкий сжатый текст, и Гермиона чуть не подпрыгнула от радости. Она думала, что все усилия будут напрасными, но вот, прямо здесь, было доказательство того, что, все-таки, есть кто-то, кто может ей помочь.

Поэтому она написала вежливое письмо, в котором поинтересовалась, все ли у Аркадии в порядке, и попросила назначить ей встречу на любое удобное время. Затем девушка направилась в совятню, отправила письмо и пошла проведать мальчиков, которые, как оказалось, все еще спали.

Она вернулась в библиотеку.

Некоторое время она читала, просматривая заклинания, которые были известны как влияющие на настроение или разум, просто чтобы чем-то заняться, и была очень удивлена, получив сову обратно менее чем через час. Дрожащими руками она вскрыла письмо — и обрадовалась, прочитав ответ Аркадии, в котором говорилось, что та будет рада увидеть ее сегодня же во второй половине дня. Воодушевленная, она спрятала пергамент в мантию и спустилась в Большой зал, надеясь найти применение своей внезапно нахлынувшей энергии.

Ранее, когда она забегала сюда перекусить фруктами и ломтиком тоста с джемом, тут еще никого не было, но сейчас здесь уже присутствовало несколько профессоров и студентов. Гермиона ответила на веселое приветствие профессора Стебль, улыбнулась слизеринцу, с которым не была особо знакома, но она не увидела некоторых людей, которые ее интересовали. В частности, отсутствовали профессора Снейп и Флитвик, что было необычно; Гермиона почти всегда видела их, когда прежде посещала Большой зал в столь раннее время: Флитвик читал «Пророк», а Снейп хмурился над одним из многочисленных эссе своих студентов. Однако профессор Макгонагалл была на месте, и она улыбнулась Гермионе из-за учительского стола, так что наверняка все в порядке.

Тем не менее Гермиона направилась к столу, где сидели профессора, за который как раз, пыхтя, рухнул на стул профессор Слизнорт с раскрасневшимся лицом.

— … легче не становится, — жаловался он, когда Гермиона оказалась в пределах слышимости, адресуя свой комментарий вежливо слушающей профессору Синистре, что сидела рядом с профессорами Макгонагалл и Стебль. — Такое количество ступенек никому не пойдет на пользу, говорю я вам, и уж точно не пойдет на пользу мне! Почему из подземелий нельзя было сделать короткий путь в Зал...

— Уверена, что ты продержишься еще день или два, Гораций, — сухо ответила Макгонагалл, читая пергамент с восковой печатью, выглядевший весьма официально.

— А вот я не уверен! — воскликнул профессор Слизнорт, потрясая пальцем. — Я должен проверить больничные склады сегодня. Представьте себе! Тащиться до самого больничного крыла не имея возможности сократить путь!

Макгонагалл приподняла темную бровь, но ничего не ответила, не поднимая глаз от своего пергамента, а Слизнорт, оглянувшись по сторонам в поисках кого-нибудь, кому можно было бы пожаловаться, так как профессор Синистра широко зевнула, поймал взгляд Гермионы.

— А! Мисс Грейнджер! Я вижу, вы встали ни свет ни заря? — спросил он, внезапно повеселев. — Очень хорошо, очень хорошо. И чем же вы занимались сегодня утром?

Гермиона улыбнулась, радуясь встрече со всеми своими преподавателями после минувшего года, и шагнула к столу — обычный этикет Зала был с легкостью разрушен Битвой.

— Пару дел то тут, то там. Просто немного почитала, в основном. Вы сказали, что собираетесь проверить запасы зелий?

— Да, да, к моему большому сожалению, — ответил Слизнорт, махнув рукой. — Это всегда так. Большая, славная битва выиграна — а целители и зельевары работают еще месяц после нее, просто чтобы восстановить утраченное. Увы, это не очень весело.

— Я была бы не против помочь, — предложила Гермиона, видя неподдельное изнеможение в его поникших плечах. — Я могу подняться в больничное крыло и проверить для вас запасы; Я уже поднималась в замок сегодня.

— О, неужели? — в голосе Слизнорта звучало почти комичное облегчение. — Очень мило с вашей стороны, мисс Грейнджер. В обычное время я бы попросил Северуса сделать это, но… — он замолчал, вдруг приобретя неуверенный вид, и Гермиона почувствовала вспышку тревоги.

— Что-то случилось? Они с профессором Флитвиком в порядке? — обеспокоенно спросила она, и Слизнорт растерянно хлопнул глазами, словно пытаясь отогнать посторонние мысли.

— О да, с ними все хорошо. Они вернулись вчера поздно ночью, вот и все. Хотя... — он пробормотал себе под нос что-то вроде «не уверен», «Северус» и «выдержал», но затем снова посветлел. — Но не волнуйтесь! Они оба в порядке.

— Ты еще не видел Северуса сегодня? — спросила его профессор Макгонагалл, и профессор Слизнорт покачал головой, тогда женщина окинула взглядом остальных своих коллег и Гермиону, приобщая к вопросу и их. — Дайте мне знать, если наткнетесь на него. Я хотела бы поговорить с ним перед собранием для персонала, но не уверена, что он уже встал. По крайней мере, сегодня утром от него не было ни слуху, ни духу.

— Я не удивлюсь, если мы не увидим его до полудня, — ответила профессор Стебль, скрывая зевок грубой мозолистой рукой. — Вчера ночью он заснул за столом — и мог бы свалиться со стула, если бы Филиус его не подхватил.

— Северус? — в голосе Макгонагалл было что-то среднее между шоком и недоверием, к которым добавилось беспокойство, промелькнувшее на ее лице, когда профессор Стебль кивнула.

— Он был сам не свой. Не уверена, что когда-либо видела его настолько... выбитым из сил, со времен первой войны. Он едва проронил пару слов и ничего не ел.

— Нет, вы только посмотрите! Никто об этом и словом не обмолвился! — воскликнул Слизнорт, и на этот раз драматизм в его голосе казался совершенно искренним. — Я побоялся, что он устал, поэтому не собирался беспокоить его до полудня, но я бы пошел проведать его, если бы знал все это!

— Не стоит, Гораций, — ответила профессор Макгонагалл, слегка понизив голос, чтобы не привлекать внимания окружающих в тихом зале. — Думаю, лучше оставить его в покое на некоторое время.

— Что ж, возможно, но... — профессор Слизнорт замолчал, выглядя удрученным. — О, полагаю, я могу подождать несколько часов. И все же, это не похоже на Северуса...

— Это немного беспокоит. Но я уверена, что сейчас отдых принесет ему наибольшую пользу, — согласилась профессор Стебль, и Гермиону вдруг охватило ощущение, что она присутствует при разговоре, в котором ей не следовало участвовать, будто она вторгалась в личное пространство, принадлежавшее только профессорам. — Вчерашний день, похоже, отнял у него много сил.

— Безусловно, я тоже так думаю, — ответила профессор Макгонагалл, а профессор Синистра мрачно кивнула. — Я до сих пор не могу поверить и в половину всего этого, а что касается Северуса...

Тут она осеклась, взглянув на Гермиону, которая почувствовала, как ее щеки запылали от осознания того, что она не должна стоять здесь, что она вообще не должна была слышать всего этого.

— Я могу пойти проверить запасы зелий, если хотите, — предложила она, стараясь, чтобы в ее голосе не было неловкости.

— Пожалуй, это было бы замечательно, дорогая, — ответила профессор Макгонагалл, и Гермиона натянуто улыбнулась, а затем поспешила к выходу из зала, слыша, как профессора за её спиной начинают еще один приглушенный разговор.

Путь до больничного крыла, примыкавшего к основанию башни директора, был действительно долгим, но Гермиона была рада такой разминке. Сегодня ее голова гудела от мыслей о вчерашней невероятной победе и от переживаний о будущем, и то, что преподаватели Хогвартса испытывают такое же беспокойство, мало способствовало уменьшению ее тревоги. Что-то витало в воздухе — напряженное чувство неверия и скептицизма, как будто все ожидали услышать, что вчерашний день не являлся истинным концом войны. Она пыталась успокоить себя тем, что Волан-де-Морт мертв, что Гарри и профессор Дамблдор это подтвердили, но сделать это было не так-то просто. Неужели этот год поисков в условиях жуткой гонки по сельской местности закончился? Это казалось слишком невозможным, чтобы даже надеяться на подобное.

Покачав головой, Гермиона шагнула на очередную шаткую лестницу, планируя сразу подняться максимально высоко, а потом уже спокойно пройтись пешком. Хогвартс был построен на большом крутом холме, и некоторые уровни замка располагались намного выше или ниже других, поэтому третий этаж в одной части Хогвартса мог быть седьмым в другой — или быть на уровне земли выше по склону. Большой зал находился прямо у озера, а значит, это была одна из самых низких частей замка, поэтому ей предстояло преодолеть немало подъемов, прежде чем она сможет добраться до коридора, который приведет ее в больничное крыло. Путь мимо кабинета Защиты был самым прямым; она планировала воспользоваться им, а затем спуститься немного ниже, так как башня директора находилась на другой стороне склона, за округлой вершиной холма.

В обычные дни это был бы прекрасный план, не приведший ни к чему необычному. Но когда она начала движение по коридору, дверь в покои профессора Защиты распахнулась прямо перед ней, и Гермиона остановилась как вкопанная — она не думала, что кто-то будет пользоваться ими после исчезновения Кэрроу, но ее безмолвный вопрос получил ответ так же быстро, как и возник, когда профессор Снейп захлопнул за собой дверь.

Первой мыслью Гермионы было то, что лучше бы она выбрала другой коридор. Профессор Снейп выглядел… ну, как будто он был в весьма скверном настроении. Она попыталась сделать незаметный шаг в сторону, надеясь свернуть в переход, ответвляющийся всего в нескольких футах впереди, но Снейп услышал ее и резко развернулся, его рука метнулась к отверстию левого рукава.

Гермиона замерла, но профессор Снейп узнал ее и опустил палочку.

— Грейнджер, — холодно произнес он, и она попыталась изобразить слабую улыбку.

— Доброе утро, проф…

— Не подкрадывайтесь ко мне так, — рявкнул Снейп, игнорируя любезность, и она вздрогнула.

— Простите, профессор. Я просто проходила мимо, — сказала она извиняющимся тоном, надеясь разрядить обстановку. Если судить по темным кругам под глазами и небритому лицу, Снейп, похоже, не выспался, а Гермиона была слишком умна, чтобы злить его, когда он уже был на полпути к тому, чтобы кого-нибудь проклясть.

Не то чтобы она вообще когда-либо хотела разозлить его.

— Тогда в следующий раз не стойте молча за чьей-то спиной, — прорычал Снейп. — Вы хотите покончить жизнь самоубийством?

— Нет, сэр. Простите, сэр.

Снейп уставился на нее, но даже он не смог придраться к этому ответу; ограничившись презрительной ухмылкой, он зашагал по коридору. Гермиона неохотно последовала за ним, только сейчас кое-что вспомнив.

— Эм, профессор? — спросила она, поспешно догоняя его.

— Что? — рыкнул Снейп не останавливаясь, и она снова вздрогнула. Очевидно, у него было не такое хорошее утро, как у нее.

— Я просто хотела сказать вам, сэр, что профессор Макгонагалл надеялась поговорить с вами, когда вы… когда вы проснетесь, сэр.

Внутренне Гермиона не могла отделаться от сомнения, что он спал достаточно, чтобы подходило слово «проснуться».

— Где она? — кисло спросил Снейп, выглядя при этом почему-то еще более раздраженным.

— Она… она была в Большом зале, сэр, но я не знаю, там ли она еще. Я направляюсь в больничное крыло, — ответила Гермиона, и черные глаза сузились.

— Зачем?

— Профессор Слизнорт попросил меня узнать у мадам Помфри, какие зелья ей нужны для пополнения запасов, — несколько нервно ответила Гермиона; Снейп, судя по голосу, явно рассердился из-за пункта ее назначения, но она не понимала почему.

Однако через мгновение она получила ответ.

— Я тоже иду в больничное крыло, — неохотно сообщил Снейп, и Гермиона снова попыталась изобразить улыбку. Теперь она уже не могла пойти другим путем — это было бы невежливо — но она не могла признаться, что горит желанием продолжить общение, когда Снейп, судя по всему, был в таком дурном расположении духа.

Тем не менее она старалась не страшиться этого слишком сильно, напоминая себе, что вчера он был относительно приятным. Если судить по комментариям других профессоров, у него, вероятно, просто была плохая ночь в довершение утомительного дня.

Они молча шли по коридору, направляясь к больничному крылу, кратчайший путь к которому лежал через башню директора. Теперь, когда ее планы пошли наперекосяк, Гермиона задавалась вопросом, по этому ли маршруту они пойдут или же более окольным путем; короткий путь проходил мимо покоев директора и его заместителя, и обычно использовался только профессорами, и она не была уверена, что нежелание профессора Снейпа гулять в ее сопровождении было достаточно сильным, чтобы преодолеть этот прецедент.

В любом случае это будут очень долгие несколько минут.

Шагая рядом со Снейпом, Гермиона не могла не заметить, что теперь, когда зельевар не срывался на нее, он выглядел скорее усталым и больным, нежели сердитым. Он слегка прихрамывал, и, идя слева от него, она не сразу заметила, что его правая рука прижата к животу, как будто ему было больно.

С некоторым потрясением она поняла, что он, возможно, направляется в больничное крыло для лечения, а не по какому-то неведомому поручению.

— Вы... хорошо себя чувствуете, сэр? — осторожно спросила она, и Снейп метнул на нее испепеляющий взгляд из-за завесы своих длинных волос, с таким видом, будто хотел сказать ей, чтобы она отвалила, но у него осталось достаточно профессионализма, чтобы воздержаться. Она мудро решила оставить эту тему.

Они прошли еще минуту в тишине, и Снейп свернул к башне директора — вопреки ее первоначальным предположениям, теперь Гермиона подозревала, что это произошло потому, что он был в слишком плохом состоянии, чтобы рассматривать вариант длинного пути. Девушка поспешила за ним, с некоторым беспокойством надеясь, что он не рухнет с лестницы; она не видела его так сильно хромающим с первого курса, и гадала, не получил ли он вчера травму, помогая аврорам. Профессор Слизнорт сказал, что они с профессором Флитвиком в порядке, но... Впрочем, она не исключала, что профессор Снейп скрывает рану, словно загнанный в угол зверь.

И если это так, то ему, должно быть, стало совсем плохо, раз он решил обратиться за помощью к мадам Помфри.

Гермиона пристально наблюдала за Снейпом, пока он спускался по винтовой лестнице, пытаясь определить, что с ним может быть не так, но, кроме хромоты и руки, прижатой к животу, она не обнаружила ничего, что нельзя было бы объяснить бессонной ночью и плохим самочувствием. Впрочем... Оглядываясь назад, она предположила, что для Снейпа это не должно было быть чем-то необычным. Что же случилось, что так сильно его подкосило?

Когда они свернули в последний коридор, ведущий к больничному крылу, она попыталась отогнать от себя эту мысль, тряхнув головой и смахнув на лицо густые волосы. Вокруг Снейпа уже суетился весь персонал — он не нуждался в ее заботе, и она не сомневалась, что он этого и не оценит. Лучше всего сделать так, как советовала профессор Макгонагалл, и оставить его в покое.

— О, доброе утро, Северус! — поприветствовала мадам Помфри, когда они завернули в крыло, распрямляясь у кровати пожилой женщины, которую Гермиона не узнала. — И мисс Грейнджер, какой приятный сюрприз. Могу ли я чем-то... помочь? — ее слегка натянутая веселость потухла, когда она заметила кислое выражение лица и сутулую позу Снейпа. Гермиона ждала, что профессор заговорит, но ее старания привели лишь к неестественно долгому молчанию.

— Эм-м, — произнесла она наконец, поняв, что, похоже, Снейп не хочет ничего говорить в ее присутствии, — профессор Слизнорт попросил меня проверить запасы зелий, чтобы он знал, что необходимо пополнить. Можно?

— О, да, конечно! Правда, вынуждена признаться, я была слишком занята, чтобы вести свои обычные записи. Боюсь, вам придется самой пересчитать оставшиеся зелья, — с сожалением ответила мадам Помфри, но Гермиона улыбнулась ей.

— Все в порядке, я не против. В любом случае у меня нет срочных дел.

Сказав это, она неловко взяла несколько запасных пергаментов из стопки на приставном столике, прихватив с собой перо.

— Позвольте мне открыть для вас кладовую, дорогая, — сказала мадам Помфри, суетливо подходя к двери позади своего стола, и Гермиона вздохнула с облегчением, радуясь, что может сбежать от угрожающей, мрачной атмосферы, окружавшей Снейпа. Она не знала, как ее бывшему профессору удавалось производить впечатление разъяренного охотящегося ястреба, когда он выглядел находящимся в двух секундах от потери сознания, но она была рада, что у нее есть повод уйти от этой ситуации.

Она улыбнулась мадам Помфри, которая любезно улыбнулась в ответ, затем захлопнула за собой толстую дубовую дверь и, прислонившись к ней, громко выдохнула. Это был на удивление большой шкаф — больше похожий на гардеробную, чем на что-либо еще, и она зачарованно огляделась, благодарная за возможность отвлечься на сверкающие бутылочки и стеллажи с травами. Все они были четко промаркированы, что значительно облегчало ей жизнь: нужно было только подсчитать количество колб в каждой категории.

Как только она принялась вести записи о зельях, водя пером вдоль длинного ряда ярко-фиолетовых флаконов, чтобы их сосчитать, из-за деревянной двери донесся тихий голос, приглушенный с явной надеждой, что она ничего не услышит.

— Северус, ты выглядишь ужасно, — мягко сказала мадам Помфри, и, хотя ее голос был немного заглушен, беспокойство женщины все равно было отчетливо слышно. — Ты ранен?

— Нет, — коротко ответил голос Снейпа, после чего последовала короткая пауза. Гермиона старалась не прислушиваться, начав подсчитывать следующий ряд пузырьков, но в больничном крыле было слишком тихо, чтобы не слышать; она уловила легкий скрип кроватной пружины сквозь скрежет своего пера и предположила, что Снейп сел.

— Что тебе нужно? — спросила мадам Помфри, теперь уже более обеспокоенно. — «Сон без сновидений»? Обезболивающее зелье?

— ... Я не знаю, — тихо ответил Снейп, и его голос слегка дрожал. Гермиона услышала несколько прошептанных заклинаний, которые, видимо, были произнесены медсестрой, обследовавшей измученного профессора на предмет травм, и кровать снова скрипнула.

— Я не вижу ничего особенного, кроме общей усталости, но и это весьма серьезно, Северус. Тебе нужно позаботиться о себе.

— Какой в этом смысл? — спросил Снейп злым голосом. — Чего ради? Я выполнил свое предназначение.

— Северус... — мадам Помфри, судя по голосу, была близка к слезам. — Тебе следует остаться здесь хотя бы на день, немного отдохнуть. Ты почувствуешь себя лучше.

— Сильно сомневаюсь, — огрызнулся Снейп, и пружины кровати громко взвизгнули, когда он оттолкнулся от них, вставая. — Не знаю, зачем я вообще пришел.

— Северус, не смей, — зашипела мадам Помфри, и перо Гермионы перестало двигаться, так как она замерла, прислушиваясь. — Ты едва держишься на ногах. Ты не можешь сбежать, не сейчас — я тебе не позволю.

— Ты не позволишь мне? — насмешливо ответил Снейп, и Гермиона услышала в его голосе издевку.

— Не позволю. Если понадобится, я позову остальных деканов, — предостерегающе сказала мадам Помфри, и Гермиона поняла, что она не шутит. Снейп долго молчал, но затем все-таки ответил, и в его голосе прозвучала нотка настороженного недоверия.

— Ты этого не сделаешь.

— Сделаю.

Прошло еще несколько секунд, и мадам Помфри заговорила отрывистым голосом.

— Сядь, Северус.

Гермиона тщательно вслушивалась, но нового скрипа пружин не услышала.

— Северус Снейп, сядь или, клянусь, я навсегда привяжу тебя к этой кровати.

Матрас неохотно застонал.

— Теперь у тебя два варианта: либо ты остаешься здесь, хорошо завтракаешь и принимаешь все зелья, которые я сочту нужными, либо ты выпиваешь «Сон без сновидений» и отлеживаешься до завтра. Полагаю, ты предпочтешь первое? — последовала короткая пауза, и видимо Снейп кивнул, так как она сказала: — Хорошо.

Что-то звякнуло о стол, возможно, поднос, и Гермиона услышала звук вилки, раздраженно вонзившейся в тарелку. Затем мадам Помфри испустила протяжный и раздраженный вздох.

— Ради Мерлина, Северус. Я не обязана заставлять тебя есть и отдыхать.

— Тогда и не надо, — коротко ответил Снейп, в голосе которого звучала все та же горечь, что и минуту назад. Теперь перо Гермионы свободно лежало у нее в руке, и девушка поморщилась, задумавшись, всегда ли Снейп был так резок со своими коллегами. Конечно, он был ужасен со студентами, но почему-то она ожидала, что в присутствии медсестры он станет более сговорчивым. Было ли у него на самом деле просто ужасное утро, или он всегда был таким... грубым?

— Северус, — предупредила мадам Помфри, и Гермиона снова услышала скрежет столовых приборов. — Спасибо. Так вот, я не знаю, что привело тебя в такое ужасное настроение сегодня, но не вымещай это на мне. У меня хватает забот и без твоих выходок, благодарю тебя.

Впервые Снейп не огрызнулся в ответ, вместо этого промолчав. А затем…

— Прости, Поппи.

Извинение было неохотным, но, тем не менее, оно прозвучало.

— По правде говоря, я к такому уже привыкла, так что не переживай, — ответила мадам Помфри, вернувшись к своему обычному деловому, бодрому тону. — Но вообще-то я думала, что ты будешь более радостным. Наверное, праздновать еще рановато, но, безусловно, сегодня дела обстоят лучше, чем вчера.

Снейп не ответил. Спустя минуту ожидания, что он заговорит, Гермиона поняла, что стоит на месте, полностью отвлекшись от своей задачи. Чувствуя себя виноватой, она встряхнулась и снова решительно принялась считать зелья, в то время как в комнате снаружи воцарилась тишина.

— Что ж, ладно, — наконец сказала мадам Помфри, и теперь ее голос снова сопровождался царапаньем пером Гермионы. — Вижу, твоя нога снова тебя беспокоит. Я могу дать тебе крем для нее, но тебе не помешает принимать обезболивающее зелье, по крайней мере, в течение...

— Нет, — Снейп резко прервал ее, и Гермиона снова поморщилась, но мадам Помфри осталась невозмутимой.

— Ради всего святого, Северус. Нельзя же так сильно их ненавидеть.

Ответа снова не последовало, и мадам Помфри продолжила, теперь уже с прежним раздражением.

— Тогда позволь мне дать тебе хотя бы зелье для расслабления мышц. Если сегодня снова начнутся судороги, ты не сможешь ходить, неважно, примешь ты после этого зелья или нет. А я полагаю, ты хочешь иметь возможность ходить?

Снейп что-то пробормотал, Гермиона не смогла разобрать что, и мадам Помфри фыркнула.

— Что ж, рада видеть, что хотя бы у кого-то из нас поднялось настроение. Возьми это, доедай свой завтрак, а потом поглядим, как обстоят твои дела, — несколько пузырьков со звоном опустились на деревянный столик, а затем мадам Помфри добавила: — И не смотри на меня так. Ты бы не пришел сюда, если бы считал, что они тебе не нужны. Прислушайся к своему здравому смыслу, Северус.

Послышались легкие звуки шагов, которые затем остановились, сменившись шорохом мантии, как будто мадам Помфри обернулась к Снейпу.

— А если этот кто-то таинственным образом исчезнет, Северус, их станет в два раза больше. Не жалуйся потом, что я тебя не предупредила.

После этого оба сотрудника замолчали, скрипнул стул мадам Помфри, и Гермиона всерьез возобновила свои подсчеты, стараясь работать быстро, чтобы не было так очевидно, что она подслушивала. Девушка полагала, что для этого должно существовать заклинание, но если это так, то оно было настолько малоизвестным, что она не встретила его раньше при изучении книг. Возможно, это было одно из тех утилитарных заклинаний, которые несколько раз изобретались разными волшебниками, и все они сочли его слишком банальным, чтобы им делиться — она могла бы позже заглянуть в библиотеку и посмотреть. Но сейчас ей нужно было закончить свою работу.

Пересчет всех зелий занял около двадцати минут, включая время, которое Гермиона потратила на перепроверку своих цифр. Ей почти хотелось, чтобы это заняло больше времени — по отсутствию шума снаружи она понимала, что Снейп все еще в больничном крыле, и ей не очень хотелось, чтобы на нее снова накричали. Но она не могла прятаться в кладовке до тех пор, пока он не уйдет, поэтому она тяжело вздохнула и толкнула дверь.

К своему ужасу, она увидела, что Снейп теперь был единственным находящимся в сознании взрослым в больничном крыле, мадам Помфри исчезла. Озлобленный профессор хмуро смотрел на нее с кровати, опираясь на подушки с подносом для кровати, и вообще выглядел так, словно желал ей всех бед на свете.

Гермиона знала, что не стоит принимать этот взгляд на свой счет, но он все равно ее нервировал. Хотя, когда она увидела полдюжины бутылочек с зельями на подносе, она почувствовала себя несколько спокойнее, поняв, что утро у Снейпа, похоже, действительно выдалось ужасным. Там было зелье для расслабления мышц, лекарство от тошноты, от головной боли, Бодроперцовое зелье, средство снимающее усталость, и зелье для улучшения кровообращения, а также баночка с мазью, которая, видимо, предназначалась для ноги Снейпа, от чего бы та ни болела. Пустовали только флаконы зелий от тошноты и усталости, брезгливо поставленные рядом с наполовину полной тарелкой с сосисками, яичницей и тостами.

При виде огромного количества зелий в ее груди вдруг защемило, и Гермиона вспомнила свои вчерашние слова, сказанные Рону и Гарри. Если она была права... этих зелий было явно недостаточно.

Внезапный прилив решимости охватил ее, и она поняла, что ничего другого не остается. Если Снейп принимает такое количество зелий для того, чтобы просто оставаться на ногах, значит нужно что-то делать. Она должна рассказать ему о том, что заметила вчера — это не могло ждать до завтра. И уж точно не могло ждать неделю. И она сомневалась, что даже мадам Помфри сможет убедить Снейпа выслушать ее, если Гермиона сама не заговорит с ним.

— Вы что-то хотели? — язвительно спросил Снейп, глядя на нее снизу вверх, и Гермиона почувствовала, как ее решимость дрогнула, но потом она снова собралась с духом.

— Я… я просто хотела поговорить с вами минутку, сэр.

Снейп сильно нахмурился, но он вряд ли бы смог уйти, не навлекая на себя гнев мадам Помфри, и Гермиона знала, что это ее лучший шанс поговорить с ним наедине и заставить его выслушать; она сделала глубокий вдох и продолжила, прежде чем он успел снова на нее наброситься.

— Сэр, я… конечно, я ни в коем случае не квалифицированный специалист, но вчера я изучала основы посттравматического стрессового расстройства, когда думала о том, чтобы обратиться к психотерапевту, и я думаю… я думаю, что есть большая вероятность того, что оно может быть у вас, — неуверенно произнесла она, и Снейп моргнул, его налитые кровью глаза слегка сузились.

— Посттравматическое стрессовое расстройство? — недоверчиво спросил он, как будто никогда не слышал о чем-то столь нелепом, и Гермиона расправила плечи, выпрямившись во весь рост.

— Да сэр. Это довольно серьезная проблема, и без лечения она может довести до истощения. Если оно у вас имеется, то это может быть причиной… — она замялась, внезапно осознав, что Снейп не знает, что она видела его воспоминания. У нее возникло чувство, что если она признается в этом, как она только что чуть было не сделала, то разговор пойдет в нежелательном для нее направлении, поэтому она проглотила слова, вместо этого ограничившись довольно неопределенным: — Это может привести к тяжелым последствиям.

Снейп уставился на нее, и Гермиона неловко заерзала, чувствуя себя виноватой даже из-за этой недомолвки.

— И как лечится это... расстройство? — спросил Снейп, и, хотя его голос все еще звучал скептически, одновременно он выглядел так, будто серьезно обдумывал ее слова.

— Ну, обычно это лечится терапией, наряду со многими другими психическими заболеваниями. Сегодня утром я нашла психотерапевта в Косом переулке и, собственно, я…

Она вновь остановилась, на этот раз от шока, вызванного вспышкой озарения, которое только что посетило ее. Несколько секунд она напряженно думала, а Снейп смотрел на нее с недоуменным выражением лица, которое было гораздо предпочтительнее его язвительной усмешки. Это было очень сложное решение, но девушка не могла проигнорировать эту идею — она глубоко вздохнула, снова набираясь храбрости.

— Я договорилась с ней о встрече сегодня днем. Но я думаю, профессор, это вы должны пойти на нее.

Снейп долго смотрел на нее, его черные глаза были непроницаемы, и Гермиона продолжила, отчасти из желания любым способом нарушить неловкое молчание.

— Она могла бы вам очень помочь, особенно сейчас. И у меня все хорошо, правда, и...

Ей не нужно было заканчивать фразу. Несмотря на всю его оборонительную позицию, она знала, что Снейп так же, как и она, осознавал, что у него не все в порядке в любом смысле этого слова — хотя она сомневалась, что он до конца понимает почему.

Снейп молчал несколько долгих мгновений, глядя на свой недоеденный завтрак, и Гермиона почувствовала прилив эмоций, совершенно отличных от вчерашних. Она была в ужасе и гневе, наблюдая за воспоминаниями профессора, но нынешнее чувство было более сдержанным, хотя, возможно, даже более сильным.

Ей было жаль его. Ей было жаль, что он прошел через столь многое, что не понимает, почему ему так тяжело, — или, возможно, даже не знает, что это так. Гермиона сомневалась, что когда-нибудь узнает профессора Снейпа достаточно хорошо, чтобы понять, что он знает о самом себе, и не была уверена, что хотела бы этого, как бы она ни защищала его перед Гарри и Роном.

Но она надеялась, что ее просьба хоть немного поможет ему.

— Вы думаете, что эта встреча может мне... помочь? — голос Снейпа был полон иронии, но Гермиона решила последовать примеру мадам Помфри и не поддаваться на провокацию.

— Да, сэр, — твердо сказала она.

Прошло несколько секунд, в течение которых Снейп хмуро смотрел на нее, а Гермиона не знала, что еще сказать.

— Вы закончили проверять запасы, не так ли? — наконец спросил Снейп, и Гермиона кивнула. — Полагаю, вы составили какие-то записи насчет них?

Не говоря ни слова, она протянула ему пергаменты, запоздало сообразив, что могла бы и сама сначала предложить ему их из вежливости. В прошлом году она думала о Снейпе как о директоре Хогвартса, назначенного Волан-де-Мортом, а за год до этого он преподавал Защиту, но он был таким же мастером зелий Хогвартса, как и профессор Слизнорт — она до сих пор помнила, как он ледяным тоном напомнил об этом Локонсу на втором курсе. Девушка надеялась, что он не подумает, что она об этом забыла.

Снейп потратил несколько минут на чтение и — как она подозревала — запоминание написанного на пергаментах, а затем вернул ей стопку обратно, выглядя более усталым, но чуть менее раздраженным, чем прежде.

— Что ж, в путь, Грейнджер. Профессору Слизнорту они нужны прямо сейчас, — заявил он, и его тон не оставлял сомнений в том, что он ждет, что она уйдет без всяких препираний. Гермионе стало интересно, знает ли он, насколько эта фраза обрадовала ее; она не могла допустить, чтобы Снейп подумал, что она намеренно выводит его из себя.

— Хорошего дня, сэр, — сказала она, едва удержавшись от того, чтобы не сказать «Поправляйтесь скорее», но решила, что это только еще больше разозлит Снейпа.

— Хорошего дня, — сухо ответил Снейп, и она вежливо кивнула, а затем направилась к двери, прижимая к груди свои бумаги.

К сожалению, одна мысль остановила ее прежде, чем она успела до нее добраться.

— О… профессор? — спросила она, с опаской оборачиваясь, и Снейп издал едва скрываемый вздох, опуская вилку с яичницей.

— Что?

— На первом курсе... на первом матче Гарри по квиддичу, когда Квиррел проклинал его метлу, я… я подумала, что это делали вы.

— И? — Снейп не выглядел особо впечатленным этой новостью и не казался удивленным.

— Я… ну, я была тем человеком, который поджег вас, пытаясь отвлечь от Гарри. Я очень сожалею об этом, — тихо добавила Гермиона, заметив, что глаза Снейпа слегка расширились. — Я хотела извиниться.

Снейп долго смотрел на нее, затем, к ее удивлению, снова вздохнул, и его черные глаза закрылись.

— Убиратесь отсюда, Грейнджер, — произнес он, и Гермиона быстро кивнула, направившись к двери, чтобы уйти — но потом снова обернулась, охваченная внезапным чувством беспокойства.

— Вы ведь пойдете на прием, профессор?

— Пойду. Да и вам бы не помешало, — прорычал Снейп, и она выдавила слабую улыбку, шагнула в дверь и закрыла ее за собой. На мгновение она взглянула на него, гадая, сдержит ли он свое слово, но потом заставила себя отвернуться; она сделала все, что могла. Решит ли профессор Снейп ее послушать, зависит только от него.

Перечитав список зелий, она снова пошла проверить как дела у мальчиков.

К своему приятному удивлению, она встретила Гарри и Рона, которые, позевывая и улыбаясь ей, спускались в Большой зал. У обоих был подавленный вид, который они пытались скрыть, но Гермионе тоже не хотелось думать о Битве, и она не стала упоминать о ней, вместо этого завязав пустую болтовню.

— Не понимаю, как ты уже можешь чем-то заниматься, — проворчал Рон, когда она рассказала им о подсчете зелий, и девушка подавила улыбку, когда он провел рукой по своим взъерошенным волосам. — Если бы не завтрак, я бы с удовольствием остался в постели.

— Знаешь, сейчас я на самом деле не такой уж и уставший, — мимоходом произнес Гарри, слегка удивившись собственным словам.

— Говори за себя, — буркнул Рон, но его настрой казался скорее драматизированным, чем серьезным. Впрочем, Гермиона подозревала, что он сам изо всех сил старается сохранить его таким.

— Я просто не могла больше спать, — честно призналась Гермиона, присоединяясь к ним за одним из длинных столов — столы факультетов были возвращены в Зал этой ночью. Она заметила, что по привычке они сели за гриффиндорский стол, хотя в данный момент тут никого не было; когда она приходила сюда раньше, здесь было несколько студентов. — Как только я увидела, что начинает светать, мне показалось, что самое время подниматься.

— Ты встала на рассвете? Да ты сумасшедшая, — сказал Рон, притворно вздрогнув от этой мысли.

— Значит ты, должно быть, видела присутствовавших, — заметил Гарри, накладывая себе на тарелку еду с нескольких блюд, внезапно появившихся на столе. Как и Рон, Гермиона взяла кусочек тоста с маслом, пробормотав в воздух слова благодарности; она не знала, будет ли это услышано, но и не была уверена в обратном. — Видела кого-нибудь из Ордена?

— Кингсли был здесь. Я говорила с ним о поисках моих родителей, — ответила Гермиона, и двое ребят воскликнули, выражая явное удивление.

— Здорово! Когда, по его мнению, их найдут? — спросил Рон, рот которого был наполовину набит сосисками и пюре.

— Ну, ему нужно официально связаться с министром магии Австралии, так что, наверное, это займет не меньше недели. Хотя он пообещал, что сделает это в ближайшее время, — сказала она, ее голос немного повысился от волнения. — Ох, я так давно их не видела! Я… я просто не могу поверить, что они наконец-то могут вернуться!

Она лучезарно улыбнулась им обоим, получив в ответ такие же улыбки, и Рон обнял ее за плечи, свободной рукой проткнув еще один кусок сосиски.

— Это действительно здорово, Гермиона, — искренне сказал Гарри, и Рон энергично закивал, его рот был слишком набит для беседы; Гермиона едва не рассмеялась при виде этого зрелища, находя странное утешение в привычном аппетите двух мальчишек. На мгновение показалось, что они снова оказались в Большом зале в разгар учебного года, окруженные звоном вилок и дружеской болтовней.

Но потом они вернулись в тихий зал, единственными гриффиндорцами за столом.

— Ты не знаешь, вернулись ли Снейп и Флитвик? — спросил Гарри, делая глоток тыквенного сока, и Гермиона почувствовала, как ее улыбка стала немного неуверенной.

— О, да, где-то вчера ночью. Профессор Слизнорт сказал, что с ними все в порядке.

Это не было ложью, но она все равно почувствовала небольшой укол вины за то, что умолчала о своем разговоре с директором. Было странно хранить секреты от двух самых близких друзей, даже зная, что они принадлежат не ей.

— Ну вот, — весело сказал Рон, уже наполовину расправившись со своей тарелкой. — Я знал, что причин для беспокойства нет.

Лично Гермиона могла придумать множество причин для беспокойства, но и их она тоже держала при себе.

В течение нескольких минут Рон и Гарри были заняты едой, а Гермиона сосредоточенно доедала свой тост, чувствуя себя слишком рассеянной, чтобы поддерживать разговор. Ее мысли метались то к родителям и Живоглоту, которого она тоже не видела почти год, то к Аркадии и к тому, как ей нужно написать ей об изменении планов, а также назначить новую встречу, и все это на фоне окончания войны и потерь, которые они понесли вчера. Ей казалось, что ее голова вот-вот взорвется от наплыва мыслей и информации, и девушка знала, что она такая не одна.

— Мы действительно сделали это, — сказал наконец Гарри, опустошив свою тарелку, и Гермиона автоматически кивнула одновременно с Роном; никто из них, казалось, не знал, что сказать.

— Мы сделали это, — через мгновение согласился Рон, и на его лице промелькнула краткая ухмылка триумфа, которая затем сменилась мрачной меланхолией. Гермиона с грустью наблюдала за ним, зная, что смерть Фреда затронула его больше, чем ее и Гарри, несмотря на то, что они считали Уизли своей семьей.

— Мы сделали это, — тихо повторила она, все еще пораженная тем, что это правда.

— У меня болит голова от одной мысли об этом, — признался Гарри, и Гермиона слишком хорошо его понимала. — Я... я просто не могу поверить, что мы снова в Хогвартсе. Казалось, что мы никогда сюда не доберемся.

— Не слишком-то привыкай к этому, — предупредил Рон, выходя из своего минутного уныния. — Мама намерена сегодня же отправить нас всех домой. Она считает, что такое время предназначено для семьи.

— По-моему, звучит достаточно неплохо. Я был бы рад немного отдохнуть от постоянных расспросов, — ответил Гарри, и Рон усмехнулся.

— Теперь ты не сможешь и в туалет сходить без того, чтобы об этом не сообщил «Пророк». Я уже вижу это: «Мальчик-Который-Выжил воспользовался сортиром в «Трех метлах»! Смотрите на странице №2, что он съел, чтобы попасть туда».

— Заткнись, — добродушно отмахнулся Гарри, а Гермиона спрятала улыбку, в то время как мальчики продолжили перепалку, причем заявления Рона о газетных заголовках становились все более и более возмутительными. Они уже достигли уровня статей достойных «Придиры», когда за ее спиной раздался веселый голос, и Гермиона подняла голову, чтобы увидеть Чарли, стоящего там с ухмылкой.

— Вам двоим следовало бы стать репортерами. Вы бы без проблем переплюнули Скитер, — сказал он, и оба мальчика рассмеялись. — Пришел вам сказать, мама хочет, чтобы мы все собрались в одиннадцать. Судя по всему, это не обсуждается, что мы все отправимся домой. Несмотря на возраст.

— Ну вот, — простонал Рон, но Гермиона видела облегчение, скрытое за его жалобой. Им всем не помешал бы хороший отдых в «Норе», вдали от суеты замка и вездесущих напоминаний о вчерашнем сражении.

Чарли весело попрощался с ними и отправился искать Билла, а Гермиона встала, смахивая крошки со своего джемпера.

— Пока у нас есть время, я пойду отправлю несколько писем. Это не займет много времени, — пообещала она, заметив их недоумение. Повернувшись, чтобы посмотреть на нее, Рон одарил ее нехарактерно серьезным взглядом, который частично был испорчен картофельным пюре, прилипшим к уголку его рта.

— Хочешь, я пойду с тобой? Или мы оба? — спросил он, указывая на Гарри, и Гермиона улыбнулась, покачав головой.

— Спасибо, но со мной все будет в порядке. Я гуляю по замку все утро, и пока ничего не произошло.

— Ну, если ты уверена, — Рон казался неубежденным, и Гермиона быстро поцеловала его в щеку.

— Уверена. Постарайся, чтобы Гарри не втянули ни в какие интервью, пока меня не будет.

Лица Гарри при этой фразе приняло возмущенное выражение, и Гермиона с Роном рассмеялись. Затем Гермиона быстро помахала им рукой и рысью побежала вверх по лестнице в сторону совятни, на ходу составляя в голове свои послания.

Сначала она отправила письмо Аркадии о том, что уступила свою встречу Снейпу, надеясь, что психолог не рассердится на нее. Затем, чувствуя легкое беспокойство, она написала короткую записку самому профессору Снейпу, указав в ней адрес Аркадии и время встречи. Рыжая школьная сова с любопытством смотрела на девушку, пока та привязывала письмо к ее лапе, не привыкшая нести сообщение на столь короткое расстояние.

— Пожалуйста, передай это профессору Снейпу, — попросила она сову. — Я знаю, что это недалеко, но не думаю, что он будет рад снова видеть меня сегодня, и я не хочу просить кого-то другого передать ему это. Ты можешь это сделать?

Сова самодовольно ухнула, а затем взлетела и помчалась вниз, в замок, к явному замешательству других сов. Гермиона посмотрела, как она улетает, а затем также направилась вниз, туда, где ждали Гарри и Рон.

Она отсутствовала всего пятнадцать минут, но по тому, как Рон подхватил ее на руки и страстно поцеловал, можно было подумать, что прошла целая неделя. Впрочем, она вряд ли стала бы жаловаться. Девушка прислонилась к плечу Рона, когда они снова заняли свои места за столом, а его рука, в свою очередь, радостно легла ей на плечи.

До одиннадцати оставалось около часа, и они коротали время ведя разговоры и перекусывая, а также приветствуя десятки людей, которые подходили, чтобы поблагодарить Гарри или обменяться с ним парой слов. Некоторых, таких как Дин и Симус, Гарри был рад видеть, но было много и поклонников, которым он вежливо улыбался, а затем смотрел на Рона и Гермиону в поисках повода уйти от разговора. Гермиона изо всех сил старалась помочь, придумывая вполне приемлемые оправдания, которыми мог бы гордиться даже профессор Слизнорт.

В какой-то момент она задумалась, получил ли уже профессор Снейп ее сову, но быстро отогнала эту закравшуюся мысль, вместо этого переключив свое внимание на то, чтобы помочь Гарри вежливо отделаться от жителя Хогсмида, который был просто в восторге от разговора с ним.

Таким образом час прошел быстро. Билл и Флер присоединились к ним за столом, за ними вскоре последовал Перси, ведя за собой подавленного Джорджа, который ничего не ответил на дружеские приветствия Гермионы и остальных. Гермиона с беспокойством наблюдала за ним, чувствуя, что все остальные делают то же самое, но никто не сделал замечаний по поводу его манеры поведения. Казалось, никто не мог подобрать слов.

Наконец появились мистер и миссис Уизли вместе с Чарли и Джинни, которая вложила свою руку в ладонь Гарри, когда все встали, чтобы присоединиться к ним.

— Мы готовы отправиться в путь? Все взяли свои вещи? — спросил мистер Уизли, и все кивнули, рука Гермионы автоматически потянулась к расшитой бисером сумочке. — Хорошо. Мы все аппарируем обратно в «Нору» — не отклоняйтесь от курса, пожалуйста. Худшая часть войны, может, и позади, но все равно безопаснее всего отправиться прямо туда.

Раздался хор согласий и заверений, что все аппарируют напрямую в «Нору», и их группа направилась к вестибюлю, откуда они спустятся к воротам. По дороге Гермиона заметила профессора Стебль и поспешила к ней, пока не забыла о бумагах, которые все еще держала в руках.

— Профессор, у меня есть подсчеты по зельям для профессора Слизнорта. Не могли бы вы передать их ему от меня?

— Конечно, милая, — ответила профессор Стебль, ласково похлопав ее по плечу. Профессор травологии, похоже, знала об их планах, так как не стала спрашивать, куда они направляются, а вместо этого одарила Гермиону улыбкой с оттенком грусти. — Отдохните немного и позаботьтесь друг о друге. Не стесняйтесь навещать нас в любое время.

— Спасибо, — сказала Гермиона, чувствуя себя тронутой, и, поддавшись порыву, быстро обняла профессора Стебль, а затем поспешила за Уизли, помахав рукой через плечо. Профессор Стебль приподняла свою залатанную шляпу, а девушка свернула за угол и вышла на яркий солнечный свет с Гарри и Роном по бокам.

Путешествие обратно в «Нору» прошло без происшествий (мистер Уизли взял Джинни с собой при помощи парной аппарации), и Гермиона почувствовала, как загораются ее глаза при виде знакомого дома, такого же гостеприимного и причудливого, каким он всегда был. Почему-то одной из самых трудных вещей после падения Волдеморта предыдущим утром было принять возвращение простого, повседневного комфорта, которого она была лишена, будь то ее кровать в гриффиндорском общежитии или простая безопасность Хогвартса в окружении друзей и учителей.

На лицах Рона и Гарри отразилось то же выражение, что и у неё, — смесь восторга и ностальгии, и она взяла Рона за руку, в то время как Джинни приняла руку Гарри, и вместе они вошли в прекрасно знакомую кухню.

В течение часа или около того все шло почти нормально: они съели наскоро приготовленный, но вкусный обед, любезно предоставленный миссис Уизли, а затем сидели и разговаривали, пока посуда волшебным образом мылась сама собой. И все же... Гермиона чувствовала, что атмосфера напряжена. Смех был неестественным, шутки слишком частыми, а молчание долгим и задумчивым. Она взглянула на Рона, потом на Гарри, и увидела в их глазах тот же дискомфорт — а спустя какое-то время это стало невыносимо.

— Ничего, если я подышу свежим воздухом? — спросила она, вставая, и мистер Уизли поднял на нее глаза, в то время как миссис Уизли продолжала смотреть на тарелку с остатками бутербродов, будто не осознавая, что был задан вопрос. — Я останусь в пределах участка. Просто...

Она замялась, не зная, что сказать. Как она могла признаться, что пребывание рядом с этими замечательными людьми, которых она считает своей семьей, только усугубляет ее собственное горе?

— Я пойду с тобой, Гермиона, — вклинился Рон, а Гарри кивнул. Гермиона с облегчением улыбнулась им обоим, радуясь, что не будет разгуливать в одиночестве. Джинни, казалось, колебалась, будто тоже хотела пойти, но потом поймала взгляд Гарри и пожала плечами, очевидно поняв, что им троим нужно немного времени, чтобы поговорить. Гермиона не хотела вести какие-либо секретные разговоры в Большом зале, но... были некоторые вещи, которые нужно было обсудить.

И вот, она, Рон и Гарри вышли на крыльцо, оглядываясь по сторонам.

— Сарай? — предложил Рон, и Гермиона едва сдержала хихиканье, неуверенная, была ли эта реакция вызвана нервозностью или просто необычностью снова оказаться в Норе, чтобы обсуждать крестражи в первом попавшемся безопасном месте, которое они смогли найти. Однако лучшей идеи у нее все равно не было, поэтому она кивнула, и все они нырнули в маленький ветхий сарайчик, стоявший в углу сада.

Гермиона устроилась рядом с Роном на пыльном ящике, а Гарри сел напротив них, расположившись на стопке автомобильных шин, которые, должно быть, появились тут совсем недавно, поскольку миссис Уизли еще не успела их выкинуть.

— Итак, — сказал Рон, явно пытаясь нарушить молчание. — Итак... Все крестражи исчезли. Что нам теперь делать с этой информацией?

— Ничего, как я думаю, — ответил Гарри, рассеянно поправляя очки на носу. — Никто не должен знать о них, а только то, что Волан-де-Морт мертв. Наверное, будет лучше, если мы не будем о них упоминать — вот почему вчера я исключил их из своих воспоминаний. Я посчитал, что попытки объяснить вызовут больше проблем, чем решат.

— Думаю, Гарри прав, — согласилась Гермиона, слегка прижимаясь к плечу Рона. — Орден знает, что мы искали какой-то предмет перед Битвой, но не обязательно говорить им, какой именно. Дамблдор хотел, чтобы они оставались тайной не без веских оснований.

— Мы все знаем, что произошло, когда они перестали таковыми быть, — пробормотал Гарри, наблюдая, как Гермиона с минуту копается в своей сумке, потом сдается и применяет манящие чары.

— Пока мы об этом говорим: я не знаю, что мне делать с этим, — обеспокоенно сказала она, держа в руках «Тайны наитемнейшего искусства». Книга выглядела зловеще даже при дневном свете, ее старые страницы выглядели угрожающе, несмотря на свою хрупкость. — Она ужасно темная — не думаю, что хотела бы держать ее у себя, не теперь, когда в этом нет необходимости, но я вряд ли смогу вернуть ее в библиотеку...

— Как вы думаете, Дамблдор оставил какие-нибудь инструкции о том, что с ней делать? — спросил Рон, и Гермиона покачала головой.

— Вчера вечером я еще раз просмотрела ее, но не увидела ничего необычного. Полагаю, мне придется оставить ее у себя, по крайней мере, пока. Не думаю, что это хорошая идея — передавать ее в Министерство.

— Определенно нет, — согласился Гарри, бросив на книгу неприязненный взгляд. — Я доверяю Кингсли, но знаю, что есть люди, которые воспользовались бы ею, если бы смогли заполучить в свои руки. А последнее, что нам нужно, это еще один Волан-де-Морт.

После его слов наступила тишина, и Гермиона засунула зловещую книгу обратно в свою расшитую бисером сумочку, внезапно пожелав убрать ее с глаз долой. Сделав это, она заметила, что челюсть Гарри напряглась, а его брови резко нахмурились, пытаясь сдержать слезы.

Стоило ей увидеть это, как он поймал ее взгляд и отвернулся, глаза его были сухими.

— Не сдерживайся, Гарри, — обеспокоенно сказала ему Гермиона. — Я знаю, что сейчас очень тяжело, но... ну, иногда бывает полезно просто хорошенько выплакаться.

— В том-то и дело, — тихо сказал Гарри, не отрывая взгляда от пола. — Я не могу плакать. Я чувствую, что должен, но... я просто не могу.

Он посмотрел на наклонный потолок, а Рон, поймав взгляд девушки, виновато кивнул.

— Все в порядке, — ответила Гермиона, обращаясь к обоим мальчикам. По какой-то причине она вдруг почувствовала себя очень усталой — как будто признание того, что они сейчас находятся в периоде траура, забрало из нее всю энергию. — Не беспокойтесь об этом. Все равно никто не знает.

— Дело не в этом, — Гарри опустил взгляд с потолка, его зеленые глаза обратились к пыльному окну. — Я хочу плакать. Я хочу горевать. Но... Я просто чувствую, что не могу.

Он встал, глядя на знакомый заросший двор, и Гермиона уже собиралась было присоединиться к нему, как он обернулся.

— Волан-де-Морта больше нет. Он ушел. Мертв. Нам больше никогда не придется о нем беспокоиться. Я сожалею, что мы потеряли людей, правда, но… это того стоило, — слова были произнесены с трудом, но в них чувствовалась сила, и Гарри понизил голос до резкого шепота, который дрожал, пока мальчик говорил. — Вот о чем я все время думаю. Вот почему я не могу горевать. Это того стоило.

— Я тоже об этом думал, — произнес Рон сдавленным голосом. — Я ненавижу это, но оно не выходит у меня из головы. Я… я знаю, Фр… — он не смог произнести имя, и Гермиона обняла его за плечи, поглаживая рукой по спине в знак молчаливой поддержки. — Ну, знаете, он бы не грустил. Он бы сделал то… то, что сделал ты, если бы это означало, что мы победим.

— Я думаю, все бы так поступили, — ответил Гарри, потирая рукой шрам. — По крайней мере, все члены Ордена. Они бы сказали нам, что были бы рады умереть, если бы это означало, что Волан-де-Морт будет повержен.

Наступило долгое молчание, теплый ветер свистел сквозь щели старых досок, и Гермиона закусила губу, пытаясь сдержать слезы, навернувшиеся при мысли о Фреде, Люпине и Тонкс.

— Но дело в том, — наконец сказал Рон, — что мне стыдно за это. Я имею в виду, посмотрите на маму. Посмотрите на… — он не закончил фразу, но и Гарри, и Гермиона поняли, кого он имел в виду. — Они не хотели умирать. Просто... им не повезло. Они могли бы праздновать здесь с нами.

— Или скорбеть, — тихо добавила Гермиона, и оба мальчика опустили глаза, в сарае снова воцарилась тишина.

— Нам нужно вернуться, — спустя долгую минуту сказал Гарри, устремив взгляд на дом, и Гермиона кивнула вместе с Роном. Никто из них не хотел этого, она это знала — но они должны были это сделать. Они не могли прятаться здесь вечно.

— А нам обязательно? Кухня похожа на похороны, — попытался пошутить Рон, но сдавленный тон не выражал юмора.

— Мы должны быть там, чтобы поддержать всех, — ответила Гермиона, но сердце ее тоже не лежало к этому наказанию. — Но, спасибо. Я... Мне просто нужен был минутный перерыв. Я забыла, как много нам необходимо скрывать.

— Мне об этом можешь не рассказывать, — слабо усмехнулся Гарри, протягивая руку, чтобы открыть скрипучую дверь. — Я боялся, что могу начать рассказывать обо всем, если бы вчера мне пришлось говорить подольше. Половина причин, по которым я приложил все усилия, чтобы собрать эти воспоминания, заключалась в том, чтобы быть уверенным, что Кингсли сможет воспользоваться ими, вместо того чтобы расспрашивать меня о чем-то еще.

— Надеюсь, что сможет. Как думаешь, когда вы с профессором Снейпом сможете их вернуть? — Гермиона задала этот вопрос скорее из любопытства, чем ожидая от Гарри ответа, но вместо него отозвался Рон.

— Ну, возможно, через несколько дней, они не должны ему понадобиться надолго. Он уже должен был согласовать помилованиех Снейпа, не так ли? Не думаю, что они понадобятся ему для чего-то еще.

— Я только надеюсь, что он не будет требовать подробностей о крестражах, — сказал Гарри, скрестив руки на груди. — Мне не составило труда отшить Скримджера, но не думаю, что смогу сделать то же самое с Кингсли.

— Он не будет, — заверила Гермиона. — А если и будет, мы просто скажем ему, что профессор Дамблдор поручил нам разыскать несколько очень темных артефактов. Он знает, что даже профессор Снейп не был посвящен в эту тайну — я не могу себе представить, что он будет сильно настаивать на этом.

При этих словах Рон заметно оживился.

— Ты права. Если мы скажем ему, что даже Снейпу нельзя было говорить об этом, он наверняка оставит нас в покое. Хорошая мысль, Гермиона!

— Я почти хочу, чтобы Снейп знал, — сказал Гарри так сухо, что Гермионе потребовалось некоторое время, чтобы понять, к чему этот комментарий.

— Что? Почему? — Рон казался сбитым с толку, а Гермиона, при всем своем мнении по этому вопросу, была не менее озадачена тем, что Гарри высказал такое мнение.

— Ну, во-первых, я не могу представить его верхом на освобожденном драконе из Гринготтса, а вы?

Потребовалось мгновение, но затем они все разразились хохотом; напряжение ушло, как вода, когда они схватились за животы и хихикали, пока не кончился воздух.

— Мерлин, это было два дня назад, — воскликнул Рон, явно пораженный. — Ты можешь в это поверить? Как вы думаете, он уже нашел себе дом?

— О, я на это надеюсь, — сказала Гермиона, почувствовав укол беспокойства. — Как вы думаете, это вызвало какие-то неприятности?

— Я бы хотел сказать, что мы бы услышали, если бы это было так, но, честно говоря, я думаю, что мы были достаточно заняты последние несколько дней, — ответил Гарри, и Гермиона была вынуждена признать, что, да, это правда.

— Что ж, я уверен, что Кингсли в любом случае об этом знает. Не то чтобы мы были очень скрытными, — заметил Рон, и Гермиона с трудом подавила улыбку. — Если честно, я бы даже сказал, что мы были чуть-чуть заметны.

Они еще посмеивались, когда достигли кухонной двери, пытаясь подавить смешки и икоту, но перед входом в дом постарались взять себя в руки, не желая нарушать царившую внутри атмосферу. Они заняли свои прежние места за столом, заметив, что за время их отсутствия никто даже не пошевелился; тихая, еле текущая беседа тоже не прекращалась.

Гермиона старалась не замечать, насколько пустой казалась комната. Было такое ощущение, будто вот-вот войдет кто-нибудь из их потерянных друзей, будто стоит ей поднять взгляд — и Люпин заговорит с мистером Уизли, или Фред начнет дразнить Рона, а Тонкс изменит свое лицо, высмеивая различных Пожирателей смерти, что вызовет взрыв хохота за столом. Она скучала по Грозному Глазу Грюму, ворчащему в углу по поводу мер предосторожности, скучала по энергичному общению Сириуса и Гарри, скучала по кратким появлениям Дамблдора — скучала по ним всем, ощущая их отсутствие почти как физическую боль.

И почему-то боль становилась еще сильнее от осознания того, что на их месте мог оказаться любой. Это мог быть пропавший из-за стола мистер Уизли, или Флер, или Джинни... Профессор Снейп мог умереть вчера. Гарри мог не вернуться после смерти. Миссис Уизли могла не выиграть свою дуэль против Беллатрисы.

Каждая мысль, которая приходила ей в голову, давила на эмоции, и Гермиона сознательно начала совершать глубокие вдохи, сжав руку Рона и пытаясь не расплакаться.

Раздался тихий стук в дверь.

Гермиона вскочила на ноги, как и половина людей в комнате, а Билл быстро поднялся, чтобы открыть, но сначала выглянул в тонкую щель, а затем улыбнулся и широко распахнул дверь.

— Миссис Тонкс! Пожалуйста, входите, — предложил он, и Гермиона ахнула, увидев на пороге Андромеду Тонкс с крошечным свертком на руках.

— Здравствуйте, — тихо сказала женщина. — Я не хотела вторгаться, но... я просто не могу оставаться дома одна.

— Это вовсе не вторжение! — воскликнул мистер Уизли, вскакивая со стула. — Не желаешь ли чаю?

— Да спасибо. Это было бы очень кстати, — пробормотала Андромеда, качая на руках маленького Тедди. Мало кто из них видел малыша лично, и Гермиона встала рядом с Гарри и Роном, сделав несколько шагов ближе, чтобы осторожно взглянуть на него. Андромеда, похоже, не возражала, повернув спящего младенца так, чтобы они смогли увидеть его пухлое, невинное личико.

Пока мистер Уизли занимался приготовлением чая, миссис Уизли положила руку на спину женщины, мягко поглаживая ее, и Андромеда выпрямилась, глубоко вздохнув. Она явно провела немало времени в слезах, но все равно улыбнулась, ее взгляд был светлым и добрым, несмотря на покрасневшие глаза.

— Ты хочешь подержать его, Гарри? В конце концов, ты его крестный отец.

Нервничая, Гарри осторожно подошел и взял младенца, баюкая Тедди на руках, а Гермиона с трудом подавила внезапный комок в горле, охваченная одновременно и горем, и счастьем. Тедди, со своей стороны, проснулся и с любопытством посмотрел на незнакомца, который держал его, хихикнул, и его волосы сделались черными, затем вернувшись к прежнему ярко-синему цвету. Гарри с благоговением наблюдал за этой переменой, потеряв дар речи, как и все остальные в комнате, но когда Тедди начал сосать большой палец, он взял себя в руки.

— Мы поможем вам вырастить его. Он станет частью нашей семьи, — пообещал Гарри, глядя на скорбящую мать, и улыбка Андромеды обернулась слезами.

— Как и ты, дорогая, — добавила миссис Уизли, заключая в объятия высокую женщину. — Тебе и Тедди всегда рады в нашем доме.

— Спасибо, Молли. Это значит... так много, — выдавила Андромеда, вытирая глаза запястьем. — Я так… так благодарна за Тедди. Не знаю, что бы сейчас со мной было, если бы не он.

— О, моя дорогая, — произнесла миссис Уизли, и в ее голосе было столько нежности и доброты, что Гермиона чуть не расплакалась. — Я… я знаю, что ты чувствуешь. Я никогда не чувствовал себя так противоречиво. А Нимфадора и Римус были такими чудесными...

Андромеда кивнула, а затем обе женщины расплакались, причем слезы миссис Тонкс оставались беззвучными, в то время как миссис Уизли рухнула на нее с громкими рыданиями. Гермиона почувствовала, как по ее собственному лицу катятся слезы, и прижалась к Рону, зарывшись лицом в его плечо. К счастью, Тедди, похоже, не был настроен присоединяться к этому действу, лепеча что-то слегка запаниковавшему Гарри, который корчил все возможные забавные рожицы, чтобы доставить ребенку удовольствие. Тедди пытался подражать выражениям лица, демонстрируя примитивные метаморфические преобразования своего крошечного носа и рта.

— Это так тяжело, — тихо призналась Андромеда, когда они с миссис Уизли наконец овладели собой. — Я никогда не думала... Потерять Теда, а затем сразу Дору и Римуса — это было сильнейшим потрясением. Я не знаю, как мне жить дальше.

Миссис Уизли была слишком поглощена сморканием в носовой платок, чтобы ответить, но мистер Уизли шагнул вперед и обнял жену за плечи.

— Я не знаю, как это переживем все мы, — сказал он, его обычно жизнерадостное лицо осунулось и побледнело. — Но Молли, конечно же, права. Мы рады тебе в любое время, Андромеда. Мы всегда будем рады видеть тебя здесь, с нами. И если тебе когда-нибудь понадобится помощь с Тедди, мы всегда готовы присмотреть за ним.

— Спасибо, правда. Я не могу выразить, как много это для меня значит, — слегка придушено ответила Андромеда, и миссис Уизли снова притянула ее в краткие объятия, а мистер Уизли повел ее к столу с чаем. Гарри взглянул на женщину, будто раздумывая, стоит ли ему вернуть Тедди, но малыш, похоже, не был склонен к тому, чтобы его отдавали — он помахал крошечным кулачком перед лицом Гарри, широко улыбаясь, и снова изменил свои бирюзовые волосы на черные.

При виде смягчившегося выражения лица Гарри, Гермиона поняла, что он сдержит свое обещание. Тедди станет частью их семьи, и даже больше. Гарри выглядел так, будто никогда не хотел его отпускать.

Посмотрев на хихикающего Тедди, который теперь смеялся и над гримасами Рона, Гермиона ощутила прилив надежды, которая была так же сильна, как чувство, которое она испытала, наблюдая, как Гарри смотрит на повергнутого Волан-де-Морта. Понимание того, что мальчику придется расти, не зная ни одного из своих замечательных родителей, причиняло огромную боль, но осознание того, что он будет свободен от тени Волан-де-Морта, приносило почти столь же сильное облегчение. Тедди никогда не придется беспокоиться из-за войны, никогда не придется испытывать страх, как всем им, и это... Что ж, она наконец почувствовала, что полностью поняла слова Гарри, сказанные в сарае.

Это тяжело — потерять своих друзей и семью. Невероятно тяжело. Они все перенесли больше, чем она могла себе представить во время того, как они с Роном помогали Гарри защищать философский камень на первом курсе. Но они сражались в войне, потому что это стоило такого риска, потому что они хотели обеспечить будущее, в котором им больше не придется бояться Темного Лорда и его Пожирателей смерти. И, глядя на счастливого, невинного Тедди, у которого впереди было такое светлое будущее...

Гермиона поняла, что все это того стоило.