Лягушка Двупланетная (джен)

Весь день, начавшийся из-за сирены в пять утра, мы провели, копаясь в секретных материалах и прикидывая, на какой фронт работ могли бы бросить таланты Зигфрида. Вариантов было несколько, так что он решил ни за что не хвататься, а дождаться, когда его отзовут и озадачат. В то же время в aranea начали появляться весьма интересные статьи с видео-роликами. Это были записи с шаров, которые показывали и разрушение Древа, и сражения с инопланетными захватчиками — те самые, что история Инженерии назвала магерийскими вторжениями. Выходили дозированно, чтобы выглядеть очень убедительно. Высшее руководство показательно рвало на себе волосы на тему того, что прошлые поколения злостно их обманывали, а Магерия на самом деле никакой не враг, а очень даже друг. Ближе к вечеру появилось интервью со Старейшиной, в котором он говорил о том, что Магерия всегда и во всём поддерживала и полагалась на Инженерию и не изменит своего отношения и впредь. На фоне всего этого aranea буквально взорвалась тоннами сообщений о том, как это их всех так долго обманывали и почему всё вскрылось только теперь. Теорий заговора понапридумывали — хоть попой ешь.

В принципе, такая реакция была совершенно ожидаемой. Очень неприятно, когда мир переворачивается с ног на голову, обрушивая тонны информации, разоблачая реальность, в которой прожили целые поколения. Разумеется, в первый день поголовного доверия ролики не вызывали. Однако в статьях размещались дополнительные ссылки на документальную литературу и доступ к записям — их там честно называли взглядом в прошлое — с шаров. Так что распространялось новое веяние подобно лесному пожару в сильный ветер. На Инженерии даже работа встала — настолько людей взбудоражили новые сведения.

Не обошла эта суматоха стороной и Зигфрида. Чтобы действительно копаться в секретных материалах, мне приходилось одёргивать его от статей. Впрочем, после ужина мучить его я перестала. Во-первых, потому что он всё равно решил ничего не трогать, а во-вторых, новые сведения слишком сильно занимали его, так что я решила дать ему время пройти все положенные стадии принятия. Примечательно, что меня при этом Зигфрид ни о чём не спрашивал. Только косился временами озадаченно.

Утром по случаю дня рождения я сменила свой серо-зелёный наряд на морковного цвета шаровары и удлинённую рубашку с вышивкой по вороту без рукавов. Волосы переплела золотыми нитями и в таком вот виде вышла в гостиную. Хотелось бы убрать мониторы, которые продолжали транслировать ситуацию с границ планетарной системы, но сделать этого было нельзя. Убедившись, что радикальных изменений за ночь не произошло, я ушла на кухню. Раз уж моя семья должна была прибыть — а без вина виноделы в гости никогда не ходили — надо было плотно позавтракать. Зигфрид пришёл как будто на запах кофе. Впрочем, по его виду казалось, будто встал уже довольно давно и успел побриться, уложить волосы — или это у него сами по себе всегда так лежали — и надеть костюм, который можно было принять за парадно-выходной. Это был тёмно-синий шёлковый костюм, над широкими лацканами которого красовался воротничок жемчужного цвета шёлковой же рубашки.

— Насколько большой гардероб ты умял в свою небольшую, в общем-то, сумку? — озадаченно спросила я, глядя на него.

— Я привык носить костюмы, — отозвался Зигфрид. — Так что взял с собой четыре штуки. Это много?

— Это больше, чем казалась твоя сумка, — я улыбнулась. — Выглядишь так, как будто хочешь произвести хорошее впечатление на моих.

— Эм… — он глубоко вздохнул. — В общем, да. Я… После вчерашнего бурления в aranea я в смятении, и мне бы хотелось пообщаться с настоящими магами. Понять. Разобраться в себе.

— Что ж, думаю, ты им понравишься, — я усмехнулась. — Они у меня вообще доброжелательны практически ко всем.

— Ох, я… С днём рождения тебя, — Зигфрид улыбнулся. — Мне нечего подарить тебе, и всё же не поздравить хотя бы на словах было уж совсем как-то…

— Спасибо, — я улыбнулась и села. — Давай поедим. Зная моих, можно смело предположить, что они будут здесь через пару часов.

После завтрака инженер снова полез в aranea, которая продолжала бурлить и кипеть от новых вбросов и теорий. Подобное происходило не в первый раз за историю Двупланеты, только теперь куда быстрее. Попадались и вспышки революционных настроений, но поддержки они не находили. Часть пользователей строчила крайне убедительные тексты о том, что вот в учебниках как раз правда, а вот сейчас им очень сильно врут. Однако довольно простая логическая беседа разбивала их вдребезги. Всё больше людей признавали новую информацию, хотя все стадии принятия общество Инженерии ещё явно не прошло. На это требовалось в любом случае ещё несколько дней. И я предположила, что Зигфрида отзовут только тогда, когда вся эта катавасия относительно уляжется.

Как я и предполагала, моя семья материализовалась шумной группой посреди гостиной часа через полтора после завтрака. Нагруженные корзинами, они определённо продолжали эмоциональный спор, который начали ещё дома. С минуту все четверо гомонили, пока не обратили внимание, что находятся в гостиной станции. Через мгновение корзины стояли на столе, а меня сжимали в объятиях в четыре пары рук.

— Орина! — мама погладила ладонями моё лицо и волосы. — Как будто только вчера уехала.

— Ты тоже отлично выглядишь, — улыбнулась я. — Думаю, я должна вас представить, — семья от меня наконец отлипла и воззрилась на стоящего в паре шагов инженера. — Это моя мама — Эверина, папа — Ваньгарн, старшие братья — Орвин и Виеран. А это Зигфрид, он сейчас инженер моста.

— Хм?.. — мама озадаченно посмотрела на него, склонив голову набок. — Кого-то он мне напоминает. Очень сильно.

— Рейнардта Стийина он тебе напоминает, — отозвался папа. — Старшего сына Лиадена. Я бы сказал, что этот молодой человек просто вылитый Рейнардт, правда, постарше. Только глаза не его.

— А откуда… — глаза Зигфрида округлились. — Рейнардт Стийин — мой отец, и мы с ним и правда очень похожи. Откуда вы его знаете?

— В каком смысле откуда? — озадаченно нахмурилась мама. — Лиаден Стийин — наш почти что сосед. А Рейнардт — его сын. Ему было лет шестнадцать, когда он переехал на Инженерию. Вроде, лет сорок назад. Помнится, до переезда он был Манипулятором.

— Так мой отец — маг… — Зигфрид пошатнулся, и Орвин подставил ему плечо, а затем усадил за стол.

— Мам, ну нельзя же так, — брат покачал головой. — Ты ведь знаешь, как инженеры к нам относятся. Ты не могла хоть немного помягче?

— Я не хотела так сильно шокировать, — произнесла она, глядя на инженера. — Вы уж извините меня, Зигфрид. Я думала, вы знаете…

— Виеран, плесни-ка молодому человеку вина, — папа кивнул брату на корзины. — Хорошее вино даже самые плохие новости сделает чуть лучше.

— О, нет, — вскинулась я. — Зигфриду не стоит пить вина. До приезда на станцию он его никогда не пробовал. В первый день мы… Ну, вроде как за знакомство немного выпили, и он с трёх бокалов был совершенно не в себе, — я вздохнула и покосилась на экраны. — А у меня вдобавок новости такие, что в вине твоей логикой нам буквально выкупаться надо.

— Ты видела свою смерть? — резко обернулся ко мне Орвин.

— Нет, — я мотнула головой. — И даже если бы, до неё всё равно было бы ещё много времени. Старейшина Аспортел уже обращался к населению?

— А, ты про это, — старший брат как будто даже расслабился. — Да. Он уже сказал, что у нас есть два месяца на освоение новой магии. Хотя, честно говоря, я его речь не сильно внимательно слушал. Уловил только про «история повторяется», «наш общий дом в большой опасности» и «наши жизни в руках каждого из нас». Система раннего оповещения нашла что-то, с чем ты не можешь справиться?

— Да, — я кивнула. — Космических пиратов.

— Дело дрянь, — заметил Виеран. — Я правильно понимаю, это крулы? — он внимательно посмотрел на экраны и снова перевёл взгляд на меня. Я кивнула. — А ты смотрела записи с зондов? Мне кажется, там были какие-то со сражениями против них.

— Да? — я нахмурилась и тоже бросила взгляд на экраны. — Я поищу и отправлю генералу. Думаю, они там лучше распорядятся этой информацией. А у нас она и так доступна всем абсолютно.

— И хватит на этом про всякие ужасы! — прервала нас мама. — Мы здесь для того, чтобы есть и пить за одним столом. Как будто за окном наши виноградники, а Орина никуда не уезжала. Давайте-ка, мальчики, накрывайте на стол!

Братья тут же засуетились, доставая из небольших на вид корзин такое количество еды и напитков, что при обычной физике туда бы никак не поместилось. Я вызвалась принести тарелки, стаканы и бокалы, которые они, разумеется, с собой не взяли, и скрылась в кухне. Посуду я собирала руками и выставляла на стол. Можно было и магией, конечно, но я тянула время, чтобы не путаться под ногами у хлопочущей родни. Когда я доставала стаканы, меня сипло позвал Зигфрид.

— Ты в порядке? — я обернулась к нему.

— Сама-то как думаешь? — он вздохнул. — Мой отец действительно может быть магом?

— А что тебя так удивляет? — я изогнула бровь.

— Ты знала? — инженер сощурился.

— Нет, — я качнула головой. — Я не изучаю всё генеалогическое древо кандидатов. Меня интересует только сам человек.

— А что Старейшина вчера говорил о том, что ваши тела крепче наших? — Зигфрид нахмурился.

— У этих слов есть какой-то другой неизвестный мне смысл? — я озадаченно на него посмотрела. — Тела магов крепче тел инженеров. Точную причину тебе не назову, хотя теорий у вас много — магия, экология, размеренный ритм жизни… Выбирай, что больше нравится.

— Если мой отец маг, это объясняет, почему я был более спортивен и вынослив в детстве, — инженер вздохнул и снова свёл брови. — Но… Его считают одним из величайших умов в области микробиологии. Как-то это не вяжется с тем, что он маг. У вас же туго с изобретательностью.

— И причиной тому — постоянное взаимодействие с магией, — я скривилась. — Однако из-за этого наш мозг работает в некотором роде в бόльших объёмах. Если Манипулятор — а как поняла, Рейнардт Стийин им был — лишается взаимодействия с магией, это освобождает все его ресурсы разума. Процессы в его мозге идут быстрее и эффективнее. Многие ваши великие учёные на самом деле переехавшие Манипуляторы.

— Вот как… — протянул он. — Тогда понятно, почему у него была такая грусть во взгляде, когда я выражал свою ненависть к магам. И к ВИКТ… И почему он всегда еле заметно кривился от пищепасты… Ох, мне надо поговорить с ним… И извиниться, наверное…

— Не думаю, что он злится на тебя, — я улыбнулась. — Ты сможешь поговорить с ним, когда отправишься домой через несколько дней. О таком лучше говорить лично.

— Да, наверное, ты права, — Зигфрид кивнул. — Спасибо.

Когда мы вернулись в гостиную, оказалось, что стол мои родные увеличили вдвое. Хотя нас было всего шестеро, и других гостей не планировалось, еды там стояло человек на пятьдесят. Однако у меня почему-то не вызывал сомнений тот факт, что к отбытию моих домашних не останется ни крошки хлеба, ни капли вина. Видать, мы собирались отмечать не день ВИКТ, а день Чревоугодия. Зигфрид, которого я попросила нести тарелки, замер и едва не выронил их, шокировано глядя на стол. А там всё было такое аппетитное, что хотелось попробовать каждое блюдо. После короткой суеты мы наконец расселись, и папа разлил по бокалам вино. Зигфриду наполнили бокал вишнёвым соком.

— С днём рождения, Орина, — мягко произнёс папа. — Хотя порой нам очень грустно без тебя, мы гордимся тобой. Ты наше сокровище и им и останешься навсегда.

Мы выпили, и мама ловким взмахом руки разложила по тарелкам приготовленную на углях баранину и нарезку свежих овощей. Для этого она воспользовалась моей магией, ведь сама она была Манипулятором. Готовить мама всегда любила, так что еда из дома снова вызвала у меня ощущения фруктовых садов за окном. Такое уютное и домашнее. Тарелки опустели и наполнились вновь — уже пирогом с рыбой. Зигфрид мгновение смотрел на начинку, а потом обвёл всех нас взглядом.

— Я тут читал «Историю мореходства», — изрёк он. — На Магерии правда водятся русалки?

— А чего бы им не водиться? — усмехнулся Орвин. — Мы их ещё поющими рыбами зовём. Я, кстати, неделю назад с ними вино пил.

— С рыбами? — изумился Зигфрид.

— О, это их интересная особенность, — Орвин повернулся к нему лицом. — Дело в том, что русалки не разумные, хотя у них верхняя половина как у людей. Но они могут имитировать звуки, которые слышат. Правда, не могут связывать их в нечто осмысленное. Но они любят петь и имитировать птиц. И у них неплохо выходит.

— А зачем вино с ними пить? — не понял инженер.

— Дело в том, что после хорошего вина поют они просто невероятно красиво, — отозвался брат. — А после неудавшегося — мягко говоря, так себе. У нас за виноградниками есть пирс небольшой в море. Мы там прикармливаем русалок, чтобы проверить качество вина.

— И способа лучше нет? — Зигфрид изогнул бровь.

— А чем этот плох? — не понял Орвин.

— Ну, вино, наверное, не полезно для русалок, — отозвался инженер. — Разве вы их таким образом не травите?

— Нет, — брат покачал головой. — Вино для них не вредно. Вот от пива у них чешуя лезет, но это из-за пшеницы и солода. А вино на их здоровье никак не влияет. Мы проверяли.

— Магерия очень отличается от Инженерии… — протянул Зигфрид.

— Конечно, — кивнул Виеран. — «Вся красота жизни в разнообразии её форм». Это слова вашего мыслителя, но они формулируют один из постулатов магии метаморфоз.

— Который раз понимаю, что вы используете наши идеи так, как нам бы и в голову не пришло, — улыбнулся инженер.

— Ну, не все, — посмотрела на него мама. — Например, пищепасту у нас не рассматривают. Вы только не подумайте, Зигфрид, сама по себе идея быстрого полноценного перекуса, который не нужно готовить, не так уж плоха. Она отлично справляется со своей задачей — экономией времени. Но… Готовка — это же увлекательный процесс созидания, акт творения, выражение вдохновения… Вы, способные создавать множества и множества новых удивительных рецептов заменили еду на… Не знаю, как правильно назвать.

— Пищепасту, — кисло отозвался Зигфрид. — Ел её всю свою жизнь и так не привык. Не представляю, как снова буду её есть, когда вернусь домой. После еды Орины и вашей, боюсь, не смогу запихивать её в себя, пока скручивать от голода не начнёт.

— Ну, тут могу тебя порадовать, — подала голос я. — На фоне происходящего и вскрывающих фактов всё магерийское очень скоро станет безумно популярно. Нормальная еда, полагаю, в том числе. Так что, если не полностью, то хоть отчасти вы замените пещепасту чем-то вкусным. Возможно, вредным, но вкусным.

— Хочется верить, — он кивнул.

— Зигфрид, а расскажите, пожалуйста, как дела у вашего отца, — попросил папа. — Увы, но при переезде с Магерии Инженерия требует оборвать все контакты. Так что его семья ничего о нём не знает.

— Он… В порядке, — инженер пожал плечами. — Получил несколько премий за исследования в области микробиологии, преподаёт в Академии генной инженерии. Он женат, трое детей — я и две моих сестры. Вот… Но разве вы сюда не ради Орины прибыли? Почему мы говорим о моём отце?

Моя семья дружно посмотрела на меня долгим внимательным взглядом. И я ничего умнее не придумала, как улыбнуться в ответ. Искорки веселья вспыхнули у мамы в глазах, и через пару секунд она рассмеялась своим звонким переливчатым смехом. По нему и не скажешь, что ей уже шестьдесят восемь.

— Конечно, ради Орины, — наконец ответила она. — Чтобы наша девочка могла почувствовать домашнюю атмосферу или хоть иллюзию её. Разумеется мы не станем расспрашивать вас обоих о том, что происходит и как идут дела на станции. Представьте, Зигфрид, что вы оказались вынуждены посадить птицу в клетку и никак не можете её отпустить. Что бы, как вы думаете, больше ей понравилось — слушать других птиц или петь о своей клетке?

— Слушать… — медленно протянул он.

— К тому же, всё интересное, что на станции происходит, сейчас связано именно с вами, — добавил Орвин. — Конечно, мы хотим знать о вас что-нибудь. Тем более, что это наша с вами, вероятнее всего, единственная встреча.

— Вдобавок у нас не будет другого шанса узнать, как дела у Рейнардта, — добавил папа. — Удивительная удача встретить здесь именно вас.

— Удивительная, — согласился Зигфрид и посмотрел на меня. И я была уверена, что это был взгляд Франкенштейна.

Поняв, что от расспросов не отвертеться, Зигфрид заговорил о своём отце. Он почти не рассказывал о его работе, хотя упомянул, что теперь ему понятно, почему Рейнардта не допустили до экзамена на место инженера моста. А затем, немного поразмыслив, заметил, что удивлён, что сам был допущен. Та пара историй, которые он поведал, были довольно бытовыми, и всё же из них выходило, что отец его был счастлив на Инженерии. Папа даже нашёл повод для зависти: у Рейнардта уже был внук, хотя он был моложе моих родителей, тогда как у них пока что такое счастье не планировалось.

Мы действительно просидели за столом, пока не съели и не выпили абсолютно всё. Говорили обо всём на свете, кроме, собственно, станции, на которой находились. Мама была совершенно права — мне вовсе не хотелось обсуждать свою жизнь на ней. Может, когда я к ней привыкну в большей степени, я охотно буду говорить об этом, но пока мне и в самом деле было интереснее слушать о жизни на Инженерии и о том, как два рабочих голема не смогли поделить дорожку между лозами в виноградниках и долго толкались грудью, пока Виенар не нашёл их и не развёл. Рассказывал он об этом довольно уморительно, эмоционально размахивая бокалом с вином, которое временами выскакивало наружу, но Орвин ловил его магией и заталкивал обратно.

Уже к вечеру моя семья отбыла домой, и мы с Зигфридом ещё некоторое время сидели в тишине перед пустым и снова нормальных размеров столом. Было приятно провести время в кругу родных, однако суровая реальность оставалась такой же суровой, так что я обратила внимание на экраны. Запущенные и не остановленные протоколы постоянно обновляли и корректировали информацию. Пока что дела наши выглядели не так уж плохо — расчётное время прибытия вражеского флота отодвинулось на четыре дня. Я взмахнула рукой, вызывая все данные каталога, связанные с крулами. Оказалось, что там есть почти два десятка видеоматериалов с зондов. Не утруждая себя просмотром, я просто отправила их генералу Хайскли. Находить информацию — моя задача, а вот придумывать, что с ней делать и как её применить — его.

— Твои родные поразительны, — заметил Зигфрид, едва закончила. — Мне показалось, что одна только мысль о твоей относительно нескорой кончине вызвала у твоего брата больший ужас, чем космические пираты.

— Они верят, что пока ВИКТ жив, Двупланете ничего не грозит, — я пожала плечами.

— А это так? — он нахмурился.

— Я бы не сказала, что прямо так уж ничего, — я вздохнула. — Но уничтожить Двупланету, пока ВИКТ жив, скажем так, довольно сложно. И у меня всегда есть «крайняя мера».

— Что за мера такая? — инженер склонил голову набок.

— Тебе не понравится, — я поморщилась.

— Мы это уже проходили как-то, — он поджал губы. — Я хочу знать, даже если мне не понравится.

— Что ж… — я глубоко вздохнула. — Если эвакуировать всех магов с Магерии и оставить там только ВИКТ — будем честны, Магерия привлекательнее для крулов — получится очень мощная магическая бомба. Рванёт так, что солнце покажется блёклым фонариком.

— А ВИКТ?.. После такой «крайней меры» ты выживешь? — Зигфрид сощурился.

— Разумеется, нет — это самоубийство, — фыркнула я. — Потому она и крайняя.

— Надеюсь, генерал и ставка смогут придумать стратегию, чтобы до этого не дошло, — мрачно заметил он.

— Да, я тоже, — я кивнула. — Так что думать, как победить с минимальными потерями, будут не только они.

— Ты же не можешь ничего придумать, — нахмурился Зигфрид.

— Орина не может, — поправила я.