На берегах священных рощ (гет)

Айрис Данхилл

1990

Скуля от натуги, огромная черная птица прыгала вокруг валуна, пытаясь толкнуть его или подцепить длинным щербатым клювом и приподнять. Желтые бусинки глаз светились злобой, а в потрепанных крыльях, которые возмущенно распахивались под пронзительные визги, не хватало перьев; когтистые лапы, похожие на человеческие руки, но лишенные плоти и обтянутые тонкой серой кожей прямо поверх костей, сначала скребли камень, потом стали копать под него.

Айрис недоуменно понаблюдала за страданиями воладоры⁽¹⁾ и с подспудной гордостью за отсутствие рвотных позывов откинула камень, расчистила песок и помогла птице достать сандраковый сосуд.

— Уже пора, поторопись, — мимо прошли Педро и Норату.

За ними степенно проплыл мастер Васко Сараторе, и Айрис, подобрав юбку, вернулась на тропу. Прежде чем узкая, расчищенная от густой зелени полоса земли резко пошла вниз к реке, девушка обернулась, заметив, как воладора, сворачивая голову перпендикулярно телу, вытянула пробку магического вместилища, выпотрошила его, выкинув на траву влажное лилово-красное месиво своих человеческих кишок, и, с хрипом вытягивая шею, принялась их поглощать.

Айрис поежилась. Сложные ритуалы перевоплощений, говорящие сушеные головы, обряды вуду, ацтекское кровопускание… В золоченых стенах Кастелобрушу все это не считалось тёмной магией. Так, старинный вариант нормы.

На берегу лежали два каноэ.

Педро, жизнерадостный кучерявый мексиканец, и вечно хмурая аргентинка Норату заняли одну лодку. Айрис досталось место перед мастером Сараторе.

— Мы не будем использовать магию? — удивленно уточнила Айрис, беря протянутое ей весло.

— Сеньора британка, — протянул Сараторе, — руки даны чародеям не только для того, чтобы ими красиво махать. Магия — это сила, а большая сила нуждается в крепком сосуде. И поверьте, разговор с рекой на равных вам не повредит.

Его фамильярное обращение когда-то казалось уничижительным. И, вероятно, именно таковым и являлось. При поступлении на курс Айрис выглядела слишком изнеженной фиалкой, что мало подходило для углубленного изучения опасных тварей в смертоносных джунглях. Айрис раз за разом поправляла Сараторе, но насмешка пожилого учителя сменилась безобидной иронией лишь через год учебы. В Кастелобрушу возникало немало ситуаций, требующих смекалки и поистине львиной храбрости, и Айрис не упустила пару шансов ее продемонстрировать. С тех пор «сеньора британка» стало не более чем изюминкой их специфического общения, такой же, как дикая смесь португальского, испанского и английского, на которой все они изъяснялись, зачастую дополняя речь активной жестикуляцией.

Каноэ с трудом преодолели течение на пути к главному устью Амазонки. Достигнув цели, они вышли на середину реки, стремительно и плавно подчиняясь потоку и усилиям гребцов.

Мастер Сараторе разрешил передохнуть. Молодые люди тут же с облегчением сложили весла поперек лодок и стали разминать натруженные руки. Ладони саднило, шеи затекли.

Айрис блаженно втянула носом воздух, даже приоткрыла рот, как делают животные для лучшего распознавания аромата. Сеньора британка… впрочем, это как раз и звучало как обращение к кошке. Айрис усмехнулась этой мысли.

Кисловатый запах заросшей по берегам реки разбавлялся невероятным благоуханием орхидей, эухарисов и лилий. Тропический лес не замирал ни на миг. Пели птицы, их зеленые, красные, голубые, оранжевые крылья, хвосты и клювы мелькали в ажурных прорезях пальмовых листьев. Покачивались лианы, с визгом по ним носились обезьяны, квакали лягушки; скрытые тенями, по ветвям крались леопарды; кое-где у кромок берегов посапывали флегматичные копибары. Шорох, копошение насекомых, трели цикад. Журчание. Журчание ручьев, журчание крови, хрипы удушенных хищниками травоядных, плеск борьбы кайманов и анаконд. Сараторе говорил, что лес — это вселенная во вселенной. Еще он говорил, что если бесконечно долго смотреть в любое проявление этой вселенной, например, в орхидею, то увидишь весь мир и даже отражение самого себя. Безусловно, очень глубокомысленное изречение, жаль, что совершенно непрактичное.

От обилия красок пестрело в глазах, солнце нещадно палило, а воздух словно обволакивал тяжелым влажным полотном. Тонкая белая блузка уже вся взмокла. Айрис выпрастала ее из юбки и завязала узлом на животе, немного завидуя раскованности Норату, которая за пределами школы щеголяла в коротком топе, едва прикрывающем грудь, и в юбке с такими высокими разрезами, что больше напоминала набедренную повязку. Как и Васко Сараторе, Норату имела множество татуировок и носила десятки позвякивающих браслетов и ожерелий из камней, костей и ракушек. Едва ли Айрис могла представить себя в чем-то подобном. А вот чего волшебница не постеснялась заимствовать у аргентинки, так это привычку повязывать голову платком на манер тюрбана. Волосы в южных широтах совсем перестали слушаться, и прятать их было быстрее и удобнее, чем возиться с зельями или постоянно поддерживать чары.

Сараторе скинул плащ, оставаясь в бриджах и украшениях. Несмотря на почтенный возраст, выглядел он подтянутым.

Педро из первого каноэ почесал голый торс, потянулся и обернулся, весело подмигнул Айрис, от чего та смущенно отвела взгляд.

Разговоров никто вести не хотел, их хватало на занятиях, так что все предавались умиротворяющему созерцанию.

Айрис сделала умственную пометку вернуться на реку с колдокамерой, сделать подругам пару фото. Письменные описания местных красот и ужасов неизменно пугали Сабрину, что забавляло двух других членов их небольшого кружка, и воодушевляли Арион, которая уже успела посвятить Амазонии и приключенческому духу Айрис изданную поэму. Порой Айрис скучала по ее взбалмошности, но Арион обещала навестить подругу ближайшей весной. Занимающая себя новым отношениям Сабрина от путешествия отказалась.

На берегу раздался хруст, фырканье, и, топча землю, к воде выскочила пара пекари. За ними, попыхивая сигарой, показался остроносый кайпора. Головной убор, венчавшийся воловьим черепом и украшенный изумрудными перьями, мог носить и простой шаман одного из местных племен, но по светящимся уголькам-зрачкам, всклоченным рыжим волосам и неестественно широкому рту с острыми зубами, то и дело показывающимися, когда существо прикусывало сигару, было очевидно, что этот маленький странник не относится к людскому роду.

Кайпора проводил их взглядом с очевидным сожалением: путников на воде ему не достать.

Вскоре лодки свернули в приток, все еще следуя течению.

Мастер Сараторе, по-видимому, совсем расслабился, так как позволил себе закрыть глаза в медитативной неге и встрепенулся, лишь заслышав низкий зов охотничьего рожка. Их ждали.

Чуть не проскочив нужную пристань, Сараторе в последний момент прошептал заговор, и река сама подтолкнула каноэ к плоскому песчаному берегу с настилами из пальмовых листьев, где стояли шестеро темнокожих туземцев. Из одежды — только узкие набедренные повязки. На их плечах и груди среди чернильных линий, выводящих змеевидные узоры, виднелись следы шрамирований, а в ноздри и хрящи широких носов через проколы были вдеты самодельные костяные изделия. Мужчины держали луки и палки, но добродушно улыбались.

Раз Сараторе привел их сюда, то опасаться нечего. Трое студентов решительно ступили на землю за учителем. Тот обменялся поклонами и поприветствовал делегацию на неизвестном языке.

В деревне, состоящей всего из пары десятков простых деревянных хижин и загонов для скота, начался «обмен». К гостям вышли женщины, которые, не скрывая интереса, касались их плеч и запястий, трогали одежду, сминая ткань юбок, одобрительно кивали и о чем-то переговаривались между собой на все том же непонятном пришельцам языке. Демонстрируя радость и дружелюбие, туземки нанизали им на шеи бусы и угостили козьим молоком. Студенты, подготовленные советами Сараторе, также не оставили племя без даров, выудив разномастные сувениры из рюкзаков.

Подошла низенькая старуха. На вид ей было лет двести: лицо, как догорающая свеча, оплывало воском морщин, а глаза почти полностью скрывались под тяжело нависшими веками и бровями. Кожа, покрытая пигментными пятнами, у нее была темнее, чем у прочих, растянутые эбеновыми серьгами мочки ушей достигали плеч, и зубов явно недоставало. Старуха раскрыла ладони, до того сложенные лодочкой, и сдула пыль со своего подношения.

Если в Хогвартсе профессора всегда поощряли дополнительные вопросы, и даже Снейп хоть и рычал в ответ, с большего одобрял здоровое сомнение и любопытство, то в Кастелобрушу пропагандировалось почитание старших, и долго раздумывать над указаниями мастеров считалось непринятым. Однако Айрис, Педро и Норату, приняв у старухи бобы, с сомнением посмотрели на учителя.

— Фасоль, взращенная в черепах предков, — обыденно пояснил Васко Сараторе, — ешьте, и запоете на языке Райголи.

Айрис нервно улыбнулась в ответ старухе и проглотила небольшой упругий плод. Голову сразу пронзило агонией. Девушка успела испугаться и крепко зажмуриться, сжав ладонями виски, но спустя секунду боль отступила и сменилась глухим шумом, будто от бьющихся о скалы океанских волн, утихающих и накатывающих снова и снова.

— Девочка-девочка, возьми ленгуа, положи под язык — станет лучше.

Айрис удивленно посмотрела на бледно-зеленые продолговатые листья, которые ей протягивала старуха.

— Порви и подержи во рту, — повторила та.

Океан в голове окончательно утих, и язык племени Райголи осел в сознании, словно всегда там был.

* * *

Мастер Сараторе давно находился в дружбе с Райголи. Он каждый год приводил к ним часть подопечных, и племя радушно делилось с ними некоторыми древними знаниями.

Ночью, после того как гостей устроили, накормили и выдали мази, облегчающие последствия дневной гребли, вся деревня собралась у костра. Молодые туземцы принесли губные флейты, трещотки и барабаны, и песни заглушили треск поленьев и стрекот сверчков. Начались языческие скачки.

Трам-там-там-там. Тарам-там-там. Райголи беззаботно плясали, наращивая темп, пили горький самогон и много смеялись. Пламя, играя светом и тенью, оживляло окружающий их сумрак, пускало снопы золотых искр, а дикая музыка будоражила кровь и разгоняла сердца.

Татам-трам-трам-там-та, там-там-там. И хотя не было произнесено ни одного заклинания, и магия, как сущность, спала где-то внутри своих хозяев, волшебство иного рода плотно окутывало деревню райголи в этот вечер.

Верховный жрец племени занял место с противоположной стороны от старосты и с отрешенным видом что-то разминал в каменных ступках. Его по-старчески трясущуюся голову украшала корона из птичьих клювов и вороньих перьев, почернеными были его кольца, плетеные из пальмовых волокон браслеты и ожерелья, плащ с серыми полосами, словно спина гадюки, и набедренная повязка. На него смотрели с уважением, трепетом и страхом, но Сараторе рассадил своих студентов подле старика со спокойной уверенностью.

— Только истинным колдунам надлежит носить цвет ночи, — пробормотал шаман. Он пальцами рисовал полосы чем-то черным и вязким на лбах и щеках гостей. — Эти знаки скажут векуфе леса, что с вами не стоит играть.

— Кто такие векуфе? — рискнула уточнить Айрис. Слово было знакомым и в то же время непривычным.

— Злые духи с юго-запада континента, — пояснил Педро.

— Ты не прав, Педро, — перебила его Норату. — Мы говорим, что это демоны с изнанки бытия, насылающие болезни. Их можно подчинить и заставить служить себе. Но стоит допустить хоть одну ошибку, и они поработят даже самого сильного мага, пытавшегося ими управлять.

— Это все сказки маглезе! — не сдавался юноша. — Обычные призраки, живущие в лесах.

Сараторе шумно выдохнул и поднял ладони, приказывая замолчать.

— Вы оба правы и оба ошибаетесь, — он говорил тихо, но даже так его мог слышать каждый на поляне. — От племени к племени на разных берегах вы услышите похожие истории, но никогда одинаковые. Слово — лишь слово, значение его спрашивайте у произносящего.

Айрис пыталась сделать вид, что все поняла, но была очень рада, когда Сараторе продолжил.

— Для райголи векуфе — это любые сущности, желающие навредить. Силы зла, если хотите. И призраки, и духи, и демоны, и бруксы, и черные кадехо. Это могут быть как известные нам твари и существа, так и те, которых официальные магические школы просто не признают.

Шаман одобрительно кивнул, а Айрис заинтересованно осмотрелась. Из глубин леса уже не в первый раз раздался душераздирающий вой, который мог принадлежать как птице или раненному животному, так и разумному созданию. Туземцы не обращали на него внимания.

— Как же защищаются от векуфе обычные люди, охотники, собиратели? Джунгли даже рядом со Школой полны хтони, а в глуши их должно быть еще больше.

Норату и Педро также повернулись к шаману. Тот хрипло рассмеялся и нравоучительно поднял указательный палец.

— Сделка.

Студенты снова недоуменно воззрились на Сараторе.

— Большинство векуфе подчиняются более могущественным силам, высшим духам. Райголи соблюдают кодекс и церемонии, задабривая их, а те оберегают их племя.

Та-та-та-та-та-та-та! Ритм барабанов участился, стал мелкой дробью, то и дело прерываемой громогласным «Уа!», которое выкрикивали все присутствующие.

— Вам дано познать сущности их, — нараспев проговорил шаман. — Но прежде познайте сущности свое!

Старик привстал и принялся кидать в огонь перевязанные бечевкой пучки трав. Воздух тут же наполнился щекочущим горько-сладким ароматом, и звуки стали приглушенными, будто доносились издалека и пробивались сквозь толщу воды.

Айрис повело, силуэты начали размываться. Со всех сторон стекалась тьма. Последние слова Сараторе: «В первый раз будет чудно́. Не паникуй, сеньора британка» — едва оказались поняты, странно преобразившись и растянувшись вместе с коричневым лицом учителя. Айрис потеряла сознание.

Странный сон потряс и взбудоражил. Смешав в себе воспоминания и домыслы, он неестественно ярким пятном ввинтился в сознание Айрис, оставляя вопросы. Она видела свое детство и бабушку — низенькую старушку, какой та была в последние годы жизни, белокожую и щуплую, с ней они часто ходили в лес, когда позволяла погода. Айрис видела полную луну и танцы у костров почти как этим вечером, луга, полные цветов, невообразимых чудовищ и жуткие черные зеницы без зрачков. Потом снова бабушку, но уже молодую и статную, окруженную перламутровым неземным маревом… может, это была и не бабушка, а мама или она сама. Потом она бежала. Свободная и быстрая как лань или пантера. Или нет! Как сам ветер!

Когда Айрис пришла в себя, то поняла, что замерзла, хотя все тело покрыто испариной. Она и Педро с Норату спали прямо на земле у пепелища, как и несколько местных юношей. Звенели птицы и стрекозы, медленно разгоралась заря нового дня.

Шаман все также восседал подле них недвижный, но бдящий. Завидев шевеление Айрис, он пронзил ее взглядом на несколько бесконечно долгих секунд, потом мягко усмехнулся и поманил за собой, поднимаясь.

— Корни северных курупир пробудили тебя раньше других. Пойдем, чужеземка.

Обескураженная Айрис беспрекословно последовала за ним.

— Мы чтим землю, что дает нам пищу, и зверье, чьи жизни отбираем. Мы дарим нашу любовь защитникам нашим, — говорил шаман, отводя посохом свисающие лианы, перекрывающие им путь. — Слово идет впереди, а дальше кровь и плоть. Таковы законы первородной магии, и сделка всегда должна быть равной.

Айрис вдруг испугалась. Ей показалось, что старик ведет ее на заклание. Обернулась, надеясь увидеть там своего личного покровителя на этих диких берегах в лице Васко Сараторе, но позади никого не оказалось, сразу по их шагам испарялась даже тропа, мгновенно зарастая папоротником. Шаман, который был на две головы ниже Айрис, вернулся к отставшей девушке и настойчиво потянул за собой.

— Не медли, чужеземка, коль хочешь увидать Его. Он проверяет земли Райголи поутру, а потом скрывается в пещерах.

Айрис уже ничего не понимала и никуда не хотела идти, и все же шагала за шаманом, имитируя храбрость. Она осторожно тронула свою волшебную палочку и безмерно порадовалась, что британский проводник волшебства столь невелик и удобен, в отличие от посохов, которые встречались куда чаще среди южноамериканских колдунов.

Шаг, еще шаг. Шаман раздвинул очередной зеленый полог, и они оказались на краю глубокого ущелья. Айрис видела неровные серо-бурые скалы, обвитые лианами, но боялась приближаться к обрыву. Шаман же расслабленно стоял там, с улыбкой заглядывая на дно.

— Не бойся, чужеземка, взгляни на Короля! Это большая честь. Не все способны узреть его и сохранить себя, но я чувствую силу в тебе, дитя северных курупир. Увидь его и возрадуйся!

Айрис сдалась. Ее одолевало любопытство, убивающее опасения. Крепче зажав волшебную палочку в ладони и сохраняя дистанцию от старика, она подошла к краю. И обомлела.

На нее смотрели десятки и десятки, возможно, сотни золотых глаз. Больших и маленьких, изредка моргающих, перетекающих, замещающих собой чешуйки самого гигантского змея, какого только можно было вообразить.

Змей занимал собой все ущелье, медленно скручиваясь спиралями, огибая вертикальные остовы скал, возвышающиеся над землей, будто воткнутые туда титанической рукой исполинские копья. Под броней своих покровов змей горел, и между лепестками малахитовой чешуи вились огненные швы. Свет их то затухал, то нарастал. Огонь вырывался из пасти змея, из огня состояли его бронзовый язык и два огромных главных ока. Жар змея был так силен, что ощущался даже наверху, на каменном карнизе почти в двух тысячах футах от него.

— Неистовый дух… Он опасен, но мы заключили сделку, — гордо проговорил шаман.

Змей загудел, а его острая, исходящая паром голова поднялась и обратилась прямо к гостям.

* * *

1998

Айрис вздрогнула и очнулась. Вокруг стояла кромешная тьма, а конечности оказались связаны и затекли. Волшебница пробормотала несколько заклинаний, убеждаясь, что магическая сила словно отрезана от ее существа блокирующими путами, и застонала. Все повторялось.

Так глупо ошибиться, снова попасть в западню! Холод и так пробирал до костей, теперь же, при воспоминаниях о прошлом заточении, заледенели все внутренности, подступила паника, которая десятком иголочек колола то лицо, то живот и лопатки. Айрис сжалась, подтянув колени к подбородку и, как бы ей не хотелось заплакать от бессилия, стиснула челюсть, сражаясь с собственной слабостью.

Острое чувство одиночества, тревога и травы райголи в этот раз сыграли с Айрис злую шутку. Когда она получила письмо от якобы нашедшегося и вернувшегося в Инвернесс Гидеона, то сразу же покинула Мунго.

«Выбрался только я. За мной следят. За тобой, возможно, тоже. Прибудь в Заповедник как можно скорее. Избавься от послания», — значилось на клочке плотной почтовой бумаги без подписи, но написанном почерком Гидеона.

Сумка была уже наполовину собрана, когда Айрис вдруг охватило сомнение — юркое, едва уловимое, но до боли знакомое. Тень нерешительности порой ложилась на неё в самые неожиданные моменты, и чаще всего, следуя интуиции, волшебница не ошибалась. Но что на этот раз? Она мечтала увидеть Гидеона, убедиться, что не все её решения привели к беде. Но почему он один? Что случилось с остальными? Кто следит? Слишком много вопросов. Слишком краткая записка. Слишком обезличенная для Гидеона. С другой стороны — кто знает, через что ему пришлось пройти? А если это и правда он? Если он потерял дочь...

Айрис осмотрелась и всплеснула руками с негодованием: как и говорилось в инструкции, записку она уничтожила сразу — не зря Гидеон упрекал её в импульсивности. Теперь уже не перепроверишь.

На столике вскоре появилась кружка крепкого чая и подставка для курения дурмана — когда других путей не оставалось, приходил его черёд. Наркотик очищал разум, вытягивал на поверхность скрытые страхи и воспоминания, потусторонней мудростью приоткрывал завесу над незамеченным и помогал сделать правильный выбор.

В свое время мастер Сараторе запретил использовать его без контроля, сказав что-то вроде: «Пережёванные мысли разжижают мозг, а дым даже благих костров — лёгкие», так что каждый раз дурман ощущался для Айрис как первый: наваливалась тяжесть, одолевала беспощадная сонливость.

Оглушающе мерзкий сигнал дверного замка пришёлся на самый пик наркотической апатии. Айрис с раздражением распахнула дверь, собираясь попросить надоедливых соседей дать ей покоя, но было уже поздно. За ней действительно следили.

Айрис поскребла пол. Тот был грунтовым, достаточно мягким. Воздух — спертым, сырым, наполненным запахом прошлогоднего картофеля. Значит, подвал, и маловероятно, что в особняке Трэверсов, где она пребывала весной. А вот что очень вероятно, так это скорая смерть, ведь Волан-де-Морт больше не нуждается в ее услугах.

А все только начинало налаживаться. Лето помогло отогреться и справиться с отчаянием, кошмары отступали, и проступали очертания дальнейших планов. Сабрина обещала вернуться из Франции, а министр Шеклболт, с которым Айрис и Гидеон сотрудничали еще при Дамблдоре, хоть и не кидался помогать по первому зову, но все же держал дверь открытой.

Интересно, найдут ли ее тело, если все закончится плачевно? Будут ли вообще искать?

Проклятье! Не хватило всего одного дня, даже нескольких часов, чтобы разгадать, где подвох! Но естественно они не дождались. Время не выносит, когда его растягивают. А так могло бы забавно получиться! Как могли бы зубоскались свободные носители меток, поведись Айрис на письмо и явись в Заповедник сама, где ее и схватили бы с торжеством и помпезностью хитроумного гения, сумевшего убедить добычу добровольно взойти на эшафот.

— Люмос, Фините, Фините Максима, Делетриус!

Айрис продолжала шептать, взывая к беспалочковой магии, но кроме легкого покалывания в кончиках пальцев ничего добиться не удалось.

Над головой раздались тяжелые шаги, скрипнули половицы. Волшебница затихла.

— Шшш, кот — на крыше, сиди тише мышшши, — прошипели из угла, и Айрис перекатилась подальше оттуда.

— Кто там?

— Кто?

— Ты играешь со мной, маленький... дроу?

— Дррроу? — промурлыкали высоким удивленным голоском. — Какой же я дррроу. Я — айлягуэлти.

Айрис засопела, группируясь, насколько это было возможно со скованными запястьями и лодыжками, в противоположной от голоса стороне.

— Я никогда не слышала про айле… айлягуэлти!

— Да? — флегматично переспросили у нее. — Я тоже.

— Так ты выдумал это?

— Может и выдумал.

К голосу добавилось два огонька, два маленьких неоново-изумрудных круга, плывущих к девушке словно сами по себе. Существо на мягких лапах приблизилось к Айрис и уселось, застыв в величественно-грациозной позе египетских статуэток.

Это был очень крупный кот, черный как смоль с одним серебристым пятном посреди груди. Его огромная вытянутая морда выражала насмешку и плохо скрываемый интерес. Он казался миролюбивым и почти обычным, но у Айрис тревожно заскребло под ложечкой.

— Ты Кат Ши⁽²⁾!

— Фррр. Может, и Кат Ши, а может, и алигутти.

— Минуту назад ты говорил «айлягуэлти».

— Может и айлягуэлти, — кот зевнул, — не знаешь ррразве: «ррроза пахнет рррозой, хоть рррозой назови ее, хоть нет⁽³⁾».

— Начитанный, значит, — Айрис почувствовала уверенность.

Существо было разумным, а то, что оно могло быть еще и хитрым демоном, как-то сглаживалось знакомыми и милыми любому кошатнику очертаниями.

— Начитанный, — гордо подтвердил Кат Ши.

— И что ты тут делаешь?

— Да так, мимо пррробегал, слышу — мыши скррребут. Смотрррю — а это феи, а не мыши.

Айрис знала, что с такими существами нужно уметь поддерживать игру. По сравнению со сфинксом Кат Ши представлялся обманчиво безобидным, но и он мог принести как много пользы, так и море проблем.

— Так как же мне тебя называть?

— Мррр? — он выгнулся и польщенно замурчал. — Вы, колдуны, зовете меня Кат Ши, зачем тебе еще названия? Хочешь, зови так, хочешь — как-то иначе.

— Но разве тебе не было дано личное имя, отличающее одного Кат Ши от другого?

— Мррр, не прррипомню, чтоб меня называл кто-то кррроме меня самого. Но ты, колдунья, можешь обррращаться ко мне Трррисмегист.

— Трисмегист, — Айрис опробовала новое слово, замечая, как довольно существо ее уважением. — И что же оно значит?

— Что я много старррше и начитанней любого из высокомерррных колдунов, — как отрезал кот.

Айрис тихонько фыркнула.

— Ну а теперь, — продолжил Трисмегист, — ты что-то хотела у меня попррросить.

Девушка кивнула, окрыленная надеждой. Кот тут же сам высказал ее желание.

— Хочешь попррросить о спасении?

Айрис снова осторожно кивнула.

— Именно так. Ты можешь мне помочь?

— Могу, — лаконично мурлыкнул Трисмегист. — Мы заключим сссделку. Что ты дашь взамен?

— Я… — Айрис опешила. Требование Кат Ши было ожидаемым, но у нее при себе просто не имелось ничего особенного. — Я не знаю. А что тебе нужно?

Трисмегист обошел пленницу по кругу, примерился, облизнулся, заглянул ей в лицо.

— Оооо, я знаю, что возьму!

Айрис сглотнула. В следующее мгновение кот всем своим весом обрушился ей на грудь, больно вдавливая когтистую лапу в ямочку между ключиц и вынуждая повалиться на спину, а сам воззрился на волшебницу сверху вниз пылающими хищными зрачками.

— «Тигррр, тигррр, жгучий страх. Ты горрришь в ночных лесах. Чей бессмертный взор любя, создал стрррашного…⁽⁴⁾» меня! Готова ли колдунья заключить сделку?

— Г-г-готова.

Примечания:

Дамы и Господа, вы можете стать спасением для следующих читателей! Не упустите уникальную возможность! Подскажите автору, тяжело ли воспринимать упоминания малоизвестных заклинаний и мифических существ в тексте и нужно ли добавлять более подробные ссылки или описания? Например для "воладоры", "дроу" или "Кат Ши" из данной главы. Или все понятно из кратких заметок и из контекста? Благодарю!

1) Колдунья низшего ранга в Аргентине и Чили, обладающая способностью становиться птицей, используя довольно сложный и омерзительный ритуал

Вернуться к тексту

2) персонаж кельтской (шотландской и ирландской) мифологии, волшебное создание

Вернуться к тексту

3) «Ромео и Джульетта», Шекспир

Вернуться к тексту

4) «Тигр», Уильям Блейк

Вернуться к тексту