Все псы попадают в рай (джен)

Пауки продолжали надвигаться на Алексея. Главный из оставшихся акромантулов — огромный, с массивным панцирем и почти полуметровыми жвалами — был уже в пяти шагах от замершего неподалеку от дерева мужчины. Он поднялся на задние лапы и изогнулся, как готовящийся к броску волк. На этот раз, это точно был конец.

Швввфф!

Что-то просвистело мимо уха Псовского и впилось акромантулу прямо в открытое и беззащитное сейчас брюхо. Алексей оторопело посмотрел на оперение стрелы, застрявшей в теле паучьего монстра. Мужчина едва успел отпрянуть в сторону, встав вплотную к дереву, прижавшись спиной к коре, как следом за первой стрелой в паука полетела целая гроздь смертоносных стальных жал. Акромантул взвизгнул, забился… и рухнул замертво, практически к ногам Псовского. Оставшиеся пауки, завидев того, кто так своевременно пришел на выручку их добыче, кинулись врассыпную. Один зацепил по пути опутанных паутиной собратьев и волоком утащил их за собой в лесную чащу.

Алексей рискнул выглянуть из-за своего убежища и посмотреть на тех, кто пришел ему на помощь. Да и на помощь ли?

Сзади, на краю поляны, стояли… кентавры. Полулюди-полукони. Высокие, мускулистые, с луками в руках, они вызывали у Псовского не меньший диссонанс, чем говорящие гигантские пауки или неопознанные светящиеся объекты, вещающие голосом заместительницы директора Хогвартса. Один из кентавров, черноволосый, с пронзительным взглядом раскосых глаз, кивнул Алексею:

— Альбус Дамблдор… Вы, похоже, выбрали не самое удачное место для прогулки.

— Спасибо, — поблагодарил Псовский, вытирая ладонью лоб. — Вы появились очень вовремя. Прямо… как никогда вовремя.

Кентавр кивнул.

— Мы рады были помочь, Альбус Дамблдор. Но помощь не отменяет проблемы. С акромантулами пора что-то делать. Люди развели этих созданий. Люди их сюда выпустили. Пусть люди теперь и разбираются.

— Эээ… — протянул Псовский, не зная как обратиться к кентавру.

Тот, казалось, понял его затруднение, потому как хмыкнул и продолжил:

— Я — Бейн, директор, если вы вдруг запамятовали. Акромантулы голодны и не различают, кого едят. И их слишком много. Несколько наших, из тех, кто ходил поодиночке, были убиты. Один из жеребят исчез бесследно. Единорогов стало меньше. Лес страдает. Баланс нарушен. Мы посылали письма в Хогвартс, мы предупреждали. Вы молчите. Люди собираются исправлять то, что натворили?

— Я не видел письма. Ни одного. Клянусь, — ответил Алексей Игнатьевич, мысленно отмечая, что действительно не видел пока никаких сообщений о хищных пауках. Хотя, конечно, он еще не успел разобрать всю корреспонденцию.

Кентавры переглянулись. Несколько секунд они смотрели на него пристально, потом Бейн снова заговорил, и голос его звучал заметно теплее:

— Вы говорите правду.

Алексей невольно отметил: у этих парней, кажется, встроенный полиграф. Значит, нужно было очень внимательно отнестись к тому, что он будет говорить. Да и в целом информация о том, что в этом мире есть те, кто может запросто отличить правду ото лжи была важной. Конечно, Псовский человеком был достаточно прямым и предпочитал говорить правду или не говорить вообще, но в нынешних обстоятельствах, когда на кону стояла его новая жизнь, следовало соблюдать разумную осторожность.

Кентавр, стоящий рядом с черноволосым вожаком, хмыкнул:

— Тогда директор слаб, если не знает, что творится у него за порогом.

Бейн бросил на собрата косой взгляд, но не возразил.

— Что ж, теперь вы знаете. И молчать больше не можете, — сказал он.

— Я и не собирался, — ответил Псовский.

Бейн на секунду посмотрел в небо, где между ветвями уже тускло проглядывалась россыпь звезд.

— Пауки вышли за пределы своего гнезда и своей территории. Они охотятся без меры. И люди… — продолжил он. — Люди, что заходят в Лес… они больше не возвращаются. Раньше было иначе. Сейчас голод ведет акромантулов, не память. И разум их тонет в нем.

Псовский кивнул, сжав челюсти.

— Это не останется без ответа.

Обстановка стала более дружественной. Копыта кентавров больше не топтали землю нервно, луки опустились, и все немного расслабились. По крайней мере, насколько может расслабиться существо, в чьих венах течет и лошадиная кровь, и тысячелетнее недоверие к людям.

— Знайте, Дамблдор, — вновь заговорил Бейн и чуть прищурился, глядя куда-то расфокусированным взглядом, — когда Юпитер войдет во Второй Дом, а Сатурн склонится к Ориону, воздух станет плотным, как ткань. То, что назревало долго, сдвинется с места. Не все встретят перемены с радостью, но перемены эти принесут плоды, которых давно ждали. Марс более не ярок.

Псовский молча смотрел на кентавра, понимая, что ничего не понимает, но чувствуя, что под этими словами — что бы они ни означали — скрывается нечто важное.

— Спасибо, Бейн, — лаконично сказал он. — За все. И за то, что не дали умереть.

— Мы проводим вас до края леса, — отозвался кентавр. — До места, где снова начинается путь человека. А путь судьбы… вы уже начали.

Псовский молча кивнул в ответ на загадочное пророчество Бейна, не пытаясь даже осмыслить сказанное — хватит с него на сегодня. Но, по иронии, именно это движение головы стало той самой пресловутой последней каплей.

Борода.

Эта чертова борода.

Как назло, она опять лезла в глаза, цеплялась за воротник мантии, мешала дышать, липла к щеке. Она была всюду. И сегодня, в пылу боя, при каждой попытке выжить — она была рядом. Висела, цеплялась, вилась, дергалась. Она зачесалась в момент наибольшей концентрации, зацепилась за ветку при попытке спастись от пауков, прилипла к губам, когда он пытался отдышаться, а сейчас снова вылезла вперед, словно хотела послушать, что скажет кентавр.

— Все, — пробормотал Алексей, — с меня хватит.

Псовкий дернул себя за бороду.

— Бейн? — сухо произнес он, показывая на нож, висевший у кентавра на поясе. — Простите, а можно ваш кинжал буквально на мгновение?

Бейн удивленно приподнял бровь. Затем, без слов, отвязал от пояса изогнутое лезвие в ножнах и протянул его Псовскому рукоятью вперед. Алексей взял оружие, отошел на пару шагов, схватил бороду в кулак и… со злостью и с невыразимым удовольствием отрезал ее к чертям! Не всю, нет. Только ту часть, что мешалась, лезла в лицо, цеплялась за все подряд. Осталась слегка неаккуратная полоса длиной в пятнадцать-двадцать сантиметров — привычная, знакомая, байкерская.

Клочья серебряных волос упали на землю.

— Гораздо лучше, — пробормотал Алексей, возвращая ошарашенному Бейну позаимствованный нож.

Кентавр посмотрел сначала на бороду на земле. Потом на Алексея. Потом на нож. Но ничего не сказал.

И тут лес вздрогнул.

Прямо с небес, с глухим гулом и резким посвистом, над поляной пронесся струящийся поток черного дыма, четко и уверенно направляясь к ним. Он двигался быстро, вихлял, скручивался, пробирался между деревьями, внутри него что-то шевелилось, тень сдвигалась, словно живое существо. А затем, в один миг, дым вытянулся в узкую струю, спикировал вниз, ударился о землю и с громким хлопком обернулся в человеческую фигуру.

Через секунду на поляне стоял Северус Снейп собственной злобной персоной.

С мантией, развевающейся за спиной, что при полном отсутствии ветра выглядело странно и зловеще, с непроницаемым лицом и палочкой в руке, смотрелся он очень эффектно и пафосно. Слегка пригнувшись, Снейп встал в боевую стойку, будто собирался испепелить здесь все, что шевелится.

Спустя несколько мгновений, рядом с ним материализовался и Филиус Флитвик. Невысокая фигура декана Рейвенкло с невероятной скоростью и грацией, словно серфя по воздуху, летела на чем-то, очень похожем на скейт без колес. Обычно веселый и невозмутимый, сейчас он выглядел очень угрожающе. Лицо сосредоточенное, палочка в руке, и, что поразительно: на плече у него сидела огромная кошка.

Летающая доска зависла над землей, Флитвик ловко спрыгнул и приземлился на обе ноги. В тот же миг кошка соскочила с его плеча, крутанулась в воздухе и — превратилась в женщину.

Минерву Макгонагалл.

Вся в движении, готовая к битве, острая, как кинжал, с идеальной осанкой и вытянутой палочкой, она мгновенно заняла позицию рядом со Снейпом и оглядела поляну ястребиным взглядом.

Псовский застыл, распахнув глаза.

«Мать моя женщина… — изумился и одновременно восхитился Алексей. — Да это же прямо-таки «Мстители: преподавательская война».

А потом из-под земли, прямо из-под корней, с хрустом, с легким гулом и ритмичным подрагиванием леса, начала подниматься массивная древесная платформа, сплетенная из живых корней. Они раздвигались, расходились, сплетались вновь, а на вершине, как на пьедестале, стояла Помона Спраут.

В одной руке у нее вилась лиана, до боли напоминая хлыст. В другой женщина держала дубинку, похожую на огромную плодовую ветку. У ее ног, словно щупальца, сжимался и разжимался клубок растений. Лес слушался Помону.

Псовский в полнейшем шоке смотрел на своих новых коллег.

— Я… обожаю этот коллектив.

— Где враг? — спросила Спраут.

Вокруг нее извивались лианы, как хищные змеи, готовые вцепиться в любого.

— Уже нет, — отрицательно покачал головой Алексей, с опаской посматривая на хогвартских деканов. — Ну, по крайней мере, временно нет.

Псовский подумал, что за этот бесконечно длинный, насыщенный событиями день, кажется, разучится удивляться.

— Вот уж от кого не ожидал, — пробормотал он, глядя на Помону с легким недоверием и уважением. — И это я еще недавно считал, что она — самый безобидный человек.

Минерва, впрочем, реплику Дамблдора об отсутствии врагов не услышала. Заметив кентавров, по-прежнему вооруженных луками, хоть те и были опущены, она среагировала мгновенно:

— Отойди от Альбуса! — рявкнула Макгонагалл, делая шаг вперед, — руки в воздух, копыта — туда же!

— Минерва, стой! — произнес Псовский. — Все нормально! Они — друзья!

Кентавры зашевелились, но оружие не вскинули. Минерва Макгонагалл, прищурившись, взглянула на Бейна. Потом на Дамблдора. Потом снова на Бейна. И, наконец, нехотя, опустила палочку.

— Вы уверены, Альбус?

— Да. Он меня спас. Все они. Мы… поговорили.

Ситуация наконец начала проясняться. Макгонагалл подошла ближе. Кентавры стояли молча, сохраняя недовольно-отстраненное выражение лиц. Флитвик, прищурившись, наблюдал и запоминал.

Снейп, никак не комментируя происходящее, но тоже убрав волшебную палочку, подошел к туше мертвого акромантула и вежливо обратился к Бейну:

— С вашего позволения. Это… бесценный ингредиент.

Кентавр едва заметно кивнул.

Северус присел, вытащил откуда-то из мантии флакончик, затем серебряный нож и принялся с методичной ловкостью сцеживать яд. Взгляд его скользнул в сторону кучи пепла.

— Это что?

— Бывшие пауки, — коротко ответил Алексей.

Снейп издал звук, очень похожий на «ммм», который можно услышать у химика при обнаружении нового элемента. Он аккуратно собрал пепел в банку, плотно закрыл крышку и улыбнулся — по-снейповски, то есть очень слабо и зловеще.

Макгонагалл наконец смягчилась. Она подошла к Псовскому, внимательно оглядела его, отметив и обгоревшую одежду, и кривовато обрезанную короткую бороду, и в целом очень потрепанный вид.

— Слава Мерлину, директор, вы живы! — с облегчением выдохнула она. — Отвратительная была идея — предложить вам полетать.

— Отличная была идея, — хмыкнул Псовский, отмечая про себя, что если бы не этот безумный полет, то он бы еще долго не решался на кардинальные перемены, которые теперь ожидают Хогвартс.

Он оглянулся на кентавров, которые общались с Помоной, Флитвиком и даже слегка со Снейпом и кивнул — все к лучшему.

Пока деканы здоровались с кентаврами, обмениваясь с ними дипломатическими и не очень фразами (Помона вела вежливую беседу о «биоравновесии леса», Снейп, ненадолго оторвавшись от разделывания мертвого паука, что-то тихо выпытывал у Бейна, а Флитвик с интересом разглядывал копыта ближайшего кентавра и, кажется, собирался завести лекцию о гравитации) Псовский переговаривался с Минервой.

Макгонагалл внимательно изучила его взглядом, будто сверяясь с каким-то своим внутренним списком.

— Вы, директор, выглядите… хуже, чем обычно, наконец произнесла она.

— Благодарю, Минерва, — устало усмехнулся Алексей. — Именно этого и ждал от этого вечера — комплиментов.

Она хотела было сказать что-то еще, но не успела. Послышался громкий треск: что-то большое и тяжелое ломилось сквозь кусты, ломая ветви и давя молодые побеги. Все присутствующие на поляне моментально пришли в движение: напряглась Макгонагалл, снова выхватывая откуда-то из складок мантии палочку, вскинули луки кентавры, вскочил на свой летающий скейт Флитвик, приподнимаясь в воздух, а Снейп просто развернулся в ту сторону, откуда доносились звуки, и начал буравить тяжелым взглядом пространство.

— Эй! Кто тут?! Че за гвалт?! Вы чего тут устроили-то, а?! — раздался громкий, зычный голос, и на поляну вывалилась фигура, способная с легкостью затмить собой кентавров.

Человек, появившийся из чащи, был огромен («Метра три, никак не меньше», — мысленно прикинул Псовский и даже присвистнул про себя), в одной руке он держал взведенный арбалет, а в другой — зажженный фонарь.

Деканы Хогвартса моментально поскучнели и вернулись к своим делам: Флитвик — к разговору с кентавром, Снейп — к недоразделанной паучьей пакости. Минерва Макгонагалл, опустив палочку, поприветствовала незнакомца лаконичным:

— Хагрид!

Алексей Игнатьевич прищурился, по-новому смотря на появившегося гиганта. Был тот не только высок и массивен, но и изрядно волосат и небрежен в одежде. Из кармана его куртки торчали мотки веревки, в бороде запутались крошки еды, а выражение лица было одновременно и беспокойным, и наивным до крайности.

«Так вот ты какой, Хагрид-любитель паучьих монстров», — подумал Псовский.

— Эт че тут творится, я спрашиваю?! — громыхнул Хагрид, поводя арбалетом из стороны в сторону. — Че за шум, а драки нет?!

Глазами он быстро пробежался по поляне: Минерва, Спраут, Снейп, кентавры и… Дамблдор.

— Директор?! — ахнул Хагрид. — А я вас ищу-ищу! Говорят, в лесу вы! А я: не может быть, думаю! Директор, сам, в лесу! Один! Без меня! Никак-никак! А вон вы где!

Он быстро спрятал арбалет за спину, будто мальчишка, пойманный с рогаткой у витрины. Затем шагнул вперед, к Дамблдору, но взгляд его скользнул вбок и лесничий застыл.

Он увидел мертвого акромантула.

— ОЙ, НЕТ!!! НЕТ!!! НЕТ-НЕТ-НЕТ!!!

И с этим криком гигант, разметая всех на своем пути, побежал к туше, в которой торчали стрелы, и из которой Северус Снейп уже снова аккуратно сцеживал что-то в алебастровую баночку.

— Пошел прочь, Снейп! Прочь говорю! Не трогай! — рявкнул Хагрид, чуть не отбросив профессора зельеварения вместе с банкой.

— Я извлекаю ценный ингредиент, — хладнокровно прокомментировал слизеринский декан, даже не подняв головы.

Хагрид же рухнул на колени рядом с тушей. Руками обхватил останки, гладя по щетинистому панцирю, как по голове любимого пса.

— Бедненький… Миленький… Кто ж тебя?.. Да за что же?! — голос его сорвался и огромный мужчина горько, по-настоящему зарыдал.

Спустя некоторое время, достав из кармана большой клетчатый платок, лесничий трубно высморкался и громко вопросил:

— Кто это сделал?! Кто убил мою лапочку?!

Тут он заметил стрелы. Потом — кентавров. Потом — луки у них в руках. Картинка полностью сложилась у Хагрида в голове.

— Это вы?! Это вы убили его?! — возопил гигант, ткнув указательным пальцем в сторону Бейна. — За что?! Он ж никого!.. Он же добрый!

Бейн холодно посмотрел на него, не двигаясь.

— Мы защищались. И защитили других. Эти твари давно утратили контроль. Они убивают все живое и несут с собой только смерть.

— Какая смерть?! — взревел Хагрид, выпрямляясь во весь рост. — Вы просто их не знаете! У них душа есть! Они разговаривают, стихи любят! Один у меня «Песнь леса» выучил, наизусть! Они никого просто так не трогают!

Некоторое время Алексей молча наблюдал за тем, как Хагрид, размазывая слезы по щекам, гладит мертвого акромантула, бормоча бессвязные утешения. Гигант рыдал по монстру со жвалами и щетиной, как по погибшему родственнику.

Псовский вдруг понял: вот он, источник его головной боли на ближайшие годы.

«Лесничий. С арбалетом. С сердцем добрым, как у щенка. И с мозгами… тоже, как у щенка».

Он сделал шаг вперед, поднял руку, жестом остановив Минерву, которая уже собиралась сказать что-то, и спокойно и сдержанно обратился к Хагриду.

— Хагрид. Скажи-ка мне, пожалуйста… чем, по-твоему, питаются акромантулы?

Лесничий обернулся и хлюпнул носом.

— Ну… мясцом, конечно. Как все уважающие себя пауки. Они ж не травоядные.

— Мясом. Понятно, — кивнул Алексей. — А каким мясом?

— Ну, как найдут. Кабана там. Или кролика. Я иногда подкармливаю, чтоб не лезли куда не надо…

— Кабана, говоришь, — все еще тем же тоном произнес Псовский, — а если не найдут кабана? Или кролика. Или если Хагрид с задержкой обед притащит. Что тогда?

Лесничий пожал плечами. Потом, задумавшись, почесал затылок.

— Ну… тогда еще чего найдут, наверное. Лес большой, тут зверья всякого хватает.

— Зверья, — протянул Алексей Игнатьевия, чувствуя, что закипает. — А люди — это тоже зверье?

Гигант не сразу понял.

— В смысле?

— В том смысле, Хагрид, — наконец позволил себе сорваться Алексей, — что в понимании твоих миленьких лапочек любой теплокровный, не приносящий им поросенка и «не Хагрид» — это мясо. Я. Ученики. Минерва. Снейп. Вот даже Бейн с его ребятами. Все — мясо.

— Да не-е-е, — потянул Хагрид, мотая головой. — Они ж понимают. Я им рассказывал. Кто хорошие, кого есть не надо.

— И они так тронуты твоим рассказом, что сожрали несколько кентавров и пытались отужинать мною. Без специй, правда, но с энтузиазмом. — Псовский ткнул пальцем в пепел. — Вот, видишь? Трое. Были. И сгорели.

— Эт… вы их?

— Оно само, — буркнул Алексей. — Но не в этом суть. Суть в том, что мне повезло, и я жив. А завтра на моем месте окажется кто-то менее удачливый. Например, какой-нибудь лихой ученик, отправившийся прогуляться в лес всем запретам назло.

Хагрид попятился, потрясенный. Слова Великого человека Дамблдора били наотмашь прямо по наивной душе лесничего.

— Они ж… они ж не специально…

— Конечно не специально, «Я виноват лишь в том, что хочется мне кушать». Это аргумент, безусловно, — кивнул Алексей. — Вот только аргумент хреновый.

— Но… но это… не может быть… Они ж меня знают. Они же…

— Они знают тебя. Но весь остальной мир для них — как ты выразился — «что найдут».

Хагрид медленно сел на пенек. Массивное тело его вдруг стало выглядеть… старым и каким-то очень одиноким. Он покачал головой.

— Я ж… я ж хотел, чтоб у них семья была. Дом. А оно вон как…

Пока он переваривал случившееся, вперед шагнул Снейп.

— Прекрасная зоозащитная драма, — произнес он с легким ядом в голосе, — но позвольте, поинтересоваться: сколько их, Хагрид? Примерно. Сколько лапастых шевелится под боком у школы?

Гигант помолчал, явно ведя подсчеты в уме.

— Ну… много. Пара сотен, может. Они ж плодятся. У них ж цикл скорый. А лес большой. Им места хватает.

Повисла тишина. Флитвик посмотрел на Снейпа, тот — на Макгонагалл. Спраут побледнела, а Бейн опустил глаза.

— Пара сотен?! — выдохнули хором Минерва и Помона.

Флитвик, который до этого просто молча качал головой, теперь выпрямился и, впервые за вечер, стал выглядеть по-настоящему обеспокоенным.

— Если их так много, — медленно произнес он, — и если они уже начали выходить за пределы колонии, то здесь силами школы мы не справимся.

— А что вы предлагаете? — спросила Минерва Макгонагалл.

Филиус серьезно взглянул на нее:

— Вызвать Скримджера. Пускай пришлет отряд из аврората. Лучше сразу три группы — истребление, зачистка, магическое подавление. Если действовать быстро, можно удержать ситуацию под контролем. Если нет…

— …то скоро начнем терять учеников, — закончил Снейп, даже не моргнув.

Псовский вздохнул. Он чувствовал, что сейчас буквально упадет от усталости. А ведь еще предстояло вернуться к замку.

— Согласен, — сказал он, посмотрев на темное небо, — но это пока подождет. Хотя бы до завтрашнего утра. У всех разумных существ есть порог выносливости. Мы его давно перешагнули.

Алексей повернулся к кентаврам:

— Друзья, благодарю за все. Проводите нас до безопасной границы?

Бейн с достоинством склонил голову.

Все остальные начали собираться. Флитвик, угрюмо глядя вдаль, напевал себе под нос что-то, очень похожее на военный марш. Помона спустилась со своей корневой платформы, Снейп сложил склянки с ядом и пеплом в неизвестно откуда взявшуюся тканевую сумку, Минерва в последний раз смерила Хагрида изучающим взглядом. Тот все еще сидел на пеньке. Тихий и как-будто сломленный внезапным осознанием того, к чему привели его действия.

— Пойдем, Хагрид, — мягко сказал Псовский, останавливаясь рядом. — Разговор не окончен, но на сегодня — хватит.

Лесничий кивнул. Глаза у него были полны тревоги, но он шел молча. Подозрительно бледный, громадный и несчастный.