Околоквиддич (гет)

— Вниз! — Станимира слышит голос Марисы, но и не думает слушаться.

На хвосте маячит Захария Забини, он повторяет каждое ее движение, но она уже видит снитч — он перед ней, как можно уходить вниз, когда победа уже так близко?

— Вниз! — Мариса уже почти кричит, но Станимире кажется, что снизу ей просто ничего не видно. Она же почти схватила снитч! Почти!

Она несется с огромной скоростью, ветер свистит в ушах, Забини сзади, но вот он медленно начинает отставать, Станимира протягивает руку, ее пальцы касаются мяча, но вдруг мощный удар сбивает ее с метлы. Она падает спиной, даже не успев сруппироваться. Забини забирает снитч.

— Я же сказала, вниз, — Мариса помогает ей подняться. — Тебе нужно обмануть противника, заставить его думать.

— Можно обезболивающее? — Станимира потирает ушибленную спину.

— Учись принимать боль и справляться с ней.

Захария спускается.

— Когда противник садится тебе на хвост, он не видит снитч за твоей спиной. Поэтому повторяет любой твой маневр. Ты уходишь вниз, противник бросается за тобой, а потом ты снова поднимаешься, в идеале — пролетаешь пару метров и в крутом пике хватаешь снитч.

— До крутого пике, чувствую, мы никогда не дойдем. На сегодня все. — Мариса расстегивает спортивную мантию. — Увидимся дома.

Станимира вздохнула. Первые недели у Уизли проходили ужасно. Ее пока не выпускали на тренировки с командой, гоняли отдельно, но это не приносило никакого результата. К тому же, жизнь в Сорванной Башне, а именно так назывался дом Уизли, тоже была несладкой.

Ей выделили комнату на втором этаже. Окна выходили во двор, на поле для квиддича. В комнате была одна кровать, стол и дубовый шкаф. Ничего лишнего, но Станимире нравилось. Она редко встречалась с другими обитателями дома, хотя ей приятно было думать, что в этом особняке она живет не одна. Помимо Марисы и ее мужа Фреда и их детей — Франсиско и Джорджи, в Сорванной башне обитал брат-близнец Фреда Джордж с женой Агнесс. Дочь Джорджа Рокси съехала месяц назад к своему жениху, теперь часто не бывало дома и Франсиско. Станимира не знала точно,куда он отправляется, куда-то в Аргентину, в сборную. Франсиско был загонщиком в «Осах», но сейчас его освобождали от тренировок и полностью отдавали аргентинцам. Во всяком случае, таке слухи ходили по дому. В доме была еще одна комната, прямо напротив комнаты Станимиры, но она была все время закрыта. Иногда девушка могла поклясться, что слышала оттуда странный шум. Особенно жутко становилось ночью, когда за окном шумел дождь. Станимира накрывалась с головой одеялом и пыталась заснуть. Через какое-то время ей начинало казаться, что всхлипы в запертой комнате — не более чем ее больная фантазия, реакция на переезд, на смену обстановки. По утрам, когда в комнату пробиралось солнце, ночные кошмары и вовсе казались детской глупостью. Но бессонные ночи не могли не сказываться на тренировках.

Станимира обычно завтракала с близнецами — Мариса вставала раньше и проводила время с Джорджи, которой недавно исполнилось семь. Агнесс убегала на работу в Министерство магии. После завтрака они все вместе шли до Косого переулка — минут десять пешком, потом Фред и Джордж отправлялись в магазин, а она, Станимира, сворачивала к полям для квиддича, где ее уже ждали Захария и Мариса.

Команда начинала тренировку на четыре часа позже, иногда Станимира оставалась посмотреть. Она уже выучила всех игроков — трое охотников — Дик Мюррей, маглорожденный, который только в пятнадцать обнаружил свои волшебные способности. В Хогвартс его не взяли, да и большинство команд по квиддичу отказались. Мариса откопала этого Мюррея три года назад в одном из пабов Ливерпуля. Теперь его знали все — в прошлом году он получил звание лучшего охотника мира по версии Мировой Ассоциации Квиддича. Даже когда ему предложили огромные деньги «Салемские колдуны», он остался в «Осах».

Дальше, Ибрагим Озил, турок, бородатый и смешливый. Вместе с ним из Анкары приехали две его жены. Иногда они даже сидели на трибунах во время тренировок. Мариса всегда любила рассказывать какие-нибудь байки про то, что жены Озила обладают особыми силами и могут, в случае чего, одним взглядом испепелить небольшой город. Вспоминая о том, что ей говорили про турецкую магию в Дурмстранге, Станимира готова была поверить. Как балканская ведьма, она всегда терпеть не могла Турцию и местных магов, но глядя на игру Ибрагима Озила, постепенно прониклась к нему уважением.

Третьим охотником была Алиса Дуглас. Раньше Алиса училась в Хогвартсе на Слизерине, в команду факультета ее не брали и, конечно, ни один клуб не мог увидеть ее на школьных матчах. Однажды, когда Мариса была в Хогвартсе, Алиса подкараулила ее и стала умолять хотя бы посмотреть на то, что она может. Тренер Уизли не отказала, и Алиса появилась в «Осах» сначала в качестве запасного игрока, потом выбилась в основу.

Загонщиком в «Осах» был Стив Блэк, американец. Его специально подбирали под Франсиско — загонщики должны быть одних габаритов. Долгое время младший Уизли не мог ни с кем сыграться. Проблема была в его двоюродной сестре Рокси: в школьные годы они выступали в паре и считались лучшими молодыми загонщиками Британии, но после Хогвартса Рокси решила оставить квиддич и заняться спортивной журналистикой. Теперь она занимала кресло главного редактора спортивного журнала «Кви» и жила в Бирмингеме вместе с матерью и мужем.

Мужа Рокси, Сашу Фирса, Станимира отлично знала: год после школы он отыграл на позиции вратаря в «Осах», а потом принял предложение от чешского клуба «Крылатые Подебрады». На его место взяли нового вратаря — Томаша Дудека, на десять лет старше Станимиры , выпускника Дурмстранга.

Было еще несколько запасных игроков — Сэми Джозеф Джозеф (у него совпадало второе имя и фамилия, что доставляло немало путаницы), страхующий Ибрагима, когда тот неудачно падал, еще ученик Шармбатона и профессорский сын; Кетрин Брайант, тоже охотница, запасной вратарь Ник Смит, пуффендуец, который пока был на учебе. Место одного загонщика пустовало –раньше его занимал Франсиско, который пропускал все тренировки из-за своей аргентинской истории. Он путешествовал в Буэнос-Айрес каждые два дня и возвращался неизменно с синяками. Появляясь, он общался с семьей, помогал отцу и дяде в магазине и совсем не замечал Станимиру. Иногда она и вовсе начинала чувствовать себя пустым местом — за общим столом младший Уизли смотрел словно сквозь нее, обращаясь к ней редко и всегда вежливо, но равнодушно. Стоило им остаться в комнате одним ( а это тоже случалось нечасто, когда Станимира заходила на кухню за стаканом воды, а Франсиско читал газету), он тотчас выходил.

Постепенно ноющая боль от разлуки с Финистом начала отступать. Теперь Станимира не плакала по ночам в подушку и даже перестала выписывать себе болгарские газеты, в которых время от времени появлялись заметки с заголовками вроде «Убийца Фалькона на свободе».

Душевные травмы лучше всего лечатся физическими. Постепенно тело Станимиры стало желто-фиолетовым от многочисленных синяков, но она уже их не чувствовала. Сломанная рука на юниорском чемпионате мира по квиддичу теперь казалась какой-то несерьезной проблемой, и временами Станимире было стыдно за свое поведение тогда — она смогла совладать с болью и упустила снитч. Постепенно она стала себя увереннее чувствовать и почти перестала бойкотировать требования Марисы. Трюк с нырянием вниз никак не удавался — не получалось проследить траекторию полета мяча, и часто в самый последний момент рука хватала воздух, и все приходилось начинать заново.

Было еще множество трюков, которым не обучали в Дурмстранге, например, игрока противника следовать за тобой и пролететь между двумя загонщиками своей команды. Когда игрок другой команды пытался сделать то же самое, он получал бладжером по лицу. Или — выматывающая игра, «китайская пытка». Заставить противника поверить, что ты видишь снитч, и медленно лишить его всех жизненных сил — заставлять махать руками, лететь против ветра, подставлять его под своих загонщиков. Китайцы, рассказывал Захария Забини, могут играть в квиддич по несколько дней без перерыва, постепенно выматывая друг друга всеми этими приемчиками. Станимире всегда было жалко болельщиков, которые никак не могли пойти по своим делам из-за затянувшегося матча, но сама «китайская пытка» казалась ей потрясающей и сложной тактикой.

Отец писал, что в Дурмстранге были обыски, но никого не нашли, только пятна крови Фалькона на полу. Постепенно все смирились, что Финист умер, но занятия все еще не начинали — боялись, что убийца кроется в замке и может совершить нападение еще на кого-то из студентов. Станимира поняла — у нее не будет в этом году ни выпускного бала, ни церемонии вручения аттестатов. Вполне возможно, школу откроют для выпускных экзаменов — хотя зачем ей экзамены, если она так или иначе выбирает квиддич? Впрочем, факт, что выпускного не будет, даже радовал Крам — кавалера-то все равно нет. Часто она вспоминала Аделину в аэропорту Хитроу, но быстро гнала эти мысли прочь — скорее всего, скоро все забудут о ее существовании и перестанут беспокоиться, вышла ли она замуж.

Но Станимира ошибалась. Однажды теплым воскресным утром в дверь Сорванной башни кто-то постучал. То было во всех отношениях чудесное утро — она завтракала в компании близнецов Уизли, а недавно образовавшийся синяк под глазом болел уже не так сильно.

— Добрый день, мистер Уизли, — послышался голос, и сердце Станимиры ушло в пятки.

Затем последовал обмен традиционными дурмстранговскими приветствиями, и в комнату вошла Аделина. На ней по-прежнему было траурное платье, только на этот раз вырез был еще больше.

— Я снова проездом в Лондоне и решила тебя навестить, — защебетала она, повиснув на руке у Станимиры. — Хотелось узнать, как идут приготовления…, — она почти сказала к «свадьбе» , но Крам ее перебила:

— Нормально. Готовлюсь к матчам.

— Оставлю вас, девочки, — Фред и Джордж вышли из комнаты, видимо, считая, что тем самым делают Станимире большое одолжение. Но больше всего ей хотелось, чтобы близнецы остались.

— Ну, где он? — Аделина огляделась.

— Кто — он?

— Твой жених, конечно!

Станимира поняла, что хуже быть не может. Только вчера Пако прилетел из Аргентины с минуты на минуту должен спуститься завтракать. Обычно Станимира успевала улизнуть с кухни до его прихода.

Но в этот раз она не успела — Франсиско, напевая какую-то песенку, появился на лестнице.

— О, Франсиско, — Аделина замахала ему рукой, как старому знакомому.

При виде Крамской-Фалькон (Станимира готова была поклясться, что он заглядывал ей в декольте) на лице Франсиско появилась широкая благожелательная улыбка.

— Просто Фрэнк! — сказал он ей и подмигнул. — Доброе утро, Стани!

Станимира почувствовала, что готова вскипеть — на людях Уизли была всегда вежлив, но если бы они сидели тут вдвоем, никакого «доброго утра» она удостоена бы не была.

Следующие полчаса были настоящим адом: наворачивая блинчики, Уизли во всю кокетничал с Аделиной, которая была этому совершенно счастлива.

«Драная курица, — думала Станимира. — Приперлась в чужой дом и даже сову не послала!»

Но уйти она не могла — вдруг Аделину понесет расспрашивать про несуществующую свадьбу? Сейчас разговор шел нормально — Аделина в красках описывала, как такие же блинчики она готовила на уроке и получила высший балл за то, что придумала «меняющийся джем».

— Он мог быть клубничным, малиновым и даже черничным! Само собой, пани Блаватска просто не могла меня не похвалить!

— Надо же! — удивлялся Фрэнк. — Ты можешь загадать любой джем вместо того, чтобы есть блины с одним и тем же.

Удивлялся он, конечно, ненатурально, но Станимире и от этого было худо. «Неужели, — думала она, — из-за красоты простителен бред про джем?».

— А не прогуляться ли нам по Косому? — вдруг предложил Франсиско.— Стани, у тебя же нет тренировки.

Врать было бессмысленно.

— Нет, — вздохнула она. — Можно прогуляться, пожалуй.

Она тихо плелась за Фрэнком и Аделиной, которая ни на минуту не закрывала рта. Он придерживал ее за локоть.

«Какая тебе разница, — шептал внутренний голос. — Ну скажешь ему потом, что соврала. Она и так готова прямо здесь выйти за него замуж».

В киоске Франсиско купил обеим девушкам по мороженому, которое Станимира почти сразу выкинула в урну. Она шла, стараясь не смотреть на спины Фрэнка и Аделины, увлеченно о чем-то беседующих, и пялилась на витрины. Вдруг в книжном Станимира увидела знакомую фигуру.

— Дик Мюррей! — сказала она радостно, но, кажется, слишком громко.

Дик увидел ее и помахал рукой. Щеки Станимиры тут же стали пунцовыми. На тренировках она даже не решалась с ним заговаривать.

— О, Дик! — Франсиско обернулся. — Мы сто лет не виделись. Извините, девушки, нужно пообщаться со старым приятелем.

Аделина и Станимира остались наедине.

— Твой Фрэнк — просто прелесть. Ничего, если я пришлю ему сову с просьбой написать мне рецепт этого чудесного печенья, которое готовит его бабушка?

— Угу, -промычала Станимира в ответ, думая, что лучше бы она прислала сову перед своим приездом в Сорванную башню. — Ты извини, я лучше пойду потренируюсь.

Но Станимира не пошла ни на какую тренировку. Отделавшись и от Аделины, и от Пако, она шла домой, глотая слезы.

В Сорванной башне никого не было. Станимира добралась до своей комнаты и рухнула на кровать. Встроенное в шкаф зеркало показало, что синяк под глазом никуда не исчез, а стал даже более фиолетовым.

Она ненавидела Аделину. Аделина отобрала у нее Финиста и теперь пытается отобрать у нее Пако. То есть не у нее — мысли Станимиры путались. Франсиско казался ей напыщенным индюком, вытирающим обо всех ноги. Но тогда почему ее так беспокоит их общение?

«Я пришлю ему сову! — Станимира скривила лицо. — Как же».

От мыслей ее отвлек тихий плач, доносящийся из коридора.

Пако болтал с Мюрреем, близнецы Уизли были в магазине, Мариса и Агнесс встречались с какой-то подругой и прихватили с собой Джорджи.

Дом должен был быть пуст.

Но он не был.