Ты всегда можешь написать мне (гет)

— Гарри, Гермиона, кто-нибудь! Это мы! — прокричали голоса снизу.

— Надо спуститься, — прошептала я в губы Сириусу. Совсем не желая этого, я отодвинулась от него, и попыталась подняться, но он удержал меня.

— Постой, — его рука держала мое запястье. — Ты уверена, что тебе нужно всё это?

— Не было бы нужно, я бы ничего подобного не делала, — с наигранной злостью ответила я.

— Я не хочу, чтобы ты потом о чем-то пожалела.

— Не пожалею.

Гарри уже успел встретить Рона с Джинни и распределить их вещи. Я поздоровалась с ребятами, поздравила их с праздником и обняла Джинни.

— Мы без подарков только, — смущенно улыбнулся Рон.

— О, не волнуйся, вы такие не одни, — ухмыльнулась я в ответ.

— Да вы тут, оказывается, елку наряжаете? И без нас? — Послышался голос Джинни в другой комнате.

— Вы как раз подоспели вовремя. Сейчас вместе и нарядим, — крикнула я ей и посмотрела на Сириуса. — Да?

— Да, — улыбнулся он. — Нарядим.

Мы напоили Рона и Джинни чаем, выслушали их новости из Норы. В этом году к ним на Рождество приезжали почти все члены Ордена Феникса да куча родственников. Могу представить, какой шум у них там будет…

После Джинни побежала скорее к елке. За ней, как и подобается, побежал Гарри Поттер. Он вообще последний час глаз от нее не отрывал. Мы с Сириусом перекинулись понимающими взглядами.

А потом было по-настоящему удивительное время. Мы, волшебники, привыкли к магии, но магия человеческих отношений — это нечто совершенно иное. Я, оказывается, соскучилась по своим друзьям. И теперь не могла наслушаться, как Рон рассказывает о тетюшке Мюриэль и как хохочет Джинни. Гарри, глядя на то, как она заразительно смеется, смеялся тоже. Я смотрела на них и понимала — счастье-то вот оно, вот тут. Не в книжках и не в учебе, а в друзьях, семье и в любимом человеке рядом с тобой. Который, кстати, иногда легонько касался моей руки, помогая развешивать мишуру в комнатах.

Итак, елка была наряжена, комнаты украшены. Праздничный стол ложился на наши с Джинни плечи, и мы были не особо против этого. Как раз мы смогли бы обсудить наши последние новости, не имея двух лишних пар ушей.

Нарезая салат, Джин как бы невзначай спросила:

— А что у вас с Сириусом?

Я была слегка шокирована. Потом справилась со своими нахлынувшими эмоциями и спокойно спросила в ответ:

— А что у нас с Сириусом?

— Ну, как тебе сказать… Ты, Гермиона, может, и самая умная ведьма за последние сто лет, но я-то тоже не глупая. Он же весь вечер пожирает тебя нежным взглядом. И ты, хоть и пытаешься это замаскировать, тоже пожираешь его в ответ.

— Джинни…

— Не хочешь рассказывать — не нужно. Я вот к Гарри приехала и даже не скрываю, — улыбнулась она по-доброму, но толику упрека в ее словах я определенно почувствовала.

— Просто нечего особо рассказывать, правда.

— Ну, и хорошо. Самое главное, что ты счастлива. А остальное пусть идет боком.

— Спасибо тебе. Джин, я даже не знала, что ты такая понимающая.

Она подмигнула мне, а потом, став серьезной, спросила:

— Как ты думаешь, я ему хоть чуточку нравлюсь?

— Не чуточку, поверь. Забавно… В том, что у нас с Сириусом что-то есть, ты не сомневаешься. А в том, что Поттер за тобой сегодня весь день бегает, ты не видишь ничего особенного. И где ж тогда твоя проницательность, Джиневра? — Поддела ее я.

— И то правда, — улыбнулась мне девушка. — Просто я не уверена, что у него это серьезно.

— А у тебя? Серьезно?

— Подозреваю, что даже слишком.

* * *

— Раз уж все мы здесь сегодня собрались, предлагаю тост, — важно произнес Рональд и встал со стула. — Выпьем же этого чудесного тыквенного сока, ну а кто-то и огневиски, — на этих словах он кинул чуть завистливый взгляд на Сириуса, — за то, чтобы Гарри наконец-то смог победить Сами-Знаете-Кого и за то, чтобы все были счастливы.

Никто не ожидал таких слов от Рона, поэтому все мы, начиная с Гарри, дружно ему похлопали. Он сконфузился и неловко вернулся обратно на свой стул.

— Просто я слышал, как тетушка Мюриэль всегда говорит тосты на наших семейных праздниках, — прошептал он на ухо Гарри.

— Тогда я тоже скажу тост. Предлагаю поднять наши бокалы с чудесным тыквенным соком или с не менее чудесным огневиски, — Сириус подмигнул Рону, — за то, что мы все сегодня живы. За нас!

— За нас! — Повторили мы и опрокинули наши бокалы. Точнее, это были такие бокалы, которые при ближайшем рассмотрении оказывались кружками, но это все было тогда неважно.

— Предлагаю потанцевать, — через некоторое время сказал Гарри, поглядывая на Джинни.

Рон, который, похоже, успел отхлебнуть огневиски из бокала Сириуса, бодро принял идею. Тут же быстро нашелся старый пыльный патефон и куча пластинок к нему. Сириус выбрал одну, посмотрел на нее и, наконец, поставил, к огромному облегчению Рона.

— Ну наконец-то! Я уж думал, не дождусь, — пробурчал Рон.— Ээрмио-на, можно пригласить Вас на танец? — Рон попытался галантно нагнуться и поцеловать тыльную сторону моей протянутой руки, но в итоге промазал и клюнул носом мимо нее. — Ладно, обойдемся без поцелуев, — пробормотал он и повел меня на «площадку для танцев» — небольшое количество свободного места рядом с елкой.

Мы закружились в каком-то медленном вальсе. На самом деле, сложно было назвать это не то чтобы вальсом, а вообще танцем — Рона периодически заматывало совершенно в другую сторону, и мне приходилось его удерживать, чтобы он не упал и не уронил меня вместе с ним.

Когда же эта мелодия кончилась, он отвел меня обратно на место, снова попытался поцеловать мою руку — и на этот раз попал! — и покинул нас, сказав, что «джентльмену нужно попудрить носик».

Гарри с Джинни давно уже не обращали на нас никакого внимания. Мы тихо болтали с Сириусом, сидя за столом. Сейчас я даже не вспомню, о чем мы говорили, но я помню, как счастливо он смеялся. Потом он пригласил меня потанцевать.

Когда его руки легли на мою талию, я еле смогла сдержать вздох. Он так уверенно вел меня, что мне даже не нужно было делать никаких лишних движений. Я чувствовала себя чисто клеточкой слаженного организма. И я даже опомниться не успела, как этот танец закончился.

— Пойдем, я кое-что покажу тебе, — и он повел меня, крепко держа за руку.

Мы поднялись на верхний этаж. Прошли немного по коридору, и Сириус толкнул тяжелую дверь. Мы оказались в маленькой комнате, скорее напоминавшей чердак, потому что огромное окно находилось не вертикально, а под углом, и через него можно было, даже не поднимая головы, рассмотреть кучу звезд, так ясно светивших в эту Рождественскую ночь.

Он подвел меня к самому окну. Никаких стульев в комнате не наблюдалось, и я села прямо на пол. Он сел рядом со мной.

Прошло несколько минут, прежде чем его голос нарушил эту священную тишину.

— Нравится?

— Да, — прошептала я.

Я отвернулась от окна и повернулась к нему. Он выглядел таким красивым в эту минуту… Мне показалось, что я смогу сойти с ума от этой красоты. Поэтому я приняла единственно верное решение. Я двинулась вперед и поцеловала его.

Я никогда не понимала, как девчонки могут рассказывать про кого-нибудь: «Он потрясающе целуется». Что это может значить? Тут ведь только один вопрос — любишь ты или нет. Если любишь — тебе нравится, как он целуется. Если нет — увы и ах. И я могла совершенно точно сказать, что мне нравилось, как целуется Сириус.

Чувство было такое, будто я лечу куда-то с огромной высоты и вот-вот упаду, но я знаю, что есть руки, которые обязательно меня подхватят и поставят на землю. Не могут не подхватить. И когда он обнял меня, я поняла: вот они, эти руки. Те, которые всегда меня поймают, и поддержат, и поставят.

— С Рождеством, Сириус.

— С Рождеством, Гермиона. Кстати, чтобы ты знала, это мой самый лучший подарок на Рождество, — произнес он и поцеловал меня в макушку.